Цеховик. Книга 15. Надо – значит надо!

– Иди сюда, – тянет он, выпячивая нижнюю челюсть.

При этом он многозначительно хлопает ладонью по верхней части кулака так, будто выбивает пробку из бутылки…

5. Судьба пограничника

Дедовщину не потерпите, значит, да, товарищ майор? Ну-ну.

– Слушай, Мамедов, – максимально миролюбиво говорю я. – Если надо помочь, то я помогу, какой базар, чувак? Я для друзей всё сделаю. Надо – значит надо. Но если ты думаешь, что будешь лежать под пальмой и план курить, а я за тебя въ**ывать на кухне, ты ошибаешься. Со мной такое не прокатит. Ничего личного, брателло.

– А-ха-ха! – ржёт шатен. – Как он тебя, Мамедыч! Под пальмой будешь лежать, как папуас, в натуре. А я всегда знал, что ты папуас загримированный.

– Чё ты сказал, дух?! – надвигается на меня Мамедов. – Ты чё, козёл? Ты ох**л? Ты на кого пасть открыл? Скажу говно жрать, и ты будешь! Понял? Ты видишь лычки на погонах?

Он хлопает себя по ефрейторским лычкам.

– Это вряд ли, братан, – качаю я головой. – К тому же, сам знаешь, ефрейтору гордиться особо нечем.

– Ну, ты и борзый, чушкан! – тоже смеётся рыжий. – Будешь жрать!

Вообще, в армию легко попадают слова и интонации из далёкой уголовной среды. И в армию, и в школу, да, вообще повсюду. Сплошной АУЕ по всей стране. Но ничего, с этим делом мы поборемся, выжжем калёным железом. Не сразу, конечно, но, думаю, справимся. Если будем действовать согласно плану.

– Да, Мамед, фазан нынче борзый пошёл, учить его не переучить, – замечает шатен и обращается ко мне – Ты чё, фраер. Наше отделение в наряде по кухне. Давай, приступай. Мы тут весь день впахивали, пока ты прохлаждался. Ты по штабам тихарился, жопу отсиживал, баб наших е*ал, а мы службу тянули. Давай, в натуре, хватай скрябку в руки и дочищай.

– Не, пацаны, научить я и сам кого хочешь могу. Например товарищескому общению. Помочь мне не впадлу, но ездить на мне не будете. По-любому. Тем более, мы ж тут одна семья, я слышал.

– Чё ты проныл, лупень? Какая семья, нах? Иди сюда, я сказал!

Ну, а как иначе? Дедовщина, не дедовщина, какая разница. Если приходишь в новый коллектив, будь готов к тому, что нужно себя поставить так, чтобы уважение было, и чтобы сомнений у товарищей не возникало в твоём месте в пищевой цепочке. Все трое, встав с табуреток, надвигаются на меня.

Не калечить, не ломать, не причинять серьёзного вреда.

– Давайте знакомиться, – улыбаюсь я. – Как меня зовут вы знаете. А вот тебя, рыжий, как?

– Меня не зовут, я сам прихожу, – недовольно отвечает он и выбрасывает вперёд руку, желая пробить мне грудину.

Я блокирую и отбиваю.

– На джеб не тянет.

– Ты, чё, типа боксёр что ли? – восклицает шатен, пробивая мне в голову. – Вернее, пытаясь пробить.

Я просто ухожу от удара, но в ответ ничего не предпринимаю, давая ему проскочить, следуя по инерции за своим кулаком.

– Ребят, хорош, – говорю я. – Чё вы хернёй-то страдаете?

Парни они крепкие, развитые, настоящие атлеты. На турнике, наверное, чудеса творят. Но рукопашники из них никакие, честно говоря.

Мамедов резко бьёт ногой. Просто снизу вверх, безыскусно, по-колхозному. Пинает, как в уличной драке. Правда, делает это стремительно. Но я успеваю. Мгновенно подаюсь вперёд и выставляю перекрещенные в запястьях руки, блокируя удар в нижней части голени. Тут же из этого положения хватаю его за лодыжку и резко рванув, заставляю перекрутиться, переворачиваю спиной к себе, молниеносно дёргаю, сгибая его ногу в колене, и направляю в ванну с почищенной картошкой.

