скачать книгу бесплатно
– Ну да, – заморгала Ира. – Говорят, его сделают министром, только забыла, чем он руководить будет.
– Думала, Галина имеет в виду Владимира Ильича Ленина, – рассмеялась я. – Вот уж идиотское предположение!
Ирина чихнула и начала завязывать кроссовки.
– А кто такой Владимир Ильич Ленин? Тоже в БТВ работает?
Я подумала, что девушка шутит, но та подняла голову и так недоуменно посмотрела на меня, что я не нашла ничего лучшего, как пробормотать:
– Нет, он давно пенсионер.
Глава 7
К особняку Волкова, довольно скромному внешне, отделанному серыми панелями под мрамор, мы подъехали около девяти утра и были встречены в прихожей самой хозяйкой. Я знала, сколько ей лет, и удивилась ее моложавому виду.
– Здравствуйте! – радостно произнесла Волкова. – Я Марина Евгеньевна.
Галина сделала шаг к ней, но ее ловко отпихнул Леонид, который ринулся к актрисе со словами:
– Вам можно не представляться, кто же не знает великую Волкову. Я сценарист телефильма и руководитель бригады Леонид Буйков, остальные со мной.
Галина моргнула, но почему-то не издала ни звука. Два оператора молча подхватили здоровенные черные баулы и пошли в глубь дома.
– Чай?! Кофе?! – засуетилась хозяйка.
– Лучше сразу потанцуем, – мрачно предложила Галина. – Я режиссер-постановщик Мамонтова, из пяти показанных в эфире фильмов шесть сделаны мной.
Мне стало смешно, однако я сохранила на лице серьезное выражение.
– Как приятно видеть в своем доме таких талантливых людей, – заулыбалась Марина Евгеньевна. – Вы расскажете о своем замысле?
– Конечно! – хором воскликнули режиссер и сценарист.
Ира тихо хмыкнула за моей спиной.
– Пройдем в гостиную, – предложила актриса.
Леонид порысил по коридору, за ним двинулась хозяйка дома, а Галина, выждав секунду, прошипела мне в лицо:
– Еще раз заржешь во время работы – уволю.
Роль ябеды мне никогда не нравилась, поэтому вместо того, чтобы сказать: «Смеялась Ирина», я молча кивнула. Галина изрешетила меня взглядом и тяжелой поступью пошла за остальными.
– Чего меня не сдала? – спросила Ира, подойдя ближе.
– Не вижу в этом ни малейшей для себя пользы, – ответила я. – И потом, я в вашей группе лишь на один проект, нет смысла заводить хорошие отношения с Галиной. Интересно, с ней вообще в принципе можно подружиться?
– Она хорошая, – неожиданно сказала Ирина, – просто нервничает, дома у нее какой-то кавардак случился. Галка ничего не рассказывает о своей личной жизни, но я ее беседы по мобильному слышу то про лекарства, то про памперсы и сообразила: у Мамонтовой дома лежачий больной. А еще у нас сейчас сокращение проводят, куча народа уже вылетела, вот Галина и вибрирует, вдруг ей тоже под зад коленом дадут.
– А ты не боишься остаться без работы?
Ира ухмыльнулась.
– Я обычный стилист. Какая впереди карьера? Стать главной по морде лица Теодора Генриховича? Мне до пенсии кистями размахивать, чужие физиономии подправлять. Вышибут с БТВ – пойду на «Пионер-ТВ», выставят оттуда – отправлюсь на круглосуточные новости. Так и буду с этажа на этаж перемещаться. Режиссеру найти новое место очень сложно, а гримеру – запросто. И я молодая, лет через десять замуж выйду, работу на фиг брошу… Во, иконостас!
Ирина остановилась, показывая на стену коридора.
– Сколько уже лет езжу по артистам, и у всех аллея славы имеется. Похоже на музей сельской школы, где снимки лучших выпускников вывешивают.
