Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Рене Согье посмотрел на королеву с нескрываемым любопытством.

– Узнавать правду? Вы имеете в виду…, – на это раз споткнулся министр, также пытаясь избежать того чтобы называть вещи своими именами.

Мария-Анна резко повернулась к нему. Её глаза сверкнули тёмным огнём.

– Да, я имею в виду именно это, граф. Мне нужен человек, способный заставить любого упрямца рассказать то что ему известно. Я достаточно ясно выражаюсь?

– О, вполне, Ваша Величество. – Рене Согье задумался и даже потер ладони, словно бы в предвкушении чего-либо. – Но может быть проще передать такого упрямца в моё ведомство, Ваше Величество? Я думаю там сумеют узнать у него всё что вам нужно.

Королева снова стала смотреть в сторону.

– Нет, граф, не проще. Я еще не знаю где и когда мне может понадобится помощь подобного рода. Поэтому я желаю, чтобы такой человек был подле меня в любой момент. И соответственно это должен быть человек, которому я могу доверять. Я надеюсь вы понимаете меня? – Она посмотрела на министра с недоброй усмешкой и добавила: – Чтобы потом, дорогой граф, мне не пришлось искать в свою очередь человека, сведущего в ремесле заставлять замолчать тех, кто, напротив, говорит излишне много.

– Я вас прекрасно понимаю, Ваше Величество. Что ж, конечно же у меня есть на примете такие люди. И лучший из них это Хорхе Алонсо Родригес. Думаю он вполне подойдет вам для вашей цели. Когда вы желаете, чтобы он прибыл к вам?

– Испанец?

– Да, Ваше Величество, он родом из Эстремадуры. Весьма примечательная персона, должен вам сказать. Он изучал анатомию, медицину и фармакологию в Сорбонне; был капитаном терций в Италийских войнах, отличился в сражениях в Калабрии и Сицилии; а также дважды плавал в Вест-Индию, где, между прочим, в качестве походного врача, участвовал в экспедиции знаменитого конкистадора Гонсало де Кесада, который мечтал найти сказочное Эльдорадо.

– Почему же столь разносторонний и отважный человек занимается подобным ремеслом?

Граф пожал плечами.

– Что поделаешь, Ваша Величество, у каждого своя страсть. Хорхе Родригес нашел свою в том чтобы, как вы изволили выразиться, узнавать правду у тех кто не желает её говорить.

По лицу королевы промелькнула гримаска отвращения. Она собралась с духом и задала следующий вопрос.

– Сколько ему может понадобиться времени, чтобы… добиться результата?

– Это, Ваше Величество, сильно зависит от того самого упрямца, с которым ему придётся работать. Но многим достаточно только увидеть инструменты, которые использует в своей практики мэтр Родригес, чтобы тут же захотеть рассказать всё что они знают.

– А если всё же упрямец не устрашится одного вида этих инструментов?

– Бывает и такое, – согласился граф. – Тем не менее я еще не встречал тех, кто выдержал бы больше часа беседы с Хорхе Родригесом.

Мария-Анна сделала несколько шагов, словно стараясь оказаться подальше от графа. Ей становился всё более и более неприятен их разговор.

– Но можно ли быть уверенным, что человек останется живым, после беседы с этим вашим испанцем? – Спросила она с плохо скрываемой неприязнью. И кажется в первую очередь это была неприязнь к самой себе.

– Можете быть совершенно уверенны, Ваше Величество, ваш упрямец останется жив и даже вполне здоров. У Хорхе Родригеса очень тонкий подход. Он мастер своего дела.

Королева вздохнула.

– Что ж, да будет так. Хорхе Родригес должен прибыть сюда, ко мне в Фонтен-Ри, через три дня. Об этом никто не должен знать. Он прибудет инкогнито. Он подойдет к Главным воротам и скажет капитану стражи: "конкистадор". Его проведут ко мне. Вам всё ясно?

– Да, Ваше Величество. Всё будет исполнено как вы того желаете.

– Я думаю излишне говорить о том, что для меня было бы очень желательно, чтобы об этом разговоре знали только три человека. И больше никто, граф. Никто и никогда.

– Вы правы, Ваше величество, об этом говорить излишне. Всё будет именно так.

Маря-Анна приблизилась к Рене Согье и пристально посмотрела ему в глаза.

– Вы действительно очень плохо выглядите, граф, – негромко произнесла она. – Пожалуйста, позаботьтесь о себе.

