скачать книгу бесплатно
– Орлов? – удивилась Жанна и, на некоторое время всмотревшись в мое лицо, быстро поднялась со своего места и подошла к шкафу, забитому книгами и различными папками.
Вскоре она вернулась с кипой скоросшивателей и газетой, в которой я еще издали узнал родную «Гипотенузу». Девушка быстро полистала ее, затем стала сравнивать что – то изображенное там с моим лицом.
– Это вы? – она развернула страницу, на которой была помещена фотография оборванца, склонившегося над трупом.
– Разве не похож? – удивился я.
– Почти нет…
Тогда я достал из блокнота вырезку трехмесячной давности, где был изображен в компании с Александром Любимовым на церемонии вручения «Тэфи». Здесь я себе нравился: снимок был сделан с низкой точки и я выглядел этаким белозубым великаном, стоявшим рядом с телезнаменитостью. Внизу стояли наши с Любимовым фамилии.
– А здесь – похож?
По загоревшимся живым интересом глазам я понял, что теперь она меня узнала и поверила, что тот бомж из «Гипотенузы» и Петр Орлов – одно и то же лицо.
– Ну и ну! – все еще удивлялась Жанна. – В Москве мне с вами никогда не пришлось бы встретиться, вот ведь странно, да?
– Оставьте себе на память! – предложил я.
– А можно? – она почти не верила в происходящее.
– Пока нет…
Я взял из ее рук снимок, поставил на его обратной стороне свой залихватский автограф и снова вернул себя новой хозяйке.
– Теперь – можно!
– «Милой Жанночке от покорного слуги Петра Орлова в знак дружбы и признания. Искренне ваш П.Орлов, ст.Старовеличковская», – прочла она вслух и мило покраснела.
– Теперь вы сделаете мне ответный подарок и расскажете вашу историю, – попросил я и достал диктофон.
– Да – да, – встрепенулась она, – это началось около года назад. По совершенно непонятным причинам школьники от десяти – одиннадцати до семнадцати даже лет начали сводить счеты с жизнью. Безо всяких видимых причин они среди бела дня набрасывали на шею веревку. Никто из них не оставлял никаких посмертных записок, ни у кого не было каких – либо серьезных причин для рокового шага. Непонятно…
– Из каких семей были погибшие дети?
– Из самых разных. Вообще, вы знаете, я вот уже около трех месяцев бьюсь над этой загадкой, но никаких сколь – либо заметных закономерностей обнаружить не удалось. Посудите сами: в возрасте детей – большой разброс, среди них есть дети из интеллигентных во всех отношениях семей, и из семей неблагополучных, есть дети полностью обеспеченные, и не искушенные различными благами; интересы у всех самые разнообразные… Пик этого явления пришелся на октябрь – декабрь прошлого года и мы опасаемся, что в осенний период – не дай бог, конечно! – произойдет новый всплеск детского суицида!
– На чем основаны подобные опасения?
Жанна несколько помедлила с ответом, задумавшись, затем твердо ответила:
– Это, наверное, глупо, но меня почему – то не покидает смутное предчувствие…ведь я много разговариваю с родителями подростков, они тоже словно ждут чего – то дурного… Возможно, всему виной наэлектризованность психологической атмосферы, вызванная прошлогодними самоубийствами. Ведь здесь почти все знают друг друга и представьте себе, что чувствовал каждый человек, когда чуть ли не ежемесячно хоронили несчастных детей. И это при всем том, что в других районах обстановка в этом плане была нормальной… Недоброе предчувствие не оставляет меня, и чем ближе осень, тем тревожнее на душе.
– У меня два вопроса, – прервал я, – во – первых: я правильно понял, что среди самоубийц были лишь мальчики?
– Да, самоубийств среди девочек не наблюдалось.
– Почему бы это, по – вашему?
– Возможно, здесь играют роль значительные различия в психике тех и других…
– Допустим. Во – вторых: была ли замечена за тот же период вспышка суицида среди взрослого населения?
– Я лично не интересовалась такой статистикой, ведь моя специализация – дети, но сколь либо заметных вспышек скорее всего не было…но я точно не могу сказать! – было заметно, что Жанна старается быть как можно объективнее.
– Из вашего рассказа явно чувствуется существование некой причины, пусть даже и, предположительно, мистической, приводящей в действие весь механизм суицида в станице. Возможно, отсюда и ваши опасения… Найти эту причину – это и станет нашей задачей.
– Не верю я в мистику… – покачала головой девушка.
– Я – тоже! Здесь в районе действует секта, вы не знаете ее названия?
– Н – нет… – задумалась она, – но я знаю, что никто из покончивших с собой не состоял ни в каких сектах!
