скачать книгу бесплатно
«Интересно, где сейчас открытка?» Эта мысль занимает меня все утро. И почему я вдруг о ней вспомнила?
– Яичница вкусная. Может, поешь? – прерывает мои мысли мама. – У Сергеевны новая несушка. Вот такие яйца дает! – Она показывает «класс» и продолжает макать хлеб в жидкий желток. На один такой желток у нее уходит половина буханки.
– Спасибо, не могу, я на диете, – отмахиваюсь я и помешиваю сахарозаменитель в чае.
Я читаю упаковку, чтобы понять, что именно дает такой тошнотворный вкус. Фенхель. Понятия не имею, что это, но воняет отвратительно. Аптекарь сказала, что это лучший чай для похудения. Зря я взяла две пачки.
– Положу Сергеевне эклерчиков, поблагодарю за яйца. – Мама поднимается и хлопочет у раскрытого холодильника. – Не поняла. А где эклерчики?
– Я тоже хочу эклеры! – Ульяна – ушки на макушке.
Я утыкаюсь в телефон и залпом выпиваю остатки чая. Уже вторая чашка за утро. Надо взять с собой еще пару пакетиков и попить в «Бонифации», пока буду заниматься комиксом Соколова.
– Кто сожрал все эклеры?! – Мама смеется, находя эту ситуацию дико забавной. – Ульяна, ты, что ли?
– А что сразу я? Я вообще не знала, что они у нас есть! Это Леська! Я точно знаю! И картошку она тоже съела!
– Лесь? – Мама ставит руки по бокам, становясь похожей на мемную картинку.
Господи, стыдно-то как!
– Я куплю новую, – бормочу я.
– Да уж, будь любезна. – Мама хохочет и удаляется с кухни. – Так бы сразу и сказала, что диета особенная, «эклерная». Я б две коробки взяла.
Сестра не сводит с меня глаз, а выражение лица у нее такое, словно она мысленно наматывает мои внутренности на вентилятор.
– Да куплю я тебе эклеров, куплю!
Вместо угрызений совести я начинаю чувствовать раздражение. Сестра еще долго будет дуться на меня, сколько бы пирожных я ни принесла взамен съеденных. Она любит строить из себя жертву, а я подкинула ей хороший повод для этого.
Мама собирается на работу. По пути она обычно забрасывает Ульяну в школьный лагерь. Я вызываюсь поехать с ними: хочу добраться до города в кондиционированной машине, а не душным автобусом. У мамы старенький «Ниссан», которому, кажется, столько же лет, сколько и мне. Помню, его еще папа по ремонтам таскал, а потом проклял и бросил. Как, собственно, и нашу семью. Когда родилась Уля, ей поставили неутешительный диагноз, папа решил, что и нас тоже можно бросить. Такая вот у нашего отца привычка – оставлять все, что не подлежит ремонту.
По дороге я записываю в блокнот еще одну цель на будущее: «Сдать на права». Может быть, когда-нибудь я смогу накопить на свою собственную машину. Надоело зависеть от расписания автобусов.
Рядом со мной на сиденье стоит сумка, которую я собирала без особого энтузиазма. Оказывается, у меня не так уж много спортивной одежды. Одни лосины сомнительного бренда и широкая хлопковая футболка белого цвета.
Ульяна искоса поглядывает на сумку и вдруг ухмыляется.
– Встречу она назначает, ага, как же! – замечает она. Мелкий коп в юбке.
– Так и было, – с неохотой я отрываюсь от блокнота. – Я встречалась с новым автором. Он работает в «Олимпии».
О том, что это мой бывший одноклассник, я почему-то умолчала.
– А сумка зачем? – не унимается сестра.
– Если не отстанешь с допросами, пригодится, чтоб спрятать в нее твой труп! – Я щурюсь и грозно смотрю на сестру.
– Я буду дико ржать, если там и правда спортивная одежда.
Сестра расстегивает молнию на сумке, но я выдергиваю ее из рук, не позволяя заглянуть внутрь. У нас начинается потасовка.
– Так! Угомонитесь там! – Мама оглядывается с водительского места и приспускает солнечные очки с глаз. – А то наваляю вам обеим этой самой сумкой!
Мы отворачиваемся друг от друга, а мама деловито изрекает:
– Ну и что с того, что Леська решила в кои-то веке заняться спортом?
– Спорим, она бросит через месяц! – Сестра никак не угомонится.
– Я тебя сейчас брошу! В окно! – ворчу я и, скрестив руки на груди, отворачиваюсь.