44.

Однако через три дня снова прибыл Рене Согье.

Прибыл он утром, довольно рано. Мария-Анна, после того как увидела во время встречи с Гуго своего сына живым и здоровым, обрела некоторое успокоение и вернула себе способность более-менее крепко спать по ночам. И теперь не особенно торопилась просыпаться по утрам, ибо во сне все тревоги и волнения забывались, сердце становилось легким, душа безмятежной и даже все сновидения как по заказу были вполне мирными и приятными. Ей снились чарующие пейзажи её теплой родины, бескрайние сиренево-золотые поля лаванды в мягких лучах вечернего Солнца, живописные холмы с плантациями миндальных и оливковых деревьев, идиллические сонные деревушки с крутыми улочками, утопающими в цветах и с порхающими вокруг бабочками, и что-то ещё из юности, из детства, её высокий нескладный отец с постоянно всклокоченными волосами, некогда грозный и надменный герцог-пэр, славный воитель, обладатель ордена Золотой Шпоры, герой битв при Меци и Ранти, а теперь слегка помешавшийся на звездном небе мечтатель и библиофил. И так хорошо и привольно было в этих снах, среди лавандных полей и оливковых холмов, где она сама ещё такая юная, радостная и свободная.

Поздно проснувшись, она принимала графа практически только встав с постели, несколько помятая, как следует не прибранная, без какой-то бы ни было косметики на лице. Но её это не волновало, она почему-то ничуть не переживала по поводу того, что предстанет перед своим министром в столь естественном виде. Видимо в силу его возраста, его откровенного равнодушия к любым фривольностям, его мрачной тяжелой репутации, его полной погруженности в свою работу, в глубине души она не воспринимала его как полноценного мужчину, перед которым нужно непременно держать свою женскую марку. А само его прибытие вызвало у неё легкую тревогу и любопытство, которое она хотела немедленно удовлетворить. Она помнила, что сегодня в Фонтен-Ри от графа должен приехать Хорхе Родригес, а почему-то приехал сам граф.

– Ваше Величество, вы сегодня особенно очаровательны, – пробурчал Рене Согье. – Ваша ангельская красота есть прекрасное напоминания нам простым смертным о славе Господней.

– Благодарю вас, граф, – с трудом удерживаясь от улыбки, ответила Мария-Анна. Учитывая её внешний вид в данную минуту, вымученный комплимент графа звучал особенно нелепо. – Но что привело вас сюда? Что-то не так с вашим испанцем?

– Нет, с ним всё в порядке. Он прибудет к вам к четырем часам, сам по себе, инкогнито, чтобы его ничто не связывало со мной. Как вы того и желали. Однако некоторые известия с севера страны заставили меня явиться к вам сегодня без предуведомления. Я счел их заслуживающими вашего внимания и потому поспешил явиться лично, чтобы сообщить их.

Королева чуть нахмурилась, ничего хорошего с севера своей страны она не ожидала. И сделала графу знак продолжать.

– Пятнадцатого числа сего месяца в охотничьей зале замка Грато-Пиру Владетель Орна, барон Этьен де Вэлоннэ позволил себе неслыханные дерзости. Он прилюдно угрожал вам, Ваше Величество, и буквально призывал к мятежу. При этом ещё и оскорблял ваше доброе имя, порицал вашу нравственность и говорил о вас столь гнусные и похабные вещи что это просто за гранью всякого дозволения. Свидетели утверждают, что барон по своему обыкновению был пьян, но это ни в коей мере не извиняет произнесенное им. Вот, прошу ознакомиться, Ваше Величество. – Граф вынул из папки лист бумаги и передал королеве.

Мария-Анна скользнула взглядом по написанному. "Говорят, что королева сношается с лошадьми и козлами, за это Господь и отнял у неё сына. Впрочем, ещё я слышал, что она сама отдала его какому-то проклятому ордену чернокнижников, в обмен на то чтобы те своей колдовской силой продлили её власть навечно." "Да она просто похотливая богомерзкая сучка!" "И как истинные христиане мы должны раздеть её до гола, облить смолой и посадить на кол" "Хотя я не прочь перед этим хорошенько вздрюкнуть эту девку, клянусь Богом, после меня ей уже не так будет страшен кол [следует громогласный хохот барона]". Мария-Анна оттолкнула от себя лист и подняла взгляд на графа.

– Что-нибудь еще?

