Клинки и карабины

Пятеро и четверо, с обеих сторон узкой дорожки, украшенной плитками цвета малахита и лиственной зелени. Накрытые глубокими капюшонами плащей, сухие, высокие, с длиннопалыми руками, сжимавшими кто боевое копье, кто лук, кто узкий топорик на длинном древке. Покрытые блестящей пленкой капающей воды, неживые, но и не мертвые. Взгляды застывшиз вождей кланов тиллвег покалывали ледяными иголками.

– Дальше их сила заканчивается. – Айна остановилась у выхода в продолжение хода. – Тут нужно вести себя очень тихо. Даже они не могут сказать, что ждет впереди.

Темный провал впереди не освещался такими уютными узорами-корнями. Даже сами факелы чуть затухли, давали только возможность видеть на расстояние руки. Пол стал неровнее, прорванный черными вздувшимися ребрами и позвонками. Из стен, оплетенные вездесущим вьюном, выпирали выпуклые огромные черепа. Драконы или нет, но они принадлежали им.

– Стагг любит красивые вещи, всех в лесу научил, – Чихъ с уважением покосился на ближайший, украшенный четырьмя огромными рогами и бывший в длину чуть длиннее деда, – старые, память о давнем…

– Отломи на память, – Айна остановилась, прислушиваясь, наложила стрелу, – впереди река.

Освальд не удивлялся. Здесь, в безумном мире Квиста, река под землей это просто река. Почему нет?

– Раньше тут был пост-переправа, – Айна потушила факел, – а сейчас будет хорошо, если остались лодки. Лодка.

Свет им не понадобился. Свод, укрывавший тоннель и реку, еле бегущую в нем, пестрел прорехами, забитыми листьями и сучьями. Но тонкие белые лучи пробивались вниз, не заставляя всматриваться изо всех сил.

Вода, черно-зеркальная, не текла быстро, не крутила мусор в водоворотах и почти не шумела. Она умирала, затянутая ряской, ощетинившаяся острым торчащей осокой и камышом. Зеленый мшистый ковер, лениво качавшийся на засыпающей воде, на глазах вспучился, надуваясь бугром, лопнул, выпустив смердящий запах.

– Болото. – Чихъ сплюнул. – А в болотах, манку, водятся змеи и лягвы с жабами. Мы с вами в самом черном месте леса… Интересно, головастики тут пьют кровь или сразу отрывают кусками?

– Нам нужна лодка. Лис, а ты болтаешь, – Айна опустилась у нескольких резных столбиков, почти полностью скрытых нанесенным илом, – время съело даже наши веревки.

– Вот, – Освальд прошел вперед, к нескольким бурым мохнатым кочкам, вблизи оказавшимся наростами мха, – я нашел нам лодку. И даже с веслами. Только очистить нужно. И проверить состояние. Держатся – держится, но нас трое, а лодка… кожаная?

– Выдержит, – Айна подошла к нему, – лодка тиллвег выдержит и пятерых. За работу.

– Ненавижу болота, лягушек, жаб, слизней, слизнежопок и ваще… – Чихъ явно не торопился помогать. – Ты, красавчик, мне ваще должен, я флягу за тебя таскаю, вот и работай давай.

– Слизнежопки ваше придумка, – Айна раскидывала мох и не смотрела на деда, – ими только детей пугать. А вот мочевые сомики – да, тут водятся. Смотри, не упади за борт, они сразу к тебе поплывут. Ты старый, стряхивай – не стряхивай, все равно запах есть.

– Тьфу на тебя, манку, – обиделся Чихъ, – скажешь тоже.

Тиллвег блеснула зубами, продолжая. Освальд выгребал мусор и липкие, парящие водоросли из самой лодчонки. Дело спорилось, верткое и пузатое суденышко приподнялось, показывая характер. Весла оказались легкими, целиком резаными из неизвестного дерева.

А вокруг, попритихнув после их появления, начала шуметь жизнь подземного потока. Булькая, перестукиваясь, стрекоча, басовито ухая и постоянно поплескивая. Пронесшаяся над головами стрекоза, в полруки длиной, заставила Чиха вздохнуть.

