«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Читаешь подобное, и на память приходят строки классика: «Смешались в кучу кони, люди…». В писаниях такого рода очень трудно отделить «зёрна от плевел», ибо ложь в них искусно переплетена с правдой. Но всё-таки попробуем отделить.

Прежде всего, поговорим о составе группы генерала Домб-Бернацкого. Авторы «Восточной Европы…» (это именно им принадлежит процитированный выше отрывок) пытаются создать у читателей иллюзию чрезвычайной силы данной группы: 3 пехотных, 4 кавдивизии и артиллерия. Другими словами, перед нами один-полтора пехотных корпуса, два кавкорпуса и какое-то количество артиллерии. Если на армию данные силы и не тянут, то представляют собой весьма многочисленную войсковую группу. На самом деле, у Домб-Бернацкого таких сил в распоряжении не было: на востоке страны, против СССР, поляки такого количества полнокровных соединений не держали, а те, что отступали с запада, представляли собой лишь осколки и остатки соединений. Мы не оспариваем того факта, что в составе группы Домб-Бернацкого были части, входившие когда-то в семь указанных соединений, но это были именно части из этих соединений, но не сами соединения в полном составе.

Далее. В боевое соприкосновение с поляками под командованием Домб-Бернацкого немцы вступили не 23 сентября, как пытаются убедить читателей авторы процитированного отрывка, а уже 21 сентября. Ошибка в два дня не столь невинна. В схеме, «начерченной» в «Восточной Европе…», получается, что 23 сентября немцы были атакованы мощной польской группировкой, самостоятельно справиться с ней не смогли и побежали за помощью к русским: мол, помогите, а не то нам «крышка». В действительности, части 7-го и 8-го армейских корпусов 14-й германской армии, столкнувшись 21 сентября с группой Домб-Бернацкого, отбили все её атаки на Томашув и, контратаковав, оттеснили поляков к востоку, в районы, через которые должны были пройти к демаркационной линии войска 6-й советской армии. Только после этого немецкие делегаты 23 сентября явились к командованию 6-й армии с предложением помочь им в разгроме поляков. Однако командарм-6 не спешил ввязываться в чужие бои, да и права не имел, поскольку столкновение немцев с поляками Домб-Бернацкого не было предусмотренным совместным протоколом от 21 сентября нападением отдельных польских частей или банд на мелкие части германской армии, осуществляющие отход к линии демаркации. Поэтому командарм-6 переадресовал немецкую просьбу командующему Укрфронтом С. К. Тимошенко. Но и тот не имел полномочий на принятия какого-либо решения по данному вопросу и, наложив на докладе командующего 6-й армией уже известную резолюцию, отправил его в Генштаб. Кстати, в резолюции С. К. Тимошенко вызывает удивление первое предложение. Почему «глубокое измышление»? Ведь слово «измышление» не означает размышления. Командующий Украинским фронтом как раз не впадал в глубокую задумчивость, помогать ему немцам или нет. Он попросту тут же «отфутболил» вопрос в вышестоящий штаб и верно сделал, нечего было тут размышлять. В русском языке слово «измышление» означает «утверждение, не соответствующее действительности, надуманное». Что же в докладе командарма-6 было надуманным? Полагаем, С. К. Тимошенко высказал своё сомнение в том, что польская группировка к востоку от Томашува столь уж внушительна, как старались представить её немцы. Сомнение совершенно верное, что и показали дальнейшие события.

А как решался вопрос в Генштабе? Авторы «Восточной Европы…» изо всех сил пытаются представить дело так, что немцам решили помочь. Правда, употребляют при этом почему-то слово «видимо». Неуверены? Вот именно. Поскольку никакого такого решения в советском Генштабе не принималось. Разберём информационное сообщение Н. Ф. Ватутина командиру 60-й стрелковой дивизии, которое «обличители» приводят в доказательство своего утверждения.

Язык военных директив и приказов – не декоративная риторика дипломатических документов, зачастую призванная служить целям пропаганды, создания благоприятного общественного мнения внутри страны и за рубежом, нередко маскирующая истинный смысл дипломатических документов. Военные приказы и директивы предельно конкретны. Они должны быть однозначно понятны исполнителями, не допускают возможности различных трактовок, в них нет места иносказаниям и словесной шелухе.

