скачать книгу бесплатно
– О чем? – ухмыльнулась я.
– О дружбе с Маргаритой Михайловной, – буркнул директор.
Я пожала плечами. Ну согласитесь, странно отпускать ребенка на занятия, повесив ему на шею табличку: «Мама мальчика часто пьет чай с главной начальницей по образованию».
– Кирилл хороший мальчик, – затряс хвостом Ласкин, – активный и неординарный.
– Значит, я могу идти домой? – уточнила я.
– Конечно, конечно, – закивал Богодасыср.
Я вышла на крыльцо. Так, раз уж пришлось в подобную рань оказаться на улице, то использую время с толком, съезжу на рынок, куплю хорошего мяса и сварю борщ. Летом мы ели окрошку и холодный свекольник, а сегодня Юлечка, посмотрев на дождь, сказала:
– Горячего супчика хочется. Сделай одолжение, Лампудель, не готовь на ужин салат из капусты! Мой организм жаждет отвратительно жирных, вредных для здоровья котлет и наваристого борщика.
Однако как легко разрешаются проблемы, если вы имеете в подругах Риту. Безобразник Кирюшка мигом трансформировался в хорошего мальчика. Его хулиганистость теперь называется активностью, а неумение себя вести неординарностью. Только не следует думать, что Кирюша ухитрился столь радикально измениться всего лишь за пару мгновений. Просто Богодасыср посмотрел на проблему, так сказать, с другой стороны и понял: не все так плохо! У Кирюшки имеется масса достоинств, и одно из них: дружба его родственников с непосредственным начальством директора.
В самом великолепном настроении я приехала на рынок и стала ходить между рядами, выбирая кусок грудинки. Звонок мобильного застал меня в самый неподходящий момент: когда слишком улыбчивая торговка бухнула на весы шматок мяса. Стрелка запряслась, я уставилась на нее во все глаза. На базаре следует быть внимательной. Зазеваешься, мигом обсчитают.
– Лампуша, – заканючило из трубки, – все! Доконал меня окончательно! Полностью!
Я оперлась на прилавок. Ох, не зря Сережка упрекает меня в глупости! Ну сколько раз он твердил:
– Лампудель, внимательно смотри на определитель номера. Для чего я его тебе поставил? Да чтобы облегчить жизнь! Если не хочешь болтать со звонящим – не отвечай. Все очень просто.
Мне понравилась идея с определителем номера. Наверное, у всех случаются моменты, когда не хочется общения, но ждешь важного звонка, поэтому и хватаешь трубку. Определитель убережет вас от зряшных контактов, одна беда, я постоянно забываю поглядеть на выскочившие на дисплее цифры и оказываюсь в идиотском положении. Ну что мне стоило проявить внимательность? Сейчас бы, преспокойно купив грудинку, я уже торопилась бы домой со всех колес, успела бы и супчик сварить, и книжку почитать. Но теперь замечательным планам пришел кирдык. С той стороны провода Оля Белкина, или Ляля, или Леля, она отзывается на любое из этих имен, а еще она меньше двух часов разговаривать не привыкла, и подавляющую часть беседы составляют жалобы Ольги на тяжелую жизнь. Поняв, какое несчастье со мной случилось, я быстро сказала:
– Леля, давай поговорим позднее, у меня мало денег на телефоне.
– Ладно, – неожиданно согласилась она.
Я насторожилась, победа далась слишком легко, что-то тут не так. Белкина не привыкла сразу сдавать позиции.
– Ты где? – воскликнула Оля.
– На рынке.
– Когда вернешься?
– Через час, – быстро соврала я.
На самом деле езды до нашей квартиры меньше пяти минут, в переулке, по которому мне предстоит сейчас ехать, никогда не случается пробок. Но я хотела спокойно сварить суп.
– Ты поторопись, – велела Леля.
– Постараюсь.
– Да уж, поспеши, а то мне неудобно в таком положении на подоконнике сидеть, – сообщила она.
Я вздрогнула.
– Где сидеть?
– На лестнице, – ответила Оля, – около твоей запертой двери. Я поругалась с Генкой! Все! Конец! Надеюсь, пустите меня к себе на время? Не выгоните беременную женщину вон?
Я не удержала пакет с грудинкой, он шлепнулся на пол, издав короткий звук «чавк».