–Ядовитая, страсть просто, – дед кивнул ей вслед, – яркая, такие не прячутся.

– Стрекозы не бывают ядовитыми, – поделилась Айна, – она хитрая и обманывает.

– Ну да, – буркнул Чихъ, – поверю уж, чо. Красавчик, у тебя на сапоге, часом, не пиявка?

Освальд, глянув на голенище, только покачал головой. Пиявки ползать не должны. Особенно такие большие. Когда удалось отлепить тварь ножом и раздавить, брызнуло как заколотого кабанчика.

– Интересно, – Чихъ хехекнул, – а из кого ж она кровушку-то тянула тут, такая жирненькая… Я б штук десять на тебя наловил, а потом поджарил. Вкусно, красавчик, знаешь?

Освальд не ответил. Жареных пиявок пробовать доводилось и он не находил в них ничего хорошего. Хрусткие угольки, изнутри полные густой соленой крови. Так себе.

Лодка пошла через ряску ходко, ей как не мешало плотное и едва колышащееся покрывало, закрывавшее реку почти до середины. Туда Айна с охотником и гребли, выводя суденышко на чистую воду. Змеи тут водились, дед оказался прав. Большая, переливающаяся черным узором по малахитовой чешуе, проплыла мимо, чуть приняв в сторону.

– Нам нужен каменный пирс, – Айна сдунула волосы с лица, – его нельзя пропустить, даже если его полностью затянуло. Там наша цель.

И загребла сильнее. Освальд оглянулся, на всякий случай решив проверить – не заметила ли та что-то? И присоединился, вкладывая все имеющиеся силы. Оглядываться больше не хотелось.

Чихъ почуяд неладное чуть позже, внимательно рассматривая их двоих и мелькающие руки. Кашлянул, неожиданно поерзав на лавке, обернулся.

– Коркодил, не иначе. – дед посмотрел на мокрые спины спутников, машущих веслами как птицы крыльями. – Поднажали б, чтоль, а?

Они нажимали как могли, подгоняя лодчонку вперед. Преследователь вышел на узкий просвет чистой воды, разрезал ее темными шишками на спине. И совершенно не собирался останавливаться, желая добраться до вкусной человечины.

– Быстрее! – Айна, в первый раз по-настоящему злящаяся, блестела потом. – Быстрее!

Вода летела в стороны, за лодкой белел, вскипая от ярости людей, бурун. И такой же, только чуть шире, приближался к корме, где сидел совершенно вроде бы спокойный морщинистый дед Чихъ.

– Вправо! – Айна выпустила весло, выпрямилась, вытаскивая бесполезную стрелу.

Освальд ударил веслом за двоих, послав лодку вбок, стараясь верить тиллвег и ее чутью.

Вода вскипела, выпустив блестящее вытянутое рыло на короткой сильной шее. Пасть растягивалась на глазах, по-змеиному, блестя редкими, кривыми и длинными зубами.

Зверь промахнулся, ухнув в воду и окатив Чиха. А Айна успела выстрелить. И попасть.

Ящер, подскочив снова, заревел. Раскатисто и очень злобно, обещая кары и страшную смерть. Со стрелой, ушедшей в глаз наполовину, только так и остается. Чудищу повезло, мог бы и не всплыть.

Освальд греб, не надеясь, что тварь отстанет. Жратьтут хотя все, ящерица, с него длиной, не исключение. Бой с кривозубом крутился в голове, напоминал, как тяжело, если без привычки, свалить местного зверя. И на суше, не в воде или вязком иле, ближе к берегам речушки. Разъяренное чудовище, дерущееся в своей стихии, что может быть лучше…

Айна присоединилась, стараясь не оглядываться, все сильнее нажимая со своей стороны. Лодка, как сноровистая кобыленка, даже попрыгивала, рвалась вперед, слушаясь убегающих от смерти седоков. Вода, разлетавшаяся от ударов весел, мешалась с потом, ручьем бежавшим по лицам.

– Пирс! – закричал Чихъ. – Быстрее, безрукие, быстрее!