В этот момент меня хватают сзади, обхватывают за грудь, приподнимают и пытаются бросить на пол. Я цепляюсь ногой за край ванны и не даю осуществить этот план. Но держат крепко.

– Поверни его сюда, – раздаётся голос и меня поворачивают.

Передо мной оказывается шатен, значит держит рыжий. Шатен бросается вперёд и уже замахивается, чтобы врубить по незащищённому животу, но я его опережаю, толкаюсь ногой от пола и прописываю ему в грудь неслабый пендель.

Тут же локтем херачу рыжему по печени, а возвращающейся пяткой по голени. Левой рукой захватываю рукав в районе локтя, правую закидываю ему за спину, хватая край гимнастёрки, наклоняюсь вперёд и перебрасываю через себя.

Раздаётся грохот и одновременно с ним недовольный голос:

– Это что здесь такое? Ну-ка, смирно!

На пороге стоит Белоконь. Бойцы вскакивают, как ужаленные и вытягиваются по стойке «смирно». Я, следуя их примеру, делаю то же самое.

– Мамедов, что здесь происходит?

Мамедов мычит и не может слова сказать.

– Жигулин, Игнатьев?

Шатен с рыжим тоже молчат.

– Брагин, это что было? – играя желваками, спрашивает майор.

– Просто пару приёмов показал. Товарищи попросили. Но ничего опасного для…

– То есть ты приёмы знаешь, да? – как бы восхищённо спрашивает майор и подходит ко мне вплотную.

Ого… Он уже накатить успел. Амбре такое, что с ног сбивает.

– А ты слышал когда-нибудь, что знание «приёмов» приравнивается к владению оружием?

– Так это не боевые приёмы, товарищ майор. Спортивные.

– Спортивные, – понимающе кивает Белоконь. – Ну, пошли, я тебе тоже парочку приёмчиков покажу. Вдруг ты такие ещё не знаешь…

– Песец фазанёнку, – едва слышно шепчет рыжий, и мне даже кажется, что я улавливаю в этом шёпоте нотки сочувствия.

– Кто сказал? – жёстко чеканит начальник заставы.

– Виноват, товарищ майор, – с обречённым видом произносит рыжий и тут же получает удар в грудь, от которого отлетает на пару метров.

Он морщится, ничего не говорит и трёт ушибленное место.

– Смирно, я сказал! – выплёвывает Белоконь и рыжий вытягивает руки по швам.

В этот момент Белоконь похож на разъярённого быка. Не хотел бы я оказаться на месте нарушителя границы, пойманного майором.

– Брагин, за мной.

Окинув взглядом троицу, я двигаю за командиром. Мы проходим по плацу, пересекаем вытоптанный пятачок курилки и оказываемся на газоне с давно выгоревшей жёлтой травой. Картофельные чистильщики на почтительном расстоянии следуют за нами. Из казармы выходит ещё несколько бойцов. Кажется, всем интересно поглазеть, как нпогз будет фазану делать выговор с занесением в грудную клетку, а может даже и в «торец».

– Стоять! – командует Белоконь и ставит меня лицом к себе.

Не давая опомниться, он выбрасывает кулак, но я-то жду чего-то подобного, поэтому отбиваю его удар и отвожу руку, переходя в стремительную контратаку. Захватываю руку и умудряюсь провести бросок, отправляя майора на пожелтевшую траву.

От наблюдателей не доносится ни звука. Майор тут же вскакивает и больше уже не даёт поймать себя врасплох. Сыграл фактор неожиданности, когда он явно меня недооценил, ну, и он под алкоголем к тому же. Больше он таких оплошностей не допускает.

