Девочка и пёс

Девушка снова замешкалась. Ей была отлично известна привычка авров неожиданно говорить почти бессмысленные фразы, а то и вовсе набор вроде бы бессвязных слов. Причины такого поведения были ей непонятны и сколько она об этом не думала, так ни к чему определенному и не пришла. Может это были какие-то глубокомысленные изречения какой-то непостижимой философии, которые следовало произносить время от времени дабы показать свою ученость, может это было что-то вроде коротеньких молитв, может это вообще было что-то физиологическое, как для человека высморкаться или сплюнуть, а может таким образом авры тренировали свой речевой аппарат. Также Минлу понимала, что её собеседник сочтет невежливым, если она продолжит разговор, сидя в седле, сверху вниз, авры были очень чувствительны к такого рода вещам. Но как только она спустится на землю, она откроет взору чужаков лоя, а все что она говорила о той неприязни, которую испытывают авры к маленькому народу было абсолютной правдой, а вовсе не для того чтобы подразнить Талгаро. Впрочем, тогда это было сказано именно для этого, призналась себе девушка.

Ей не хотелось подвергать Талгаро лишней опасности. Но потом она вспомнила, что он уже подавал свой голос и авры конечно слышали его. Да и наверняка уловили его запах. В любом случае правильней будет покинуть седло, решила она, и перебросив правую ногу через Сейвастена, спрыгнула вниз.

Левый глаз авра повернулся в своей орбите. Минлу не могла быть в этом уверенна, но ей казалось что чужак рассматривает оставшегося на коне Талгаро. Она терпеливо ждала.

– Тай-Ани Эген, – представился авр и Минлу решила что он отнесся равнодушно к присутствию лоя.

Кирмианка знала несколько кланов авров, но о клане Эген никогда не слышала. Кроме того ей было известно что имена заканчивающейся на «ни» были женскими именами. Ну что ж, подумала девушка, это к лучшему. Как и все на Шатгалле Минлу знала, что женщины в обществе авров занимают главенствующее положение, и именно за это они были презираемы многими недалекими представителями сильного пола из народов Туру и особенно Омо. Причем это свое почитание женской природы авры очень часто распространяли не только на своих соплеменниц, но и на женщин других рас. Так что, будучи девицей, чтобы там не говорил отец Буртус, Минлу на самом деле чувствовала себя вполне спокойно в присутствии авров, но а узнав что перед ней женщина этого народа, ей стало совсем легко, ибо авры-женщины относились к представителям слабого пола любого народа как к сестрам. Впрочем, сами они себя нисколько не считали слабым полом и вообще не понимали этого выражения.

– Минлу Такуладу Хин, – представилась кирмианка и прижала правую руку к левой стороне груди. После чего чуть улыбнулась и добавила: – Приветствую тебя еще раз, сестра ветра.

Тай-Ани сделала быстрый кивок, то ли принимая её приветствие, то ли улыбнувшись.

– Могу ли я изложить суть нашей просьбы, досточтимая сэви? – Поинтересовалась она.

Минлу знала, что называть друг друга по именам у авров принято только между теми кто считается близкими друзьями. Но также она понимала, что Тай-Ани Эген не обращается к ней по имени не потому что хочет дать понять что они все-таки чужие друг другу, а потому что боялась показаться неучтивой, навязывая себя в качестве близкого друга после столь недолгого знакомства. Кирмианка чуть усмехнулась про себя. Все-таки как бы ей не было легко с этой аврой, малая толика напряжения никогда не покидала её как и всегда при общении с любым из этого народа. Ибо слишком уж много условностей, правил и тонкостей приходилось соблюдать, дабы ненароком не нарушить какой-нибудь нюанс вежливого обхождения с точки зрения авров и не нанести тем самым жуткого оскорбления. Но впрочем авры были достаточно разумны, чтобы понимать что чужаки не могут знать всех их внутренних законов и обычаев и потому в большинстве случае делали на это скиду, иногда очень даже большую, проявляя недюжинное терпение и хладнокровие. Минлу доводилось не раз наблюдать как авры спокойно сносили поведение, которое не могло считаться приемлемым ни в каком обществе. Но при этом, общаясь с аврами с самого детства, она прекрасно знала, что это вызвано не каким-то там малодушием, как считали некоторые, а скорее снисхождением разумных цивилизованных существ к пока еще недостаточно развитым невоспитанным дикарям. В целом ей нравились авры, хотя она и считала что все эти их «майяры», кодексы поведения, и излишняя церемониальность общения очень усложняют жизнь, прежде всего самим аврам.

