Соседи поневоле

В ожидании приготовления курицы пила горячий чай, строчила сообщения коллегам и знакомым с жалобной просьбой о любой работе. Все обещали помочь, как могли, но особо я ни на кого не надеялась. Ощущая озноб, нашла в аптечке брата градусник. Тридцать семь и восемь. Ну, боже мой! Надо было потратить средства Новикова на что-то более важное, чем дорогой чехол для телефона из натуральной кожи. И зачем тащилась в магазин, когда можно оформить доставку? Хотела гордо прогуляться, и вот результат.

Из вещей, которые взяла с собой в чемодане, не нашлось теплых носков. Зимнее худи надела, треники с начесом, а вот носки тонкие, почти прозрачные. И тапочки свои пушистые не прихватила.

Написала Павловскому:

Ника: Ты обещал прислать Аслана с вещами.

Толик: А ты обещала поговорить.

Ника: Ни хрена подобного! Мне не о чем с тобой разговаривать.

Толик: И кто тот человек на записи лайф-видео?

Ника: Только не говори, что смотрел ее.

Толик: Мне прислали концовку эфира. Так кто он? Твой новый папик? Что он снимает?

Ника: Пошел! Ты!

Ника: И к слову, он младше тебя, так что не переживай. Говорят, от этого давление поднимается.

Ника: Не пришлешь вещи – скину парочку хоум видео твоей жене!

Толик: Ах, ты так решила? Зря ты это затеяла…

– Вот, урод! – воскликнула я, не заботясь о том, что могла разбудить Новикова в зале.

Зная Павловского и его мстительную и взрывную натуру, я могу никогда не дождаться своих вещей. Зачем упомянула его жену? Вот я дура!

Я зарычала на себя от отчаяния. Встала, походила по кухне измеряя ее шагами. В конце концов, села на кресло. Голова болела чудовищно! Я размешала себе жаропонижающее, зная, что могла обойтись и без него. Я всегда так болела. Если температура не слишком высокая, достаточно отлежаться и напиться горячего чая до бульканья в животе. Но если я вовремя не лягу в постель – жди ухудшения.

Чтобы отвлечься от Павловского, сняла короткое видео о простуде. Все выглядело смехотворно и глупо. Настроение и аппетит отсутствовали. Выбрала приличный дубль, и пока монтировала, не заметила, как Новиков возник за спиной.

– Ты что, заболела? – его голос заставил вздрогнуть, расплескав напиток.

– Кирилл! – воскликнула я, оборачиваясь и убирая телефон. – Зачем так подкрадываешься?

– Я нормально подходил, это ты была слишком увлечена, – он кивнул на телефон, собираясь сесть рядом. Как странно, сидеть сбоку, а не напротив человека за столом. – Еще раз спрашиваю: ты заболела?

Кирилл удобно расположился в кресле, поставив рядом костыли и повернулся ко мне..

– Лекарства выпила? – спросил он, а я молча показала на свою недопитую кружку с шипучкой. – Тогда иди ложись, я дальше сам.

– Все практически готово: рис в мультиварке, салат в холодильнике, курица будет через пятнадцать минут, – отрапортовала я. – Свою функцию выполнила, теперь я к себе!

Новиков рассеянно провожал меня взглядом:

– А ты есть не будешь?

– Аппетита нет…

Только я собралась уйти в свою комнату, зазвонил мой телефон. Павловский. Я тяжело вздохнула, не желая с ним разговаривать, но тут за окном услышала звук клаксона. Чутье подсказывало, что это мог быть Толик. А что? Он живет недалеко. Я же сюда как-то пешком пришла из его дома.

– Ты привез мои вещи?! – рявкнула я в трубку без каких-то приветствий и подошла к окну.

В темноте, в свете фонарей, увидела людей, таскающих коробки и вещи на вешалках. Все это выгружали из грузовика прямо в снег.

– Привез, как и обещал, – донесся из трубки его голос с гадливой усмешкой. – Ты знаешь, я всегда держу обещания.

– Лучше бы ты свое хозяйство в штанах сдерживал! Ты что делаешь? Выкидываешь мои вещи, зная, сколько они стоят, придурок?!

– Могу себе позволить, – смеялся Павловский. – Выйди, и мы поговорим.

– Урод, я прямо сейчас наберу твоей жене по видеосвязи, как-раз и познакомимся!

