Миррор: Бездна

Я инстинктивно потянулся к карману, где лежал «Смотритель». Камень был ледяным, будто выточенным из самой глубины космоса.

Грант пришёл сюда не просто так. Он оставил нам приманку. И мы только что сами вошли в ловушку.

Тишина в складе стала иной. Из просто пустой она превратилась в звенящую, напряжённую, будто воздух перед ударом молнии. Пыль, поднятая нашими шагами, медленно кружила в лучах фонарей, и мне почудилось, что её кружение слишком равномерно, почти ритмично.

– Он не просто ушёл, – тихо сказала Карен, и её голос прозвучал неестественно громко в этой гробовой тишине. – Он знал, что мы придём.

Она медленно провела лучом фонаря по следу на полу, затем подняла его к потолку, выискивая скрытые камеры. Её движения были выверенными, профессиональными, но я видел, как напряжены мышцы её шеи.

Я не стал отвечать. Вместо этого подошёл к месту, где стоял ящик, и присел на корточки. Пыль не просто была сдвинута – она лежала своеобразными слоями, как будто ящик не просто поставили, а с силой вдавили в пол. Я протянул руку, но не дотронулся, ощущая исходящий от этого места холод. Не физический, а тот, что проникает прямо в кости, впитываясь в самое нутро.

– Не трогай, – резко предупредила Карен. Её взгляд метнулся ко мне, и в нём читалось то же самое, щемящее чувство опасности, что клокотало и во мне.

В этот момент я почувствовал знакомое, предательское покалывание в затылке. Но на этот раз оно было другим – не просто точкой ориентира, а острой, жгучей иглой, вонзающейся прямо в мозг. Я инстинктивно потянулся к карману, где лежал «Смотритель». Камень, обычно тёплый, сейчас был ледяным, будто кусок полярного льда.

– Карен… – начал я, но голос сорвался.

Она уже смотрела на меня, её лицо в тусклом свете было бледным и напряжённым.

– Я знаю, – выдохнула она. – Это ловушка. Не физическая. Энергетическая. Он оставил здесь… сигнал. Как сторожевого пса.

Она сделала шаг назад, её рука легла на кобуру.

– Нам нужно уходить. Сейчас.

Я кивнул, с трудом поднимаясь на ноги. Воздух стал густым, как сироп, каждое движение давалось с усилием. Мы медленно, спиной к спине, начали отступать к выходу, лучи фонарей выхватывая из тьмы ржавые балки и пустые стеллажи.

Именно тогда я увидел его. В дальнем углу, куда не доставал свет, – едва заметное движение. Не тень, а нечто, что тенью притворялось. Оно было низким, приземистым, и на мгновение мне показалось, что в темноте вспыхнули два крошечных огонька зелёного света, как у той собаки на трассе.

Я резко дёрнул фонарь в ту сторону.

Ничего. Пустой угол, груда обломков гипсокартона.

– Что? – шипом спросила Карен, не оборачиваясь.

– Показалось, – пробормотал я, но спина покрылась ледяным потом.

Мы вышли на холодный ночной воздух, и дверь с грохотом захлопнулась за нами. Давящее чувство сразу ослабло, но не исчезло полностью, оставив после себя тяжёлый осадок, как после кошмара, который не хочет отпускать.

Карен, прислонившись к машине, дрожащей рукой достала сигарету. Я не видел, что бы она вообще куриала, за короткое, но такое долгое время знакомства.

– О как. – Неосознанно вырывалось из моего рта, когда я увидел у нее сигарету.

– Он не просто исполнитель, Итан. Он… расстановщик капканов. И мы только что в один чуть не угодили.

Я сглотнул ком в горле, глядя на тёмный силуэт склада. Грант был не винтиком. Он был тем, кто смазывал механизм этой адской машины, готовя её к главному действию. И теперь мы были у него на прицеле.

Дверь машины захлопнулась, отсекая нас от давящей тишины заброшенного склада. Я вжался в пассажирское кресло, пытаясь перевести дух. В ушах все еще стоял тот противный, высокий звон, а пальцы непроизвольно подрагивали.

– Объясни, – потребовал я, глядя на Карен. Она заводила двигатель, ее руки слегка дрожали. – Что это было? Я чуть не поддался панике там, как какой-то новичок.

– Я же сказала. Ловушка, – она резко тронулась с места. – Грант знал, что мы придем. Он оставил там… заряд. Не для тела. Для разума. Для таких, как мы.