– Конечно, сестра, – с легким поклоном ответила девушка. Она выбрала нейтральное обращение «сестра», зная что это вполне устроит её собеседницу. Использовать обращение «сэви» Минлу не стала, поскольку была наслышана о том что авры не понимают этого разделения на благородных и неблагородных, считая это каким-то чудачеством народа Омо. Аврам было трудно объяснить чем отличаются первые от вторых и обычно, выбирая тип обращения к кому-то из народа Омо, они ориентировались на имя и внешний вид. То слово что они использовали для обозначения понятия «благородный» дословно переводилось как «живущий на верхних ветвях». Кстати, с улыбкой подумала про себя Минлу, по крайней мере одно слово на общем языке они знают. Хотя вместо «сэви» слышалось скорее «сэии».

– Благодарю тебя, – ответила Тай-Ани Эген и сделала широкий жест ладонью снизу вверх и в бок. Это был аналог короткого вежливого поклона. – Я и моя линга следуем в Ясбир дабы встретиться с человеком из народа Омо и передать ему определенную сумму денег. Однако наше невежество столь безгранично, о мудрая сэви, что мы не в состоянии понять располагаем ли мы оговоренной суммой, имея в наличии некоторое количество золотых и серебряных монет ваших стран. Когда звезды опускаются ниже, свет приносит безумие. И если это не доставит тебе великого труда и не затронет основополагающих принципов твоей чести, мы хотели бы просить тебя посчитать наши монеты и сказать величину той суммы коей мы овладели.

Фу-уу, с облегчением вздохнула про себя Минлу, когда витиеватая, излишне многословная речь, да еще и на столь чужом и непривычном языке кажется закончилась.

– Ну и чего они там хотят? – Нетерпеливо поинтересовался Талгаро.

Девушка обернулась, собираясь в очередной раз шикнуть на него, но вдруг неожиданно для себя произнесла:

– Тебя хотят купить.

Увидев мгновенно вытянувшееся лицо лоя, Минлу испытала искреннее удовольствие, хотя и отдавала себе отчет что шутка недобрая. Однако устоять против желания лишний раз подразнить вздорного лоя не смогла.

– Что?! – Яростно сверкнув глазами на побледневшем лице, надменно воскликнул Талгаро.

– Купить тебя хотят у меня, думают что я твоя хозяйка.

Лоя гордо выпрямил спину и расправил плечи, готовясь высказать всё что он думает о всех этих авра, а заодно и о ненавистных кирмианцах. Но вдруг он сощурил свои огромные глаза и усмехнулся, поняв что его разыгрывают и что он чуть не попался.

– Очень смешно, – проговорил он ворчливо.

Минлу вернулась к своей собеседнице.

– Прости, сестра, – сказала кирмианка на языке авров, – мой спутник хотел узнать в чем дело.

– Я понимаю, – сдержано ответила Тай-Ани и Минлу показалось, что она уловила некоторую сухость в её голосе. Но она тут же отмахнулась от этого, ибо посчитала что конечно не в состоянии различать такие нюансы интонаций голоса у представителя совершенно иной расы, да еще и на чужом языке.

– Итак, давайте монеты, я посчитаю, – почти весело сказала кирмианка и почти неосознанно повернулась так чтобы стоять боком к Талгаро, дабы он видел все что происходит. – Какую сумму вам надо набрать?

– Сорок пять сильвид, насколько мы поняли это серебряные монеты страны именем Агрон, – ответила авра. – Но мы не достали столько, однако у нас есть другие.

Девушка развязывала кожаные мешочки, высыпала монеты в специально растянутый аврой кусок ткани и считала их, складывая обратно. Всего было семнадцать сильвид, одна тона – официальная золотая монета Агрона, восемь серебряных монет Кирма и три золотых из Вэлуонна. Одна тона была равна десяти сильвидам. Кирмианские монеты были меньше и легче и обычно шли по две за одну сильвиду. Но зато вэлуоннское золото ценилось очень высоко. За один золотой этой страны давали и двенадцать, а иногда и четырнадцать сильвид. Таким образом, сумма, которой располагали авры с лихвой перекрывала ту что им требовалось. Даже если человек из Ясбира окажется скупердяем или просто негодяем и откажется считать золотой из Вэлуонна по двенадцать сильвид, меньше десяти он опустить курс не сможет, это будет откровенным грабежом. Но и в этом крайнем случае у авров было шестьдесят сильвид. Всё это девушка подробно рассказала авру.