– А ты думаешь, она о тебе не знала все это время? – Толик, как бы подчеркивая мою наивность, развел руки. – Выйди, солнышко, обсудим все. Скажу ребятам собрать вещи обратно.

– Пусть подавятся!

Я сбросила вызов и в порыве эмоций швырнула телефон в сторону.

– Урод! Вот же урод! – от обиды и жалости к вещам, к которым успела прикипеть, я была готова разрыдаться. Но и выйти все это прекратить гордость не позволяла.

Кирилл наблюдал за мной со стороны. Что он чувствовал, как реагировал – мне было все равно. Я терпеливо ждала, пока мой бывший избавится от вещей и уедет, а затем, рванув в свою комнату, схватила пустой чемодан, набросила на плечи куртку, надела обувь и вышла.

Павловский обошелся с моими вещами как с мусором – равно, как и с нашими отношениями. Я собирала вещи, загребая их руками из кучи в чемодан (прямо со снегом!). Все явно не помещалось – даже четверти не вошло. Но я уже была на нуле. Пусть лучше все заметет снегом. Весной найдутся, ненужные никому. Работникам ЖКХ повезет, если они наткнутся на мою коллекцию побрякушек из ювелирки. Мне их найти не удалось, да и все равно!

В полном раздрае я вернулась в квартиру и захлопнула дверь. Сбросила обувь, куртку и покатила мокрый чемодан в свою комнату мимо ошарашенного Кирилла.

Я рухнула на постель, закрыв глаза. Не стала даже свет включать – сил больше не было ни на что. Потеряв счет времени, я чувствовала, как озноб усиливается.

– Вероника? – послышался вкрадчивый голос Новикова у приоткрытой двери и мягкий стук, который с детства хранит моя память: один стук, пауза, и два быстро подряд.

– Входи, – устало простонала я, укутываясь в одеяло.

– Я тебе еще чай принес, – виновато прошептал он и осторожно, пользуясь всего одним костылем и держа в другой руке чашку, поставил ее рядом со мной.

– Спасибо.

Тишина.

– Прости меня, пожалуйста, – начал он, – отправил тебя в магазин и заставил готовить…

– Ты же не знал о моем самочувствии.

– Дело не только в этом. Хотя, и в этом тоже! – он поскреб щетину, судя по звуку. – Я вовсе не сторонник схемы «мужчина работает, женщина у плиты»; это была шутка, чтобы тебя позлить, как раньше.

Я молчала, ожидая продолжения. То, что Новиков вообще извиняется, – уже удивительно.

– Никогда не позволяй обращаться к тебе с неуважением, никому и никогда. Особенно мне.

– Почему «особенно тебе»? – я просто так спросила, без ожидания скрытого подтекста.

– Потому! – чуть жестче ответил он без объяснений.

Ну и ладно.

– И еще, скажи мне в следующий раз, если этот чмошник опять появится.

– Не появится.

Снова тишина.

– Пей чай, Вероника, поправляйся, – говорил он, ловко маневрируя с костылем. – Позже зайду, еще чаю принесу.

Я сомкнула глаза, погружаясь в сон, но сквозь него слышала теплые слова благодарности за вкусный ужин и что-то еще… Воистину новогоднее чудо: Кирилл Новиков признает вину и благодарит! Где ж он пропадал эти семь лет, раз его так кардинально изменило?

Наутро я еще больше удивилась, выйдя в гостиную. Все мои вещи, абсолютно все, были аккуратно сложены у входа в мою комнату.

Глава 6. О стандартах красоты

Сутки протянулись в каком-то вязком, сонном бреду. Я не могла подняться с постели – сил просто не было. Кирилл несколько раз заглядывал ко мне с горячим чаем, градусником и шипучкой. А может быть, мне все это просто привиделось, и я приняла желаемое за действительное.

Утром телефонный звонок из агентства «Высота» вырвал меня из забытья: та же клиентка хотела показать квартиру мужу. Я была поражена, будучи уверенной, что после предыдущей встречи и выходки Новикова она ни за что сюда не вернется. К тому же, на дворе было тридцатое декабря. Люди, стремящиеся совершить крупные покупки под Новый год, всегда вызывали у меня недоумение. Словно с первым января квартира превратится в тыкву и утратит всю свою привлекательность.

