Берег лучистый

– Письмо пришло неделю назад. Мать ничего не знает. Не говори ей пока.

Галка посмотрела на него из-под бровей.

– Ты думаешь, она врала маме, что еще живет с тобой?

– Не знаю. Мы с твоей матерью не сильно контачили в последнее время.

– Правда?

– Да.

– И почему?

– Не знаю. Просто не контачили. Кажется, это не было проблемой. Закончились темы для разговоров, наверное. Мы с Маришкой не ссорились, все было ровно. О чем говорить?

– Я думала, у вас тут тесный семейный круг.

– Все крутилось вокруг Маришки, на самом деле.

Галка коряво улыбнулась.

– И что было на кухне?

– Она сидела, и ела кашу. Манную кашу с вареньем. С ногами на стуле, как ты сейчас. Большая тарелка, и варенья, наверное, полбанки туда вылила.

– Она так любила в детстве.

– Сидит, ест. В пустом ресторане, в ходовой вечер. Я спросил, что случилось…

***

Марианна, женщина рослая, статная, ела кашу, и смотрела на мужа так, как никогда раньше. Он сразу понял, что их семейному счастью конец. Она не поздоровалась с ним, но голос ее был мягким, когда она сказала ему, что им нужно поговорить. Сергей оперся на что-то не глядя, не отрывая взгляда от жены. Та выловила из тарелки ягоду. У нее был спокойный и умиротворенный вид.

«Она уходит к другому, – подумал Сергей. – Точно».

– У меня в детстве была книжка с историями. Норвежскими, кажется, или шведскими. Не помню. И там была одна про…

– Марианна, что случилось?

– Я отпустила персонал.

– Это на тебя не похоже.

– Ты хочешь узнать, о чем была история?

– Какая история, Марианна? – спросил он тихо. – У меня душа в пятки уходит, когда ты так говоришь.

– Как?

– Как будто ты…. Сваливаешь от меня к другому!

Марианна зачерпнула еще ложку каши, рассмотрела ее, и отправила в рот.

– Сергей, – сказала она мягко, глядя в тарелку. Потом подняла глаза. В них стояли слезы. – Сережа, я хочу, чтобы ты сел рядом, и спросил, о чем была история.

Он остро почувствовал, что ей больно. Его прекрасная жар-птица, известный шеф, и просто дама на миллиард, обернулась растерянной женщиной, которую он едва узнавал.

Сергей машинально взял стул, подсел к ней, заглядывая в глаза, но жена вновь уставилась в тарелку, и искала ягоду в каше. Когда она подняла голову, то вновь стала сама собой.

– Там была история про маяк. Деталей я не помню, но настроение очень даже, – сказала Марианна. Мечтательная улыбка вернулась. Притворная и искренняя одновременно, только успокоения Сергею она не принесла. Марианна была сильной женщиной, и чем тяжелее ей было, тем спокойнее и теплее была ее улыбка. Он любил в ней эту силу, уважал за характер. Поэтому сидел, и слушал пересказ дурацкой сказки на пустой кухне известного на весь город ресторана, который внезапно прекратил работу.

Марианна доела кашу, и облизала ложку. Сергей сглотнул.

«Она что, узнала, что не может иметь детей?»

– Я так же ела кашу, когда прочитала, что у каждого маяка есть смотритель, даже у самого далекого. Как-то в голову не приходило, что раньше сверху натурально жгли костры. Мама тогда готовила что-то рядом, и следила за тем, чтобы я не лила в тарелку слишком много варенья. А я спросила у нее, кто же согласится жить в маяке где-нибудь на острове совсем один. Мама сказал, что понятия не имеет. И я долго не могла заснуть в ту ночь. Мне было грустно представлять себе такого человека. Совсем одного на кусочке земли.

Он положил свою ладонь на ее ладонь.

– Нам нужно пожить отдельно. – Уголки ее губ дрогнули.

– У тебя кто-то есть?! – Он выпалил это, чувствуя, как волна тревоги и ревность захлестывает его.