– Давай, Лампа, побыстрей, – заныла Белкина, – а то уже поясницу надуло. Ох я бедная, несчастная, горемыка.
Я подняла кулек и попыталась избавиться от Белкиной.
– Олечка, езжай домой, Гена, наверное, волнуется!
– Ни за что!
– Но ты же не можешь бросить своих любимых черепашек, – цеплялась я за последнюю надежду, – они умрут без мамы.
– Я взяла их с собой, – последовал ответ, – неужели, по-твоему, я способна оставить деток Гене, безответственному, неаккуратному, отвратительному…
– Ты приволокла на себе пятидесятилитровый аквариум? – снова уронила я грудинку.
– Нет, конечно, – возмутилась Ольга, – черепашки в банке. Поторопись, мне плохо, еще рожу тут, на лестнице.
– Не надо! – заорала я и побежала к машине.
Глава 2
Оля дальняя родственница Кати, настолько седьмая вода на киселе, что никто точно не сумеет сказать, кем женщины приходятся друг другу. Троюродные внучатые племенницы сводной тетушки пятой жены первого мужа Кати. Понятно? Мне нет. Но Оля довольно часто прибегает к Кате и на правах близкого человека активно вмешивается в жизнь семьи Романовых. Пару раз у Катюши возникали с ней достаточно серьезные конфликты. Белкина моложе Катюши, но это не мешает ей считать себя умной, хорошо разбирающейся во всех жизненных коллизиях дамой, а Катюшу существом, которое каждый может обвести вокруг кольца. Когда Сережка надумал жениться на Юле, Ольга устроила натуральный скандал с рефреном: «Нечего матери на шею еще одну нахлебницу сажать!»
Парень тогда страшно обозлился и заявил:
– Мамуля, выбирай: либо я, либо Леля.
Думаю, вам не стоит объяснять, каким было решение Катюши? Честно говоря, она попала в сложное положение. С одной стороны сын – разгневанный сверх всякой меры, с другой – родственница, плачущим тоном скулящая:
– Я ничего плохого не сделала! Просто хотела тебя, Катюнечка, защитить.
Прошло некоторое время, и ситуация разрулилась сама собой. Оля теперь нежно зовет Сережкину жену «Юляша» и восклицает:
– Не всем так с невесткой повезло, как нам.
Второй напряг случился, когда Катюша, подобрав меня на дороге, привезла домой и сделала членом семьи[2 - См. книгу Дарьи Донцовой «Маникюр для покойника». Издательство «Эксмо».]. Не прошло и недели, как Оля заявилась в гости днем, когда никого, кроме меня, дома не было, и расселась на кухне. Вернувшийся с работы Сережка, увидав ее, бесцеремонно воскликнул:
– Чего ты тут делаешь?
Белкина выключила телевизор и с укоризной ответила:
– Да вот, за прислугой гляжу! Нашли бог знает где, ни документов, ни рекомендательных писем не имеет. Еще сопрет что-то ценное и удерет. Но ты не волнуйся! Я тут на страже.
Выслушав спич, Сережка начал издавать такие гудки, что я от страха заперлась в туалете. Белкина ушла, плача и причитая:
– Ну вот! Так всегда! Я хотела лишь помочь.
Но теперь мы подружились, и Оля обожает жаловаться мне на тяжелую жизнь. Белкина странный человек, она похожа на ребенка. Сначала при виде незнакомой личности Леля настораживается и моментально обвиняет бедного человека во всех грехах. Потом, успокоившись, разбирается в ситуации и начинает дружить с тем, кого еще вчера готова была сжить со свету.
Единственные, кто не вызывает при первой встрече у нее агрессии, – это животные. Леля страстно любит собак, кошек, черепах, змей, куриц… Она не способна прихлопнуть таракана и является воинствующей адепткой партии «Зеленых». Белкина не ест мяса, не носит шубы и предпочитает обувь из искусственной кожи. Я тоже никогда не посмею обидеть животных, но способна спокойно лакомиться жареной курочкой. Наверное, во мне нет столь всеохватывающей любви ко всему живому. Нет, поймите меня правильно, если данная цыпа росла у нас во дворе и клевала с руки зернышки, мне слабо сварить из несушки суп. Но, так сказать, обезличенную особь, обитавшую на птицефабрике, я преспокойно засуну в кастрюлю. Наверное, это плохо, следует быть добрее, но ведь и кушать очень хочется.