Поэтому можно не сомневаться, что если бы в Генеральном штабе РККА было принято решение о совместном с немцами разгроме польской группировки в районе Грубешув – Томашув, то была бы выпущена соответствующая директива, в которой соединениям, призванным участвовать в операции, были поставлены вполне определённые задачи, в том числе и в отношении взаимодействия с вермахтом или помощи ему. Вместо этого 24 февраля появляется информационное сообщение Н. Ф. Ватутина. Но в 1939 году Н. Ф. Ватутин ещё не работал в Генштабе. Во время освободительного похода он был начальником штаба Украинского фронта [53; 370]. То есть перед нами не документ, исходящий из Генштаба, а документ всё того же Украинского фронта. Далее. Авторы «Восточной Европы…» в процитированном нами отрывке устроили нагромождение соединений РККА, что, по их мнению, должно создать у читателя впечатление о большом масштабе операции, значительности привлекаемых к ней сил. Прежде всего, цитируя Н. Ф. Ватутина, они «кидают в наступление» на поляков 8-й стрелковый корпус. Ну, а поскольку сообщение Н. Ф. Ватутина адресовано командиру 60-й стрелковой дивизии, а она входила не в 8-й, а в 15-й стрелковый корпус, то можно подумать, что и 15-й стрелковый корпус как-то в операции участвует. Однако выходит неувязка. И 8-й и 15-й стрелковые корпуса входили в состав не 6-й, а 5-й армии, располагавшейся севернее 6-й.

Забавная получается ситуация. Немцы просят 6-ю советскую армию помочь, ибо в полосе её действий находится на тот момент группа Домб-Бернацкого. Генштаб, якобы, соглашается помочь, но кидает 24 сентября в наступление не 6-ю, а 5-ю армию, которая бьёт в район Грубешува, откуда поляки в основной своей массе ушли ещё три дня назад. Хороша помощь! Из ватутинского сообщения видно, что 8-й стрелковый корпус легко форсирует Буг, спокойно двигается к установленной с немцами демаркационной линии. Речь не идёт об ожесточённых боях с сильным, многочисленным противником. Попадающиеся по пути польские части уничтожаются или пленяются. Ясно, что они невелики, ибо ниже в сообщении говорится, что в случае, если крупные силы противника на пути следования 8-го стрелкового корпуса всё-таки встретятся, их надо «атаковать и пленить». Ничего другого в районе Грубешува 24 сентября и не могло происходить. На тот момент там находились, видимо, разрозненные отряды поляков, отошедшие к Грубешуву после контрудара немцев под Томашувом, тыловые части группы Домб-Бернацкого да формирования, вышедшие в данный район уже после ухода оттуда основных сил группировки Домб-Бернацкого.

А что же происходило в полосе действия 6-й советской армии? Именно в её состав входили 2-й конный корпус и 24-я танковая бригада, которые по «мудрому оперативному замыслу» авторов «Восточной Европы…» громят совместно с 8-ым стрелковым корпусом и немцами польскую группировку в районе Грубешув-Томашув. Так вот. Остановив своё движение, как было и определено в совместном протоколе, в 20.00 20 сентября, войска 6-й армии двинулись вперёд только 25 сентября. В этот же день ими был занят Жолкев, а к 26 сентября они продвинулись до района Рава-Русская, Немиров, Магеров. Никакой крупной польской группировки они по пути не встретили [53; 342]. 27 сентября 2-й кавкорпус продолжал движение в направлении Любачув, Рудка и не имел встречи с противником. На следующий день 14-я кавдивизия корпуса была направлена на Томашув, Замосць и передана в состав 5-й армии. Остальные войска 2-го кавкорпуса вышли в район Буковина, Добча, Дзикув и выставили дозоры на р. Сан. 24-я танковая бригада 28 сентября достигла Ценашува [53; 342]. Никаких серьёзных боестолкновений с поляками так и не состоялось! Но куда же подевалась группа Домб-Бернацкого? Она попросту к моменту выхода советских войск в указанные районы была полностью уничтожена и рассеяна немцами. Отметим, что 6-я армия двинулась вперёд только через два дня после немецкой просьбы о помощи, и к тому моменту ни в какой помощи немцы уже не нуждались (они сами справились с поляками и ушли на запад, к линии демаркации).