– Самое удручающее, Ваше Величество, что из всех, кто это слышал никто не высказался в вашу защиту. Лишь только барон Карл де Шатийон, владетель Манша, с некоторым неудовольствием заметил, что речь де Вэлоннэ совершенно скотская и безобразная и что не пристало благородному сеньору так говорить о женщине, кем бы она ни была. Тем не менее он не покинул собрание и позднее, с подачи барона де Вэлоннэ, там обсуждалась ни много ни мало возможность совместного выступления армий северных баронов на Бретель и Монфор, а затем и к самой столице. Это, Ваше Величество, откровенный бунт против Бога, монаршей власти и государственного порядка.

– Они о чем-то договорились?

– По счастью нет, Ваше Величество. По счастью негодяям такого сорта очень трудно о чем-либо договориться, ибо всякий в первую очередь думает только о собственном достатке и преуспевании и если это сулит ему хоть какую-то выгоду готов без колебаний вонзить нож в спину любому из своих собратьев. Но рано или поздно, объединенные общей целью, я думаю они преодолеют все свои размолвки и тогда и правда могут собрать армию и выступить на юг.

– И как я, по-вашему, должна поступить?

– Кто предупрежден, тот вооружен, Ваше Величество. Я думаю в первую очередь нам следует усилить гарнизоны в Бретеле и Монфоре, увеличить число шпионов среди торговцев с севера, а главное внести некоторый разлад между баронами. Я думаю кого-то из них следует приблизить ко двору, а кого-то демонстративно наказать. Например Этьена де Вэлоннэ. Этот мерзавец вне всякого сомнения заслуживает этого. Хотя конечно самым сокрушающим ударом для них было бы возвращение Его Высочества. Но тут Ваше Величество я и не знаю что еще могу предпринять. Все мои усилия по розыску принца к моему величайшему сожалению оказались тщетны.

Королева внимательно смотрела на министра.

– Я думаю вы уже осведомлены, граф, – медленно проговорила она, – что двадцать шестого числа сего месяца в Реймсе состоится церемония, не так ли?

Рене Согье с любопытством посмотрел на королеву.

– Осведомлен, Ваше Величество. Антуан де Сорбон вовсю занимается её организацией, собирая дворян и чиновников со всей страны. Признаюсь меня весьма удивило, что я не получил никаких инструкции от вас лично о столь, как я могу судить, важном мероприятии. Однако еще большее удивление у меня вызвал тот факт, что я так и не сумел дознаться какого же рода будет эта церемония, у меня сложилось впечатление что этого просто никто не знает.

Королева слабо усмехнулась.

– У вас сложилось верное впечатление граф. Этого никто не знает, кроме меня. А у меня есть причины не раскрывать этого раньше времени. Тем не менее, вы правы, это довольно важное мероприятие и на нём должна присутствовать вся высшая знать королевства. В том числе и мои вассалы с севера. Так вот я хочу, дорогой граф, чтобы вы взяли на себя труд проконтролировать, а если надо, то и поспособствовать самым решительным образом тому чтобы все бароны севера, по крайней мере Этьен де Вэлоннэ и все прочие кто участвовал в вышеупомянутом собрании в обязательнейшем порядке прибыли в Реймс. Я думаю большинство из них сделает это по доброй воле, получив моё приглашение. Хотя бы из любопытства. Но вы должны проконтролировать это. И если кто-то из них пожелает остаться дома, то уговорите их через третьих лиц, заинтересуйте, подкупите, если они будут чего-то опасаться, успокойте, в общем сделайте всё что угодно, только чтобы они приехали. Вам ясно, Рене?

Она очень редко называла главу Судебного ведомства по имени, да и вообще кого бы то ни было из своих чиновников. А если уж делала это, то хотела тем самым выразить свою крайнюю степень благорасположения к тому чье имя произносила.

– Ясно, Ваше Величество. Я приложу максимум усилий чтобы эти господа прибыли в Реймс. Но честно признаюсь вам, моя госпожа, я крайне заинтригован тем что же нас ожидает 26 числа. – И он вопросительно поглядел на королеву.

Но та была непреклонна.

– В своё время вы всё узнаете, дорогой граф. Но сейчас моя воля в том, чтобы это знала только я.

И граф поклонился, показывая, что смиренно принимает её отказ.