Мы договорились о встрече, и на сей раз у меня был целый час на подготовку. Быстро набрав чистую одежду, я прокралась в ванную. Горячий душ смыл остатки болезни и вернул мне силы настолько, что получилось сделать привычную укладку, чтобы выглядеть как обычно, а не словно мокрая кошка. Однако, я не учла степень бедствия, пока расческа не запуталась в прядях. Нарощенные волосы сбились в непроходимые колтуны, превращая простую укладку в тридцатиминутную пытку. Мне ужасно хотелось схватить ножницы и обрезать все, что раздражало, но спасло отсутствие их под рукой.

В конечном итоге, я вернула себе привычный облик: волосы с объемом и легкой укладкой, подкрашенные глаза, аккуратные брови, губы с легким блеском. Я надела те же велосипедки, в которых Новиков назвал мою попу произведением искусства, короткий топ и накинула на плечи рубашку. Долго вертелась перед зеркалом, не понимая, что не так: выглядела как я, но совсем по-другому. Когда же мне наконец понравится собственное отражение? Не помню, когда последний раз любовалась собой или считала себя привлекательной, всегда в поиске что исправить.

Кирилл смотрел телевизор и окружил себя коробками от лапши и итальянской пиццы. Пакеты из доставки были забиты использованной посудой. Завидев меня, он встрепенулся, старательно стряхнул невидимые крошки и сел ровнее:

– Доброе утро! Не слышал, как ты встала.

Если бы звук был тише, он бы успел меня заметить.

– Ты все это съел за сутки? – пробормотала я, окидывая взглядом журнальный столик.

Кирилл странно оглядел меня с ног до головы, проигнорировав мой вопрос, и задал свой:

– Ты куда-то собралась?

Под его внимательным взглядом я почувствовала себя некомфортно, сложила руки на груди, обдумывая, что вновь во мне не так.

– Почему ты так решил?

– Ну, ты, – он кивнул на мои волосы, – уложила их.

– Я всегда так хожу.

Как он так смотрит, заставляя себя чувствовать какой-то чудачкой? Как будто я не укладку сделала, а ведро на голову надела. С детства был патологическим критиком моих нарядов. Я пошла на свое первое свидание – он посмеялся с моей юбки. На восьмое марта подарил кактус, сказав что я на него похожа. А на выпускной в пух и прах разнес мое платье, назвав его конфетной оберткой. И сейчас, столько лет прошло, его опять что-то во мне не устраивает.

– Не нравится – не смотри! – проворчала я.

Молодец! Вести себя инфантильно и глупо перед Кириллом – мой вечный девиз.

– Я разве сказал, что мне не нравится? – он удивленно вскинул брови и засуетился, приподнимаясь на диване и оглядываясь в поисках костылей. – Ох, женщины, какие же вы…

Один из костылей свалился за диван и я, вмиг позабыв об уязвленном эго, поспешила помочь. Я подошла к дивану, а в это время Кирилл как-то неожиданно резко поднялся и вырос могучей стеной прямо передо мной. В эту стену я и врезалась с размаху.

От удивления я ахнула, подняв глаза на его несколько растерянное лицо. Он будто не знал, что делать, неуклюже коснувшись меня, и замер, обхватив за талию. Его тепло закружило голову. Он пах цитрусами и немного еловыми шишками, как сам Новый год.

На миг мне показалось, что он посмотрел на меня особенным, незнакомым взглядом, и глаза его запылали искрой, которая тут же исчезла, когда он моргнул. Он выглядел потрясенным, будто сам не ждал такой реакции от себя…

– Скоро… кхм, – я прочистила горло, возвращая голос на место, – скоро придут покупатели.

– Угу…

Кирилл смотрел сквозь меня, о чем-то думал и не делился мыслями. Как всегда.

– Нужно здесь прибраться, – я оглядела хаос вокруг.

Разорвав зрительный контакт, он словно вернулся из мира грез в обыденную реальность и начал озираться. А потом неожиданно, подхватив меня за талию, развернул и попытался усадить на диван. Демонстрируя ловкость неуклюжей панды, конечно же, уронил меня в подушки. Издав тихий вскрик, я неловко клацнула зубами, резко приземлившись на свое «произведение искусства».

– Ты… присядь, отдохни, я навел этот бардак, я и разберусь, – уверил меня крепыш, засучив рукава рубашки и принимаясь упаковывать коробки в пакеты, вращаясь на одной ноге.

– Могу помочь, – я все же была убеждена, что вдвоем мы бы управились быстрее. И, честно говоря, было жалко смотреть, как он скачет вокруг столика. – Сегодня мне гораздо лучше.