– Таких, как мы? – я с силой провел рукой по лицу. – Черт, Карен, я детектив. Я верю в отпечатки пальцев, в улики, которые можно положить в пакет и принести в суд! А не в какие-то фантомные боли в затылке! Я начинаю сходить с ума с той же скоростью, с какой еду по этому делу.

– А что, по-твоему, твой «Смотритель»? – ее голос прозвучал резко. – Это и есть твой детектор. Только измеряет он не ДНК, а другую грязь. Ты сам все видел. Ты чувствовал это. Игнорировать инстинкты – верный способ быстро оказаться на том полу, где была Сара Ливингстон. Твоя старая логика здесь – как деревянный меч против пулемета.Она резко свернула на основную дорогу.

– Но это не укладывается в голове! – в голосе прозвучало отчаяние.

– Ни у кого не укладывается, Миррор. Пока не столкнется лицом к лицу. Теперь твоя очередь.

Мы ехали несколько минут в тяжелом молчании. Я смотрел в окно, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры.

Карен достала телефон, как я понял она пыталась позвонить Джаксу, но безуспешно.

– И куда мы теперь? – спросил я наконец.

– К Линчу. Мне нужна одна вещь. Для тебя.

– К Линчу? Ты же сама сказала, ему нельзя доверять.Я повернулся к ней, удивленный.

– Не доверять – не значит не использовать, – парировала она, сворачивая на знакомую ухабистую грунтовку. – Тебе понадобится нечто большее, чем твои голые руки, если ты решил идти до конца.

Вскоре в свете фар возник зловещий силуэт дома лесника. Дверь открылась, едва мы заглушили двигатель. Линч стоял в проеме, его иссохшая фигура казалась частью самой темноты.

– Хранитель и Сосуд, – проскрипел он. – Вместе. Интересно. Входите.

На этот раз он провел нас в маленькую заднюю комнату, похожую на кузницу. В воздухе пахло оружием, маслом и озоном.

– Зачем пришли? – спросил Линч, усаживаясь на табурет.

– Ту вещь, о которой мы говорили, – сказала Карен, не уточняя.

– Для него? Опасная игрушка. Может и обратно ударить.Старик медленно кивнул, его взгляд скользнул по мне.

Линч подошел к сейфу в стене и извлек длинный кожаный чехол для оружия. Положил на верстак и расстегнул застежки.

Внутри лежал револьвер. Это был Кольт Питон – массивный, с идеально гладким стволом и характерным мощным силуэтом. Но это был не серийный экземпляр. Металл был темнее, почти воронёным, и на нём была изящная, почти невидимая гравировка – те самые руны, оплетающие ствол и рамку, словно древние письмена. Классическая деревянная рукоять тоже была покрыта тонкой резьбой. Но самое странное – в основании курка, прямо в металле, была вставлена небольшая, идеально отполированная овальная пластина из того же черного камня, что и мой «Смотритель». Она казалась живой, поглощающей свет.

– Что это? – выдохнул я, не в силах отвести взгляд. Галлюцинация? Но нет, я видел его совершенно четко.

– «Громовержец», – просто сказала Карен, глядя на оружие с смесью уважения и опаски.

Линч вдруг издал хриплый, отрывистый смешок, больше похожий на лай.

– Громовержец! – повторил он, и его глаза забегали по комнате, словно он разговаривал с кем-то невидимым. – Слышишь, старина? Они до сих пор зовут его Громовержцем! А я говорил – надо было назвать «Шептуном»! Он ведь шепчет, понимаешь? Шепчет пуле, куда лететь! – Он резко повернулся ко мне, его костлявый палец ткнул в черный камень. – Этот камень – брат твоему. Но если твой болтает без умолку, показывает всякую дрянь, то этот… он просто шепчет. Одно слово. Попади.

– Что? Нет, еще не время. Они еще не готовы к Зеленому Королю, – пробормотал он в пустоту, затем снова уставился на меня горящим взглядом. – Бери. Просто пиздатый ствол, который ебашит всё, что нужно. Тварей, двери, замки… особенно замки! Они так противно хрустят! – Он судорожно сунул чехол мне в руки, и его пальцы на миг сжали мои с неожиданной силой. – Но не стреляй в тени. Они жалуются. А когда тени жалуются… – он понизил голос до конспиративного шепота, – …патроны кончаются. Быстрее, чем ты думаешь.

Я взял револьвер. Рукоять идеально легла в ладонь. Металл был тёплым, почти живым. И да, я чувствовал. Чувствовал смертоносную, неумолимую мощь, исходящую от него.

Линч наблюдал за мной, и его взгляд на мгновение стал ясным, почти обычным.