– И кое-что еще, граф. Я желаю чтобы батальон ваших отчаянных гвардейцев, который вы прозываете "Черный ветер", к 26-му числу также прибыл в Реймс и был там расквартирован. Постарайтесь сделать это так чтобы не привлекать лишнего внимания, по возможности в темное время суток. А командир батальона, ваш славный капитан Виктор Ренард, должен прибыть ко мне во Дворец То и перейти в моё распоряжение. Я сама отдам ему нужный приказ в нужное мне время.

Лицо Рене Согье вытянулось. Ему совершенно не понравилось такое откровенное посягательство на его собственную власть.

– Ваше Величество, – холодно проговорил он, – судебная гвардия на то и судебная, что подчиняется только главе Судебного ведомства.

Королева взглянула на него не менее холодно.

– А глава Судебного ведомства подчиняется мне, граф. Прошу вас не забывать этого. – И затем чуть мягче добавила: – Я не намерена, граф, отнимать у вас ваше право распоряжаться судебной гвардией. Я только хочу, если угодно, позаимствовать это право на короткое время. Возможно я пожелаю свершить суд над некоторыми персонами и в этом случае я хочу, чтобы под моей рукой были именно наши славные судебные гвардейцы. – Она сделала ударение на слове "наши".

Мария-Анна пристально, пронзительно, как умела только она поглядела на графа и осведомилась:

– Я надеюсь вы не станете препятствовать этому?

– Не стану, Ваше Величество, – смирился граф. – Мне лишь подумалось, что возможно было бы целесообразней посвятить меня в ваши планы, при этом чтобы я сам руководил своей гвардией, исполняя их.

– Не в этот раз, дорогой граф. Я еще сама не уверена насчет собственных планов и потому шевалье Ренард и его гвардейцы должны быть готовы исполнить мой приказ в любой момент.

Скрепя сердце граф понял, что вынужден уступить.

45.

В кабинет королевы вошел один из протикторов и сообщил:

– Моя госпожа, капитан стражи привел человека. Сказал, что вы ожидаете его. Какой-то конкистадор.

– Пусть войдет.

Мария-Анна стояла у огромного окна и на этот раз она была во всеоружии. Затянутая в темное платье, с тщательно уложенными волосами, с пунцовыми губами и подведенными черным глазами.

В кабинет вошел высокий стройный мужчина в длинном черном плаще с широкополой шляпой в руках.

– Ваше Величество, – глухо сказал он, – позвольте представиться Хорхе Алонсо Родригес де Агилар, – и поклонился.

Мария-Анна с интересом разглядывала его. О, да, несомненно это был испанец. Смуглое узкое горбоносое лицо не оставляло в том никаких сомнений. "Его лицо подобно шпаге", откуда-то всплыло в голове королевы. Мужчине было явно за пятьдесят. Но его темные волнистые волосы еще не тронул ни один седой волос. Его большие темно-карие глаза глядели твердо и спокойно и в его жилистом теле, в его уверенных движениях присутствовали сила и плавность, свойственные скорее молодости, чем шестому десятку. Мария-Анна с одобрением подумала, что этот авантюрист неплохо сохранился. На его худом лице в первую очередь обращали на себя внимание три параллельных ниточки шрамов, протянувшихся от правого виска через лоб, бровь, обходя правый глаз сверху и снизу и заканчиваясь у внушительного, явно эстремадурского носа.

– От чего у вас шрамы? – Спросила Мария-Анна, даже не пытаясь быть вежливой.

Подспудно ей казалось, что быть вежливой с человеком столь жуткого ремесла излишне.

– Удар абордажной кошкой, – спокойно ответил Хорхе. – Вскользь.

Мария-Анна отвернулась и прошлась по кабинету, вдоль окна.

Затем повернулась к мужчине и спросила:

– Вы должно быть желаете знать зачем вы здесь?

Он пожал плечами.

– Нет, Ваше Величество. Их Сиятельство, граф Согье, сообщил мне, что вам требуются мои услуги. Этого мне достаточно.

Мария-Анна снова прошлась по кабинету. Она почему-то ощущала какую-то неуверенность, чуть ли даже не робость перед этим человеком. Это сбивало её с толку и немного раздражало.

– Что ж, ближайшие десять дней вы будете моим гостем. Вам отведут комнату на территории дворца, обеспечат питанием, одеждой, прислугой и прочее. В скором времени я намерена посетить Реймс, вы будете сопровождать меня. Вы будете подле меня всё то время пока мне могут понадобиться ваши услуги. Это ясно?