– Нет, у меня никого нет. Я с тобой.

Он молчал, наблюдая, как она убрала грязную посуду, не став ее мыть, и начала гасить свет.

Большую часть дороги домой ехали молчала. В последнее время они редко находились вдвоем в одной машине. Марианна смотрела в окно, а он вел авто, едва держась за руль. Тело, скованное внезапным стрессом, не выдерживало напряжения. Воля покидала его.

– Мои ребята почти закончили проект. Еще немного, и я смог бы оставить дела на месяц. Может быть на два. Да хоть на полгода. Я весь твой, родная.

Она молчала, отвернувшись. Кажется, даже закрыла глаза. Он так чувствовал.

– Я что, поздно задергался? Но ты тоже вся в делах. А сегодня я к тебе с билетами. Вот, смотри!

Сергей вырвал из внутреннего кармана цветастые билеты, и протянул ей. Она, наконец, повернулась к нему.

– Успокойся, Сережа, – сказала Марианна ласково, и погладила его по плечу. Он отвернулся, сжав зубы.

Оставшаяся дорога домой была не из легких. Марианна, кажется, даже задремала, но он боролся с чувствами. Нутром чуял, что стоит остыть, дело не в мужчине. И, возможно, даже не в нем, Сергее. Но она хочет пожить отдельно, и уже все решила. Пожить отдельно. Пожить отдельно.

Когда они, уже дома, приготовились ко сну, а Марианна лежала в постели, он остановился в дверях спальни.

– Мне постелить себе в гостиной?

– Иди ко мне, – сказала она устало, и похлопала по одеялу рядом. Он, как послушная собака, пошел и лег.

Она привычно обняла его, положив голову на грудь. Он слушал, как она спокойно дышит, и никакие вопросы были не уместны. Сергей осторожно погладил жену по щеке. Та была горячей. Тогда он поцеловал ее, и Марианна отозвалась на поцелуй. В ней не было желания, но не было и сопротивления. В ней была безысходность принятого решения.

Занятие любовью вышло коротким и жарким. Сергей понимал, что ничего не изменить, и каждое движение ломало его. А Марианна просто любила. Не лгала, когда сказала, что она с ним, и это могло довести до сумасшествия.

Позже он не заметил, как забылся тревожным сном. Очнулся в темноте. Марианна спала. Сергей долго не решался пошевелиться.

Когда он, наконец, осторожно выбрался из постели, часы показывали далеко за полночь. Некоторое время Сергей ходил по гостиной, не включая свет. Его силуэт в окружении мебели едва вырисовывался тусклым уличным освещением. Он садился и вставал, чтобы снова сесть, хватая себя за плечи, колени.

В гараж он спустился для того, чтобы взять фонарик. Хотелось выйти из дома, ему не хватало воздуха. Но когда он обнаружил там спортивную сумку и чемодан с вещами Марианны, осознав, что ее с ним уже нет, самообладание окончательно покинуло его. Волна гнева бросила обратно в дом, рывками подняла в спальную комнату. Он все еще не решался включить свет везде, где только можно, и растрясти жену, чтобы она ответила, в чем дело.

Сергей стоял и смотрел на спящую Марианну, чувствуя, как же хочется зажечь хотя бы фонарик. Иначе он просто захлебнется в этой темноте, которая, как грозовой фронт, пришла неожиданно из-за горизонта, и в его персональном полдне вдруг стало темнее ночи. Пусть бы это был свет старого отцовского фонарика, который достался ему он даже не помнил как. Но фонарик Сергей не зажег.

– За это я тебя и полюбила, – сказала Марианна в темноте. – Тебе тяжело быть сильным, но ты держишься.

Сергей ничего не ответил, выйдя из комнаты, из дома, и вернувшись туда, когда вещей в гараже уже не было.

***

– Я позвонил тогда своему другу, вызвал такси, и прямо в домашней одежде поехал к нему.

Галка слушала молча. Они успели выпить по третьему кругу. Шоколадка лежала нетронутой.

