скачать книгу бесплатно
– Куда-то собираешься?
– Конечно – Родине служить! – радужно ответил он. И ещё наговорил отцу патриотических цитат из агиток, вживляемых подрастающим поколениям при помощи пропаганды средств массовой информации. Папа немного подумал и сказал:
– Армия – это не просто так. Там тебя научат трем важным вещам: пить всё, что горит, курить и ругаться матом. Это жизненно необходимо для дальнейшего выживания в нашей стране. Прости, что наша полуинтеллигентная семья не научила тебя этому. И самое важное – тебя доведут до тупой ярости, и ты будешь ненавидеть этот мир.
– Но там же меня научат воевать! – возразил Гай.
Отец привёл свой контраргумент:
– Как уйдёшь пушечным мясом, таким и вернёшься. Офицерам не до солдат – у них на первом месте карьера, получение отдельного жилья и продуктовых пайков. Ты же в армии будешь выполнять важную общегосударственную задачу: создавать видимость армии. И вас научат выдвигаться стройными колоннами на вражеские пулеметы. Самое важное – дать понять потенциальному противнику, что при нападении он увидит такое количество трупов и крови, которого его нервная система не выдержит! Представь – кровь и мертвые кругом, а ты идёшь по этой красной жиже и по испражнениям! И всё чавкает под твоими берцами в шаговом ритме. И вот тогда враг будет драпать из страны, забыв обо всех ресурсах, которые намеревался захватить.
– А если они передвигаются на технике? – спросил Гай.
– Тогда совсем плохо – могут и до Москвы дойти.
– Но в армии же учат пользоваться оружием? – заметил Дронин.
– Наверное, на присягу дадут АК поносить. А так – ты там встретишься с секретным оружием: автотранспортом и бронетехникой на ручной тяге, вёсельным флотом и бегающими по аэродрому лётчиками с раскинутыми в стороны руками, что учатся летать.
– Но по телевизору показывали общевойсковые учения! Это смотрелось замечательно!
Юлиан Семёнович подтвердил:
– Да, молодцы, – научились кино снимать. И потратились, конечно – три раза пальнули из пушек, две ракеты запустили, и рота автоматчиков по пять холостых выстрелов сделала. Говорят, что в съёмках ученик Спилберга участие принимал. Массовка, правда, не та стала, что в сталинские годы перед войной. Смотришь то кино и понимаешь – шапками врага закидаем. А сейчас капитализм, и шапки дорого стоят. Могли бы и Спилберга нанять, но тогда генералам не хватило бы на дачи, машины и поездки на курорты с бабами.
– Но как же боевая подготовка? – вслух задумался Гай.
– Запомни: наша страна никогда и ни к чему не готова. Над ней витает вечный ленинский афоризм: ввяжемся в бой, а там посмотрим. В своей гипертрофированной самооценке власть поднимается до уровня небожителей и потому часто благодушно витает в облаках. Но Горыныч – есть Горыныч. Наверху Горыныч реет, словно чёртов буревестник, грому выхлопа подобный… Ты спроси маму – она не даст соврать. Если ей кто-то из представителей исполнительной власти звонил, то она принимала сообразное решение в тех делах, что вела.
– Но кто-то же должен встать грудью на защиту?
– Для нас самое важное не победить, а сдержать удар. Генералов, что отступали из Афганистана потом наградили. Но они же проигравшие! Пора уже в нашей стране вводить орден «Битой морды» трёх степеней. Ты спросишь – за что его давать? А за то, что они своё лицо подставили, ведь враги могли не по ним ударить, а по государству.
– Папа, по- моему, ты утрируешь.
– Ты вспомни события августа 91-го года, когда до зубов вооруженные военные не смогли разогнать толпу безоружных студентов, которую в качестве массовки удерживали на местах алкоголем и едой. Так это была толпа, которая при выстрелах холостыми начинает прятаться по щелям. А после первой крови разбегается, теряя штаны. А ты говоришь – армия! Третий Рим – мать его! Если бы императоры того, Древнего Рима, начиная с Публия Корнелия Сципиона Африканского, узнали, что цивильные бьют милитариев, то они бы в гробах перевернулись с отпавшей, подгнившей челюстью. И сожгли бы себя адским пламенем вместе с той одеждой, что дали России поносить.