Схватка переходит в плоскость самбо и он меня явно побеждает, проведя несколько крутых бросков. Но настучать мне в бубен и пробить грудину я ему не даю. По уровню и по массе в противники ему подошёл бы Скачков, а не я, но, тем не менее, слишком простым соперником он меня не считает.

– Ладно, – говорит он, отправив меня на землю. – Поднимайся. Ты у кого занимался?

– У Скачкова в «Факеле», – отвечаю я вставая и отряхиваясь.

– Не знаю такого.

– Я вас познакомлю, – обещаю я.

– Значит так, – он поворачивается к зевакам, которых скопилось немало, и делает старлею знак подойти. – Козловский, ко мне!

Тот подходит.

– Завтра поборешься с Брагиным, присмотришься и, если сочтёшь нужным, будешь его привлекать к занятиям с личным составом. У него примерно твой уровень.

– Так точно, – кивает старлей.

– А ты… – сверлит меня взглядом майор. – Если ещё раз применишь к безоружным, уже по-другому решать буду. Поверь, я с тобой на раз-два справлюсь. Понял меня?

– Виноват, товарищ майор, – негромко, чтобы не было слышно на плацу, говорю я. – То что справитесь, не сомневаюсь, понял, что вы сейчас не в полную силу работали. Но настаиваю, что с товарищами по службе допустимых пределов не превышал. Я конфликты не начинаю, но…

– Отставить, – перебивает он и внимательно смотрит мне в глаза. – Я тебя понял, Брагин, но конфликтов в личном составе не потерплю, начинал ты или не начинал. Заруби на носу. Коллектив у нас сплочённый и со своими порядками к нам соваться не нужно. И ещё. Мне тут самородки, лауреаты и прочие звёзды кинематографа нахер не нужны. Все бойцы одинаково лямку тянут. Кто как может, так и выкладывается. На полную катушку! Тебе ясно?

Я киваю.

– То-то. Свободен. Иди помоги товарищам на кухне.

– Есть, – коротко отвечаю я и, повернувшись, печатаю несколько строевых шагов.

– Так, что стоим? – несётся мне вслед голос лейтёхи. – Заняться нечем? Сейчас всем занятие найдётся.

Я подхожу к Мамедову, Жигулину и Игнатьеву.

– Ну что, пошли чистить? Сколько её надо ещё?

– Иван, – протягивает руку рыжий.

– Эдик, – представляется шатен, а это, кивает он на Мамеда, – Нурик.

– А я Егор.

Койка мне достаётся на втором ярусе. Немного непривычно, что у бойцов индивидуальное расписание и отбой у всех в разное время. Я в расписание ещё не включён, поэтому отбиваюсь в общечеловеческие двадцать три часа вместе с Мамедом и его соратниками.

– Курите, пацаны?

– Курим, – отвечает Эдик, но у нас не продают, нужно заказывать тому, кто в отряд едет. Если тебе надо, я займу, а завтра Новоженов техника в пого повезёт, можно ему заказать. Ещё автолавка приезжает, но это редко бывает.

– Нурик, ты тоже что ли куришь? – спрашиваю я.

– Ну, курю, а чё? – хмурится Мамед.

– Да нет, ничего, просто так. Думал, может, ты мусульманин.

– В армии можно, – пожимает он плечами.

Я засовываю руку в вещмешок, чтобы достать сигареты.

– Блин, я же затарился в отряде в чипке и забыл совсем. Будете?

Достаю печенье и конфеты.

– Надо было в столовой наверное всех угостить?

– Пофиг, – машет рукой рыжий Иван. – Давай, я на тумбочки положу да и всё. Ну-ка, дай сначала сам пробу сниму.

Он загребает целую горсть батончиков.

– Ничё ты пробу снимаешь, – усмехаюсь я. – Полкило туда, полкило сюда, да? Держи вот ещё. Подгончик.

– Чё такое? О, нифига себе! В натуре что ли? Охренеть!

Он крутит в руках пачку «Мальборо».

– А ты ничё так, нормальный фазан! Зырьте, пацаны!

– Да для них тоже найдётся.