– Он ляжет в твою руку, как влитой. Он для тебя и ковался, в конечном счете. – Он провел рукой по верстаку, и его пальцы слегка подрагивали. – Патроны. Карен, ящик слева. Синяя коробка.

Карен, не спускавшая с него взгляда, молча открыла указанный ящик и достала коробку с патронами .357 Magnum.

Линч кивнул, его глаза снова стали немного опустошёнными, взгляд уперся куда-то в пространство за моим плечом.

– Да… последние. Остальные… остальные мы использовали в ту ночь с Майклом. – Он поморщился, будто от боли. – Шумно было. Очень шумно. Птицы потом три дня не пели. – Он покачал головой и резко повернулся к стене, бормоча себе под нос: – Молчи, я не с тобой разговариваю.

Это длилось всего секунду. Он снова обернулся к нам, и в его глазах читалась усталая ясность.

– Они уже знают, что ты здесь, мальчик. И теперь почувствуют, что у тебя есть это. – Он кивнул на револьвер. – Не прячься. Не получится. Лучше научись стрелять первым. Теперь идите. Мне нужно… мне нужно разобраться с кое-какими голосами. – Он снова отвернулся, на этот раз явно уходя в разговор с кем-то, кого видел только он.

Мы молча вышли из дома Линча, оставив его в его двойственном мире, где реальность смешивалась с голосами, которых никто, кроме него, не слышал. Дверь захлопнулась, отсекая нас от этого царства безумия и странной ясности.

Машина тронулась, и я наконец перевёл дух, ощущая под пальцами шершавую кожу чехла «Громовержца».

– И кто он такой, этот Линч, в конце концов? – спросил я, глядя на убегающую в темноте грунтовку. – Кроме того, что он местный сумасшедший отшельник, знающий слишком много.

Карен, сосредоточенно следя за дорогой, на несколько секунд задумалась.

– Официально? Никто. Лесник на пенсии. Неофициально… – она вздохнула, – …возможно, единственный, кто действительно понимает, с чем мы имеем дело. Он был другом твоего отца. И моим наставником, когда я только начинала… вникать в семейное дело.

Это было ново. Я повернулся к ней.

– Твой наставник?

– Да. Пока не перешёл ту грань, где голоса в голове становятся громче реальных. Отец считал его гением, хоть и нестабильным. Они вместе изучали архивы, пытались найти способ разорвать цикл, а не просто сдерживать его. – Она на мгновение отвела взгляд с дороги, посмотрев на меня. – Именно Линч первым обнаружил упоминания о «чистом сосуде» в старых текстах. Он же предсказал твоё рождение.

От этих слов по спине пробежали мурашки.

– Предсказал?

– Не в смысле звёзд или карт. Он анализировал циклы, энергетические всплески, родовые линии. Он называл это «математикой тени». Твой отец ему верил. А потом… – Карен замолчала, её пальцы сжали руль. – Потом что-то сломалось. Линч стал уходить в себя, говорить о «Зелёном Короле» и «шепчущих тенях». Майкл думал, что это цена знаний. А мой отец… мой отец сказал, что Линч подошёл слишком близко к краю и оступился. Отозвал меня от него. Запретил контакты.

– Но ты его не слушаешься.

– Потому что, несмотря на всё его безумие, он до сих пор прав чаще, чем все здравомыслящие сотрудники департамента, вместе взятые. Он знает вещи, которых нет ни в одних архивах. – Она горько усмехнулась. – Возможно, мой отец был прав, и Линч действительно оступился. Но, чёрт возьми, иногда кажется, что он упал не в пропасть, а на другую сторону. И теперь смотрит на нашу реальность оттуда, видя то, что нам не дано.

Я смотрел в тёмное окно, пытаясь представить этого человека – учёного, друга, провидца, постепенно сходящего с ума от знаний, которые не должна была вместить человеческая голова. Не просто сумасшедший старик. А трагическая фигура, чей разум стал платой за истину.

– И он верил, что мой отец сможет всё остановить? – тихо спросил я.

– Он верил, что твой отец – и ты – единственный шанс. После… после того, что случилось с твоими родителями, он закрылся здесь. Говорил, что «поджидает рассвет». Что бы это ни значило. – Карен вздохнула. – Я прихожу к нему только в крайних случаях. Он как живое завещание моего отца и твоего. И как предупреждение.

– Предупреждение?

– О том, что бывает с теми, кто ищет ответы на вопросы, которые лучше не задавать. – Она посмотрела на «Громовержец» у меня на поясе. – И вот… теперь мы с тобой задаём их вместе. Надеюсь, наша цена окажется меньше.