– Но, папа, а как же долг перед государством?!.
– Если можешь, то прости ему долги свои. – ответил отец и замолчал.
Гай Дронин правильно понял своего отца. Он пошёл на военную комиссию с конвертом, где были положены бумажки с водяными знаками. Врачи, которых «народ должен кормить», по выражению Сталина, всегда жили по остаточному принципу и потому не имели принципиальных возражений. Гай вышел после комиссии горбатым плоскостопом с «белым» билетом.
А через 2 года был злосчастный штурм города Грозного, когда на головорезов бросили в атаку необстрелянную и неподготовленную молодежь. И некоторые его сверстники, что не захотели откупаться, вернулись из армии в цинковых гробах.
Глава четвёртая
Наваждение
Медбрат подмывал больного. Когда он повернул его на бок, то раздался треск, подобный выстрелу… Медбрат беспомощно развел руками и повернулся к Гаю. Его белая форма была вся в испражнениях, которые стекали даже на медицинские тапочки.
– Вот тебе и вся благодарность! – горестно развёл руками парень.
Наше общество редко бывает благодарным и особенно радуется развенчанию всякого великого. Брызнешь чем-нибудь на белое и сразу цвет меняется – красота!
Как же радовались люди растлевающей души гласности! Оказывается эти, которые наверху, такие же паучки и червячки! И все у них так же, как у всех – и руки, и ноги, и голова на том же месте, да и вообще они точно такие же… И нет в них ничего великого – одно сплошное недоразумение. А как радость массового откровения возлияниями не отметить?.. Но, к всеобщему раздражению, вставила власть в колеса радости свою палку: объявила сухой закон. А когда рухнула эта власть, что препоны счастью народному ставила, то запила страна по любому поводу – и за то, и за это, и за коммунистов, и за демократов, и за кумач, и за триколор! Как обухом по голове, ударило небывалой свободой! Ведь в России всегда важен сам процесс, а не причина, его запустившая. Как говорил последний и непутёвый Генсек СССР: «Процесс пошёл!», а к каким последствиям этот «процесс» приведёт – уже не важно.
Благодарность и в это время принимали ещё с большой оглядкой, так как не любит власть неучтенных доходов, к которым не может приложить свою руку – этакий постсоветский синдром.
Медбрат вышел из палаты, а затем вернулся в каком-то затасканном халате, ибо нищая медицина не могла себе позволить избытка формы для своих малообеспеченных сотрудников…
Гай спросил на утреннем обходе у врача:
– Какое сегодня число?
– Пятнадцатое октября 1997 года.
От этой информации пациент расстроился, поскольку не успел внести необходимый платеж за торговую точку в районную управу. Но делать было нечего, и он вспомнил тот момент, который подтолкнул его к необходимости начать свой бизнес.
Можно было бы стать штафиркой с мизерной зарплатой и вечным стоном по поводу нехватки средств или рискнуть. Вот Гай и рискнул, заведя своё скромное предприятие, которое, похоже, приказало долго жить. Но память отвлекла его от дурных мыслей.