Если присмотреться к нему внимательно, сообщение Н. Ф. Ватутина говорит не о согласии советского командования помочь немцам, а как раз об обратном. Речь-то в нём идёт не о целенаправленном ударе по полякам, а всего лишь о начале оговорённого совместным протоколом от 21 сентября движения войск РККА к советско-германской демаркационной линии. Командование Красной Армии из-за боёв немцев с поляками в районе Грубешув-Томашув сдвинуло начало этого движения для 5-й армии на сутки (должно было начаться с рассветом 23 сентября, а началось с рассветом 24 сентября), для 6-й армии – на двое суток (началось 25 сентября). Другими словами, наша сторона старательно уклонялась от какой-то реальной военной помощи немцам в боях с поляками.

Находят авторы «Восточной Европы…» и ещё один пример «боевого взаимодействия» Красной Армии и вермахта в Польше. Только если при рассказе о группе Домб-Бернацкого их ложь утончённо-искусна, то в данном случае она неумела и даже анекдотична. Речь идет об уничтожении Красной Армии остатков кавбригады генерала Андерса. В изложении «обличителей» события выглядят следующим образом:

«Взаимодействие советских и германских войск сыграло роковую роль и в судьбе Новогрудской бригады под командованием генерала В. Андерса. В упорных боях с немецкими частями она прорывалась к румынской границе, но 26 сентября была атакована с тыла соединениями РККА. Её командующий, получивший ранение, был пленён» [18; 103].

Таким образом, рисуется следующая картина: спереди немцы, с ними кавбригада Андерса ведёт упорные бои, и тут с тыла бьют силы Красной Армии.

В действительности дело обстояло не совсем так, точнее – совсем не так.

26 сентября 4-й кавкорпус 12-й армии Украинского фронта, пройдя через Дрогобыч, достиг района Сутковице, Висковице, Лановице, Вережница. Немцев в этом районе уже не было (Дрогобыч и Борислав они передали нашим войскам ещё 24 сентября) [53; 343]. В 21 час 26 сентября 4-й кавкорпус на основании разведданных получил приказ подготовиться к боям с польской кавгруппой, находящейся в лесах севернее Райтеровице (это и были остатки кавалерийской бригады Андерса). По решению командира корпуса, 32-я кавдивизия продолжала движение на Добромиль, Хырув, а 34-я кавдивизия, 26-я танковая бригада и 18-й танковый полк 32-й кавдивизии остались на месте, ожидая подхода поляков. В 6.30 27 сентября 26-й и 27-й уланские полки бригады Андерса атаковали 148-й кавполк в Сутковице, однако встреченные артогнём и контратакой, вновь отошли на опушку леса. В ходе трёхчасового боя противник потерял 300 убитыми, 200 пленными, 4 орудия, 7 пулемётов. На следующий день группа Андерса была рассеяна, сам генерал с несколькими офицерами скрылся [ 53; 343]. В плен к нам он попал только 30 сентября [53; 344].

То есть не было никаких немцев спереди, русских сзади. Были только русские и только спереди. Не было никакого неожиданного нападения русских, атаковали сами поляки. Не было никакого пленения Андерса на поле боя, а был «драп» этого генерала от русских (что ж, очень по-шляхтески) и пленение спустя два дня.

Для какой цели «правдоискатели» и «обличители» идут на подобные искажение фактов? Для того, чтобы доказать свои «дутые» построения, ибо подлинные факты их построения не подтверждают.

В этой связи хотелось бы затронуть и тему совместных парадов советских и германских войск. Вопреки распространившимся в «демократическую» эпоху мифам, состоялся один-единственный советско-германский парад: в Бресте 22 сентября. Да и то, назвать его парадом, в полным смысле этого слова, трудно.