От Минлу конечно не укрылось с каким все возрастающим подозрением сидящий на Сейвастене лоя следит за тем как она считает деньги. И она не удержалась от того чтобы махнуть рукой в сторону Талгаро и сказать своей собеседнице на языке авров:

– Я надеюсь мой друг не беспокоит тебя? – Говоря это, она посмотрела на лоя.

– Нисколько, – сдержанно ответила Тай-Ани.

Кирмианка, улыбаясь про себя, представляла как все это выглядит со стороны. Лоя видит как она внимательно и аккуратно считает деньги, что-то долго обсуждает с авром, машет рукой в его сторону и, что-то говоря авру, смотрит на него. Всё это очень уж напоминает торговую сделку, предметом которой выступает никто иной как он – Талгаро.

Минлу повернулась к своему маленькому спутнику и весело произнесла:

– Хорошие деньги за тебя предлагают, – она подбросила на ладони увесистый мешочек. – Ты им понравился.

– Твоя шутка зашла слишком далеко, – холодно проговорил Талгаро.

Но девушка отвернулась от него, не обратив внимание на его настрой.

– Ну вот, – сказала она авру, передавая ей последний кошелек, – можете смело отправляться в Ясбир. И не отдавайте ему лишнего.

– Мы безмерно благодарны тебе за твою помощь, досточтимая сэви, – церемонно произнесла Тай-Ани. – Клан Эген никогда не забудет этого.

Минлу чуть улыбнулась, слегка изогнув губы, она знала что аврам не нравится видеть зубы людей.

– О, ты слишком преувеличиваешь то что я сделала, сестра, это не стоит такой благодарности, – в тон авру ответила кирмианка. – Может быть ты позволишь мне знать почему вы несете эти деньги человеку из Ясбира?

Минлу понимала, что ей наверно не следует проявлять любопытство, что её могут счесть невежливой, но девушке было жутко интересно узнать, что заставляет целое семейство авров, или как они сами это называли, «линга», нести такую приличную сумму какому-то агронцу. Ведь судя по всему они весьма далеки от народа Омо и живут своей жизнью.

Тай-Ани чуть помедлила с ответом и Минлу с раскаянием подумала что тем самым аврская женщина дает ей понять что это и вправду невежливо.

– Мы должны отдать ему эти деньги, чтобы он вернул нам яйцо.

– Какое яйцо? – Вырвалось у девушки и в следующий миг её щеки буквально запылали от стыда. Всю её веселость как рукой сняло. Она поняла.

– Яйцо, в котором живет ребенок нашего клана, дитя Эгена, – объяснила Тай-Ани.

– А как же оно оказалось у него?

– Лоя похитили его у нас и продали торговцу из Ясбира, – без всяких эмоций ответила авра.

Минлу подняла голову чуть выше и отступила назад. В один миг она осознала всю гнусность своего соплеменника и великодушие авров. Этот человек завладел яйцом и спокойно торгует им, зная что авры не отнимут его силой и не причинят ему самому никакого вреда. Они считают виновными только лоя, а человек из народа Омо здесь конечно же не причем. Минлу почувствовала омерзение к этому типу. Без всякого зазрения совести он использовал в своих интересах странные и доходящие порой до крайности представления авров о честности и справедливости. И им было бесполезно объяснять, что не будь таких торговцев, которые выкупают яйца у лоя, то и сами лоя не похищали бы детей кланов.

Минлу вдруг остро почувствовала, что вот, она и Талгаро, на пустынной дороге, перед лицом шести умелых и хорошо вооруженных воинов, которые легко могут разрубить их на части, как соплеменников тех грязных негодяев, кто наживался тем что воровал и торговал детьми авров, все-таки совершенно спокойны. Да, им нечего было бояться. Они не должны отвечать за своих соплеменников и прекрасно знали что авры не позволят себе совершить несправедливость. Знали и верили в это. Потому что авры такие какие есть. Но во имя синей бороды Элриха, подумала девушка, как же мне хочется чтобы они вспороли брюхо этому мерзавцу вместо того чтобы отдавать ему деньги. Она представила как он будет тщательно пересчитывать все монеты и еще долго спорить о том сколько давать за вэлуоннский золотой и её затрясло. Эта мразь, полагаясь на благородство авров и принимая его как должное, будет всеми способами вымогать у них деньги за их же ребенка.