Гай вспомнил один день 1992 года, когда шагал по центру весенней Москвы, утопающей в грязи, которую развела в городе новая демократическая власть. Возле ЦУМа стоял шикарный автомобиль, черный и блестящий. И он прошёл бы мимо, но спереди капота выступала блестящая фигурка крылатой женщины, которая застыла в позе а'ля фан (только позже он узнал, что это был «Дух экстаза»). Он и сам не понял как, но его руки неожиданно притянулись к ней. Дронин положил на неё правую ладонь, стал гладить и понял, что не в силах разжать пальцы, обхватившие её. Мир стремительно изменился, железный занавес рухнул и что-то схватило Гая за руку и потащило за собой. Мимо замелькали города и сёла и Брандербургские ворота широко распахнулись перед ним. Пронеслись мимо замки Чехии, Польши, Румынии, Германии, Франции и Британии, в ритме вальса закружилась красавица Вена, Тауэр проводил его боем часов, испанская коррида пронеслась под улюлюканье толпы, башня Эйфеля окончательно вскружила ему голову. Нагрянул напитанный солнцем Рим, где уживаются Ватикан и Колизей. Пирамиды подавили своими масштабами. Башни небоскребов США, Гонконга, Токио и Сингапура вздыбились мощью лингамов, насыщая и поражая своей потенцией, великая китайская стена поползла драконом по горам и долинам, невесомый Тадж-Махал растворился в розовом восходе, а буддийские ступы одарили своей отрешённостью. Карнавал в Рио-де-Жанейро вспыхнул для него самыми яркими красками. Древность, готика, барокко, классицизм, модерн опутали его своей сетью, а музеи мира распахнули свои двери, встречая шквалом картин и скульптур… И это продолжалось до тех пор, пока он не посмотрел «кино», завертевшееся перед ним быстро, странно, и в разных направлениях, как мозаика в калейдоскопе.
Не успел он выбраться из этого культурного изобилия, как рука пошла вокруг земного шара на второй виток. Кафе, закусочные, рестораны всего мира распахнули перед ним свои двери. Колбасы и сосиски сотен видов и сортов, мясо каких угодно животных, самая диковинная и свежайшая рыба. Всевозможная птица и даже дичь с хрустящей, румяной корочкой возлежала на подносах. Пряности насыщали своим вкусом и оставляли долгое послевкусие. Ароматные травы и отменные по качеству и красоте овощи всего мира проплывали перед ним на фарфоровых тарелках в небывалой эстетике. Десерты и экзотические фрукты услаждали тело бесподобными оттенками и нежнейшей сладостью.
Таких вкусовых ощущений он никогда не испытывал. В бедном советском рационе жареные пельмени и шашлык были верхом кулинарии. Хорошие рестораны с довольно ограниченным ассортиментом могли себе позволить только люди, близкие к власти и хорошими зарплатами.
Но этот недоступный для него мир оставался за стеклом, словно Мадонна из клипа «Open your heart». И заветным золотым ключиком, приоткрывающим занавес, были настоящие деньги.
– Я – небо, я – ветер, я – воздух! – раздался внутренний крик и всё его существо завибрировало.
Напитки разных стран мира: виски, ром, коньяк, арманьяк, вина, пиво невиданных сортов смешались в один невообразимый коктейль, и Гай стоял, словно пьяный, с дрожащими коленями.
Подошёл иностранец, внимательно посмотрел в вытаращенные глаза Гая, осторожно отцепил его, будто приклеенную, руку от фигурки. Затем уважительно довёл до тротуара и одобрительно похлопал по плечу, сказав:
– It’s a beautiful world!..
Мягко хлопнула дверь его авто, заведённый мотор запел свою механическую песню, и машина умчалась в неизвестность. А Гай вернулся в реальность, в ту и в эту. В той реальности он дал себе клятву, что заработает денег. В этой – он лежал в обычной палате реанимации городской больницы и смутно представлял себе своё будущее.
Больной справа, конечно, облегчился, но не поправился, и к вечеру он умер. Реанимационная бригада пыталась что-то сделать, но было бесполезно. После трудов праведных доктор вытер пот со лба марлевой салфеткой и попросил медбрата позвать Валькирию. Пришли две крепко сбитые санитарки, которых звали Валя и Кира. Их работа была быстрой, четкой и слаженной, они действовали, как единое целое. Каталку с телом накрыли простынёй, словно ангел смерти – своим белым крылом, и вывезли в морг.
Глава пятая
Потрошитель
К соседу слева, байкеру, находящемуся в коме, с утра нагрянуло несколько медиков. Они стучали ему молоточком по коленям и локтевым сгибам, светили фонариком в глаза. Привозили рентгеновский аппарат и делали снимок головы, предварительно введя какое-то вещество в вену. Затем надели на голову ободок с проводами. На краткий момент Гаю показалась, что перед ним лежит статуя Свободы, которую он увидел в клипе Мадонны «Papa don’t preach». Иногда проводки шевелились от сквозняка, сифонящего из щелей окон реанимации. И тогда мерещилось, что Медуза Горгона посетила этот мир… Доктор, Юрий Александрович, вопрошающе взглянул на консультанта:
– Что скажете?