Брест был занят войсками 19-го моторизованного корпуса вермахта под командованием генерала Г. Гудериана. Кстати, последний впоследствии в своих в своих воспоминаниях отметил, что оставление Бреста русским «мы считали невыгодным» [53; 327]. В 15 часов 22 сентября в Брест вступила 29-я танковая бригада 4-й армии Белорусского фронта. На переговорах с командиром бригады комбригом С. М. Кривошеиным Г. Гудериан предложил перед выводом германских войск провести совместный парад. С. М. Кривошеину эта идея не понравилась, и в ответ он предложил следующую процедуру:

«В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город, мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знамёнами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши» [63; 183], [53; 337].

В конце концов, Гудериан согласился на предложенный вариант, но, как вспоминал С. М. Кривошеин, «оговорив однако, что он вместе со мной будет стоять на трибуне и приветствовать проходящие части» [53; 337-338].

И действительно, если мы взглянем на получившую широкую известность, перекочёвывающую из издания в издание фотографию этого так называемого парада, то увидим стоящих на трибуне Г. Гудериана и С. М. Кривошенина. Но вот что любопытно, не видно больше ни одного советского военного, вокруг одни немцы. То есть никакой советской делегации на параде, фактически, нет. Во всяком случае, если она и была, то предпочла постоять в стороне и не лезть в кадр. Данный факт, как и не желание нашего комбрига проводить полноценный парад, очень ярко характеризуют отношение советских военных ко всему этому действу, представлявшему собой, по сути, не парад, а торжественный вывод германских войск из города.

После подписания 28 сентября 1939 года германо-советского договора о дружбе и границе вермахт и РККА ещё раз взаимодействовали на территории Польши. На сей раз это было связано с передвижением советских и германских войск к новой демаркационной линии, определённой договором о дружбе и границе.

Новая советско-германская договорённость была тут же доведена до войск, действовавших в Польше. В 8.00 29 сентября штабы Белорусского и Украинского фронтов получили распоряжение об остановке войск на достигнутых рубежах не позднее 18.00 этого же дня. В распоряжении отмечалось, что отвод советских войск к установленной границе начнётся примерно 5 октября [53; 358]. Военные советы фронтов на основании указанного распоряжения издали свои приказы войскам фронтов. Командование армий дублировало фронтовые приказы приказами по армиям. Вот какой приказ отдал, например, командующий 4-й армией Белорусского фронта комдив Чуйков 1 октября (войска армии в тот момент стояли на линии Соколув – Подляски – Седльце – Лукув – Вохынь; 30 сентября в районе Вохыни произошла перестрелка между советскими и немецкими войсками; конфликт был урегулирован [53; 339-340]):

«…При передовых отрядах иметь по одному командиру штаба и политотдела для ведения переговоров с немецкими войсками. При ведении переговоров от немецких войск требовать: до 5.10 линию Соколов, Седлец, Луков, Вогынь не переходить. Причину нашей задержки на этом рубеже объяснять: 1. Наших войск много перешло на западный берег р. Буг. 2. Мосты через р. Буг очень плохие, разбитые германской авиацией и разрушены поляками, что задерживает отход частей. О всех переговорах срочно доносить в штаб. Без разрешения Военного совета с линии Соколов, Седлец, Луков, Вогынь не уходить. В случае угрозы немцев приводить части в боевой порядок и доносить мне. Командиру 29-й тбр произвести разведку путей от Бреста до линии передовых отрядов и быть в полной боевой готовности для поддержки стрелковых и кавалерийских частей» [53; 340].

Перед нами хорошая иллюстрация уровня «союзных отношений» между советскими и германскими войсками.

2 октября начались новые переговоры между К. Е. Ворошиловым и Б. М. Шапошниковым с одной стороны и Э. Кестрингом, Г. Кребсом и Г. Ашенбреннером с другой. В ходе переговоров стороны пришли к следующему соглашению:

«Параграф 1. Части Красной Армии, остановившиеся на линии достигнутой к 18 часам 29 сентября 1939 года, отводятся на линию Игорка, Рзаровы, р. Волкушанка, д. Чарны Бруд, Щедра 1, Топилувка, далее на границе Восточной Пруссии до р. Писса, восточный берег р. Писса до её устья, восточный берег р. Нарев до деревни Островы (у Остроленка), Трошин, Стыленги, Соколово, Ростки, восточный берег р. Буг до деревни Ростки до устья р. Солокия, южный берег р. Солокия до Поддубце, далее от Поддубце на Любыча-Кролевска, Сандост, Залуже, Воля Олетицка, Синява, далее восточный берег р. Сан до её истоков, включая Ужокский перевал.

