скачать книгу бесплатно
Мурашка надувается, прямо как маленькая девчонка, а моя Наташка ласково прижимает её к себе и гладит по головке.
– Не расстраивайся, он не серьёзно…
– Ой, а то я не знаю, что у него на уме.
Ещё скажи, что мол побольше твоего с ним прожила, внутренне ворчу я, хотя и понимаю, что зря.
– Пришла, потому что соскучилась по вам, дуракам молодым. По юности своей. Ты, между прочим, тоже ходил к себе маленькому, паровозики носил. И потом ещё, кстати… ой… Ну, неважно…
– Ну, а как ты забыла-то, что тебя со свадьбы украли?
– Да не смогла бы я забыть такое, ты шутишь что ли? Расскажите, кстати, что там было. Наташ, тебя это… как сказать, не обидели там?
– Наш герой меня спас, – смущённо мотает головой молодая жена. – Ты бы видела, я такого даже в кино не встречала. Он зацепился за колесо взлетающего самолёта…
– Самолёта?! – ахает Мурашка и таращит глазёнки.
– Да, меня запихали в «Кукурузник». Так вот, он вскочил, в воздухе уже перелез на крыло и всех перестрелял.
– Ну, одного ты сама вырубила, – добавляю я, – и выбросила из самолёта.
– Серьёзно? Молодец! Не прекращай занятия, кстати!
– Ладно…
– Ну… – задумчиво качает головой Мурашка, – вот это воспоминания, не такие, как у меня… Непонятно… Если так… Значит, можно предположить, что если ты будешь знать будущее и изменишь его, то в жизни… ой, нет, погоди…
Она смешно трясёт головой.
– То есть ты что-то сделал такое, чего не делал раньше, или не ты… ну, в общем, смотрите, вот жила я, жила, когда была Наташей Рыбкиной, то есть тобой, вышла замуж, роди… ну, то есть жила себе дальше, полезла потом шторы снимать и навернулась с лесенки. Давно надо было умные жалюзи заказать…
– А он? – кивает на меня Рыбкина.
– Не спрашивай. Короче. Жила-жила, прилетела обратно, превратилась в Наташу Мурашкину и вижу себя прежнюю. А у меня прежней происходят в жизни драматический эпизод, которого в моей собственной жизни не было и при этом я остаюсь неизменной, и ничего вокруг меня не меняется. Стало быть, либо эпизод этот не имеет существенного влияния на мою жизнь, либо… Либо все эти витки… Ну, то есть… Тогда, возможно, мы ходим не просто по спирали а создаём что-то вроде слоёв, независимых друг от друга. И тогда, если ты изменишь свои действия, я, однажды попав сюда, не исчезну в результате твоих поступков а останусь жить в рамках своей временной проекции или, можно сказать, на своём слое.
– А у меня, – говорю я, – появился новый слой воспоминаний, с изменениями относительно того, что я переживал, будучи Егором Добровым. Помню и то, и другое, но новое хуже.
Мурашка задумывается…
– Блин, – наконец, говорит она. – А ведь действительно, вроде проступают какие-то воспоминания сегодняшнего ЧП. Но очень смутно и… как будто вспомнить не можешь. Слушайте! Ну, давайте за этим понаблюдаем, может, даже аккуратненько поэкспериментируем. Приезжайте в Минск, правда. Давайте не терять друг друга из виду. Хотя…
– Что? – спрашивает Наташка.
– Вот скажи, Егор, ты Брагин или ты Добров?
– Хм… хороший вопрос.
– Не подумай, дело не в том, кем тебе больше хотелось бы быть. Просто кем ты себя ощущаешь?
– Брагиным, чего тут думать.
Моя жена облегчённо вздыхает.
– Вот именно! – подтверждает Мурашка. – Ты тот, кто есть прямо сейчас, в текущей действительности. И, скажу вам правду, я, совсем ещё ребёнок с кучей ограничений и несвобод, но чувствую себя Натальей Николаевной Мурашкиной, и мне это нравится, хотя признаюсь, я прожила прекрасную счастливую жизнь. Вчера, конечно, сердце защемило, когда отца увидела, так грустно стало, даже всплакнула втихаря, но вот эти салажата… мои новые родители… Я их тоже люблю… Вот ведь какая штука…
Она замолкает и мы погружаемся в размышления.
– Так, ладно, мне бежать надо, – говорит маленькая Наташка. – Родаки скоро придут.
– Интересно, – задумчиво говорит моя Наташка. – А что будет, если ты выйдешь замуж за Доброва?
– Что? Как это? А вдруг он противный?