– Тоталитарные секты – заведения весьма закрытые, если не сказать – конспиративные. Проверить это все равно будет необходимо. Ведь зомбирование людей – сейчас это ни для кого не секрет. А что может быть проще, чем внушить молодому человеку, по сути – ребенку, всякие мысли, не совместимые со здравым смыслом?
– Но зачем понадобилось губить детей?! – недоумевала Жанна.
– Да хотя бы из чистого любопытства! Ведь безнаказанность порождает вседозволенность: внушили одному ребенку мысль о самоубийстве, другому…а сколько еще поддастся внушению? Как быстро? Все это не укладывается в рамки здравого смысла, но, поверьте, в подобных сектах происходят подчас и более чудовищные вещи! Кстати, вспышка суицида произошла среди детей, находящихся в стадии активного полового созревания, верно?
– Да, почти во всех случаях это именно так.
– Какие у вас есть материалы по этим случаям?
– У меня только карточка с именами и некоторые факты, все объективные данные – в районном ОВД. Я посмотрела их, но ничего существенного для себя не обнаружила.
– Каким образом были совершены удушения?
– Посредством самых различных сподручных вещей – от бельевой веревки, проволоки до ремня от брюк.
– То есть и здесь не наблюдается никаких закономерностей?
– Абсолютно никаких! – вздохнула Жанна. – Вы возьмите эти папки, здесь все более – менее подробно описан каждый случай. К сожалению, я приехала сюда когда вспышка уже угасла, так что многого объяснить не могу. Но сколь – либо существенно на картину происходящего мое присутствие в станице вряд ли повлияло…
– Вы очень любите свою работу? – задал я лукавый вопрос, любуясь юной горячностью, с которой Жанна объясняла мне детали дела.
– Да! – удивленно взглянула она на меня и, заметив откровенный интерес в моем взгляде, тут же смутилась.
– Я бесконечно благодарен вам за подробности, а теперь хотел бы пригласить вас в «Жемчужину». Хотите пива?
– Нет, я на работе, но от «Пепси – колы» не откажусь! – согласилась девушка и пояснила: – Жарко…
– Но сначала я сделаю снимок, позволите?
– Прямо сейчас? – она принялась поправлять прическу, с ужасом наблюдая, как я снимаю чехол со своего «Никона».
– Да, прямо здесь, на рабочем месте! – я прильнул к видоискателю, оценивая ракурс.
Стильной композиции в этой полупустой комнате с окрашенными темно – голубой краской панелями не получалось; брать же в кадр полуразвалившийся шкаф было и вовсе не эстетично. Тогда, не мудрствуя лукаво, я взял в рамку Жанну, сидевшую за книгой, и когда взгляд ее красивых черных глаз поравнялся с осью объектива, нажал на спуск.
Камера еще жужжала, перематывая кадр, когда она задала вопрос, который волнует больше всего на свете всех женщин, – по – крайней мере, по моим многочисленным наблюдениям:
– Я не буду выглядеть уродиной? – спросила она, кивнув прелестной головкой на камеру.
Я хотел было рассмеяться, но подумав, что это для нее в данный момент вопрос жизни и смерти, просто заверил:
– Вы будете выглядеть чудесно, я вам обещаю! Идемте?
Но дойти до бара нам было сейчас не суждено: в дверях кабинета мы столкнулись с запыхавшейся вахтершей; вся ее лень куда – то испарилась и, задыхаясь от возбуждения, она затараторила:
– Жанночка, опять человек повесился! Ох, беда – то какая… – она схватилась за грудь.
– Опять ребенок?! – Жанна побледнела.
– Нет, на этот раз, слава Богу, не дети… Загоруйко Степан Федорович, бывший главный агроном колхоза, – хороший был человек! Я подумала, может это будет вам интересно…
– Где он проживал? – взял я инициативу в свои руки.
– Степная улица, номер дома не помню…да вы найдете, улица небольшая! – и объяснила, как проехать.
– Ждите меня на крыльце клуба, я сбегаю за машиной.
Примчавшись в гостиницу, я расчехлил фотокамеру и сунул ее в простой полиэтиленовый пакет с ручками – снимать, возможно, придется тайком. Затем зашел к заведующей номерами и попросил закрыть в сейфе папки, переданные мне Жанной.
Завидев меня, бабулька вмиг сделалась усталой на вид:
– Орлов, опять придете пьяным ночью и будете ставить «на уши» гостиницу?! – ее взгляд сверлил меня почти осязаемо.
– Ну что вы, тетя Маша! – я наклонился и чмокнул ее в щечку в знак подтверждения своих слов.