Я выдаю им тоже по пачке. Подтягиваются ещё бойцы.

– Держите.

– Ты это, Бате тоже дай.

– Майору что ли? Да вы чё, он не возьмёт у меня.

– Не, от сигарет не откажется. Он, так-то, редко курит, но хороший табачок уважает.

– Завтра пацаны принесут ещё, подгоню и Бате. Разбирайте, кому надо.

– Какие ещё пацаны?

– Да, гражданские. Со мной друзья приехали, типа просто, посмотреть, куда меня судьба забросила.

– Нифига себе, ближний свет сюда монтыхляться. А ты чё правда в штабе служил в Москве?

– В Москве, но не в штабе, – говорю я, снимая хэбэ. – Про «Факел» не слыхали? Есть такое военно-патриотическое объединение. После службы можете примкнуть. Погранцов у нас любят, потому что войска элитные.

– Эй, ты что ли с Батей махался? – спрашивает невысокий, но резкий чувак, подходя ко мне вплотную.

– Нет, я не махался. Поборолись слегонца.

– А ты чё борец? Может, со мной поборешься?

– А ты тоже что ли борец? – оглядываю его я, укладывая гимнастёрку на табурет.

– Нихера себе. А это чё у тебя такое?

– Особая примета.

– Нет, правда, чё за херня?

Все подходят ближе и пялятся на шрам.

– Хорош, пацаны, я вам чё картина Репина что ли? Шрамов не видели? Просто шрам.

– Да покажи, чё ты ломаешься! Это от пули что ли?

– Нет, бля, сигаретой прожёг. Хорош, говорю. Ничего в нём нет интересного.

– Э, бакланы, заманали орать! – доносится из дальнего угла. – Поспать не дадут.

– Всё, отбой-на, я блин считай сутки не спал уже. Глаза слипаются.

Они разочарованно расходятся, а я забираюсь наверх, опускаю голову на жёсткую солдатскую подушку и мгновенно вырубаюсь.

Утро начинается с вручения личного оружия. Без помпы и торжественных слов старлей показывает мой «калаш» в оружейке и заставляет разобрать и собрать. С третьего раза я укладываюсь в норматив.

– Потянет, – кивает он и ведёт гонять по всем дисциплинам. Начинает со следового городка. Это что-то типа небольшого огородика, только вместо грядок – пять дорожек следов, проложенных инструктором розыскной собаки. Наряд перед выходом их внимательно изучает и по специальным карточкам делает отметки о направлении движения, количестве нарушителей, давности и характере ухищрения следа. Упражнение такое. Я с интересом наблюдаю. Собираюсь стать следопытом.

Потом идут огневая подготовка, бег, полоса препятствий, подтягивания и самбо.

– Вы меня специально вымотали, – усмехаюсь я, – чтобы я вас не поборол, да?

– Салага, кого ты там поборешь?

Старлей тоже усмехается, перетаптываясь вокруг меня и готовясь к атаке. Схватываемся мы с ним жёстко. Способности у нас примерно одинаковые, но он тяжелее. Зато немного невнимательный. За счёт этого я его несколько раз подлавливаю на болевой.

– Ром, – заявляю я, когда занятие заканчивается, – у тебя физика лучше, чем у меня и техника, я откровенно говорю, но ты, блин, ворон считаешь. Был бы чуть повнимательней, ты б меня на раз два сделал.

– Брагин! Какой тебе Рома?

– Ой…

Занесло малость…

– Виноват, товарищ старший лейтенант. Извините, не обижайтесь, ничего такого не хотел…

– Ладно, но за языком следи.

– Так точно, больше не повторится.

Он протягивает руку для пожатия:

– Ты молодец, действительно подловил меня. Но ничего, будем с тобой тренироваться и бойцов тренировать.

– Лады.

– Ну, ты Брагин, действительно фазан. Я, вообще-то, не спрашивал. Это типа приказ.

– Так точно, – с улыбкой киваю я. – Понял.