– Да ладно, это же наш Егор.
– Ну так-то да… Но ведь мы все можем из-за этого исчезнуть…
– Я просто подумала, – произносит моя жена и, оглянувшись на меня, переходит на шёпот. – А ты сможешь полюбить кого-то другого?
– Егор, иди полюбуйся ночным небом, пожалуйста, – предлагает Мурашкина, оглядываясь точно с тем же выражением лица, что и у Рыбкиной. – А мы тут пошепчемся немножко…
– Муж… – шепчет моя законная супруга.
Я любуюсь её телом, кажущимся в темноте вырезанным из гладкого тёмного дерева. Ночь, лунные блики играют на линиях рук, на груди и бёдрах. Капельки пота – это смола. Берёзовый сок… Она лежит рядом со мной, нагая, утомлённая и, я очень надеюсь, счастливая.
Я тоже счастлив, сам себе я могу в этом признаться. Если бы кто-то спросил меня, какой жизни я хочу, при условии, что могу выбрать любую, я бы оставил всё как есть. Да, думаю, снова выбрал бы именно эту. Я чувствую энергию молодости, я чувствую любовь и мне кажется, что мне по плечу абсолютно всё в этом мире. В этом… А может, и в других тоже…
Я наклоняюсь и целую Наташку в губы. Она обвивает мою шею рукой, тонкой и сильной, прижимая со всей мочи. Гладит мои плечи и спину, бедро, прокрадывается к животу. Я чуть отстраняюсь, давая ей дорогу и она совершенно бесстыдно скользит дальше.
– Ненасытная, – с улыбкой шепчу я.
– Ненасытный, – констатирует она, истину, упираясь в неоспоримый факт.
– Хочешь с ним сам поговорить? – спрашивает меня Толян, когда утречком мы встречаемся в холле гостиницы.
– Не очень, если честно, – отвечаю я.
Наташка ещё спит, а я вот выбрался пообщаться с начальником местного «Факела» по поводу вчерашнего «инцидента».
– Удалось что-нибудь выяснить?
– Ну, – мнётся Толян. – Точно не хочешь сам с ним поговорить?
– Слушай, у меня сегодня типа второй день, сам понимаешь. А чего там такое, что ты не можешь сказать?
– Да не, так, ничего особенного, – неохотно бросает он с кривой улыбочкой. – Он, типа идейным оказался.
– И что за идея?
– Как бы справедливость…
– И в чём же она, справедливость? В похищении юной девушки?
– Да, блин, Егор, он дебил контуженный.
– А раньше это не проявлялось?
– Нет, не замечали.
Блин, нужно действительно штатные единицы психологов вводить. Правда, я лично им не верю. Психологам то есть… Но может, хотя бы выявлять будут проблемных чувачков.
– Ну, не тяни, Толик, рассказывай.
– Да чё, дурачок он, короче. Недовольный, типа, салага, салабон и всё такое, рулит крутыми вояками, а сам пороху не нюхал. Зато весь из себя король джунглей, в бабках утопает, девки, тачки, золотой, короче, мальчик.
– Это он про меня так?
– Ну… да… Он тебя вчера не видел, бляха, как ты пороху не нюхал. Сам бы он обосрался, в натуре, хер бы на самолёт прыгнул. Ты реально, Егор, крутой чувак. Без башки совсем, но прям крутой.
– Мерси-мерси, ты сам-то покруче будешь, но не суть, дальше-то что? Допустим, даже всё так и есть, как он живописует. А в чём прикол? Он хотел типа меня наказать или что? Проучить таким образом, показать, почём фунт лиха?
– Да нет, знаешь же, как бывает. Сидел где-то с парнями, задвигал свою теорию, а его подловили на слове, давай типа накажем мудилу… ну… то есть, пардон…
– Ты-то за что извиняешься? То есть чисто за идею?
– Ну, не совсем, штучку он срубил за свои делишки.
– Иудушка, в натуре. То есть он хотел насолить мне и поэтому решил отдать в руки зверей ни в чём неповинную девушку? Так что ли?
– Да га*дон он, – в сердцах высказывается Толян. – Чё с ним делать, к стенке? Или чё? Ну, уволить я его уже уволил. Он, сучка, жопой сразу закрутил, типа не увольняй, жена, все дела. Я говорю, у тебя значит жена, а у Егора… ну, короче…
Он машет рукой, как отрубает что-то гадкое.
