Квест «Инферно»

Морозов поддел носком ботинка горелую деревяшку. Хотелось запустить ею в наглую ворону, бесцеремонно расхаживающую в двух шагах от человека. Черный выпуклый глаз птицы бездумно уставился на человека. Майор усмехнулся.

– Вороны очень умны и эмоциональны. И они умеют различать лица людей.

Ефимов был ходячей энциклопедией. Говорили, что у него дома огромная коллекция книг. Едва ли не самое большое собрание в Петербурге.

– А какого черта им здесь надо? – Капитан с тоской посмотрел в блестящий глаз птицы.

– Не здесь… – майор мотнул головой в сторону реки, – эти сюда из любопытства прилетели. Основное собрание дальше, метров двести отсюда.

Морозов посмотрел туда, куда указывал эксперт. Действительно, поодаль кружили десятки птиц, падали на землю и взмывали ввысь, оглашая окрестности громким карканьем.

– Вороны всеядны, как и свиньи, – пожал плечами Ефимов. – Наверное, нашли какой-нибудь деликатес.

– Все равно не понимаю, на кой черт нас сюда вызвали? Взрыв газового баллона, плевое дело! Здесь страховщики должны ковыряться, а не мы с тобой, Сергей Николаевич!

Ефимов загадочно поднял бровь, густую и черную, оттеняющую белизну седины его густых волос. Он был крупным мужчиной с мясистым носом, резкими чертами лица и внимательным взглядом серых глаз.

– Чувствуешь запах, Костя?

Морозов втянул носом. Пахло гарью, сыростью и еще чем-то кисло-сладким, едким, словно где-то разлили щелочь из аккумулятора.

– Наверное, остатки газа так пахнут или сайдинг…

– Вопреки бытующему мнению, материалы из деревянного сайдинга почти не воспламеняются. Обрати внимание, большая часть дома выгорела изнутри, и обшивка только почернела, облупилась краска от огня. Взрыв газового баллона равен по силе детонации артиллерийского снаряда. Но что странно. В западной части дома, возле фундамента, образовалась приличная дыра, и, судя по закрученным вовнутрь помещения листам обшивки, источник воспламенения мог находиться вне стен дома.

Морозов с тоской смотрел на изуродованную огнем комнату. Значительная часть дивана была нетронута огнем, большая плазменная панель свернулась в черную массу, напоминающую фантастическую гигантскую улитку, похожую на картину в манере Сальвадора Дали. Действительно, в полностью сгоревшей западной стене дома зияла большая дыра, окаймленная крошащимися углями. Майор нагнулся, осторожно потрогал пальцами липкую, грязно-белую слизь, которую капитан принял за останки пожарной пены. Ефимов с сомнением покачал головой:

– Боюсь, отдохнуть тебе сегодня не получиться, капитан!

– Ты считаешь, поджог?

Майор потряс на весу своей находкой, как колокольчиком.

– Заключение по этому делу будет готово к вечеру, а с тобой хотел побеседовать местный житель. Очень общительный гражданин! – Он опять улыбнулся и бережно положил находку в прозрачный пакетик.

К капитану уже спешил тучный мужчина в бежевом спортивном костюме, с надписью Puma на груди. Он осторожно обходил залитые пожарной пеной уголья.

– Товарищ капитан? – Он безошибочно определил воинское звание полицейского. – Или господин капитан? Как к вам обращаться?

В эпоху цифровых технологий вежливость и точность в словах определяли модель поведения. Любое резкое слово могло поставить крест на карьере сотрудника полиции, а то и лишить звездочки на погонах. В этом было что-то извращенно-обнаженное, приходилось давать объяснения и опрашивать свидетелей под неусыпным оком вездесущих камер.

– Что вы хотели рассказать? – сухо спросил капитан.

Толстяк заговорщически улыбнулся:

– Моя фамилия Зеленский. Зовут Михаил Маркович.

– Капитан Морозов. Слушаю вас, гражданин Зеленский!

– Итак, товарищ капитан! – Зеленский приблизился так, что стал слышен запах его лосьона для бритья. – Я видел все, что здесь случилось, от начала и до конца.

Морозов отодвинулся на шаг от свидетеля. Ни к чему, если тот учует исходящий от оперуполномоченного запах перегара.

– Вы имеете в виду начало пожара?