– За ним следи! – крикнула Айна. – Снова идет!

Шел. Блестящим узким хребтом резал воду, заметно ускоряясь и догоняя. Пирс – вот он, почти руку протяни… Но и тварь близко.

– Копье дай! – заорал Чихъ. – Оно тяжелее рогатины моей! Дай копье!

Освальд мотнул головой на недавнее приобретение. С чем ему, с луком некроманта теперь принуждать сдаваться?

– К берегу! – Айна оглянулась через плечо. – Сейчас…

Тварь ушла под воду. Блеснула кончиком короткого хвоста и скрылась.

– Вот гнида… – Чихъ вздохнул, раскорячившись на кривых ногах и растерянно водя головой по сторонам. – Щас вмажет.

Лодка подлетела в воздух, подброшенная ударом снизу. Рассыпались, разлетаясь лопнувшими бусами, люди и одна тиллвег. Освальд, успев лишь выхватить топор, с головой ушел в вонючую цветущую жижу. Вынырнул, фыркая и оглядываясь.

Ряска перед ним взорвалась, выпуская огромную пасть, летевшую прямо на него. И, тут же, мелькнуло древко копья, воткнувшегося глубоко внутрь, прямо к удивительно розовой глотке. Освальд рубанул, как смог, уходя вниз, почувствовал – зацепил. Топор рвануло из руки, если бы не ремешок, закрепленный вокруг запястья, утонуло бы оружие.

Его схватили за шкирку, потянув к берегу. Ноги нащупали скользкое неровное дно, Освальд оттолкнулся, стараясь отодвинуться от ревущего и бьющегося тела. Айна вытащила его на мох, затянувший валуны у пирса. Чихъ, кашляя, уже отполз дальше. Дед не потерял ничего, ни фляги за спиной, ни собственной рогатины.

– Лучше броска не видела, – Айна, тяжело вздыхая, выплевывала воду, – жалко, что Лисов больше нет. Кроме тебя.

– Оценила меня манку, надо ж… – протянул Чихъ. – Все теперь, не зазряшно жизнь прожил, помирать можно. Язык-то теперь у тя не отсохнет, златовласка?

– Все Лисы одинаковые.

– Эт да.

Ящер рычал и бился в воде. Древко не ломалось, скорее скрипели и хрустели зубы, бесполезно пытающиеся разгрызть дерево.

– Экая мерзопакостина, – протянул Чихъ, – а еще… а-а…

Он странно хекнул. Освальд обернулся, готовый бить и выбросил вперед топор, надеясь успеть. Густой сладкий смрад гниения, наполнявший подземную каверну, спрятал в себе врага. Дал ему… ей, подкрасться.

Топор не попал в цель, но заставил ее отпрыгнуть. Ее, невысокую женщину в черном и коже, ту самую, одевающуюся как портовая шлюха спутницу Тило. Староста деревни в заливе все сказал правильно. Даже здесь, в Квисте, кожа, кружева, ремни и пряжки, обтянутые шелком ляжки, темные губы и черные веки.

И когти, самые настоящие когти, не ногти, вылезшие из обрезанных перчаток.

Айна, откатившаяся в сторону, выстрелила снизу, умудрившись натянуть лук. Стрела вошла черной в горло, пробив насквозь. И все.

Чихъ, с трудом глотающий воздух и судорожно мотающий кровящую шею оторванным куском рубахи, отползал в сторону.

– Нежить! – Айна перекатилась, когда черная с места бросилась на нее. Совершенно безмолвно и совершенно дико тряся оперением стрелы.

Малефик, поднимающий мертвых, защищается от них бабой. Освальд не успел удивиться, добавив к топору нож и стараясь убрать мертвую от тиллвег. Получилось не так просто, черная плевала на собственную смерть и двигалась как большая кошка. Танец смерти у мертвой подземной реки старого леса, прячущего в себе храм забытого Древнего. Такого с ним точно не случалось.