– Прости, пожалуйста, – сказала Минлу и не смогла сдержать слёз.

Тай-Ани посмотрела на неё сначала одним глазом, потом, повернув голову, другим, словно почувствовала бушевавшее в девушке негодование. Она протянула свою четырехпалую ладонь и, осторожно коснувшись пальцами руки девушки, сказала:

– Солнце восходит над землей потому что у него нет другого пути, а мы идем дорогой света потому что выбираем её сами.

– Прости, – повторила Минлу и подошла к Сейвастену.

Талгаро холодно смотрел на нее и девушке вдруг захотелось ударить его. Противные гадкие лоя, ворующие детей у благородных ящеров. Она вздохнула, это было несправедливо и забралась в седло. При этом она задела ногой конусовидную шляпу Талгаро, сбив её на бок. Случайно конечно.

58.

Экипаж подпрыгивал на неровностях тракта и Мастон Лург, пытавшийся углубиться в жизнеописание великого полководца, с тоской и раздражением думал о том в какую же все-таки глухомань отправила его Судебная Палата. Он всегда считал что достоин гораздо большего чем Туил, этот грязный, убогий, пропахший сыром, грибами и свежевыделанными шкурами городишко, мнивший себя столицей провинции, последние годы навевал на него сплошное уныние. С другой стороны, справедливости ради, стоило сказать что они уже давным-давно покинули туилские земли и сейчас, неровная ухабистая дорога вела их по глухомани совсем иной провинции, но, впрочем, от этого мало что менялось. Судья оторвался от прыгающих строчек и поднял глаза на свою юную спутницу. Девочка сосредоточенно глядела на пейзаж за окном кареты.

И снова судья ощутил некий прилив приятного воодушевления. Он уже несколько раз ловил себя на подобном. И, как он сам признавался себе, дело было не только в том что этот ребенок для него путь к новой, чрезвычайно обеспеченной и достойной жизни, но и в том, что при взгляде на Элен, он испытывал какое-то глубинное светлое чувство, которое, как ему порой казалось, напоминало отцовскую любовь. Это была конечно несусветная нелепица. Его жесткий, циничный разум, чуждый любым привязанностям и сентиментальностям, яростно отвергал подобные инсинуации. Но, так или иначе, иногда он готов был признать, что не хочет отдавать девочку герцогу, это иррациональное желание продлить их общение забавляло его, это было что-то из тех времен, когда у него была любимая женщина, то есть почти мифических для него времен.

Судья заложил закладку и убрал книгу.

– Послушай, Элен, – сказал он, – скоро мы уже будем в Акануране и я хочу поговорить с тобой о том как тебе следует вести себя там.

Девочка оторвалась от созерцания инопланетной природы и недружелюбно поглядела на Мастона Лурга.

– Я как-нибудь сама разберусь как мне вести себя там, – холодно ответила она. – Лучше подумайте о том как вы, похититель детей, будете вести себя всю оставшуюся жизнь.

– Муки совести меня мучить не будут, если ты об этом.

В этот момент на какой-то кочке карету сильно тряхнуло и судья, больно ударившись плечом о стенку, чертыхнулся.

– Вот, – назидательно произнесла девочка, – шли бы вы лучше хорошие дороги строить.

Мастон Лург усмехнулся, у него возникло ощущение, что он говорит не с шестилетней малышкой, а с вполне взрослой стервой.

– Все-таки я настаиваю чтобы ты выслушала меня.

– Как будто у меня есть выбор, – сказала Элен и снова повернулась к окну, тем самым пытаясь выразить свое пренебрежение к любым словам судьи.

Но тот, ничуть не обескураженный, продолжил:

– Герцог Этенгорский весьма влиятельный человек. Весьма.

Элен не удержалась и оторвавшись от вида за окном, выпалила:

– Я знаю. – И она быстро выдала одну из частушек, пропетую ей сыном Громми Хага.