– Рисковать не будем. Вчера ты была не в себе, – ответил он, шурша пакетами и не смотря мне в глаза. – Болтала всякое…

Я попыталась порыться в чертогах разума, в поисках хоть какого-то стыдного фрагмента. Я что-то сделала или сказала в горячке? Дима всегда утверждал, что я разговариваю во сне. Возможно, и на этот раз выдала что-то… Особенно учитывая, кто был слушателем.

– Надеюсь, я ничего такого не… – ужас-ужас, у меня глаза чуть не вылезли, как у лемура. – Что я говорила?!

– Да так, – он легкомысленно махнул рукой, продолжая комкать коробку из-под пиццы, скрывая на лице хитрую улыбку, – невнятно бормотала, как была влюблена в меня с детства. Или что-то в этом роде.

– Черт! – я схватила подушку и закрыла лицо, крича в нее изо всех сил. – Че-о-орт!

Я готова была разрыдаться. В уме промелькнуло столько планов бегства, что не знала, какой выбрать. Мысленно я уже ехала первым автобусом к родителям в Подмосковье, не думая о том, что мы не общались два года.

Пока я, прячась за подушкой, испытывала весь спектр эмоций от стыда до отчаяния, Кирилл собрал все следы своих гастрономических излишеств и вернулся ко мне. Диван прогнулся под его весом, и я поддалась силе тяжести, скатившись ближе к нему.

– Ну, ты чего? Я же пошутил, – с тихой усмешкой Кирилл попробовал убрать от моего лица подушку.

– Пошутил? – я выглянула из-за подушки, прищурившись. – По-шу-тил?

Его лицо светилось игривым блеском. Мой взгляд задержался на его губах, которые с усилием удерживали улыбку. Его попытка сохранить серьезность подлила масла в огонь.

– Ты! – вскричала я, ударив его подушкой. – Кто так шутит, придурок?!

Своей реакцией я выдала свою взволнованность. Почему я не рассмеялась и не сделала вид, что это просто бред? Ведь я же, в конце концов, актриса! Что со мной не так?!

Раздраженная на саму себя я продолжала бить его подушкой, он же все это время хохотал, наслаждаясь ситуацией. Невозможный!

– Да ладно, малая. Давай скажу, что ты на самом деле бормотала? – хихикал он, заваливаясь на спину и утягивая меня следом. Настоящий мастер на все руки, а не Новиков.

– Ничего я не говорила, сто пудов спала как убитая! – сопротивляясь его крепким лапищам, я оказалась погребена в объятиях мягких подушек и его мускулатуры. – И теперь тебе запрещено входить в мою комнату, понял?

– Отличная мысль! Вот прям спасибо! – смеялся он, переворачиваясь и сбрасывая меня вместе с подушечной кучей. – Освободила меня от обязанности официанта. Больше не проси принести чай. И никаких десертов.

– Не могла я просить десерт, я не ем сладкое! – бросила я подушкой в его живот, чудом не попав ниже.

– А кто говорил о еде?

– Тогда о чем я просила?

Новиков игриво поиграл бровями. А я зарычала и бросила в него самую большую подушку.

Он увернулся от снаряда, на этот раз четко нацеленного туда куда надо. Я ловко подпрыгнула на ноги, схватив с дивана последний плюшевый боеприпас. Кирилл стал наконец серьезным, оглядывая мой взъерошенный и взбешенный вид.

– Вот это настоящая Вероника, – с теплой улыбкой он подмигнул, глядя на меня в замахе. – Вероника Воронцова, а не ее дешевая Барби-версия.

– Дешевая? – ошеломленно повторила я, недоумевая от подобного заявления. – Знаешь, сколько стоит, – я указала на себя, – это все?!

– Могу только догадываться, – он закатил глаза с театральным вздохом. – Твой женатый ухажер здорово потратился, чтобы подогнать тебя под свои идеалы красоты.

– Ухажер? Кто вообще так говорит? Да он вообще здесь ни при чем! – не веря, что мы пришли к этой теме, я взбунтовалась. – И кто дал тебе право критиковать мою внешность? Кто ты такой, а?

– Я твой сосед, – он отобрал подушку и отбросил ее в сторону, – и, надеюсь, все еще друг.

Я лишь фыркнула, сдувая непокорную прядь, и скрестила руки на груди, медленно отступая в свое внутреннее убежище. Представляю сколько мне еще придется зализывать раны после этого разговора!