Взлетев на наш этаж, я обнаружила зареванную Лелю, прижимавшую к груди банку с черепашками.
– Моя жизнь закончилась, – торжественно возвестила она, – все!
Я покосилась на ее выступающий под тонким плащом живот, открыла дверь и велела:
– Мой руки и иди на кухню!
Белкина пошлепала по коридору. Я ощутила укол жалости. Леля маленького роста, она даже ниже меня, а веса у Ольги до недавнего времени не имелось совсем. Это сейчас, в связи с беременностью, она стала похожа на шарик, но только сбоку. Сзади Белкина глядится, как всегда, крохотной и тощей. А еще мои домашние тапки ей велики, и Леля шаркает своими маленькими лапками, а подметки бьют ее по пяткам.
Между нами говоря, особых причин для горя у Ольги никогда не было. В отличие от Катюши, которой с самых ранних лет пришлось впрягаться в работу, чтобы прокормить себя и Сережку, Олечка вполне благополучно жила за спиной у родителей, которые делали все для дорогого дитятка. Мама Оли любила повторять фразу:
– Я абсолютно объективно, поверьте, умею оценивать окружающих людей, но лучше Олечки никого нет.
Поэтому Белкиной не пришлось особо мучиться, думая о хлебе насущном. Мама и папа успели перед смертью настелить толстый слой соломы на ухабистую дорогу жизни, и Леля теперь может спокойно изредка падать.
Пока Анна Семеновна была жива, у Лели не имелось никаких проблем. Дома всегда ее ждала вкусная еда, в шкафу висела красивая одежда, а если Олечка задерживалась, мамочка заботливо стелила ей постель. Все материальные заботы взял на себя папа, тихий, совершенно затюканный активными супругой и дочерью, Григорий Павлович. Профессор, доктор наук, довольно известный ученый, он часто ездил на всякие конференции и симпозиумы, издавал книги, писал статьи, в общем, крутился как мог. Одно время даже, наплевав на свой статус, занимался репетиторством. В общем, ни Анна Семеновна, ни Леля не голодали и не одевались в секонд-хенде, а на пальчиках у них сверкали дорогие кольца.
Но потом судьба сделала резкий крен. Леля в один год стала круглой сиротой. Анна Семеновна скончалась от сердечного приступа, а Григорий Павлович попал под машину.
Я очень хорошо помню, как узнала о его смерти. Леля вошла в нашу квартиру, рухнула на стул и закричала в голос:
– Папа умер!
Мы бросились к бедняжке и попытались ее утешить. Через пару часов, когда Леля выплакала все слезы, Катя осторожно сказала:
– Лелечка, ты не волнуйся. Сейчас мы займемся похоронами.
– Его увезли, – прошептала Оля.
– Кто?
– Куда?
– Зачем? – посыпались из нас совершенно естественные вопросы.
– Папин двоюродный брат, – снова заплакала Леля, – мои родители ведь из Лапина, такого маленького городка, они в Москву учиться приехали и остались. В Лапине на кладбище у Белкиных склеп имеется, вот там папочку и упокоят. Он завещание оставил, а в нем четко написано: «Хочу после смерти лежать рядом с родителями».
– Но Анна Семеновна-то на Ваганькове, – некстати ляпнула я.
Оля шмыгнула носом.
– Да, только папа хотел к своим, а последнюю волю нарушать нельзя. Вообще-то они с мамой давно в разводе были.
– Не может быть! – изумилась Катя. – Ты никогда не говорила нам об их разрыве.
Леля опустила голову.
– А чего трепать? Бумаг не оформляли, официально супругами считались, но фактически давно в разных комнатах жили.
Через три месяца после смерти отца Оля выскочила замуж за преданного поклонника Гену. Мне было непонятно, отчего Ольга раньше не связала себя с ним узами брака. Гена невероятно походил на Григория Павловича, такой же тихий, неконфликтный, слегка близорукий ученый, любимый аспирант Белкина, его воспитанник и протеже.
Учитывая недавнюю смерть родителей невесты, шумного застолья устраивать не стали, просто сходили в загс, а потом очень ограниченным кругом заглянули в кафе.