И тут же пожалела об этом. Мастон Лург глядел на нее очень внимательно и как будто чуть удивленно.

– И где же ты успела понабраться этого? – Спросил он.

Элен не отвечала. Она видела, что судья пытается догадаться сам. И чтобы отвести возможные неприятности от мальчика или его отца, она как бы нехотя проговорила:

– В Туиле, в таверне, ваши доблестные гвардейцы распевали.

– Лжешь, – спокойно сказал Мастон Лург, испытующе глядя на нее.

– Ах, ах, ах, – насмешливо сказала девочка, – ваш грозный взгляд повергает меня в ужас, господин судья. Мне готовиться к Дому Ронга?

– Ни ерничай, дитя, боюсь ты слабо представляешь о чем говоришь. Поверь мне, Дом Ронга страшное место. И как я вижу, беседе о твоем поведении в доме герцога приспело самое время.

Девочка опять отвернулась к окну. Пусть говорит, решила она. Элен прекрасно отдавала себе отчет в том что ей придется сделать всё возможное, чтобы расположить этого герцога к себе. Пока Кит не окажется рядом с ней, она будет беззащитна перед жестоким миром за окном этой кареты. И единственное что ей остается это держаться людей подобных судье и его начальнику. Она смирилась с этим. Почти.

– Наш предыдущий разговор оказался несколько скомкан, – продолжил Мастон Лург, – главным образом потому что ты не желала слушать и была занята тем, что пыталась запугать меня своими мифическими грозными защитниками. Однако, надеюсь, за эту пару дней ты кое-что поняла, успокоилась и в какой-то мере наверно даже смирилась со сложившейся ситуацией и сейчас готова уделить моим словам должное внимание. Я тоже, как мне кажется, кое-что узнал о тебе за это время. Ты, мягко говоря, очень необычный ребенок. Я отдаю должное твоему свободному, не по годам развитому уму, твоей душевной силе, твоему мужеству, твоей способности ясно и логично излагать свои мысли.

Девочка посмотрела на судью с насмешливой полуулыбкой.

– Мне что, чувствовать себя польщенной?

– Чувствуй себя как хочешь. Я просто хочу дать понять тебе, что буду говорить с тобой почти как со взрослой.

– Почти?

– Да, почти. Потому что, Элен, ты все-таки ребенок. То чувство, когда я готов был на миг поверить, что ты, как лоя, при детской внешности имеешь возраст в сотни лет, безвозвратно прошло. Теперь я уверен, что ты просто шестилетняя девочка. Пусть и очень удивительная, но и тем не менее просто девочка, взбалмошная, импульсивная, капризная, во многом с абсолютно детскими представлениями о мире и людях. И это хорошо. Это нормально.

Элен Акари чуть склонила голову на бок, она считала что переняла эту повадку у Кита. Задумчиво глядя на судью, она сказала:

– Знаете, господин инрэ, не думаю что вы тот, кто может рассуждать о том что нормально, а что нет.

Мастон Лург поднял ладонь перед собой в защитном жесте.

– О, пожалуйста, Элен, не начинай, – воскликнул он. – Я хочу просто поговорить, а не упражняться в словесном фехтовании.

Девочка чуть помедлила и затем вновь отвернулась к окну. Это было невежливо, но в общении с судьей для нее это стало почти привычкой. Она хотела быть с ним невежливым. Но впрочем, она уже прекрасно понимала, что это нисколько не трогает его.

За окном, слева по ходу движения кареты, теперь всё закрывала высокая скалистая гряда, по верху заросшая кустарником и низкорослыми деревьями. Зрелище было довольно однообразным, но Элен нравилось смотреть на эти каменные стены, уступы, валуны, трещины, борозды, разломы. Хитросплетение теней и оттенков от красно-коричневого до розового, с неожиданными вкраплениями золотого и зеленого почти завораживали девочку и увлекали её в некое медитативное состояние, в котором и судья, и его садист-кучер, и будущая встреча с герцогом, и вся эта карета становились безмерно далекими, мелкими и незначительными. Девочке это нравилось.

– Главное что ты должна запомнить, – между тем говорил Мастон Лург, – это то что тебе следует приложить все усилия чтобы заинтересовать верховного претора. Ты должна продемонстрировать свои способности с максимальной отдачей и наглядностью. Чем быстрее он осознает твою ценность, тем лучше для нас обоих. Уразумей это, пожалуйста. Потому что, если из-за своей строптивости, ты провалишь этот экзамен, то ты останешься у меня, – пристально глядя на свою пленницу, судья жестко закончил: – и мне не останется ничего другого как продать тебя шинжунцам.