– Вполне, Ваше Величество.

– Я также желаю, чтобы вы никому не рассказывали кто вы такой, чем занимаетесь, у кого на службе состоите и тому подобное. Это тоже ясно?

– Ясно, Ваше Величество.

– И также не говорите никому ваше настоящее имя.

– Но как же мне называть себя, если я буду вынужден это сделать?

– Ну назовите себя Франциско Гонсало Нуньес де Монрóй, – усмехнулась королева, собрав воедино части имен от четырех знаменитых завоевателей Нового Света. – Раз уж вы конкистадор.

– Как прикажете, Ваше Величество, – всё так же спокойно и безэмоционально сказал Хорхе Родригес.

Этот его ровный безупречный тон почему-то вызвал легкое раздражение у Марии-Анны.

– Кем же вы числитесь в ведомстве графа Согье?

– Тюремным лекарем.

Брови королевы взлетели вверх.

– Вот как! Лекарь и палач в одном лице. Во истину странное сочетание.

– Я не палач, Ваше Величество, – возразил мужчина, – и никогда им не был.

– Я хотела сказать лекарь и… и…, – Мария-Анна не могла подобрать подходящее слово.

– Иногда в Судебном ведомстве, я исполняю обязанности инквизитора, то есть расследователя, дознавателя. Возможно вы это хотели сказать, Ваше Величество.

– Возможно, – холодно согласилась Мария-Анна. И не в силах преодолеть любопытство, спросила: – Но как же всё-таки так вышло, что столь достойный кабальеро, как рассказывал о вас граф Согье, герой Италийских войн, вдруг теперь занимается тем что, – королева собралась с духом и твердо закончила: – тем что пытает людей?

Смуглое загорелое лицо Хорхе Родригеса осталось всё таким же спокойным после этих неприятных слов.

– Потому что я умею это делать лучше других.

– Как же это началось?

– Во время одного из походов в Новом Свете. Индейцы муиска долгое время не желали раскрывать нам местонахождение рудников, где они добывали свои знаменитые изумруды. Наш командир был человеком довольно миролюбивым и не склонным к жестокости. Он пытался добиться секрета рудников одним только увещеванием и беседами, упирая на то что мы боги и индейцам следует исполнять любую нашу волю. Глупые дикари почитали нас за своих богов, неожиданно сошедших с небес. Однако время шло, наши братья гибли от болезней, ядовитых гадов, в стычках с враждебными дикарями и я решил, что нужно что-то более действенное чем мирные беседы у костра. Я выбрал трех муисков, под нелепым предлогом увел их в лес, связал и начал свой допрос. Через пару часов я узнал где находится первый рудник. В следующие дни мы отправились туда и нашли то что искали. Индейцы, видя такое, с их точки зрение, чудесное знание, об остальных рудниках рассказали уже без всяких усилий с нашей стороны.

– А те трое индейцев? Что стало с ними?

– К сожалению, они не выжили, Ваше Величество.

Мария-Анна побледнела. У неё на языке вертелся вопрос: "Вы убили их?", но что-то мешало ей его задать, кажется в глубине души ей не хотелось знать ответа.

Она отвернулась.

– Я слышала, что сокровища Новой Гранады, особенно эти самые изумруды, были достаточно многочисленны, чтобы сделать людей, завладевших ими баснословно богатыми до конца жизни. Разве вы не получили свою долю?

Хорхе Родригес вздохнул с досадой, впервые проявляя какую-то внятную эмоцию.

– Получил, Ваше Величество. И я действительно был очень богат. Но Фортуна столь ветреная и переменчивая сеньорита, Ваше Величество. И так уж вышло что сегодня я снова зарабатываю себе на жизнь, продавая своё мастерство врача и дознавателя.

– Что ж, можете не сомневаться вам щедро заплатят за ваши услуги, мэтр. Однако должна вас предупредить, что если всё-таки они понадобятся, человек с которым вы будете… так сказать беседовать, обязательно должен остаться живым. Это вам ни какой-то раскрашенный дикарь из Нового Света. Предупреждаю вас заранее, вы будете отвечать головой за жизнь этого человека. Вы можете делать с ним всё что вам угодно, чтобы он сказал то что я желаю знать, но он должен остаться живым. В противном случае вы немедленно последуете за ним. Поверьте, мои протикторы обращаются с мечами, также хорошо как вы с вашими ножами или что там у вас. Я надеюсь мы поняли друг друга?