Я посмотрела на фотографии, вставленные в слишком вычурные рамки. На всех была изображена Марина Евгеньевна с разными знаменитостями.
Надо признать, немолодая уже актриса выглядит прекрасно, сохранила великолепную фигуру. Наверное, она сделала пластическую операцию. Что навело меня на мысль об этом? Слишком безупречный овал лица и отсутствие даже намека на двойной подбородок, который неизбежно возникает после сорока лет даже у самых стройных дам.
Кстати, в коридоре не было ни одного старого снимка. Похоже, самый ранний из представленных в «иконостасе» сделан лет восемь-девять назад. А места на стене много, можно разместить еще тьму «наглядной агитации». Тем более что успешная актриса наверняка имеет пухлые альбомы, где хранятся свидетельства ее общения с великими мира сего. И обычно пожилые лицедейки гордятся портретами, сделанными в юности, их демонстрируют намного чаще, чем те, что запечатлели их сегодняшние, пусть и ухоженные, но, увы, постаревшие лица. Но в доме Волковых все иначе. Интересно, почему? Может, пластика очень изменила внешность Марины и ей не хочется, чтобы гости заметили это?
– Смотри, тут еще и стеллаж с журналами, где про нее писали, – восхитилась Ира, двигаясь дальше. – Вот это любовь к себе!
Мы дошли до громадной гостиной, заставленной старинной мебелью, и были встречены хмурой домработницей, которая сурово произнесла:
– Скажите операторам, чтоб кресла и диваны двигать не пытались, они к полу прибиты.
– Впервые слышу, чтобы так поступали, – удивилась я. – А если хозяева захотят переместить мебель?
Домработница скривилась и, не ответив, ушла.
– Правда, странно? – повернулась я к Ирине.
Та исподлобья взглянула на меня и дернула плечом.
– Да нет, ничего особенного. У знаменитостей всегда так: в большинстве случаев хозяева сахарные, а прислуга нас ненавидит. Вернее, звезды тоже от приезда в дом съемочной группы радости не испытывают, но им пиар нужен, поэтому изображают из себя зайчиков в шоколаде. А домработницам поцарапанный пол натирать, порядок повсюду наводить, вот они и сочиняют байки про стулья, привинченные к паркету, чтоб им поменьше после нашего ухода работать. Ты чего, впервые на домашней съемке?
– Раньше работала на радио, – выкрутилась я.
– Понятненько, – кивнула Ирина. – Ну, сейчас увидишь кучку интересного…
– Что мне делать? – зачирикала тем временем Марина Евгеньевна.
– Лучше всего вас снимать на диване. На том, что в эркере стоит, – заявил Леонид.
– Дорогой, в комнате три окна и возле каждого есть диван. Уточни, какой ты имел в виду? – пропела Галина.
– Ну, началось… – шепнула мне Ира. – Творческий процесс стартовал, и главное – не стоять у него на пути. Не то переедет колесами.
– Естественно, красный, – ответил Леня, – будет суперская картинка.
– Милый, – нежно проворковала режиссер, – картинка – моя забота, а твоя головная боль – текст. Не утомляй себя излишне!
– Спасибо, родная, за заботу, – процедил сквозь зубы сценарист, – но мне, как руководителю группы, просто необходимо замечать любую мелочь.
– Так где мне устроиться? – напомнила о себе хозяйка дома. – На бордовом или голубом диванчике?
– На красном, – велел Леня.
– На синем, – приказала Галина.
Марина Евгеньевна заморгала.
– У окна плохо, – подал голос один из операторов, – у нас утконоса нет.
– Почему? – не забывая улыбаться, поинтересовалась Мамонтова.
И услышала меланхоличный ответ:
– Сломался.
Дальше начался диалог, во время которого я ощутила себя туристом в Чехии. Вроде большинство слов знакомо, но общий смысл фраз совершенно непонятен, а то, что понятно, звучит абсурдно.
– Вруби контровой.
– Он ей лицо срежет.
– Поставь боковик и заглуши потолок.