«Моряк умер после ударов ее когтей», – вспомнилось, заставило вовремя отшатнуться. Черные и острые, они прорезали воздух перед лицом, едва разминувшись. Он ударил ножом, тяжелым и расширяющимся к концу лезвия, настоящим тесаком. Ударил не пытаясь поразить ее, пытаясь отбить удар второй руки. Она била снизу, все также молча, спокойно глядя застывшими глазами, кусками слюды блестевшими на мучнисто-сером лице.

Освальд отсек два пальца и зацепил третий. Заработал ногой в живот и отлетел, чуть не упав в воду. Внутри полыхныло огнем, тут же сменившись застывшими крючьями, расползающимися по кишкам как трещины на льду. Он вывернулся, сумев скользнуть по владно чавкающей слизи поверх камней. Пнул в колено, заставив пошатнуться и наклониться к нему.

Перевернулся, одновременно ударив топором, скрежетнувшим костью, входя в стопу. Металл вгрызся почти на половину острия, почти отрубив ступню к бесам. Она ударила правой, раскрыв ее как убойный костяной веер, что привозили с востока. Неуловимо, быстро и не обратив внимания на искалеченную ногу.

Освальд успел вскинуться, выбросить левую руку с ножом, вошедшим в кисть, как в масло. Клинок прорубил плоть, сломал кости, вышел наружу, скрипя уже у ее запястья. Черная рванулась всем телом вниз, ударив свободной рукой. Наверняка, видя беззащитного врага.

Айна оказалась рядом, хакнув, срубила оставшиеся пальца кривым коротким мечом-кинжалом. Толкнула черную бедром, сама чуть не улетев в реку. Но та все же завалилась, неуклюже падая у самого берега.

– Рогатина! – Айна, оттаскиваемая Освальдом, мотала головй на Чиха.

Вода ярилась, раскидываемая мертвячкой в черной коже, упорно лезущей к ним. Правая рука, заливаемая вязкой темной дрянью, вытекающей вместо крови, хрустела когтями по камню, подтескивая хозяйку все ближе. Тиллвег схватила лежащий топор и рубанула по пальцам, лежавшим на выступе, как на мясницкой колоде.

Черная закричала. Страшным срывающимся клекотом, рвущимся из не желающего еще раз умирать горла. Назад ей точно не выбраться, а в реке, текущей полудохлым студнем под толщей земли, корней и редких камней, найдутся охотники до падали.

Ряска позади черной взорвалась, выпуская брата-близнеца чудовища, желавшего пообедать тремя человечками. Взорвалась и тут же успокоилась, все дело заняло считанные мгновения. Удар, хруст под сомкнутыми длинными челюстями, блеск черной кожи в наростах, удар хвоста напоследок…

– Вот мы и добрались. – Айна выдохнула. – Лис, ты там как?

– Живой, – прохрипел Чихъ, – пока еще живой.

А Освальд вспомнил, еще раз, деревню рыбаков. И про парня, умершего через пару дней после схватки с черной, сейчас раздираемой на куски хозяином воды. Шагнул к деду, потянувшись к кое-как перемотанному горлу и столкнулся с его взглядом. Умным, все понимающим и грустным.

– Помоги, красавчик, – Чихъ сплюнул, – крепко меня подрала, сука. Не добралась до главной жилы, так, мясо с кровью. Доживу, сам понимаешь, да?

– Я могу… – Айна присела рядом, замолчала, глядя на кашу под руками охотника. – Могу, наверное, попробовать. Лис, я…

– Ай, ну тебя, манку! – Чихъ оскалился в ухмылке. – Еще заплачешь тут… Не жилец я, красавчик, ты же знаешь?

Освальд кивнул. Заражение началось прямо сейчас. Дико и страшно быстро, раскинув по крови деда свою отраву. Черно-лиловые сосуды, гонящие заразу в разные стороны, уже уловимый запах начавшей умирать плоти. Чихъ оказался обречен с первого же удара и, кто знает, не лучше бы было ему истечь кровью?

– Давай снимем флягу, – Айна взялась за ремни на плечах Чиха, – сейчас мы тебя поднимем.

Чихъ отпихнул ее.