– Какой пожар?! – Зеленский воздел полные руки, словно призывая небеса в свидетели. Ему на лоб упали дождевые капли. – При чем здесь пожар, скажите мне на милость! Я видел здесь человека! Вначале там, неподалеку от трассы, – левой рукой он совершил полукруг в сторону шоссе, – а потом он стоял прямо в поле и с кем-то разговаривал по телефону.

– Вы так хорошо рассмотрели человека в темноте?

Зеленский снисходительно рассмеялся.

– Прошлой ночью было полнолуние. Конечно, я не мог рассмотреть все детально, но тот человек был ранен. У него из плеча хлестала кровь, я это заметил сразу же, когда он подобрался вплотную к дому, в котором жил Смоликов. Наши дома стоят по соседству, – объяснил он, – почти впритык. Этот качок приводил разных девиц и не всегда задергивал занавески, если вы понимаете, о чем я. – Зеленский кинул осторожный взгляд в сторону жены, высокой сухопарой женщины с печальным выражением лица, терпеливо ожидающей своего беспокойного супруга.

– То есть вы увидели рану этого человека, когда он попал в поле света из окна дома Смоликова? – догадался Морозов.

Зеленский посмотрел на него с уважением.

– Вы молодец, товарищ капитан! Наверное, скоро вам дадут звание майора.

– Надеюсь! Продолжайте!

– Рана была на плече и, судя по всему, доставляла ему большое беспокойство. Вначале я подумал, что он постучится в дверь с просьбой оказания помощи. Однако вскоре я убедился, что у него были совсем другие намерения. Он перелез через забор, что оказалось сделать довольно просто, наши заборы стоят скорее для вида, чем для порядка. Заходи кто хочет и бери что хочешь! – Он хохотнул. – А потом он недолго стоял возле самой стены, с этой стороны.

Зеленский указал дыру в обгорелой стене, тогда как противостоящая стена была едва тронута огнем, так же как и крыльцо и часть кухни. На нее опиралась потолочная балка, отчего картина приобретала немного сюрреалистический характер.

– Этот человек стоял и разговаривал с кем-то по телефону, – продолжал свидетель.

– Вы не расслышали слов? – Морозов достал из папки лист бумаги, наклонился, накрывая от редких капель дождя.

– У Смоликова в доме грохотала музыка, как сумасшедшая! И он сам постоянно орал, будто жил в пустыне, а не среди приличных людей!

Дождь стихал, так и не успев толком начаться, сквозь толщу облаков пробился солнечный луч. Морозов сделал пометку на бумаге.

– И что было дальше?

– А теперь – самое интересное место, товарищ капитан! – Зеленский вторично придвинулся и понизил голос до шепота. – Этот раненый с кем-то ругался, мне показалось, он был чем-то сильно расстроен. Дальше он наклонился возле той самой стены, от которой остались одни головешки. И зажег огонек. Может быть, это спичка была или зажигалка. Скорее все-таки зажигалка, кто сейчас пользуется простыми спичками?

– Вы уверены в этом?

– Так же как в том, что мы с вами сейчас разговариваем, товарищ капитан! – высокомерно сказал Зеленский. – Огонек горел достаточно долго, если человек решил закурить сигарету или осветить какой-то предмет, подобная длительность не нужна. К тому же у него был смартфон, проще воспользоваться функцией фонарика. Все современные гаджеты ими оснащены.

– Продолжайте! – Капитан слушал внимательно, успевая на ходу записывать показания свидетеля. Практика, отработанная годами службы. Он не заметил, как похмелье ослабло, выпустив жертву из своих цепких пут. Правильно говорят, что лучшее средство от пьянства – интересная работа!

– Бах! – Зеленский картинно выпучил глаза. – Но перед этим тот человек успел отбежать от дома на приличное расстояние. И остановился, словно ждал чего-то.

– Больше ничего странного не заметили?

– Там появился автомобиль! – обличающим тоном воскликнул Зеленский и указал рукой в сторону однополосной дороги, идущей от шоссе к поселку.

– Какой автомобиль?

– Большой внедорожник. Кажется, УАЗ…

– И что в этом странного? – спросил Морозов. – Кто-то из жителей поселка вернулся домой.

Зеленский посмотрел на офицера полиции, всем лицом изображая сарказм.

– Вы считаете, люди, купившие дом за несколько миллионов, предпочитают отечественный автопром? Нет, товарищ капитан! Та машина была нездешней, своих я всех знаю. И потом, зачем внедорожнику надо было продираться через пустырь в ту же сторону, куда направлялся тот человек?