– Зачем тебе это все? – Кирилл обвел мой образ пальцем. – Эти искусственные волосы, ресницы, ногти, губы, грудь…

– Эй! – я закрыла руками декольте. – Вообще-то, грудь настоящая!

– Уверена?

Его взгляд сам скользнул на ту область, которую я небрежно прикрывала руками, и он умолк. Опять этот огонек в глазах! Если раньше мне это лишь мерещилось, то теперь я была уверена. И нервничала все сильнее. Никогда прежде Кирилл Новиков не смотрел на меня так!

– Уверена, черт возьми! – усмехнулась я, поправляя волосы, а затем занялась подушками, аккуратно раскладывая их на диване, в то время как внутри все кипело от волнения и стыда. – И вообще, почему у тебя такая непреодолимая страсть вечно меня критиковать?! Тебе никогда не нравилось, как я выгляжу!

– Непреодолимая страсть… что? – удивленно протянул он. Я обернулась, чтобы убедиться, все ли с ним в порядке. – Критиковать? Тебя?

– И не только! Ты постоянно меня третировал!

– Тебе показалось.

– Показалось?! – завершив с подушками, я повернулась к нему.

– Я… – он задумчиво поскреб подбородок, подбирая слова. – Черт, Вероника… ты как всегда в своем репертуаре! Все мои сигналы переворачивала с ног на голову…

– Сигналы? – у меня отвисла челюсть. – Ты что, опять шутишь?

Я проникновенно посмотрела на него, изучая каждую черточку его лица, едва заметное изменение во взгляде и позу, в которой он стоял. Теперь каждая деталь имела значение, чтобы соединить язык жестов с его словами. Я и без того с трудом его понимала, а последняя реплика совсем выбила почву из-под ног.

Звонок в дверь заставил нас обоих вздрогнуть, прервав диалог в самый интересный момент. Черт!

Похоже, дамы в мехах каким-то образом обошли домофон и уже стояли у двери, мешая нам продвинуться в наших откровениях. Времени разобраться не оставалось, и, возможно, мы так больше никогда не вернемся к этому разговору. Кирилл снова начнет шутить, и я не смогу добиться от него искренности.

Но теперь, едва оправившись, я осознала, что настал момент действовать решительно. Как только осмотр квартиры будет завершен, я усажу Новикова за стол переговоров и добьюсь от него ответов на все мои вопросы.

Глава 7. Фиктивный новый краш

– Как думаешь, купят они все-таки эту квартиру? – поинтересовался Новиков.

– После того, как ты включил обаяние на полную катушку, – не сомневаюсь, – ответила я, вздохнув рассеянно, думая совсем о другом.

Меня охватила странная тоска при мысли о том, что эта дама в новенькой шубе будет хозяйкой здесь, на Диминой кухне. С этой квартирой у меня связано множество теплых воспоминаний, и они никак не вяжутся с образом этой неприятной женщины, способной одним только присутствием разрушить уютную атмосферу любого места. Что будет, если она станет тут полноправной хозяйкой?

– Даже не верится, что Дима все-таки продаст ее, – тихо пробормотала я.

Кирилл поставил передо мной чашку чая с лимоном, пока я была погружена в свои мысли.

– Похоже, он сильно привязан к этому месту, – задумчиво заметил Кирилл. – Все эти фотографии, детская комната, где ни пылинки…

Сердце сжалось от воспоминаний о Свете и Мише, которые улыбались с каждого снимка, развешанных повсюду. Мне сложно смотреть на их лица, и знать, что больше никогда не увижу их наяву. Как Дима выживал в этой атмосфере, остается для меня тайной. Я всегда знала, что мой брат – мазохист, и последние годы только подтвердили это.

– Ну, у него есть шикарный дом в Истре, – вспомнила я. – Недавно закончили ремонт от модной дизайнерши. Может, наконец решил туда переехать.

В последнее время мне казалось, что мой брат изменился. Но он оставался столь скрытным, что понять, в какую сторону это изменение – к лучшему или худшему – мне не удавалось.

– Частный дом для семьи – это хорошо, – согласился Кирилл.

Я застыла, не веря, что он так говорит о семье Димы, как о существующей. Не может быть, чтобы он не знал о случившемся у его лучшего друга!

Я бы уделила этому внимание, но была слишком погружена в воспоминания о сегодняшнем дне… Интересно, смогу ли дозвониться до брата и поговорить с ним? Это первый год, когда он не будет топить горе в алкоголе. Я бы хотела быть рядом, поддержать. Но Дима выбрал свой способ бегства от реальности – на этот раз в Китай.