– Понятно, – вздыхаю я. – Ладно, подержи его под арестом несколько деньков, я его в Москву отправлю, пусть с ним товарищи из органов беседы ведут. Сам, честно говоря, не желаю видеть его. Ладно бы он мне конкретно козу какую сотворил, раз личную неприязнь испытывает, но блин… Наташка ему чего сделала?
Я всё понимаю, разумеется, но бесят такие сучки в тюбетейках.
– Кто нанял его сказал?
– Какой-то Шер-Хан. Где тот обитает, что делает не знает.
– Грузин?
– Азербайджанец, вроде.
– Не верю, что ничего не знает и что всё так, как говорит. Херня это.
– Ну… может, попытаться его разговорить?
– Не знаю пока… Шер-Хана этого надо поискать…
Кого только подпрячь на это дело? Мои парни те ещё сыщики. Кулаками махать да стрелять – это завсегда, пожалуйста, а вот вынюхивать и вся прочая специфика… Может, Гену? Он у нас сейчас по экономическим делам, но наверняка знает всех уже. А что, может, и будет толк…
Второй день не такой нервный, как первый, но не менее насыщенный. Гости к обеду уже все выползают из своих норок и хотят еды, питья и чтобы их слушали. И немного развлекали. Сегодня гуляем в «Геленджике».
Анатоль читает оду или панегирик, артисты организованные Галиной, поют песни, я, правда их не знаю, зато Наташка знает отлично. Всё хорошо, всё весело, по-домашнему. Медунов и Гурко не остались, но остальные почти все здесь. Впрочем, сегодняшняя программа весьма скромная.
Медунов, кстати, вчера ещё пообещал всяческую поддержку в поимке преступников. Ну, посмотрим, как это будет выглядеть. Посмотрим.
Сегодня у нас что-то вроде капустника под управлением Ширвиндта. Всё очень здорово, весело и непринуждённо. Когда обед подходит к концу, мы с Наташкой сердечно всех благодарим и убываем восвояси.
Должны были ехать на машине, с сопровождением, разумеется, но Медунов, с учётом вчерашнего происшествия, распорядился выделить вертолёт. Поэтому мы с Наташкой, Толян и ещё несколько человек самых надёжных гвардейцев летим на «вертушке», а остальная кавалерия отправляется на машинах. Вернее, кавалерия уже убыла, чтобы прилетев, мы не оставались без присмотра.
Впрочем, сейчас уже и не ясно, что лучше – быть одним или под охраной…
Слишком много вертолётов в последнее время. И вообще, авиации… Всю дорогу мы проводим, прилепившись к иллюминаторам. Внизу сумасшедшая красота – ущелья, горы, леса и море, разумеется. Впрочем, от моря мы уходим в сторону.
Пилот делает круг над озером Рица, чтобы мы могли насладиться невероятной красотой бирюзовой воды в окружении высоких гор.
Дача, построенная для Сталина, а потом расширенная и достроенная в бытность Хрущёва, стоит на участке в сотню гектаров.
– Надеюсь, америкашки не начнут ядерную войну в ближайшую неделю, – смеюсь я. Этот объект точно под прицелом.
– Может обоснуемся в лесу? – спрашивает со смехом Наташка. – Выроем земляночку и затаимся?
Может, и правда…
От вертолётной площадки мы подъезжаем к двум кислотно-зелёным, зелёным-презелёным, зданиям. Довольно простым, но симпатичным. Они соединены между собой переходом. Нас встречает комендант и горничные.
Кругом тишина, благодать, свежайший воздух и ощущение покоя, практически осязаемое. Нас помещают в хрущёвской части, более современной и удобной. Внутри всё довольно скромно, но приятно и умиротворяюще.
Никакой позолоты и завитушек. Все помещения отделаны ценными породами дерева и, да, выглядит неплохо.
– Тут туалетные комнаты для гостей, гостиная, а здесь… – горничная знакомит нас с хоромами, показывает, где мы будем вкушать кушанья абхазской кухни, объясняет, каков режим. Довольно свободный, можно делать всё, что мы захотим.
– Нравится? – спрашиваю я у Наташки, когда мы остаёмся одни.
– Первое впечатление ничего, – отвечает она. – А тебе?
– Да, – соглашаюсь я. – Ничего.
– Ну, раз в этом вопросе у нас наметилось единодушие, – смеётся она. – Чем займёмся в ближайшее время?
– Будем гулять, дышать целебным воздухом, кататься на лодочке, объедаться дармовой едой и делать любовь, позабыв обо всех войнах на свете.
– Нет, – смеётся она. – Не в течение недели, а в оставшееся до ужина время?
– Ого! – весело качаю я головой. – Кажется, барышня-с знают толк в удовольствиях.