Все пункты, перечисленные настоящей статьёй, остаются за частями Красной Армии.

Параграф 2. Части Красной Армии, находящиеся западнее линии, указанной в 1-м параграфе настоящего протокола, начиная с утра 5 октября 1939 года отводятся с таким расчётом, чтобы, делая каждый день переход примерно в 20 км, закончить свой отход:

а) на государственную границу северо-западнее Гродно к 8 октября вечером;

б) г. Сувалки освободить к вечеру 5 октября и 6 октября передать его представителям местного германского командования;

в) на государственную границу северо-восточнее г. Острова к вечеру 8 октября;

г) на р. Буг западнее г. Дрогичин к вечеру 9 октября;

д) на линию р. Буг от Кристинополь до Тересполь западнее Бреста к вечеру 11 октября.

Параграф 3. Движение войск обеих армий должно быть организовано так, чтобы имелась между передовыми частями Германской армии и хвостом колонн Красной Армии дистанция в среднем до 25 км.

Обе стороны организуют своё движение с таким расчётом, что части Германской армии выходят:

а) на линию р. Буг от Кристинополь до Тересполь (западнее Бреста) – к 12 октября вечером;

б) на р. Буг западнее Дрогичин – к 10 октября вечером;

в) на государственную границу северо-восточнее г. Острова – к 9 октября вечером;

г) к г. Сувалки – к 6 октября вечером;

д) на государственную границу северо-западнее Гродно – к 9 октября вечером.

Параграф 4. Все вопросы, могущие возникнуть при передаче Красной Армией и приёме Германской армией пунктов, городов и т.п., разрешаются представителями обеих сторон на месте, для чего на каждой основной магистрали движения обеих армий Командованием выделяются специальные делегаты.

Командование Красной Армии принимает необходимые меры в городах и местах, которые переходят к частям Германской армии, к их сохранности, и обращает особое внимание на то, чтобы города, местечки и важные военные оборонительные и хозяйственные сооружения (мосты, аэродромы, казармы, склады, железнодорожные узлы, вокзалы, телеграф, телефон, электростанции, подвижной железнодорожный состав и т.п.), как в них, так и по дороге к ним, были бы сохранены от порчи и уничтожения до передачи их представителям частей Германской Армии.

Параграф 5. При отводе войск Красной Армии авиация Красной Армии может летать только до линии арьергардов колонн частей Красной армии и на высоте не выше 500 метров, авиация Германской армии при движении на восток колонн Германской армии может летать только до линии авангардов колонн Германской армии и на высоте не выше 500 метров. По занятии обеими армиями линии, указанной в параграфе 1-м настоящего протокола, авиация обеих армий не перелетает указанной линии» [53; 359-361].

Уже в 20.40 2 октября в войска поступила директива наркома обороны № 083, излагавшая советско-германский протокол. Она была немедленно продублирована соответствующими приказами Военных советов фронтов [53; 361].

Как можно заметить, совместный протокол от 2 октября практически подобен совместному протоколу от 21 сентября. Конечно, различны пункты линии демаркации. Безусловно, в тексте значатся другие сроки достижения этой линии. На сей раз с занятых территорий уходят советские войска, а на их место приходят немецкие. Но сама структура протоколов, последовательность условий одинаковы. Сходятся и детали: расстояние между авангардами-арьергардами армий – 25 км, темп движения – 20 км в день, самолёты не залетают далее авангардов-арьергардов своих армий и летают не выше 500 метров, немцы выходят в пункты на демаркационной линии только через сутки после ухода оттуда русских (пункт зеркально воспроизводит пункт протокола от 21 сентября). Есть и пункт, согласно которому населённые пункты, военные и хозяйственные объекты в них охраняются частями РККА до прихода немецких войск и сдаются им «из рук в руки» (снова зеркальное воспроизведение соответствующего пункта протокола от 21 сентября). Но в протоколе от 21 сентября количество пунктов – 6, а в протоколе от 2 октября -5. Дело в том, что в последнем отсутствует зеркальное воспроизведение параграфа 5 протокола от 21 сентября, по которому мелкие немецкие арьергардные части в случае нападение на них польских формирований получали помощь войск РККА. То есть в протоколе от 2 октября не оговаривалась помощь войск вермахта мелким арьергардным отрядам Красной Армии, на которые напали поляки. Вряд ли пункт «выпустили» случайно. В то же время и надобность в вышеуказанной поддержке у двигающихся в арьергарде небольших отрядов Красной Армии вполне могла возникнуть, т.к. в районах перемещения войск РККА действовало ещё довольно много разрозненных польских отрядов и банд. Можно с уверенностью утверждать, что включён в протокол соответствующий пункт не был всё из-за того же нежелания советского командования взаимодействовать с немцами в боевых условиях.