– Да, Ваше Величество, я всё понял. Но вам не следует беспокоиться, с вашим человеком ничего не случится. Боль это как музыка и при определенном мастерстве достаточно одного короткого виртуозного пассажа, изящного тремоло, волшебного глиссандо чтобы вызвать бурю эмоций или шквал откровения.

Марии-Анне совсем не понравилось сравнение музыки с ремеслом пытки.

– Ступайте, мэтр. Вас проводят в вашу комнату.

Хорхе Родригес с достоинством поклонился и вышел.

У Марии-Анны никак не проходило ощущение гадливости. Но ни к этому человеку, а к самой себе.

46.

Роберт вбежал в дом и радостно прокричал:

– Гуго возвращается! Я видел его на том берегу.

– Кончено возвращается, – с улыбкой сказала Риша, чувствуя облегчение. Она уже всерьез начала тревожиться за Гуго, опасаясь что с ним могло случится что-то плохое. – Куда он от тебя денется!

Мальчик непонимающе поглядел на женщину.

– А зачем я ему так уж нужен?

– Господи, пацан, разве ты не понял кто он такой?!

Роберт пожал плечами.

– Старый друг моей матери. Мать сказала мне, что они были знакомы еще до того, как она вышла замуж за моего отца, короля Джона.

Риша насмешливо поглядела на ребенка.

– Что ж твоя мамаша всегда умела приврать.

Роберт неожиданно рассердился.

– Не смей так говорить о ней. Она королева этой страны, а ты, ты просто жалкая…, – ему хотелось произнести какое-то оскорбление, но что-то удерживало его и это был не страх перед зловредной и опасной колдуньей, а нечто похожее на чувство признательности. Роберт понимал, что именно эта женщина избавила его от болезни, хотя никто напрямую ему так и не сказал чем он болел и как Рише удалось вылечить его. И теперь его юное благородное сердце решительно отказывалось быть неблагодарным, но с другой стороны нападки этой старухи на Марию-Анну последнее время раздражали мальчика всё сильней. Роберта озадачивало и возмущало как может какая-то нищая бабка, пусть и умелая целительница, так отзываться о самой могущественной женщине королевства.

– Я знаю, – спокойно ответила Риша. – Иди встречай его. Он будет рад.

Роберт еще помедлил, вглядываясь в темные глаза ведьмы, а затем развернулся и выбежал из дома.

Гуго обходил озеро по восточной стороне. Там лес не подступал в плотную к берегу как на западной и ничто не мешало идти вдоль воды.

Мальчик некоторое время наблюдал за далекой человеческой фигуркой в темном плаще, а затем, не в силах стоять на месте и ждать, направился ей навстречу. Он постепенно ускорял шаг. Он и сам бы не смог объяснить почему его влекло к этому человеку, но ему очень хотелось оказаться рядом с ним как можно скорее. Иногда ноги ребенка разъезжались в песке, но он упрямо шел вперед, не отрывая глаз от своей цели. А затем, когда он уже мог в деталях разглядеть лицо Гуго, Роберт побежал. И совершенно неожиданно для себя, он вдруг бросился на шею высокого мужчины. Тот тут же подхватил ребенка, оторвал от земли и прижал к себе. Глаза Гуго заблестели от слез, а сердце затопила волна пронзительной нежности и любви. Но через несколько мгновений Роберт отстранился, высвободился из объятий и встал на землю. Мальчик явно устыдился своего порыва. И бросив быстрый взгляд на лицо мужчины, он произнес с чуть обвинительной интонацией:

– Тебя долго не было.

– Прости. Я спешил как мог. У вас всё хорошо?

– Да-а, – протянул Роберт и поглядел в сторону деревянного дома ведьмы, прилепившегося на склоне, возле небольшой каменной гряды.

Но Гуго уловил какую-то неуверенность в голосе ребенка.

– Что-то не так?

Роберт посмотрел в зеленые, сейчас казавшиеся такими ясными, почти сверкающими глаза Гуго.

– Риша не любит мою мать и всё время ругает её, – нехотя проговорил он.

Гуго улыбнулся.

– Она просто не знает её также хорошо, как мы с тобой. Не осуждай её за это.

– Я не осуждаю. Просто не понимаю, как можно не любить свою королеву.

Гуго с задумчивой улыбкой смотрел на ребенка.