– Едем, я щелкаю фонарик. Включаю, выключаю, ничего не вижу из-за слез. Водила говорит: «Друг, не щелкай, нас остановят». А я говорю: «От меня жена ушла. Это сигналы SOS». А он: «Дружище, патруль тебе не посочувствует, а я без этого пойму». Мир не без добрых людей.

– Я не очень добрая, извини.

Сергей молчал.

Тут Галку внезапно осенило. Задолго до того, как он решился бы попросить о том, о чем собирался, она вдруг все поняла.

– Ты же позвал меня, чтобы я туда съездила?

Сергей продолжал молчать.

– Одна, или составила тебе компанию, да? Или сказать маме вместо тебя?

Он как-то странно повел плечом.

– Да, я хотел попросить…

– Сергей, я гораздо дальше от Марианны, чем ты думаешь. Сестринской любовью здесь и не пахнет.

Тот ничего не отвечал, катая рюмку в пальцах.

– Не понимаю, – сказала Галка.

– Мне тяжело все это принять, – сказал Сергей, проведя ладонью по голове, лицу, как захмелевший человек, который пытается сбросить слишком рано наступившее опьянение. – То, что она не любила просить о помощи, меня не удивляет. Но чтобы так…

– Может, она думала, что избавляет от мучений хотя бы тебя?

– Тогда это самый глупый поступок в ее жизни, потому что я чувствую себя преданным. Я был не идеальным мужем, но этого не заслужил.

– У меня нет других мыслей на этот счет.

– Хотел бы я понять…

– Ну так ехал бы, пробивал тему.

– С документами наверняка все в порядке. Она умирала. Я нашел ее лечащего врача, он показал историю болезни. Там никаких шансов.

– Тогда просто съезди, посмотри, куда ее занесло, – рассердилась Галка. Она тоже начала хмелеть. Ее отпускало, кровь прилила к лицу, и захотелось поругаться.

– Не могу, – прошептал Сергей. Он спрятал лицо в ладонях. – Я не могу.

Это было сказано так просто, искренне, с таким отчаянием, что Галка поняла – ехать придется.

– Я поем, – сказала она, и подвинула к себе пакет из закусочной.

– Конечно, конечно, – посмотрел на нее Сергей. В его глазах снова были слезы.

***

Утро выдалось солнечным. Галка еще не открыла глаза, но уже почувствовала себя отдохнувшей. Редко удавалось выспаться в последнее время. Тем более не стоило ожидать крепкого сна без сновидений накануне чего-то подобного, еще и не дома.

Мысль о том, что предстояло сегодня, пришла следом, и вытеснила желание спеть что-нибудь солнцу, которое заглядывало в окна. Но отдохнувшее тело было сложно унять. После сладких потягушек Галка не удержалась, и двигала бедрами в ожидании, когда закипит вода. Хотелось в душ. Всего только оставалось позаботиться о питомце, и можно было звонить Николаю Александровичу. Так значилось в сопроводительной записке к письму.

Встреча была назначена в людном месте. Он настаивал на свидании в офисе, но так как никаких бумаг на подпись не было, Галка попросила о более неформальной встрече за чашкой кофе.

Прогулка до одной из центральных улиц заняла около получаса. Галка была одета в джинсы и легкий пуловер, чувствовала себя свежо, и двигалась быстрым, пружинистым шагом. Людей на улицах было немного, и ближе к месту встречи она наблюдала все ту же малочисленность прохожих. Ощущение запустения не покидало.

Когда Галка подошла к кафе, из-за плетеного столика рядом со зданием из красного кирпича ей навстречу поднялся приятный мужчина с ранней сединой. Он был одет в светлый костюм.

– Здравствуйте. А где все люди? – спросила она.

Мужчина посмотрел по сторонам. На улице, явно туристической, можно было насчитать всего нескольких человек, которые шли, не поднимая головы.

– На работе, наверное.

– Как будто у вас не приморский городок.

– Холодный приморский городок, вы хотели сказать.

Они сели.

– Я иногда пью здесь кофе, и заказываю их фирменный бисквит с ежевикой.