С 5 по 12 октября советские войска были отведены за линию новой границы. Отвод прошёл в целом по плану. Никаких инцидентов и конфликтов с немцами за время отхода наших войск не было, кроме преждевременного прихода немцев в некоторые населённые пункты (например, в Сувалки) и споров за отдельные населённые пункты на границе. Все эти споры и нестыковки были ликвидированы в ходе переговоров на местах. К вечеру 13 октября германские войска вышли к демаркационной линии на всём протяжении [53; 368-369].

Ныне взаимное передвижение советских и германских войск 5-13 октября 1939 года обрастает фантастическими подробностями. Так, С. З. Случ утверждает, что «для ускорения переброски высвободившихся дивизий германское командование обратилось к командованию РККА с просьбой о пропуске частей вермахта в Германию через советскую территорию. Такое разрешение было им дано с утра 6 октября 1939 г. В течение двух недель, до 20 октября, немецкие войска сокращённым путём направлялись в Германию, чтобы как можно скорее отправиться на Запад» [53; 369].

Понимаете в чём дело: движение советских и германских войск к линии демаркации, определённой договором от 28 сентября, никакого материала на тему совместной войны РККА и вермахта против поляков уже не даёт. Почему С. З. Случ бросает советскому военному и политическому руководству упрёк в том, что немцы из-за него быстрее из Польши попадали на Западный фронт. Надо думать, этот автор видит в этом явное указание на союзные отношения между СССР и Германией.

Однако по поводу утверждения С. З. Случа М. И. Мельтюхов иронично замечает:

«Интересно, где же это находились германские войска, что им было быстрее попасть в Германию через советскую территорию? Уж не в Индии ли? Любой знающий географию Восточной Европы скажет, что там такое физически невозможно» [53; 369].

Однако, формулируя своё утверждение, С. З. Случ сослался на один архивный документ Украинского фронта [53; 369].

На самом деле документов, относящихся к данному делу, имеется несколько. Вот и рассмотрим их.

Действительно, в 23.10 5 октября начальник Генштаба Шапошников и военком Генштаба Гусев направили командующему войсками Украинского фронта распоряжение:

«Ввиду просьбы германского главного командования нарком обороны приказал разрешить с утра 6 октября продвижение германских частей по шоссе и железной дороге через Сенява в северо-восточном направлении через госграницу на германскую территорию и по шоссе Ярослав, Олешица, Цешанов также на германскую территорию. Через местных делегатов урегулировать все вопросы, связанные с этим передвижением, наблюсти… и соблюсти, чтобы не было перекрещивания колонн с нашими войсками. Получение и исполнение подтвердить» [53; 370].

В 1.30 6 октября начальник штаба Украинского фронта комдив Н. Ф. Ватутин приказал командующим 5-й и 6-й армий:

«Ввиду просьбы германского командования нарком обороны приказал разрешить с утра 6 октября продвижение германских войск через Сенява по шоссе в северо-восточном направлении на Тарноград и по шоссе Ярослав, Олешинцы [Олешица], Цешанув на германскую территорию. Командарму-6 через своих делегатов урегулировать все вопросы, связанные с этим продвижением, чтобы не получилось перекрещивания колонн. Поставить германскому командованию условие к исходу 8.10 не продвигаться далее рубежа Ценашув, Юзефов, Шебрешин. Командарму-5 отход 140 СД спланировать так, чтобы к исходу 8.10 она отошла за линию границы на участке Любича, Любачув» [53; 370].