– Тот самый мужчина, которого вы видели возле дома перед тем, как он загорелся, – уточнил капитан, написал на листке «УАЗ» и поставил большой вопросительный знак.

– Да! Именно он! Он постоянно разговаривал по телефону! – Зеленский звучно хлопнул себя ладонью по лбу, словно намереваясь убить комара. – Но это еще не все. В воздухе что-то летало, забыл, как они называются…

– Дрон! – подсказал Морозов.

– Точно! Можно было разглядеть огонек, как я полагаю, там была камера ночного обзора.

– На этом все?

– Да, пожалуй… Смоликов что-то заподозрил, как мне кажется, и вышел на крыльцо, что в дальнейшем и спасло его никчемную жизнь! – с пафосом завершил показания Михаил Маркович.

Морозов поблагодарил свидетеля, записал его данные и номер телефона и направился к стоящему в ста метрах от дома полицейскому «форду». «Вот и попил с тестем пивка с рыбкой»! – подумал он расстроенно. Теперь еще вопрос, что накопает дотошный Ефимов! Уж слишком с загадочным видом он любовался найденной на пожарище железякой. Тучи рассеялись, влажная трава заискрилась на солнце, будто изумрудные россыпи осыпало серебряным дождем. Капитан открыл дверцу машины, когда увидел бегущего по полю сержанта. Румянец слетел, словно он получил пощечину, лицо покрывала смертельная белизна, парень размахивал левой рукой в такт бега, а правой придерживал форменную фуражку, готовую слететь с головы при каждом его шаге.

«Головной убор ему велик», – подумал Морозов, а рука автоматически потянулась к заплечной кобуре.

Подбежав, сержант остановился так резко, словно наткнулся на невидимую стену.

– Там, товарищ к-к-капитан! – заикаясь, прокричал он тонким и сиплым голосом. Его лоб покрывала испарина, губы дрожали, но фуражку он продолжал придерживать рукой. – Там! – Он повернул голову в сторону кружащей над полем вороньей стаи.

– Что там? – спокойно переспросил Морозов. – Вороны завтракают?

Сержант глубоко вздохнул, восстанавливая утраченное самообладание, румянец неохотно вернулся на побледневшие щеки.

– Лучше вам самому это увидеть, товарищ капитан! – выпалил молоденький полицейский.

– Пойдем! – приказал Морозов и зашагал прямиком по полю в ту сторону, где пировала воронья стая.

Почва была сырой и вязкой после дождя, у него мгновенно промокли ноги. Рядом сопел сержант, не отставая от высокого капитана. Шли молча. Солнце отражалось в черном зерцале луж, ласковый ветер принес с реки задорное кваканье лягушек. Омытая дождем трава блестела на свету. По мере приближения к месту пиршества ворон капитана охватывало гнетущее ощущение дежавю. Словно нечто похожее в его жизни уже происходило при подобных обстоятельствах: безбрежное поле, заросшее высокой травой, темнеющая на горизонте роща деревьев, мирный рокот протекающей неподалеку реки. Немного закружилась голова, перед мысленным взором всплыл силуэт какого-то человека. Он потер лоб ладонью.

– Так и до белой горячки недалеко… – пробормотал он чуть слышно.

Вороний гвалт оглушил; птицы явно были недовольны присутствием людей в их персональной столовой. Уже издали Морозов безошибочно угадал в кроваво-красной кашице очертания человеческого тела. Подойдя ближе, он усилием воли подавил приступ тошноты. Обернулся к вновь побледневшему сержанту, коротко приказал:

– Позови майора Ефимова!

– Слушаюсь!

Парень и сам был рад унести ноги. «С такой нервной системой тебе в убойном отделе делать нечего, сынок!» – подумал Морозов. Он с сожалением посмотрел на полицейского.

– Назад не спеши. Жди в машине. И так все тут истоптал, как носорог… – Он кивнул на отпечатки обуви в глинистой почве.

После того как сержант убежал, Морозов достал сигарету из пачки, задумчиво помял тонкую папиросную бумагу. На ладонь упали коричневые крошки табака. Из личного опыта сорокалетнего мужчины он знал непреложную истину: курение усугубляет тяжесть похмелья, к тому же он пообещал жене к дню ее рождения расстаться с вредной и совершенно бесполезной привычкой. Алкоголь хотя бы помогал снять напряжение, а здесь… дымишь как паровоз, а кайфа никакого! Он посмотрел на кружащую над растерзанным трупом стаю ворон, – Ефимов не ошибался, назвав их умными птицами, – в присутствии человека стая приостановила пиршество. До дня рождения жены оставалось три недели. Успеется бросить! – решил капитан, крутанул пальцем колесико, радостно заиграл на ветру огонек. От затяжки затуманило голову, в ушах шумело. Он помахал рукой идущему по полю майору. Ефимов сильно прихрамывал на левую ногу, врачи настаивали на операции, но старый офицер отделывался шутками.