– Так, бойцы! – объявляет лейтёха собравшимся зевакам. – Желающие в рамках физподготовки заниматься самбо могут записаться. Список положу в ленинской комнате. Занятия будем вести я и Брагин. А теперь быстро по своим местам!

Все расходятся, а я иду в ленинскую комнату учить таблицу тревог. Вооружённое вторжение противника – красная ракета. Прорыв в сторону границы – зелёная ракета. Ёлки, сколько их всего… раз, два, три, четыре… Двенадцать, блин… И не перепутать. Ну спасибо, деда Лёня, когда бы я таким вещам полезным научился…

Вскоре за мной приходит часовой. У меня посещение. Это Витя с Максом. Они докладывают обстановку и приносят остатки «сувенирной продукции», утрамбованной в вещмешок. За ворота меня выпускают без проблем. Здесь с этим делом свободно, если никуда не уходить. Вите я даю приказ отбыть в Москву. Во-первых, двое мне здесь вряд ли понадобятся, ну и дела сердечные, опять же. Похоже, запал парень на Айгюль. Надеюсь, ей это на пользу пойдёт.

А вот Максу придётся пожить в Наушках. Буду его использовать для связи с внешним миром. Работёнка непыльная, конечно, но однообразная и скучная. Ежедневно прибывать сюда и получать распоряжения, либо ничего не получать и возвращаться в комнату, снятую неподалёку от вокзала. Делать ему там нечего, можно и затосковать. Но ничего, будем менять бойцов. Месяц на расслабоне – это почти что отпуск.

Я беру вещмешок и пру в казарму.

– Так, Брагин, чего несёшь? – останавливает меня старшина.

– Добычу, товарищ старший прапорщик.

– Какую ещё добычу? Тебе промышлять не положено, ты на государевой службе, а значит на всём готовом.

– Ну, так я для руководящего состава стараюсь.

– Чего у тебя там? Показывай.

– Взятка. Можно в каптёрку занести?

Он смотрит с сомнением, но кивает в сторону казармы.

– Давай взятку свою, – начинает он, когда мы заходим и показывает на стол.

Я выставляю пять бутылок.

– Ох… мать моя, женщина… Тебя ж начальник в землю зароет.

– С чего бы? – хмыкаю я. – Али он не любит огненную воду? Как-никак, Франция, не тяп-ляп.

– Воду огненную любит, а чтобы ему солдаты подносили не терпит.

– Ну, так я вам оставлю, а вы уж сами распределите между своими, что и кому надо. Нпогзу не говорите, что от меня.

– Как же ему не скажешь-то? Где бы я это добро взял?

– Клад нашли, – смеюсь я. – Андрей Владимирович, если я одну бутылочку для пацанов придержу, как думаете, беды не будет?

– Коньяка? – хмурится он. – Наглеешь, боец.

– Ну, как бы вы сыну своему сказали или племяннику? – улыбаюсь я.

– Беды не будет, только если не спалитесь и боевые задачи не сорвёте. Но это вы гарантировать не можете. А если майор засечёт, тогда именно беда и случится. Так что не стоит оно того. Да ещё и меня подставишь…

– Не подставлю, – мотаю я головой. – Могила. Давайте я у вас оставлю бутылку, а потом возьму. На День пограничника, например, или на Новый год. Если случай, конечно, представится.

– На кухню бы тебя за такие разговорчики, или толчок драить. Но ладно, оставляй. Я, может ещё и не отдам тебе. Видно будет. На дембель будешь уходить, тогда верну. Не вздумай только сказать кому, что меня в подельники взял.

– Да что вы, нет, конечно.

– Смотри у меня, – хмурится старшина, – племянник, твою мать.

– Сигареты ещё, – вытаскиваю я блок «Мальборо».

– Я такие не курю.

– Говорят, Белоконь курит. Ему отдайте. Если чего надо из дефицита, скажите. Раз в месяц могу доставлять.

– И как же это? – удивляется он.

– Приезжать ко мне будут.

– Каждый месяц что ли?

– Так точно.