– Я еще не сдох, манку, не зли меня!

Айна помогла ему встать. Чихъ прижимая повязку, долго отхаркивался, выплевывая кровь со слюной. Поднял свою рогатину, покрутил в руках и протянул Освальду:

– Держи, красавчик. Ты сейчас лучше справишься.

Тиллвег заглянула в проход, откуда пришла черная смерть. Поманила остальных и скрылась за свисающими бородами мха с лишайниками. Первой пошла в место, куда точнотак же вел огонек на игле «искателя», сумевшего выжить в Квисте.

Темная кишка, выложенная камнями, вела вперед. Светились сине-голубым пламенем уродливые наросты, прилепившиеся к стенам, бросая блеклые тени от идущих. Здесь не осталось ветвившихся корней, храм Стагга, стоящий в самом сердце леса, был рожден создателями в черных непроницаемых глыбах. Плиты, обтесанные строителями идеально ровно, превращались под ногами в сплошную гладь.

Впереди, потихоньку приближаясь, светился проем.

– Мы пришли. – Айна остановилась, смотря на него. – Не знаю, что там ждет. Будет сложно и страшно. Я пойду внутрь, тебе, охотник, можно уйти.

– Какой охотник? – кашлянул Чихъ. – Ты мне или этому, городскому выпендрежному красавчику?

– Ему.

– Тож мне, охотник… – Чихъ покосился на Освальда. – На бабенок тамошних если только.

Освальд, поправив ножи с топором, покосился на него. Ворчащий брюзга, ехидный старикан, последний из своего клана, идущий сейчас с ними по своей причине. Ему самому вопрос – идти внутрь или нет, казался ясным, как хорошая луна. Добраться в самое сердце Квиста и остановиться в паре шагов? Несерьезно.

Айна приложила палец к губам и почти заскользила над полом, осторожно приближаясь к месту, где все кончится… Так или иначе.

Освальд зашел последним, прикрывая спину заметно слабеющего Чиха, оглянулся на всякий случай. В проходе никого не оказалось, но чувство, такое же, как у Костяного леса, никуда не делось. Чьи-то внимательные глаза все видели. И всех.

Квист прятал в себя многое. Как сейчас, например, когда перед глазами, без всяких переходов через каморки с чуланами, живущие в большей части цервквей с храмами, возник огромный зал. Высокий, с двумя рядами колонн, изрезанных переплетенными змеями, пастями, глазами, перепончатыми крыльями и кричащими лицами. Длинный, залитый дневным тусклым светом, бившим через прорехи в округлом потолке, с саркофагами, неровно разместившимися в нем и с расставленными вдоль стен пожелтевшими черепами драконов. Ну или тех, кого считали за них долгие годы. Огромные глазницы, вытянутые морды, торчащие клинки зубов и рогов.

– Дошли?

Голос родился одновременно с хрустом из-за спины. Большая плита, покрытая такой же, как на колоннах, резьбой, мягко ушла вниз. Полностью закрыв выход в ход, приведший их сюда.

Вспыхнуло голубое ревущее пламя под длинной плитой алтаря, занялись, в ответ, старые закопченные жаровни, стоящий вдоль ступеней, ведущих к нему и убегающие в темноту у входа.

– Так должно быть? – Освальд не смотрел на Айну, застывшую со стрелой на тетиве.

Та кивнула.

– Здесь храм Стагга. В нем нет места хитростям, иначе Стагг уничтожит пройдоху сразу.

– Могла бы сказать.

– Тебя обвели вокруг пальца, охотник?

Тило вышел из-за колонны. Оперся на нее, привалившись плечом.

Высокий, худой, с длинными светлыми волосами и выбритыми висками. Бледный и уставший, явно больной и сутулящийся. Совершенно не выглядящий тем, кто поднимает и повелевает мервыми. Длинная кожаная куртка висела на нем мешком, как будто тот разом похудел. Белая дорогая сорочка, видневшаяся из-под нее, давно перестала быть белой.

Покрытая разводами грязи, следами от травы и засохшей кровью, обильно пролитой не так давно.