– Я в своей жизни слишком много трупов вскрывал и меньше всего хочу, чтобы в моем мясе ковырялись посторонние люди!

Майор подошел, бегло взглянул на труп, покачал головой:

– Нехило денек начался, точно, капитан?

– Бывало и повеселее! – без улыбки ответил Морозов.

Продолжая насвистывать какую-то только одному ему известную мелодию, Ефимов неловко опустился на четвереньки. Морозов видел, что движение далось пожилому офицеру непросто, но помощи не предложил. Он сам не любил, когда кто-либо указывал ему на слабость. Смерть и болезни – дело одинокое!

Майор кивнул в сторону галдящих птиц.

– Воронам более семнадцати миллионов лет, – сообщил он.

– Круто. Рад за них. А что с этим? – Затягиваясь сигаретой, Морозов смотрел, как майор натягивает латексные перчатки взамен тех, что он использовал на пожаре. «Наверное, у них с собой целая коллекция», – подумал капитан.

– Мертв от шести до двенадцати часов, – сказал Ефимов. – Более подробно могу сказать после вскрытия.

– Вероятная причина смерти?

Ефимов внимательно посмотрел на капитана.

– Непосредственная смерть человека наступает от двух причин. Остановка сердца или остановка дыхания. Одно событие автоматически влечет за собой второе. – Он махнул рукой, отгоняя ворону. Возмущенно каркая, птица улетела прочь. – Этот парень долго боролся. – Майор указал на борозды в земле, окружающие лежащий ничком труп мужчины. Кровавые следы тянулись на десяток метров, большую часть которых смыл дождь, остались небольшие пятна, отдаленно напоминающие ржавчину на железе.

Морозов сел на корточки рядом с экспертом, в нос шибанул металлический запах крови, птичьего помета и сырой земли. Он явственно разглядел отпечатавшийся в глине след животного. Собака или волк. Далее шла цепочка следов, которую прерывали оттиски протектора обуви. Наследил перепуганный сержант, догадался капитан.

– Волки? – Он вопросительно посмотрел на Ефимова.

– Н-н-е-е… – помотал головой эксперт. – Не думаю. Мы с тобой как Шерлоки Холмсы следы исследуем! – неожиданно засмеялся майор. – Читал?

Они разговаривали громко, на фоне птичьего гомона. Морозову угодила на плечо куртки жирная белая клякса, он вполголоса выругался, но Ефимов не расслышал.

– А как же! – крикнул он. – Конечно, читал!

– В основе большинства странных вещей лежат простые причины. У меня есть старая магнитола, еще советская, ламповая. Я ее иногда включаю, и мой кот тотчас взлетает на магнитолу и, урча, слушает музыку. Аж зенки свои бесстыжие от наслаждения закрывает!

– Кот-меломан? – усмехнулся Морозов.

– Я тоже так думал. Даже в Инете искал информацию, пока не переключил волну, а там шли новости. Персик самозабвенно слушал криминальную хронику.

– Пузо грел?

– Так точно, товарищ капитан! Магнитола ламповая, нагревалась, как батарея.

Ефимов с прищуром посмотрел на блеклое августовское солнце. Лето в северных широтах короткое, капризное и непостоянное. Еще неделю назад стояла жара, а в прошлые выходные прошел ливневый дождь, и отметка на градуснике упала на десяток единиц.

– Манера боя волка кардинально отличается от того, как это делает его ближайший собрат, пес, – продолжал Ефимов, напрягая голосовые связки. – Задача у волка проста: как можно быстрее добраться до яремной вены жертвы, – эксперт живописно провел ладонью вдоль своей шеи, – волки обычно не утруждают себя, так сказать, предварительными ласками. Их действия предельно экономичны и продуманны. За годы эволюции собаки настолько очеловечились, что прежде, чем загрызть жертву, им надо, что называется, размяться. Полаять, порычать, покусать. То есть срабатывает некий психологический барьер, то же самое происходит с цивилизованными людьми. Мы редко бьем в лицо обидчика сразу же после того, как нас задели. Обычно проходит какое-то время на осмысления этого действия.