– Ну, ты и кадр. Давай, рассказывай, за что награды имеешь, контрабандист.

– По секрету?

– По секрету всему свету. Не боись, кому знать не положено, не узнает.

Вечером происходит развод. Странно, конечно, но «утреннее» построение начинается в семь вечера. Это потому, что пограничные сутки стартуют не в ноль часов, а в двадцать. Меня ставят в тревожную группу. А это значит, как поясняют пацаны, помощь тем, кто назначен на хозработы, поскольку нарушения границы на нашем участке довольно редко случаются. Да и то, в основном, ложные срабатывания. Кому здесь шастать? Кругом степь, горы и топи на том участке, где река протекает.

Но, как говорится, новичкам обычно везёт. Так что не проходит и часа после развода, как поступает команда «В ружьё!»

– Ты чё стоишь, фазан! – кричит чувак, что хотел вчера со мной побороться. – Давай, мухой!

Я подрываюсь и несусь за ним. Хватаю автомат и бегу к «буханке». Старший группы – лейтёха, он садится на переднее пассажирское сиденье. Всего нас пятеро. Один чувак с собакой, один с рацией, один водитель. Вот и вся группа.

Мы срываемся с места и летим на прорыв границы.

– Сработала система на пятом участке, – сосредоточенно говорит старлей.

Водитель выжимает газ и мы срываемся с места и мчим по грунтовой дороге.

– Вон там граница, – кивает на окно вчерашний парняга. – Вдоль едем, а вон там…

– Сиротко! – прерывает его лейтенант. – Пойдёшь вместе с Брагиным, подстрахуешь, ясно?

– Так точно.

– А вы здесь уже задерживали нарушителей когда-нибудь? – спрашиваю я.

– Бывало, – кивает старлей. – В последнее время через Монголию наркотики гнать начали. Вот и учащаются случаи. Наркодельцы наглеть начинают, идут вооружённые, часто небольшими группами. Наш сектор разнообразный по рельефу. Река в трёх местах пересекает, там труднодоступные участки. Так что у нас для дозоров и моторные лодки используются, и лошади, и автотранспорт. А здесь, где срабатывание – гористая местность. В нескольких километрах располагается населённый пункт. Так, бойцы, всем быть предельно внимательными. Нарушителей брать живыми. В случае сопротивления… ну, вы сами знаете. Всё, орлы, бегом марш! Брагин, за Сиротко!

Блин… пацаны другое говорили, а его послушать, так здесь прям нарушение за нарушением…

Машина останавливается, мы выскакиваем и бежим вдоль КСП к месту срабатывания. Я несусь за Сироткой. А он, надо отметить, шпарит, как Сайгак. Участок находится в ложбинке и просматривается не очень хорошо из-за холмов и кустарников, на удивление ещё не сбросивших в этом месте листву. Резко начинаются каменные гряды, мелкие скалы, можно сказать и полоса заканчивается.

Лейтёха командует нам остановиться, а сам с инструктором и собакой подбегает к месту срабатывания. Собака берёт след и, натянув длиннющий поводок, уносится вглубь территории СССР.

– Погнали! – бросает Сиротко и срывается с места.

Я, естественно, бегу за ним. По ходу мы рассосредоточиваемся и развернувшись небольшой цепью бежим за почуявшей врага собакой. Слетаем с горки и оказываемся в овражке, заросшем кустарником. Мчим дальше и вдруг останавливаемся, потому что останавливается собака и начинает рычать. Здесь низкорослая но широкая рощица.

Я оглядываюсь, мы оказываемся здесь вдвоём с инструктором, остальные отстали и ещё только приближаются. Собака же, залаяв, рвёт с места и залетает в заросли. И инструктор, и я реагируем одновременно, следуя за ней и заскакивая в эти маленькие джунгли. Капец, как здесь найти кого-то…

Мы продираемся по чаще и сами представляем скорее хорошие цели, чем угрозу нарушителям. Шумно дышим, втягивая влажный воздух, насыщенный запахом прелой листвы. Вдруг собака замолкает. Раз и всё…

– Тс-с-с… – шепчет инструктор, и показывает, что нужно идти очень беззвучно.

