скачать книгу бесплатно
Маринкины рассказы
Марина Михайловна Донина
«Маринкины рассказы» сборник смешных, порою анекдотичных историй из жизни главной героини, Маринки. Описанные события затрагивают несколько лет из ее жизни. В начале сборника мы знакомимся еще с ребенком, а затем следуем за ней по меры ее взросления. На страницах книги появляются все новые и новые герои. В историях участвуют родня, друзья, соседи, прохожие. Детские проказы сменяются юношескими заботами и, наконец, появляются взрослые переживания. Но героиня находит выход из любой ситуации. Прочитав эту книгу, каждый вспомнит себя и свои личные истории.
Марина Донина
Маринкины рассказы
Эпилог
Невысокого росточка, худощавая женщина средних лет, сидела на полу мансарды, прислоняясь к стене, что – то писала на листе бумаги. Время от времени она поднимала голову и смотрела в окно, покусывая кончик ручки, делала она это машинально, полностью погрузившись в свои раздумья.
Большие зеленые, в серой окантовке с капельками рыжего, глаза в обрамлении черных длинных ресниц, задумчиво смотрели вдаль. Иногда она проводила рукой по коротким темно русым волосам, взъерошивала их и снова приглаживала. Мысли женщины неровной, а иногда, корявой вязью ложились на бумагу.
Марина, так звали женщину, писала свою книгу. Черновик уже написан, но нужно придумать название. Уже несколько дней она билась с этой задачей, отметая один вариант за другим.
Вдруг в глазах полыхнули искорки удовлетворения, она улыбнулась и старательно вывела ровными буквами: «Маринкины истории».
Марина писала о детстве, юности, о более зрелых годах, выметая из памяти трудные, печальные и плохие моменты. Когда-нибудь, быть может, она напишет о чем – то подобном, но сейчас ей хочется написать хорошую, светлую и смешную книгу, чтобы в грустные моменты достать ее с полки и окунуться в мир тепла и смеха, понежиться в объятиях приятных воспоминаний.
Глава 1 "Катька"
От рождения и до совершеннолетия жизнь моя протекала в селе. Точнее в двух селах: в селе Оля жил мой отец с бабушкой, а в Образцово жили я, мама, дедушка и брат. Старший брат на девять лет меня старше, в моих историях не участвовал и потому в рассказах он не упоминается.
Оба села ничем особо не примечательны. Обычные простые дома, в основном из дерева. Встречаются каменные, но их не много. В каждом дворе: дом, кухня – малогабаритный домик, где сельчане проводят все дни летом, подсолтенка (или беседка), банька, сарайчик, уличный деревянный туалет (второе по значимости после дома сооружение). У всех сады – огороды. У кого курятники, у кого свинарники, у кого коровники или, вообще, все вместе взятое.
В Образцово, когда начинались первые теплые весенние дни, появлялись тонкие травинки, жители сгоняли своих коз и баранов на задворки села, в одну отару и пастух уходил с ними в степь.
На закате отара возвращалась. «умная» скотина шла домой самостоятельно, а за «неумной» приходили хозяева.
Жило у нас в ту пору семейство коз: коза и три козочки, потом прибился чей-то козел. За ним никто не приходил, никто не искал его, и он так и остался жить у нас. Славный был козел, не то, что наша Катька. Зараза.
Вспоминая про нее, я сразу вспоминаю «Тимура и его команду», ту девчонку, которая вечно бегала за козой. Один в один я. Каждый раз возвращаясь с пастбища, эта … Катька, своенравная и, мне даже казалось, ехидная, коза уходила со стадом «умных» животных в другой конец села и всегда к одному и тому же двору. Далеко не глупая коза просто измывалась надо мной всеми доступными ей средствами.
Мне приходилось ходить за ней каждый вечер. Ни разу сама домой не пришла! Когда я гнала ее впереди себя хворостиной, она внезапно брала разбег. Я за ней. Разгонимся обе, а она ррраз – и свернула резко в сторону, а у меня тормозной путь только метров двадцать. Пока остановлюсь – она уже в каком-нибудь переулке траву щиплет.