– Ты голодна? Я тут кое-что оставил для тебя, – Кирилл прервал мои мысли, достав из холодильника контейнеры, в которых была бережно упакована еда. Половина каждого блюда, которое он заказывал. Каждого, без исключения!

– Да, я бы поела, – призналась я тихо, пряча глаза и расползающуюся улыбку умиления. – Спасибо, что поделился.

– Не проблема, – он начал возиться на кухне, вызывая у меня еще большую улыбку. – Было бы странно, если бы я все в одно лицо заточил.

Я достала телефон, размышляя о том, что выложить сегодня в блоге. Идей не было вовсе, если честно.

Надежду на то, что мы с Кириллом вернемся к прерванному разговору, я успешно похоронила в лучших традициях своего характера: «молчим и не высовываемся».

Кирилл, истинный хоккеист до мозга костей, орудовал костылями, помогая себе. Он поддевал верхние дверцы шкафа, толкал чашку костылем, она падала, а он ее ловил. Также он доставал что-то из нижних ящиков, поддергивая вверх, и хватал на лету. Потрясенная, я включила камеру и принялась снимать его ловкачества. Почувствовав это, он обернулся и вместо смущения еще больше разошелся: начал показывать трюки, достойные иллюзиониста. Если бы он из рукава вытащил кролика, я бы не удивилась!

– Как ты это делаешь? – восторженно спросила я, закончив съемку. – Это было мега круто!

– Ловкость рук и немного самоуверенности, – подмигнул Новиков и поставил передо мной горячие блины с начинкой, салат, нарезку сыров и свежие фрукты. – Приятного аппетита.

Он сел в кресло рядом, положив костыли, и наконец расслабился. Не представляю, каково это – крутиться на одной ноге по кухне и орудовать одной рукой, держа другую на костыле.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарила я, клацая по экрану телефона, редактируя и монтируя видео. – Ты не против, если я залью это в свой блог?

– Только с хэштегом #мойновыймужчина.

Я повернулась к нему, пытаясь понять, шутит он или нет. Конечно, шутит! Это же Новиков.

– Я не буду это писать.

– Тогда я не разрешаю выкладывать, – равнодушно пожал он плечами и флегматично отпил кофе. От первого глотка он простонал от наслаждения. – Черт, все утро о нем мечтал!

– Почему не сделал раньше?

– Я как тот кот из анекдота, который сел себе на причиндалы и орал всю ночь, но не встал, потому что было лень.

– Что за убогая шутка…

– Отличная шутка, – щелкнул он меня по носу, – это ты ворчунья. Пей чай, ешь, не зря же я целое цирковое шоу устроил посреди кухни. После той токсичной персоны хочется как-то проветрить помещение и закусить неприятный привкус.

– Она словно лимон без конца жует, все лицо сморщенное! – согласилась я.

– А ее муж тебя пожирал глазами, не стесняясь ни жены, ни риелтора.

– Магнит у меня что ли на таких, как он? – пробормотала я себе под нос.

– Ты про возраст? – Кирилл окинул меня взглядом, готовясь что-то сказать еще, но, видимо, передумал. И слава богу!

– А про что же еще? Видимо, я во вкусе исключительно сорокалетних.

Занятая монтажом, я резала лишний материал, сохраняя лишь зрелищные моменты.

Наконец, Кирилл прервал молчание:

– Этот позавчерашний тип – твой бывший? – он повернулся ко мне всем корпусом, будто нависая. – Ты реально не знала, что он женат?

Я замотала головой, не особо желая обсуждать Павловского.

– О его семейном положении никогда и нигде не афишировали, но я догадывалась.

– И ты не понимала, что он не полностью отдает себя тебе?

– Толик – трудоголик и…

Мы оба усмехнулись нечаянной рифме.

– Он уважаемый и востребованный режиссер, – поделиться этой историей с человеком, к которому я все еще неровно дышу, оказалось настоящим испытанием.

– Тебе льстило его внимание?

– Еще бы! – Разве это не очевидно? Кто бы устоял перед именитым режиссером, осыпающим цветами, золотом и приглашениями сниматься повсюду? – Он называл меня своей музой…

– Какая банальщина!

– Как выяснилось, у него такие музы были по одной на каждую неделю, – грустно добавила я, рассматривая остывающий чай. – Удивительно, что я продержалась дольше других в роли постоянной любовницы.