– Кто только не хотел меня поймать. – Малефик сел, не удержавшись на ногах. – Баба-альв, старый дикарь и удачливый пограничник добрались последними, опоздав. Эй, красотка, стреляй, чего ты ждешь?

Тиллвег усмехнулась, повернулась к алтарю, где, прямо за ним, густо колыхался мрак.

– Стагг, мы пришли бросить вызов твоему воину!

Тьма загустела, набухла густым комком, разрезанным голубыми молниями. Те били плетьми во все стороны, шипя и стреляя искрами, метались, разбегаясь странной паутиной. А та сложилась в лицо. Странное и совершенно не человеческое лицо, смотревшее на всех четверых с явной насмешкой. Оно подмигнуло и рассыпалось, разлетаясь тухнущими синими углями.

Айна выстрелила. Тило наклонил голову, шевельнул пальцами, складывая в фигуру и стрела истлела, осыпавшись прахом и ржой на середине полета. Следующую ей не дал выпустить Освальд, подбив локоть. Наконечник звякнул о колонны также яростно, как тиллвег взглянула на охотника.

– Эти храбрые лесные альвы, – Тило достал из-за сины флягу и отхлебнул. – Любят пользоваться слабостью старины Стагга к кровавым зрелищам. Древний обожает выпущенные кишки и грудины, смотрящие вскрытыми ребрами и требухой. Как только он с таким отношением к жизни смог протянуть так долго…

Тяжелый хохот прокатился по храму, отражаясь от стен.

– О чем и говорил. – Тило мешкал, не вставая, тянул время. – Наверное, придется охотнику идти и убивать меня. Или брать в плен, человек сложной судьбы и работы? Я еще удивился, увидев тебя. Обычно люди добираются только до Костяного леса, а ты оказался хитрее. Я слышал о легавых, спрятанных в кармане наместника. Что случится, зовут вас, убийц. Позволю предположить – тебе приказано привести меня живым?

Освальд не тратил времени на разговоры, да и, подождав, понял – Стагг не станет вмешиваться сейчас.

– Больше не стреляй, – попросил он Айну, – ты обещала.

– Не-не-не, – Тило встал, сложив пальцы странным узлом, а Освальда, с хрустом проломив пол, ухватили несколько черных рук. – Обожди-обожди, ведь трое против одного… ай-ай, нечестно. Вы убили мою Анне, пусть та и зацепила вашего дикаря. Ты скоро помрешь, знаешь?

– Я еще тебе глотку-то перегрызу, жопотрах! – Чихъ сплюнул.

Он сидел на полу, привалившись, совсем как сам Тило, к колонне. Бледнел, потел и хрипло дышал. Рана воспалилась, мешая глотать воздух, но Чихъ не хотел сдаваться.

– Ох уж мне эти стереотипы суровых лесных мужиков о горожанах. Да я родился и вырос в таком же глухом углу, как этот. – Тило смахнул пот. – Жаль, так же плохо как ты, не смогут умереть эти ваши Амра. Пытались устроить гадание, представляете, на моих собственных кишках… идиоты. Даже успели меня немного продырявить.

Он развел полы куртки. Его сорочку раскроили под ребрами, разорвали почти до самого низа. Голубой свет погладил вспученый свежий шрам, идущий до самого паха и Освальд вздохнул. Драка обещала быть очень серьезной.

– Но они все умерли. Потому что некромантия дает больше, чем берет. – Тило свистнул. – А вот теперь подеремся, потешим Древнего, прежде, чем он отдаст мне свои секреты и силу.

Хохот прокатился по храму еще раз, полный самого настоящего сарказма. Стагг явно веселился над полумертвым малефиком, думавшим, что он сам пришел сюда. Но почему-то Освальду не верилось в глупость человека, одним щелчком пальцев освободившего его от хватки мертвых, спавших под камнями.

Кого он позвал?!

– А я-то думал, что видел в своей сраной жизни все… – Чихъ ругнулся, сглотнув и пытаясь встать. – Страх-то какой!