– Не все так поступают, – заметил Морозов.

– Не все, – согласился майор. – Психопаты и парни из ММА не в счет. Я говорю об абсолютном большинстве. Наш древний предок был гораздо решительнее в своих действиях, иначе было не выжить в то время.

– Ты считаешь, этого человека травили собаками? – спросил капитан.

– Домашняя собака не часто убивает своего давнего спутника – человека. Обычно все заканчивается укусами. Хотя селекционеры старательно скрещивали разные породы, чтобы создать этакого собачьего монстра, наделенного свирепым нравом, физической мощью и бесстрашием.

– Вроде бультерьеров?

– Вроде того, – кивнул Ефимов. – Нашего парня практически загрызли живьем, если исходить из тех следов, которые не смыло дождем. Любой кинолог отличит волка от собаки по следам, но я, скорее всего, не ошибаюсь. – Продолжая говорить, он с ловкостью карманного воришки обшарил карманы куртки трупа, достал смартфон, бережно сжимая плоский корпус двумя пальцами, положил в пакет. Его пальцы пробежали по рваным ранам на предплечьях, вернулись к изучению карманов джинсов.

Морозов докурил сигарету, выбросил окурок.

– Думаю спросить свидетеля, у кого из жителей поселка были свирепые бойцовские псы.

– Глупо, – лаконично сказал Ефимов.

Морозов хотел было возразить, но понял, что действительно сморозил глупость. Вряд ли кто-то из респектабельных жителей коттеджного поселка будет травить людей псами в двух шагах от собственного дома.

– Не из Красного Села ведь собаки прибежали?! – раздраженно сказал он.

– Дворняги легко преодолевают большие расстояния, немецкие овчарки, колли, не говоря уж об охотничьих разновидностях пород, – рассуждал Ефимов. – Но бультерьеры или ротвейлеры – не стайеры. Долго бежать им затруднительно.

– Если собак не привезли на машине… – проговорил Морозов.

– Осталось поискать не местную машину, которая приезжала сюда вчера.

– Свидетель видел УАЗ, который зачем-то гонял по бездорожью.

– А как собачки грызли живого человека, твой свидетель не заметил?

– Начался пожар, – напомнил Морозов. Он посмотрел в ту сторону, где, по описанию Зеленского, ехал по бездорожью УАЗ. Закружилась голова, кольнуло в области сердца. – Брошу пить! – сказал он, тоскливо глядя на горелые останки коттеджа.

– Вот это правильно! – одобрительно кивнул Ефимов и, морщась, поднялся. – Пойдем к машине, Костя. Здесь нам пернатые поговорить не дадут, только загадят с ног до головы!

Он щелкнул ногтем по белой кашице, упавшей ему на плечо.

По небу проплывали белые облака, похожие на комья ваты, разбросанные в хаотичном беспорядке по голубому блюду с мерцающей золотой монетой солнца посередине. Мир был устроен невероятно сложно, хрупко и вместе с тем надежно. Уткнувшись ухом в землю, лежал человек. Его правая рука, лишенная пальцев, простиралась вперед, словно в предсмертной корче он хотел оставить на глинистой почве послание потомкам. На месте левого уха зияла черная рана с алой каймой. Лица было не разобрать, собачьи клыки истерзали его в клочья, а завершили зловещую картину прожорливые вороны.

Мужчины шли по полю к припаркованному на дороге «форду». К ним навстречу семенил Зеленский, его румяное лицо выражало крайнюю степень заинтересованности.

– Я передумал, – задумчиво сказал Морозов. – С пьянкой завяжу, но не сегодня. После выходных! – пообещал он, мрачно глядя на приближающегося свидетеля.

– Слово офицера! – улыбнулся эксперт и, поругивая ворон, принялся щепкой счищать с пиджака следы помета.

3

Сидя в уютном салоне «форда» и глядя на пролетающие за окном стройные фигуры тополей, капитан Морозов вторично за сегодняшнее утро ощутил нереальность происходящих событий. Он работал в полиции почти двадцать лет, двенадцать из которых – в убойном отделе, но до сих пор не мог привыкнуть к возникающей в душах людей бессмысленной жажде убивать себе подобных. Ценнее жизни только Бог, но, по большей части, те убийцы, кого ему приходилось допрашивать, в Бога не верили. Они бывали напуганы предстоящим наказанием, лживы, хитры и изобретательны, но, пройдя этапы запутывания следствия и дойдя до некой только ими одними осознаваемой черты, начинали рассказывать о своих злодеяниях с болезненной откровенностью кающегося грешника. И каждый раз капитан Морозов боролся с внутренним желанием задать ошеломляюще простой вопрос: зачем ты это сделал?!

