Мир лишённый тайн

“Это замечательно, что нам тоже есть чем удивить”.

“Да, но он слишком независим”.

“Пока его работа нас устраивает и он сам доволен условиями и оплатой, менять ничего не будем. Прижали один раз, если надо будет, прижмём и второй. А наша протекция ему совсем не помешает. План операции, заинтересованными сторонами, утверждён. Брат Мухамеда ибн-Сауда, Хоссейн, в настоящий момент, находится в России в Москве и является студентом университета дружбы народов. Странный выбор для получения образования. Раз у нас не получилось шантажировать их отца через похищение Мухамеда, будем давить на страх. На страх лишиться всей семьи. Похищать теперь не получится. Или слишком сложно. Будем убивать. Да и отомстить за потерянную группу просто необходимо. Так что приглашайте Самаэля в объект номер два и ставьте задачу. Устранение Хоссейна санкционировано”.

Глава 4

Где-то справа об асфальт ударилась граната со слезоточивым газом, подскочила и, изменив траекторию, перелетела прямо под ноги Пьеру, который быстро нагнулся и, схватив её, швырнул через кордон полиции в сторону сборища оппонентов. Их служители правопорядка не гоняли, по крайне мере пока. Куда она точно упала увидеть не получилось, но плакаты с разномастными лозунгами задвигались, явно указывая, что их носителям причинено неудобство. Центральные улицы его родного города Лиона бурлили.

Любящий побунтовать народ Франции, с большим воодушевлением и радостью схватился за новый повод для протестов. Молодёжь самозабвенна кричала и прыгала днём, а ночью громила всё что удавалось сломать и крала всё, что можно украсть из мест, куда получалось проникнуть. И если днём это были две разные команды, каждая из которых отстаивала своё мнение, то ночью чаще всего они объединялись в одну массу без идей в голове. Принципиальные же противоборствующие сторонники уходили отдыхать, особенно те, которые поддерживали новый закон.

– Свобода! Равенство! Братство! – кричали последние. – Свобода от тайн! Равенство возможностей знать истину! Братство разумности – не делай другому так, как не хочешь, чтобы делали тебе!

На их плакатах красовались радостные высказывания, говорящие, что теперь-то они всё знают. Знают кто и сколько ворует, кто из политиков лжёт и кого надо гнать в шею, а кого и посадить в тюрьму. Присутствовали даже надписи с конкретными фамилиями и суммами.

– Свобода от контроля! Нет слежке! Нет «Большому Брату»! Верните тайну частной жизни! – подхватил Пьер крик толпы с этой стороны баррикад и инстинктивно пригнул голову от просвистевшей где-то рядом резиновой пули.

«Ничего вот подождите, стемнеет посмотрим кто кого ». Подумал он и побежал к переулку, где согласно пришедшему сообщению по мессенджеру Telegram должен был подойти координатор.

Организаторами несогласованных массовых шествий, против принятых новых законов и запрету широко распространённых устройств TSTV, выступил профсоюз журналистов, лига защиты прав человека и несколько других общественных объединений Франции и это только те, кто открыто об этом заявил. Оппоненты также имели поддержку как со стороны производителей, так и ряда правительственных и общественных организаций, отстаивающих новый порядок.

Политики также разделились во мнениях. И если вначале преобладали те, кто ратовали за запрет, то в момент принятия закона большинство проголосовало за него.

Пьер Дель Фурнье свернул за угол и чуть не столкнулся с бородатым мужиком со сдвинутым на затылок лёгким противогазом, стоящем там. К какой конкретно организации принадлежал Кейсат, а это был именно он, Пьер не знал, да особо и не интересовался. Говорили, что это человек одного из бывших политиков, а ныне просто олигархов, ставший богатым преступным путём ещё будучи чиновником используя своё служебное положение, по крайней мере, так утверждали правоохранительные органы и сторонники нового закона. Другие говорили, что он работает на фонд Сороса, а может, и на ЦРУ. Главное, для имевших с ним дело было то, что деньги поступали регулярно, как и чёткие команды, и необходимые сопутствующие расходные материалы в виде шин, масок, лёгких наркотиков, «коктейлей Молотова» и даже еды.