Мама ничего не говорит, лишь поглядывает на мою сумку и хохочет.
Что ж, я не обижаюсь. Скажи кто-то сутки назад, что я добровольно пойду на тренировку, – я бы тоже посмеялась. Но сейчас мне не смешно. От волнения аж живот крутит. Или это не из-за волнения?
* * *
В «Бонифации» я работаю с комиксами Соколова. Мой блокнот наполняется заметками и цветными стикерами. Но я не могу погрузиться в процесс с головой, поскольку мой кишечник поднимает бунт.
Сначала его крутит так, что я сгибаюсь пополам от боли. Потом он громко бурлит и привлекает внимание женщины за соседним столом. А от резкого и внезапного позыва в уборную меня бросает в пот.
Я еще никогда не бегала так быстро до туалета и не молилась всем богам на свете, чтобы никто не вздумал зайти туда после меня.
Бледнея от стыда, я возвращаюсь к своему столику с ноутбуком и заказываю еще стакан кипятка. Я бросаю в него пакетик чудо-чая и, пока он заваривается, возвращаюсь к работе. Но никак не могу сосредоточиться. Живот продолжает булькать – еще громче, чем прежде.
Мне пишет Маруська.
Маруська:Не передумала насчет тренировки? Может, лучше придешь ко мне в гости?
Я пишу ответ дрожащими пальцами и воюю с автозаменой.
Я:Не могу, я уже даже сумку собрала.
Маруська присылает смеющийся смайлик и дальше текст.
Маруська:Интересно. В школе Сокол доводил тебя до слез, а теперь до пота. Смелая ты баба, Леська! Горжусь! – И вдогонку еще одно сообщение: – Не забыла сделать фото «до»?
Я вспоминаю свое позорное фото в нижнем белье перед зеркалом. На нем резинка от штанов, которые я сняла, передавила живот и отпечаталась красным следом. Похоже на полосу, что оставляют веревки на вареной колбасе.
Я:Слушай, спроси у мамы, что можно выпить от расстройства кишечника?
Маруська присылает несколько ссылок на лекарства.
Маруська:Насколько все плохо?
Я выхожу из «Бонифация» в аптеку по соседству и покупаю самое мощное средство из всех, что были. На бегу глотаю таблетку и буквально влетаю обратно в кофейню. Взгляд устремляется на мужчину, который неспешно заходит в туалет и закрывает за собой дверь. Блин!
Я в отчаянии молюсь, чтобы он вышел оттуда поскорее, и не могу думать ни о чем другом. Мне уже не стыдно перед официантом и двумя бариста, когда мой урчащий живот привлекает их внимание. Я стучу в дверь туалета и покрываюсь потом, мечтая только о том, чтобы не наделать в штаны.
* * *
Я:Помнишь сцену из фильма «Тупой и еще тупее», как Джим Керри, сидя на унитазе, ноги задирал? У меня так же!
Отправляю сообщение подруге и выхожу из «Бонифация», вооруженная сумкой с ноутбуком на одном плече и спортивной сумкой на другом. Мне предстоит пройти самый серьезный квест за последнее время: добраться до «Олимпии» – три остановки – и не обделаться!
Дорога проходит как в замедленной съемке. Все кажется заторможенным. Меня бросает то в жар, то в холод. Если бы мне сказали, что однажды я буду бежать в сторону спортивного клуба, я бы никогда не поверила!
На входе в «Олимпию» я буквально сбиваю с ног всех, кто попадается на пути. Меня провожают удивленными взглядами. Наверняка считают сумасшедшей. Живот крутит уже так, что больно ходить. Когда наконец подействует лекарство? В голове мелькает мысль отменить тренировку, но я не знаю, как объяснить это Соколову.
На часах уже пять минут десятого, в раздевалке ни души. Я переодеваюсь в утягивающие лосины и объемную футболку. Новенькие, ни разу не использованные кроссовки немного жмут, но это не самая моя большая проблема. Мне кажется, все зеркала в этом здании нарочно расширяют мое отражение. Куда ни глянь, везде ужасная картина. Я была бы замечательной моделью эпохи ренессанса. Но сейчас, к сожалению, двадцать первый век. Эх, не в то время я родилась!
Иду в зал с тренажерами и нахожу Соколова, сидящего на полу. Он держит в руках планшет и что-то увлеченно рисует.
– Прости за опоздание, – говорю я запыхавшимся голосом.
Соколов равнодушно произносит:
– За каждую минуту опоздания делаешь три берпи. – Он быстро смотрит на часы и добавляет уже с ухмылкой: – С тебя тридцать берпи.