Жить бы Оле да радоваться, каждый день повторяя: «Милый боженька, спасибо за заботу! Сначала ты дал мне замечательных родителей, а потом отличного мужа», – но Белкина никогда не бывает довольна, ничем. Имея заботливых маму с папой, она прибегала к нам, давно похоронившим своих родителей, швыряла в прихожей на пол шубку, кидалась в гостиной на диван и начинала жаловаться. Основной темой ее нытья было то, что предки не дают дочери никакой свободы, лишают Ольгу права на личную жизнь, не разрешают даже самой выбирать одежду.
– Хорошо вам, – стонала Ольга, оглядывая нашу, давно требующую ремонта квартиру, – живете в свое удовольствие, а я томлюсь в золотой клетке.
Как-то раз я, устав слушать весьма надоевшую песню, сказала:
– Если все так плохо, уходи от родителей.
– Это как? – распахнула глаза Оля.
– Очень просто, – улыбнулась я, – сними комнату и живи одна.
– С ума сошла? – вытаращила глаза Белкина. – У меня денег нет!
– Заработай.
– Где?
– На службе. Насколько я понимаю, ты сейчас посвящаешь службе два часа в день. Смени место, впрягись в работу, и оклад возрастет.
– Офигеть! – всплеснула руками Оля. – У меня же подозрение на гастрит! Как с такой болячкой работать!
Я потеряла дар речи. Гастрит. Действительно, малоприятная штука, но, с другой стороны, не смертельная. Просто Белкиной очень нравится вызывать к себе жалость, к тому же она патологическая лентяйка.
Уж не знаю, что Генка нашел в Ольге, может, он, сначала студент, а потом аспирант Григория Павловича, просто привык к Ляле? Гена давно ходил в дом к Белкиным и также давно пытался ухаживать за дочерью своего профессора. Если кто из вас сейчас предположил, что Генка Константинов – мальчик из глухой провинции, решивший при помощи выгодного брака укорениться в столице, то он жестоко ошибается. Отец Гены был директором одного из московских заводов, а мать известным врачем-гинекологом, никаких материальных проблем в семье не имелось, единственного сына родители обожали, и после их смерти парню досталась просторная квартира, дача и все нажитое имущество. Генке просто нравилась Оля, у него было желание опекать хрупкую, болезненно бледную девочку, но Белкина относилась к кавалеру высокомерно. Цветы она благосклонно брала, в театр с юношей ходила, но и только. Их роман давно принял вялотекущие формы и застыл на одной точке, никак не желая развиваться. Но потом Оля осталась без родителей, а Гена начал активно заботиться о ней и добился успеха. Оля пошла с ним в ЗАГС, правда, фамилию она себе оставила прежнюю – Белкина.
Теперь характер стонов Лялечки изменился. Родителей она моментально канонизировала и, забыв о том, как самозабвенно жаловалась на них, стала без конца рассказывать про маму и папу, вздыхая и повторяя при этом:
– Да уж, вот кто меня бы никогда в обиду не дал! Милые, любимые, ну почему они этот свет покинули?
Я, честно говоря, не очень верила Белкиной. Точнее, не то чтобы не верила, нет, Оля искренне убивается по рано ушедшим на тот свет Анне Семеновне и Григорию Павловичу. Просто Белкина человек, полностью оправдывающий пословицу «что имеем, не храним, потерявши – плачем». А еще ей постоянно требуется повод, для того чтобы напоминать окружающим: она, Лялечка Белкина, очень несчастна, ее следует постоянно жалеть. Ну согласитесь, что звание сироты вызывает у многих людей желание посочувствовать человеку. Оля не умеет быть счастливой. Привычнее всего она ощущает себя, заливаясь слезами и издавая стоны.
Выйдя замуж за Гену, Лялячка получила новый повод для страданий. Теперь она оказалась глубоко несчастной женой, горе выливалось из нее потоком. Гена мало зарабатывает, Ляля голодает. Естественно, это было неправдой. Генка приносит в дом нормальные деньги, но, сколько бы он ни притащил в клювике, его женушка морщила нос и бормотала:
– Мало, надо больше.
Гениальная фраза! Если Генка сидит дома – он лентяй. Коли носится по городу – негодяй, который бросил жену. Идет с Ольгой в театр – принуждает усталую супругу сопровождать его, отказывается посетить концерт – лишает несчастную Лялечку единственной радости в жизни. Ест ужин – потакает нездоровому чревоугодию, удерживается от приема пищи – ведет себя омерзительно: Лялечка готовила – и каков результат.