– Получатся стены и яма вместо головы.
– Добавь воздуха.
– И куда я дену ноги от щек?
– Отбей их.
– Выйдет винегрет.
– Стяни в центр и размажь дальний.
– Теодор Генрихович бесится, когда такое видит.
– Смикшируй утконосом.
– Сказал же, его нет, сломался.
Диалог плавно вернулся к тому месту, откуда начался, и закольцевался.
Я поняла, что подготовка к съемкам – процесс длительный, подошла к домработнице и тихо спросила:
– Простите, где у вас туалет для гостей?
– Сортир для прислуги у входа, из холла налево, – гаркнула баба.
Я пошла в указанном направлении, открыла дверь, пошарила рукой по стене, не нашла даже признаков выключателя и, решив воспользоваться унитазом в темноте, захлопнула створку. В то же мгновение под потолком вспыхнули лампы, и я зажмурилась. Потом открыла глаза и взвизгнула.
Прямо передо мной, у стены, стояла, улыбаясь во весь рот, Марина Евгеньевна.
В первую секунду я оторопела, потом забормотала:
– Извините, дверь была открыта, я не предполагала, что в санузле кто-то есть.
Быстро выскочила наружу и стала ждать, когда хозяйка выйдет.
Спустя некоторое время на смену смущению пришло удивление. Почему актриса решила посетить туалет, куда ходят домработница, водитель и прочие наемные работники? Как она ухитрилась раньше меня сюда добраться? Когда я уходила из гостиной, жена Волкова ожидала решения, на какой диван ей лучше сесть. И что она делает за закрытой дверью, из-под которой не пробивается ни лучика света, в полной темноте? А еще Марина Евгеньевна не заперлась изнутри!
– Петя, поди сюда, голубчик, – послышался издалека женский голос. – Петр! Быстрее!
– Иду, Марина Евгеньевна, – ответил незнакомый мужчина, – уже ботинки снимаю.
Я опешила. Значит, госпожа Волкова не покидала гостиную? Тогда кто оккупировал туалет? Может, у актрисы есть сестра-близнец? Ага, и пока звезда общается с журналистами, ближайшая родственница прячется возле рукомойника… Или ее наказали за то, что она воровала варенье? Поставили в угол и запретили нос оттуда высовывать?
Я осторожно постучала в дверь, потом приоткрыла ее.
– Простите, вам плохо?
Дама не ответила.
– Может, позвать кого на помощь? – предложила я. И снова не услышала ни звука.
– С кем вы разговариваете? – прочирикали сзади.
Я резко повернулась, стукнувшись головой о стену. Худенькая женщина в джинсах и свитере, стоявшая неподалеку, засмеялась.
– Испугались?
– Просто не ожидала, что кто-то беззвучно подкрадется сзади, – пояснила я, потирая затылок.
– Ты кто? – по-свойски спросила незнакомка.
– Лампа Романова, – представилась я, – корреспондент с телевидения. Мы приехали снимать фильм про Марину Евгеньевну.
– Да уж слышала, – хмыкнула худышка. – Я Роза Алахвердова, владелица оранжереи «Экзот». Это правда, что телевидение хорошие деньги платит за эксклюзивную правдивую информацию о звездах?
– Да, – кивнула я. И тоже перешла на свойский тон: – А о ком ты хочешь рассказать?
– Об этих жлобах, о Волковых, – зашептала Роза и прижала палец к губам. – Здесь нам не потрепаться. Дай мне свою визитку, позвоню, договоримся о встрече. Я такое знаю – закачаешься! Ты на моем рассказе карьеру сделаешь, уж поверь.
Я протянула ей карточку и услышала чье-то покашливание. Собеседница схватила визитку, развернулась и испарилась, а из-за поворота вышел мужчина в темно-синем комбинезоне.
– Здрасте, – вежливо произнес он. – Ищете кого?
– Простите, в доме есть еще туалет? – поинтересовалась я.