Я привязывала ее за рога, тащила за собой, как атлет самосвал. И на себе таскала. И на тележке возила…
Это была не коза – это было наКАЗАние.
Как-то раз отправил меня дед ее подоить.
Я взяла большую эмалированную кружку, ведерко с чистой водой, чистую тряпочку – вымя обмыть. Подхожу к ней, приспосабливаюсь с боку. Она все время вертится и не дается.
Что же делать? Я озадаченно почесала затылок.
Тут на глаза мне попалась веревка. Я вплотную привязала ее за рога к заборчику и прижала ее еще своим телом. Обмыла, стала доить.
Я дою, она траву жует. Ну, вот спинным мозгом чувствую – не к добру она стоит так покладисто. Поднимаю кружку с земли … и, в этот момент, она мне копытом залезает в кружку!
Молоко пролилось. Я выдохнула пару залпов огня. Вылила остатки на землю, ополоснула кружку. А она опять стоит, травку жует, как ни в чем не бывало.
Захожу сзади. Раздвигаю ее ноги, ставлю на землю кружку. Опять дою. Еще литр надоила. И что бы вы думали? В четко рассчитанный момент, когда кружка уже двигалась по заданной траектории от нее ко мне, она мне в нее наваляла! Видно давно хотела, но берегла для этого момента. Я снова вылила молоко. С обиды и злости настучала этой кружкой ей по рогам и, не солоно – хлебавши, ушла восвояси.
– А где же молоко? – спросил дед, вздернув кустистые брови, когда я с хмурым лицом поставила перед ним пустую кружку.
– У Катьки своей спроси! – с раздражением и досадой в голосе ответила я.
И рассказала ему, как прошла дойка. Дед долго смеялся.
Когда позже дома прошелся разговор на тему: брать телку или не брать, я отчаянно молилась, чтоб даже не вздумали. Мало мне одной козы что ли?
А вот козел был! Ласковый, добрый, любил танцевать (забирался по ступенькам и запрыгивал на крышу бани, чтоб его видели все, кто шел мимо нашего дома) и любил чесаться. Козлятки были по-детски непоседливы, добры и милы.
Одна Катька кровь мне пила нещадно. Зараза.
Глава 2 "Утка лишней в хозяйстве не бывает"
Как много тогда было детворы в селах!
Мы, как муравьи, тощие и загорелые до черноты, похожие на цыгонят, лазали, где не попадя: и по заборам, и по деревьям, и по мусорным свалкам, валялись в песке, купались…
Мне было лет пять – шесть (в школе я еще не училась), а двоюродному брату Сережке (моему брату, моему другу и моему «сотворильнику») восемь – девять. Лето. Жара. И, кстати сказать, проказничали мы в основном всегда летом. Сезонное что ли у нас это было?
Идем мы по улице, от безделья пинаем камушки. Я нашла старую перегоревшую лампочку. Подбежала к ней, разбила ее о землю в сторонке от дороги, отбила хорошенько осколки от цоколя.
– Сорри какая! – я зажмурила один глаз, а ко второму поднесла цоколь «внутрянкой» к себе. Когда так через цоколь смотришь на солнце, там внутри что-то такое переливается каким-нибудь одним определенным цветом. У каждого цоколя был свой цвет. Мы собирали лампочки, иногда утаскивали из дома вполне себе еще рабочую лампочку, разбивали их, осторожно отбивали оставшиеся осколочки, чтоб узнать какие цвета нам попались на этот раз.
У нас уже целая коллекция была – можно на выставку отправлять. Но вот, если родители хоть раз увидели, как мы лампочки иногда выкручиваем – таких бы нам оваций отвесили. Потому (и не только!) наука партизанства нам была хорошо знакома. Это сейчас надавать ребенку по мягкому месту – арест и тюрьма, а в дни нашего детства – это был вполне гуманный способ воспитания. И хорошо еще, если только рукой, иногда в ход шли тапки, молодые тонкие прутья, срезанные с деревьев и, классика жанра, ремень.
Возвращаемся к нашему ленивому бездельному шествию.
На мне были майка и шорты (другой одежды я не воспринимала), на брате тоже майка и шорты. Идем, плетемся, думаем – чем заняться. И, знаете, преступления очень часто нас сами находили.