Не выказав особой реакции на это заявление и продолжая глядеть в окно, Элен спокойно сказала:

– Совсем недавно вы вроде бы заявляли что не сделайте этого в любом случае.

Судье не нравилось это странное спокойствие девочки, у него почему-то возникло неприятное ощущуение словно он ей в чем-то проигрывает.

– Если ты будешь строптивой и упрямой и не оставишь мне выбора, то мне придется пересмотреть своё решение.

– Вы такой непостоянный, господин инрэ, – насмешливо произнесла Элен, упорно глядя в окно.

Мастон Лург некоторое время не отрывал от неё глаз.

– И я очень тебя прошу, в присутствии герцога не дерзи, не язви, не ерничай, воздержись от любых шуток по поводу Палаты и судей, даже если они покажутся тебе ужасно остроумными. Тебе следует понять, что чем больше у людей власти, тем менее терпимо они относятся к тому, что, по их мнению, не укладывается в нормы субординации и учтивого поведения. Я очень хочу чтобы ты отнеслась к этому серьезно. Если ты выведешь верховного претора из себя, поверь мне, ты пожалеешь об этом. Грубая болезненная порка это самое малое что тебя ждет. Подумай хорошенько, стоит ли это того.

– Я подумаю, – тихо произнесла Элен.

Ей нестерпимо хотелось пообещать судье, что она сделает все возможное чтобы стать для герцога ценным приобретением. Очень ценным. Практически бесценным. И когда это произойдет, она попросит у него голову Мастона Лурга. Она прекрасно помнила свои пафосные слова о том что она больше не намерена мстить судье, ибо он и так уже достаточно отомщен, влача жизнь столь убогого и ограниченного существа. Но после его угрозы продать её в рабство, ненависть вспыхнула в ней с новой силой. И она была почти готова пообещать себе что она именно так и поступит.

– Если ты все сделаешь правильно, то, я уверен, для тебя это пройдет совершенно быстро и безболезненно. Герцог очень умный человек и конечно все поймет с полуслова. Как только ты предоставишь убедительные доказательства своих способностей, у тебя начнется совсем другая жизнь. Жизнь маленькой принцессы.

Девочка наконец повернулась к судье. Она разглядывала его с легким удивлением. Неужели он не понимает, думала она, что как только этот герцог действительно поймет с чем он имеет дело, то он решит что это лучше хранить в секрете. И конечно ему не захочется чтобы рядом были люди, которые знают этот секрет. Девочке казалось это очевидным. И её так и подмывало сказать судье, что если герцог и вправду умный человек, то Мастон Лург вскоре исчезнет. Но как и раньше, она боялась напугать его слишком сильно, так сильно, что он передумает отдавать её своему начальнику и начнет искать встречи с каким-нибудь работорговцем. Элен вдруг задалась вопросом, а хватило бы этому человеку гнусности и душевного безразличия, действительно продать её шинжунцам, не будь у него варианта с верховным претором. После стольких часов поведенных с господином инрэ, ей порой казалось что за всей его натурой трусливого негодяя и алчного подонка, существует еще и некий надломленный, уставший, разуверившийся во всем на свете человек, но все-таки человек. Ей было неприятно видеть или пытаться увидеть в судье что-то человеческое, но все же ей было очень любопытно: продал бы или нет. Он только что ясно дал понять, что его слова о том что он ни в коему случае не позволил бы шинжунцам забрать её ничего не значат, но всё же она помнила с какой неприязнью, почти отвращением, смотрел он на того прекрасного всадника, знатного работорговца из Шинжуна. Хотя с другой стороны, он говорил, что продал свою жену и Элен видела что это правда. Впрочем, она понимала, что вряд ли судья сделал это ради денег и у этого события имелась какая-то непростая и наверное невеселая предыстория.

Мастон Лург сказал с усмешкой:

– Несмотря на то что ты весьма дерзкий ребенок, я все же предпочитаю когда ты не молчишь. Твое молчание тревожит меня.

Элен недобро смотрела на него и обещала себе что не скажет ни слова.