– Я вас выселю, Орлов, вот увидите! – пригрозила она. И когда я закрывал уже дверь, добавила негромко:
– Проказник!..
Через несколько минут я подкатил уже к Дому культуры, где меня ждала Жанна.
– Вам так интересна смерть этого старика? – поинтересовалась она, садясь в машину.
– Теперь все, что творится в станице, представляет для меня интерес, – серьезно кивнул я головой.
– Но ведь к самоубийству детей это не имеет скорее всего никакого отношения…
– Ничего нельзя знать заранее.
Немного подумав, она вынуждена была согласиться со мной.
Нужный дом значился под адресом Степная, тринадцать. Я не суеверный человек, но все же подсознательно отметил этот факт. Около него стоял милицейский «уазик» канареечного цвета и «скорая помощь».
Дом был стареньким, но выглядел вполне добротным. К нему примыкала огромная беседка, густо переплетенная виноградной лозой, прямо с потолка которой свисали огромные сочные грозди спелого винограда. Из комнат доносился женский плач. На пороге стоял со скучающим видом молоденький сержантик милицейской службы.
При нашем приближении он начал неуверенно переминаться с ноги на ногу; я решил сыграть на этом замешательстве:
– Мы врачи, – соврал я, – а это – специалистпо самоубийствам! – представил я несколько смутившуюся спутницу.
– Проходите, там уже есть врач, – пожал плечами сержант, уступая дорогу.
Это был уже довольно – таки пожилой человек лет шестидесяти пяти. Его лицо изборождено морщинами, а голова была белоснежной от седины. Теперь он неподвижно висел на веревке, привязанной сверху вокруг массивной деревянной балки; петля так туго стягивала его худую шею, что казалось вот – вот оторвет голову несчастного. Лицо было багрово – синюшним с выпученными глазами и вывалившимся распухшим языком.
Лишь взглянув, Жанна тут же спряталась за моей спиной и мелко задрожала, – вид самоубийцы произвел на нее сильное впечатление. Я легонько пожал ее руку и продолжил осматривать помещение.
Здесь уже работали следователь, подробно описывающий место происшествия, и криминалист, делающий фотоснимки. Плачущую навзрыд вдову утешал молодой человек лет тридцати пяти, явно ее сын.
Закончив формальности, следователь подошел к ней и негромко задал вопрос:
– Почему он поступил так?
– Он сильно болел в последнее время, у него был рак. Но я никогда не думала, что он может так поступить, ведь он очень переживал, как мне трудно придется после его смерти…я не понимаю… – она снова зарыдала.
– Снимайте! – кивнул следователь людям в белых халатах и пошел в соседнюю комнату. Следом тут же направился и молодой человек, поддерживая вдову.
Мне удалось сделать несколько снимков, когда, подставив лестницу – стремянку, санитары начали перерезать веревку. Они удивились было фотовспышке, но тут же потеряли к ней всякий интерес, занявшись своим делом.
Подхватив все еще дрожащую Жанну под руку, я направился к выходу. Неожиданно на пороге возникла фигура все того же молодого человека; был он почти одного роста со мною и такой же крепкий. Лицо его сейчас было перекошено какой – то непонятной яростной злобой, а глаза, горевшие ненавистью, уставились на меня.
– Что вам здесь надо? – скрипнул он зубами и бросил беглый взгляд на пакет, в котором я прятал фотоаппарат; видимо, он заметил блики фотовспышки и это вызвало в нем вполне объяснимое негодование.
– Что здесь делает детский психолог? – удивленно взглянул он на Жанну.
– Не детский психолог, – пояснил я, проскальзывая в дверь, – а специалист по самоубийствам!
– Вот как? – глаза его округлились. – И по какому праву вы вмешиваетесь в чужое горе?
– Извините нас… – попросила прощения растерявшаяся от его напора девушка.
– Пошли к черту отсюда! – яростно бросил он.
Его тон взбесил меня; я пропустил Жанну вперед, затем вернулся и, взглянув в глаза грубияну, ткнул ему в грудь указательным пальцем и негромко сказал, стараясь быть спокойным:
– Это не похоже на самоубийство, вам не кажется?
– Еще чего? – рявкнул он.
– Балка, к которой привязывалась веревка, слишком высока для роста старичка, даже лестницу – я кивнул на уносящего стремянку мальчишку – пришлось взять у соседа, чтобы снять тело. Или вы полагаете, что немощный, почти не встававший в последнее время, человек мог без труда взобраться на такую высоту?
И, оставив молодого человека раздумывающим над моими словами, я развернулся и пошел к машине.
Жанна выглядела уже немного лучше.
– Я так испугалась! – призналась она. – Никогда не думала, что я такая трусиха.