Это, конечно, здорово, но старые ветки предательски хрустят под ногами. Мы крадёмся на расстоянии друг от друга. Пригнувшись и стараясь не издать ни одного лишнего звука. Но сердце, ещё не успокоившееся от погони, бешено стучит в груди, а лёгкие требуют глубоких вдохов. Рука сжимает рукоять «калаша», а по спине скатывается струйка пота.

Левой рукой я отодвигаю ветку, делаю шаг и наступаю на старую ветку. Она предательски и очень громко хрустит, и тут же я замечаю два глаза, глядящих прямо на меня… В упор. Твою же дивизию…

6. В грудину и точка

Нарушитель смотрит на меня, а я смотрю на него. Наконец, он дёргается, отскакивает в сторону и мотает головой. Пёс, неодобрительно гавкнув, тоже отскакивает, но в противоположную сторону. А нарушитель, не обращая на него внимания, низко опускает голову и щиплет сухую траву, лениво шлёпая по боку хвостом.

Телёнок, ёлки-палки.

– Ну что, Брагин, поймал нарушителя? – усмехается собаковод.

– А ты? – киваю я.

– Этот у нас злостный. Кличка Дурень. Всё его к монголам тянет. Думает, что заграничные тёлочки лучше наших.

Пробежав сквозь заросли мы оказываемся на противоположной стороне этого лесочка.

– Что же, твой Джульбарс не мог сказать, что обойти можно? – усмехаюсь я.

– А мы с Рексом не ищем лёгких путей. Это Рекс, кстати. Рекс, познакомься с фазанчиком.

Подтягиваются остальные участники группы. Они, в отличие от нас, сквозь заросли не ломятся, а спокойно обходят вокруг. Все ржут.

– Ну вот, Брагин. Теперь ты настоящий пограничник, – смеётся старлей. – Поймал своего первого нарушителя.

– А нельзя ему свободу ограничить, раз он рецидивист? – спрашиваю я.

– Ну, давай отведи в деревню. Тут всего-то километров шесть-семь.

Вскоре после этого случая я иду в свой первый дозор.

– Приказываю выступить на охрану Государственной Границы Союза Советских Социалистических Республик! – чеканит Белоконь. – Вид наряда Дозор по проверке основного рубежа участков с пятого по седьмой. Задача: не допустить нарушения Государственной границы СССР!

Маршрут, фланги, порядок и время движения, связь, места вероятного нарушения, сигналы оповещения и всё в таком духе.

– В случае обнаружения признаков нарушения, доложить Дежурному по пограничной заставе и принять все меры для преследования и задержания нарушителя Государственной границы СССР! Вопросы!

– Вопросов нет, приказ ясен! Есть выступить на охрану Государственной Границы Союза Советских Социалистический Республик!

В группах по три и по пять человек я несу службу и охраняю рубежи нашей необъятной Родины. Бегаю, плаваю на лодке и даже начинаю понемногу осваивать верховую езду. Несколько раз оказываюсь на ОКПП «Наушки», там, где проверяют пассажирские и товарные поезда таможенники и наш брат погранец. Правда, я там бываю не в рамках службы.

Как-то старлей берёт меня на рыбалку в мой выходной и спасает от хозработ, потому что выходной на нашей заставе означает всего лишь смену вида деятельности. Лучший отдых, по словам старшины. Мы едем на служебной машине в сторону станции «Дозорный» и там неподалёку, в одном из притоков Селенги ловим рыбу.

По обещаниям лейтёхи тут отлично берёт щука, но нам достаётся лишь пара хилых окуней. Впрочем, главное-то не это. Главное – смогу ли я достать фирменные джинсы ко дню рождения его законной супруги и если смогу, то какие именно. Я, разумеется, много чего могу и, конечно, обещаю. Да ещё и по госцене. Я бы и вообще денег с него не брал, да он, боюсь не согласится.