– Смотри, – говорит брат и показывает рукой на сетчатый «выгул» для домашней птицы.
Если во дворе не хватало место для «выгула», то его делали со стороны улицы. У забора, со стороны двора, ставили курятник, а в заборе делали квадратное отверстие на улицу и небольшую часть территории, около забора, в виде куба затягивали сеткой, чтоб птице было место погулять на воздухе.
Мы неслышно подкрались. Сморившись от жары, там спали утки. Мы, стараясь не шуметь, разрезали несколько ниток сетки стеклышком от разбитой лампочки.
И в тот момент, когда брат стал пролезать в эту дырку, утки проснулись. Что началось! Куда перья, куда утки, кряканье! И в этом мелькании перьев, уток и пыли по «выгулу» металось тело брата. Я стояла и с любопытством наблюдала за этой вакханалией. Наконец, с довольным лицом победителя из дырки вылез брат. Утки слиняли внутрь двора. Но одна ему все же досталась!
– Снимай майку! – скомандовал он.
Я, не споря, быстро сняла майку и протянула ему. Он закутал в нее утку, и мы ускоренным галопом, прямо карьером, бросились домой.
Это я описываю так долго, а действие все это произошло в считанные секунды, не больше.
Прибежали к нему домой, но зашли с заднего двора, опасались нарваться на тётку, протиснулись между коровником и забором ,и только там выпустили утку. Вот зачем она нам была нужна? И что теперь делать с ней, мы знать не знали, ведать не ведали.
Мы смотрели на нее, а утка, ошалевшая от пережитого, так и сидела на том месте, куда мы ее положили.
Немного подумав, решили:
– Пусть живет здесь, а мы будем еду и воду таскать ей.
День таскаем, второй. На третий день его второй дед пошел коров кормить…
– Галина! – закричал дед, возвращаясь с заднего двора. – Галина!
Опираясь на трость и неловко переставляя одну ногу, он что-то нес в руках.
– Что? – отозвалась тётка.
– Смотри! Это что такое? Откуда? – спрашивал у нее удивленно свекор. – Пошел коров кормить, слышу: за задней стеной кто-то крякает, залез туда, посмотрел, а там…– и он протянул ей наш трофей.
– Не знаю, – растерянно протянула она.
Пару минут она с любопытством и недоумением смотрела на птицу. А затем поправила платок на голове, перекинула столовое полотенце с одного плеча на другое, вытянула губы трубочкой и плотно сжала. Догадалась.
– Ну, паразиты! – было написано у нее на лице.
Вечер. Мы, набегавшись, примчались домой. Есть хотелось и спать. Но сначала нас ждал допрос с пристрастием в виде выкручивания ушей. Сопротивлялись мы, правда, не долго, да почти сразу и раскололись, кому охота без уха остаться и признались когда, где и у кого сперли утку. А вот на вопрос: "зачем?" ответить не смоли. Сами не знали. Получив по заслугам, мы искренне раскаялись и пообещали больше не воровать уток.
На следующий день тётка пошла к тому, у кого мы похитили эту утку, и купила у них еще одну утку и селезеня.
Почему она птицу не вернула мы так и не поняли. Может, стыдно было признаться людям, что таких вот ворюг вырастили на свою голову или решила птицу разводить и оплатила похищенное, если так уж получилось. Но так или иначе, а с того момента у тётки было много уток.
А я так любила ее вермишелевый супчик с утятиной.
глава 3 "Птичка"
Наверное, не проходило и дня, чтобы мы чего-нибудь не напроказничали.
Между Оля? и Образцово был лес. Все его называли «Оли?нский лес». В прежние годы там водились зайцы, орлы, тушканчики и прочая мелкая живность.
Нам нравилось туда убегать – деревья казались выше и толще, чем росли в селе, и их было много. Настоящий лес в наших степях! Мы лазали по деревьям, ловили из норок тушканчиков (нальешь в норку воды и смотришь – из какой другой норки он выскочит), подбирали всякую всячину, лазили в гнезда и таскали яйца. Зачем? Мы многое делали, сами не зная зачем. Наверно, таким образом познавали мир, преступления и наказания.