Он устроился на службу в милиции после демобилизации из армии. Погулял пару недель и, мучаясь с похмелья, хмурым осенним утром решал в уме сложную задачу. Сходить за пивком или ответить на трескучий телефонный звонок. Проблема решилась сама по себе. Лежащая рядом с ним подружка требовательно захныкала, Костя взял трубку. Звонили из милиции. Бодрым голосом офицер вербовал на службу отличников боевой и политической подготовки. Так свершилась его судьба.

Морозов посмотрел на затылок сидящего за рулем сержанта. Уши парнишки пылали. Ему было стыдно за свой приступ малодушия. Если бы не Ефимов, продолжающий насвистывать мотивчик, капитан постарался бы найти для парня верные слова, но в присутствии эксперта это было делать неудобно. Жена была права, говоря, что он чрезмерно чувствителен для работы в убойном отделе. Нервозность отлично снимала водка, еще баня, которую Костя Морозов любил самозабвенно, и нечастые визиты в спортзал.

Майор легонько толкнул его локтем в бок.

– Думаешь об этом деле?

– Да… – соврал капитан. В настоящий момент он мечтал побыстрее сдать дело следователю, вернуться домой и раздавить со Степанычем поллитровку. Облегченная версия «попить пивка» была решительно отвергнута, когда обнаружился изувеченный труп в коттеджном поселке «Аура».

– Тогда вот тебе наколка! – Ефимов протянул визитную карточку, упрятанную в прозрачный пакет. – Только не доставай из пакета! – предупредил майор.

– Не учи ученого, Сергей Николаевич, – пробормотал Морозов.

Он осторожно взял прямоугольную карточку за края большим и указательным пальцами. Размером примерно четыре на шесть сантиметров. Похожа на деловую визитку. Черного цвета с ярко-красной надписью печатным шрифтом посередине.

– «Инферно»… – прочел капитан. Он повернул визитку, на оборотной стороне было написано то же слово, но латинским шрифтом. INFERNO.

Обычно владельцы визиток снабжали свои карточки контактными данными. Также оставляла свои координаты типография, напечатавшая визитки. Морозов покрутил карточку в руках. Край картона побурел от крови, угол был смят и немного надорван.

– Я сделаю фото? – вопросительно посмотрел он на эксперта.

Майор молча кивнул.

Морозов достал смартфон, сделал несколько фотографий, вернул карточку.

– Что делать собираешься? – спросил Ефимов.

– Сдам материалы следователю – и домой!

– Ну-ну… – недоверчиво протянул майор.

Впереди темнела громада высотных домов. Красносельское шоссе было пустынным, сержант умело вел кроссовер, обгоняя неторопливые фуры. Солнце периодически ныряло в толщу фиолетовых облаков, на востоке громоздилась косматая туча, из ее недр вырвался сноп золотого света и заиграл радужными бликами на окнах автомобиля. Морозов оглянулся. За ними ехал внедорожник защитного цвета. Колеса облепила серая грязь, такого же цвета глина свисала с порогов внедорожника, стекла чернели глухой тонировкой. Проехав скопление машин на перекрестке Ветеранов, внедорожник обогнал полицейскую машину, на миг автомобили поравнялись, у капитана возникло гнетущее ощущение, что из-за непроницаемо-черных стекол тонировки за ним следят внимательные глаза. «Форд» свернул в «карман», сержант лихо припарковался на площадке перед зданием РУВД. Ефимов пожал руку Морозову, кивнул сержанту и, прихрамывая, поднимался по лестнице.

Сержант обернулся, смущенно улыбаясь:

– Товарищ капитан, я хотел извиниться…

– За что? – удивленно спросил Морозов. Он уже открыл дверцу кроссовера, намереваясь выйти наружу.

– Там, возле трупа… Я испугался…

– Правда? – Капитан улыбнулся. – Ты умеешь неплохо скрывать свои эмоции, сержант! Хорошее качество для будущего офицера. Я не заметил, чтобы ты испугался, – он заговорщически подмигнул, – а если честно, у меня самого поджилки трясутся!