Рассекаемая голубым светом темнота, убегавшая ко входу, зашевелилась. Лопнула, выпуская низкое, серое и длинное, тело. Огромного кота, с клыками, торчавшими ниже челюстей, как две сабли. И мертвого, если судить по правому боку, где, желтея и хрустя, двигались ничем не прикрытые ребра.

Освальд только покачал головой. Убивать мертвых странных кошек ему еще не приходилось. И пробовать вот так, с одной рогатиной и топором, ему не хотелось. Только выбора не оставалось.

– Мой друг очень хорош, – Тило разминал пальцы, – очень. Правда, тиллвег? Ты же знаешь ночносмерть Квиста, ты встречала таких? Он любил убивать детей леса при жизни и еще больше любит в посмертии. Но одних Амра, решивших покуситься на меня! На меня! Этих ублюдков ему недостаточно, хе… Ему подавай лесную девку посерьезнее. Убей!

Зверь шел неторопливо, как хвастаясь собственной силой. Мертвой, но явно ощутимой, делавшей движения зверя жесткими, без плавности и очень опасными. Не убирая когти, костяно стукающие и скрипящие на камне, серая смерть неумолимо двигалась к ним.

– Возьми Тило, – Айна быстро запалила стрелу на голубом огне ближайшей жаровни, – подберись к нему! Сделай нужное!

Стрела, оставляя светящийся след, воткнулась коту над плечом, уйдя в дохлое мясо почти полностью. Треснули, вспыхнув, грязные волоски. Кот, почти сломав шею, повернул туда голову, мелькнул черным языком, слизывая пламя.

Айна, сглотнув, метнулась в сторону. Зверь кинулся за ней.

– Ты остался один, наемник. – Тило усмехнулся. – Твой дикарь куда-то пропал.

Чихъ ушел, растворился в темноте. Бывает, Освальду не привыкать быть один на один с врагом. Пусть и не с таким.

Тило ухмыльнулся, сжав пальцы в кулаки, видимо окутавшиеся голубоватым мерцанием. Потянул на себя, как тянут сеть с рыбой, с вздувшимися жилами на лбу и крупными каплями пота. Освальд уже понял, приметил прямоугольники на полу и в стенах, выложенные по краям светлыми камнями. Храм был погостом, где когда-то в вечный сон уходили важные покойники.

Малефик не мог заставить двигаться кости, или мог, но как только что-то руки, схватившие охотника. Отвратительно, мерзко, но не очень опасно. Останки, лишившиеся плоти, почти не могли быть опасными. Почти.

Гробницы в стенах храмах разлетались, громко хлопая разрывающимися крышками. Белые облака каменной крошки растекались вокруг некроманта, окутывая его как туман. А из них, свистя от скорости, в Освальда летели останки упокоившихся в храмме Стагга. Руки, ноги, ребра, черепа, почти целые скелеты и даже зубы, превращенные волей Тило в снаряды.

Освальду пришлось нелегко, уклоняясь, катаясь по плитам и даже отступая, он добрался до алтаря. По дикой и странно-красивой резьбе градом застучали попадания черных от старости костей, разлетаюшихся в прах, но порой скалывающих куски зеленоватого пористого камня.

– Шлюха! – вдруг заревел Тило и град прекратился.

Освальд волчком выкатился из-за жертвенника, даже спустя столетия воняющего смертью и пролитой кровью, скользнул за боковые колонны и побежал к малефику.

Зверь, глухо рокоча внутри мертвой плоти, гонялся за Айной, уже начавшей уставать. Кот утомиться не мог, но и не мог поспорить скоростью с тиллвег. Пока не мог. Айна петляла между колоннами, перепрыгивала с черепа на череп, оставляя мертвую тварь с носом. Чиха Освальд не заметил. Зато увидел, как Айна смогла перехитрить малефика, посчитавшего себя почти победителем.

Распустившись серым цветком оперения, из его ноги дрожала стрела. Тиллвег, уворачиваясь от костяного града и убегая от оживленной саблезубой кошки, смогла сделать выстрел. Проникла через свистевшие в полете останки, не дала Тило уничтожить стрелу в полете. И поплатилась.