Однажды во время очередной прогулки в лесу, мы увидели птенца. Он сидел на земле, открывал клюв и издавал неведомые нам доселе звуки. Птенец был удивительно крупный и неказистый. Мы не вернули его в гнездо, а решили забрать с собой.
Местом складирования наших всех находок и трофеев был двор брата, все и всегда тащили к нему. Рядом с их домом был двор его вторых бабушки и дедушки (по отцу) и сами дома располагались таким образом, что между ними был маленький проулочек, который брат закрыл со всех сторон и получился его личный сарайчик. Вот там мы, в основном, и прятали честно добытое. Туда же решили и птенца поместить.
Мы давали ему зёрна, хлеб, каши и супы, даже червяков для него копали – ничего не ест. Дали свежую рыбу – съел, дали кусок сырого мяса – съел! Наконец, мы все же нашли чем его кормить. Его родители держали еще коров, помимо прочей живности, и в холодильнике всегда было сырое мясо. Мы потихоньку таскали ему то мясо, то бегали удить рыбу.
Домочадцы, конечно, слышали, что в сарайчике кто-то все время копошится, да и мы постоянно туда ныряли.
– Кто у вас там? – спрашивали по очереди они.
– Птичка, – так же по очереди отвечали мы.
Время шло, птичка росла, и ей требовалось все больше еды.
И тут тётка стала замечать, что из холодильника пропадает мясо. До этого мы отрезали маленькие кусочки, но потом нам пришлось отрезать уже куски большие и это стало началом нашего птицеводческого конца. А птенец уже вырос, стал большой и красивый!
Это был орел.
Мы не говорили, что подобрали орленка, нам бы навтыкали и заставили отнести назад, поэтому мы всем отвечали просто:
– Птичка.
В итоге тётя Галя сопоставила появление птенца, пропажу мяса и наше рьяное рыболовство.
– А ну-ка покажите, что у вас там за птичка, – она закинула на плечо столовое полотенце, которым только что вытирала руки, и уперла руки в бока.
Мы поняли – это фиаско, тяжело вздохнули и пошли к сарайчику. Тётка сзади, как конвоир. Сережка отворил дверь, зашел внутрь и вынес оттуда птичку.
– Боже ты мой! – всплеснула она руками. – Да это же орел! Ладно, голуби, на худой конец, ворона или воробей, но орел!?
Тут ее изумление сменилось на какое-то другое выражение, она сузила глаза и елейным голосом спросила:
– Где взяли?
Ой, надают сейчас, ведь точно надают! Мало того, что орла припёрли, мало того, что мясо воровали, так еще и в лес бегали, а от села до леса километров пять – семь, наверно, будет!
Мы стоим, сопим и косимся друг на друга.
– Где птицу взяли, а? – продолжала неубедительно ласково тётка.
– Ну! – тональность в голосе сменилась.
– В лесу, – буркнули мы хором.
– В каком лесу?
– В Оли?нском, – мы предусмотрительно сделали шаг назад, подальше от полотенца на ее плече, ибо знали, как умело она могла с ним обращаться и не по назначению – хлестнет в секунду, если не успеешь заранее ретироваться.
Она тяжело вздохнула и вдруг спокойно сказала:
– Отпустите птицу.
Странно, даже полотенцем не шлепнула. Может, вспомнила, какую пользу мы принесли в прошлый раз, когда утку домой притащили?
Мы стояли и закрывали собой орла. Не хотелось нам с ним расставаться, он прожил у нас где-то месяц и мы привязались к нему.
– Отпустите, он не утка и не курица, ему лес нужен, – настаивала она.
Мы вздохнули, еще раз погладили его, брат снял с его ноги веревку и отпустил его. Орел взлетел высоко в небо, сделал пару кругов над двором и улетел в сторону леса, словно знал, что он оттуда.
А мы стояли, задрав головы, и смотрели, как он улетает. Стало грустно, очень грустно, но тётя Галя не стала нас дальше ругать. Видя нашу детскую неподдельную печаль, сделала для нас «петушки» (карамель на палочке, помните?). Карамели мы наелись досыта и грусть – тоска наша к концу дня улеглась.