Я рассеянно моргаю. Знать бы еще, что это такое.
Леша аккуратно отставляет планшет на пол и в один изящный прыжок оказывается на ногах.
– Но! Сначала разминка.
Он показывает простые упражнения, я повторяю, все еще боюсь страшного слова «берпи». Как оказалось, не зря.
– Показываю, как правильно делать упражнение, тебе как новичку упрощенный вариант, – говорит он после разминки и внезапно падает на пол, упираясь на руки, а потом складывается и прыжком на ноги завершает элемент.
У меня лезут глаза на лоб. Тридцать таких штук? Да я умру, не сделав и трех!
В глазах Соколова ни тени снисхождения.
– Ладно. – Я падаю на пол, отжимаюсь и с трудом поднимаюсь. Кажется, уже потею.
– Без отжимания. Просто касаешься пола грудью и встаешь, – деловито произносит он.
– Есть, босс.
– Итак, – Соколов расхаживает туда-сюда, пока я, пыхтя и кряхтя, прыгаю, – спасибо, что прислала на почту все свои данные. Перемерять не буду, верю на слово. И хорошо, что у тебя нет проблем со здоровьем. Значит, никакой пощады.
После прыжка я сгибаюсь. Опираясь на колени, стою и дышу как сумоист. Пот капает со лба на пол.
– Почему ты решила похудеть?
– Потому что – вот. – Я с трудом выпрямляюсь и показываю на всю себя. Неужели это не очевидно?
– Понятно, но почему именно сейчас? Обычно что-то служит толчком.
– Восемь эклеров за раз – достаточный пинок под зад?
Соколов указывает на то, что моя передышка затянулась:
– Ты давай-ка не стой, а допрыгивай. У тебя еще одиннадцать берпи.
Я покорно выполняю упражнение-пытку. Задыхаюсь, краснею, потею, но не останавливаюсь, назло ехидной морде Соколова. Он смотрит на меня внимательно, с любопытством. Ждет, наверное, что я попрошу пощады.
Все бы ничего, но во время прыжков у меня снова крутит живот. На тридцатом берпи я уже хочу умереть, но сначала – убить своего тренера. Леша протягивает мне кулак, чтобы я стукнула о него своим, и расплывается в улыбке.
– Молодец, боец!
Выпиваю всю бутылочку воды и обтираю лицо полотенцем, дыхание как у астматика. Живот еще громче бурлит, и я все-таки не выдерживаю и, извинившись, убегаю. А Соколов провожает меня обалдевшим взглядом.
* * *
Когда я возвращаюсь, он протягивает мне восьмикилограммовую гирю и заставляет приседать. Я не отступаю и принимаюсь выполнять упражнение, чувствуя ужасную слабость в ногах.
– Все нормально? – Он осматривает меня каким-то подозрительным взглядом, а я просто киваю и продолжаю считать приседания. – Ты выглядишь как-то бледно…
– Я стану твоей первой подопечной, которая склеит ласты.
Но не говорю о том, по какой причине реально могу их склеить.
– Тимур говорит: «Если не умираешь на тренировке, то ты халтуришь!» – С улыбкой он кивает на рекламный плакат с изображением того самого качка, с которым я видела его в «Цитрусе» вчера днем.
Я поднимаюсь с гирей в руках и понимаю, что мне снова приспичило.
– Извини, мне надо… – не договариваю и, выронив из рук гирю, убегаю.
Даже знать не хочу, что он обо мне думает в этот момент. Меня уже едва несут ноги. Лекарство не возымело никакого эффекта. Кажется, стало только хуже. На выходе из раздевалки я замечаю, что действительно выгляжу болезненно.
– С тебя еще выпады и пресс… – Соколов садится на пол и смотрит на меня, дергая бровью.
Я с надеждой бросаю взгляд на часы. Уже десять. Мы не обсуждали время и частоту моих тренировок.
– Хочешь, чтобы завтра я не смогла пошевелиться?
– Да. Хочу, чтобы ты вспоминала обо мне при каждом движении. Даже когда просто открываешь глаза по утрам.
Его серьезное лицо никак не помогает мне понять, есть ли в этих словах подтекст. Конечно, есть! Это же Соколов.
– Извращенец!
На его лице появляется самодовольная ухмылка.
Я начинаю делать выпады и делаю их ужасно. Ноги меня совершенно не слушаются. Все, чего мне хочется, – это свернуться калачиком и поплакать.