– Прямая, словно моя жизнь. – рассматривая плёнку, которая выползала из подключенного к проводкам аппарата, прокомментировал тот. —Диагноз: «Смерть мозга». Можете приглашать «потрошителя».
Консультант вместе со своим помощником собрал оборудование и покинул помещение. Дежурный врач немного постоял у постели «всадника смерти» и также вышел. Младший медперсонал продолжал выполнять свою рутинную работу.
Примерно, через час Юрий Александрович вернулся в палату уже с другим доктором. Тот спросил:
– Ну что, отключаем?
Человеку, находящемуся на соседней кровати, изо рта вытащили трубку, и он судорожно вскинул руки вверх, словно пытаясь ухватиться за воздух, дабы удержаться от падения в небытие, а на белой, марлевой повязке головы проступило красное пятно в виде японского флага, будто на поясе камикадзе. Но это было мимолетное видение и руки байкера безвольно упали вниз, свесившись плетьми с краев кровати.
– Может, усыпить? – спросил дежурный реаниматолог.
– Ещё чего? На безмозглого препараты переводить! И так сойдёт – распотрошу в лучшем виде. Будет кому-то сегодня счастье, в смысле -органы… – ответил незнакомый врач.
Коматозника переложили на каталку и быстро вывезли из палаты. Сбоку от каталки шла медсестра, которая давила на мешок Амбу, соединенный с лицом вывозимого, отчего казалось, что вывозимое тело ещё может дышать.
Минут через 20 «потрошитель» вернулся и окинул взглядом палату выпученными, крабьими глазами. Его хищный, близорукий взгляд уставился на Гая через толстые стекла роговых очков. Моржовые усы под курносым носом нервно дернулись, он пригладил взъерошенные волосы с проседью и сказал:
– А, может, и этого? К нему кто-то приходил? Усыпим, а когда проснется в лучшем из миров, то сердца, печени и почек уже не будет. У него какая группа крови?
– Валерик, остановись! Тебе бы все план выполнять по донорам.
– Так сейчас премию хорошую обещают – я и стараюсь.
– Пусть живёт.
– Ты только подумай: у нас без плохого ничего хорошего в стране не происходит! Не потоптали бы народ на Ходынском поле, так и не было бы у нас Скорой помощи. Не болел бы цесаревич Алексей гемофилией и не знала бы Россия что такое гематология. Или со своими пламенными, но изношенными сердцами кремлевские старцы, благодаря которым кардиология стала развиваться. Мне один старожил рассказывал, что когда у одного Генсека почки отказали, то ему донора нашли из живых, подходящего. Тот слежку заметил за собой, заподозрил неладное, стал суетиться, выпивать. И пока он почки свои не пропил – его из ГэБэ, того. Тут же машина подъехала, увезли куда надо и «списали» на суицид. Так и стала развиваться у нас трансплантология. Не дай Бог когда-нибудь у нас президент появится молодой и здоровый, тогда медицине плохо станет!..
– Так это всё там – доктор показал пальцем за окно, – а здесь -реанимация. Если не понял, то я здесь людей к жизни возвращаю. А списываю только тех, кто не совместим с нею.– ответил Юрий Александрович.
– И долго собираешься сопротивляться миру чистогана? Ты сколько в месяц получаешь, в переводе на «зелёные»? – поинтересовался ушлый Валерик.
– Да не более ста долларов, да родственники некоторых больных кое-что заносят, но не более полтинника. Главное – спирт есть в свободном доступе. У нас в стране все пьют, начиная с презика. – ответил реаниматолог.
– Мне за того двести «greenов» перепадёт. А если с этим – в два раза больше. В мире нужны наши экологически чистые органы!
– Валерик, заканчивай торг. Не на базаре! – строго оборвал паталогоанатома доктор.
– Ты ещё пресловутую и искажённую советской действительностью клятву Гиппократа вынь – потрясти здесь этой рваной ветошью, святоша чёртов, карась-идеалист занюханный! – обиделся «потрошитель».