– Встречаемся в три часа ночи на старом месте у развязки. Поедем на машинах. Завтра продолжим в Париже. А до трёх шумим здесь, – сказал Кейсат, передавая тяжёлую сумку, в которой раздалось лёгкое характерное позвякивание. – Деньги во внешнем кармашке. А твои вот.

Сунув пачку купюр в руки Пьеру, координатор затравленно оглянулся, услышав шаги, но успокоился, увидев других боевиков.

– Всё разбежались. Сейчас важно быстро перемещаться. Иначе засекут. С этими вездесущими возможностями.

– В Париже я отработаю, но послезавтра уеду. Каникулы кончаются. Новый семестр.

– Всё я убежал. На связи.

Кейсат уже скрылся из виду, когда Фурнье раздал коллегам бутылки, которые они, как и он сам, переложили в свои рюкзаки, специально оборудованные для подобных изделий, и выдал «зарплату».

Пьер Дель Фурнье был обычным студентом. Обычным в плане учился как все. Но беспокойное и неуёмное сознание требовало бунта, реализации противоречий недоразвитого мозга. И наилучшим способом, который он смог найти стало участие во всевозможных протестах, в качестве помощника таинственных организаторов, что позволяло, кроме всего прочего, подправить финансовое положение. Нравилась ему и роль боевика провокатора, создающего критические ситуации и причиняющего максимальный возможный вред полиции и обществу, нагнетая атмосферу беспомощности властей. Он участвовал уже во множестве беспорядков, причём в разных странах и повод был не важен. Неоднократно задерживался полицией, и даже отбывал не очень большой срок, и уже два раза брал академический отпуск в своём учебном заведении.

– Пошли покричим.

К слову сказать, как считал и Пьер, и многие другие, в этот раз повод был более чем серьёзный. Под угрозой были основополагающие принципы существования общества, такие как свобода, личная тайна, неприкосновенность частной жизни и другие права. Так гласила и литература, выдаваемая координатором. Правда, как с этим бороться, похоже, никто не представлял и смысл протестов терялся в ворохе вопросов. С одной стороны, принятый закон давал слишком большие возможности государству, нарушая всё перечисленное, но, с другой стороны, не принятие закона и запрещение устройств TSTV, также нарушало права граждан на открытость информации, право собственности и свободу выбора. Сама идея пользоваться возможностью заглянуть в прошлое Пьеру нравилась, не нравилось, что этим будут пользоваться государственные силовые структуры. Пробел в логике его не очень смущал, замещаясь физической активностью и недосыпом. Было достаточно того, что он считал себя правым и эта убеждённость ставили перед ним чёткие ориентиры, о последствии которых задумываться было просто некогда, да и нечем.

Выйдя из переулка, боевики присоединились к протесту, распределившись по толпе, поддерживая лозунги и выкрикивая новые оскорбления в адрес полиции и властей и, прячась за спинами других, кидались в правоохранителей пока только камнями.

– О камрад! Пьер, салют! – вначале окрикнул, а затем и дёрнул Фурнье за рукав, парень в открытом мотоциклетном шлеме и убрав с лица платок, улыбнулся знакомой улыбкой соседа по улице, – Ты тоже с нами? Это хорошо.

С Филиппом Мартеном они даже вместе учились одно время в коллеже и вместе проводили время.

– Салют! – вполне искренне обрадовался Пьер. – Я смотрю ты правильно экипирован. Ты по убеждению здесь или инсургент?

– Скорее по убеждению. Меня вообще не устраивает, что кто угодно может увидеть все нюансы моего прошлого. Я вполне обойдусь по старинке клавиатурой и мышкой. Ты, кстати, не видел нашего профессора по истории и географии?

– Это который Решар?

– Да. Он тут вчера хорошую речь толкнул с импровизированной сцены. По существу и она идейно направляет и вдохновляет. А сегодня его что-то не видно.

– Нет. Не видел. У меня занятия поинтереснее, чем слушать всяких маразматиков. Я действую, а не болтаю, – сказав это Фурнье скинул рюкзак и быстро показал его содержимое, после чего вернул всё обратно.

– Ух ты! Возьмёшь поучаствовать?

– Без проблем. Но сейчас ещё рано. Ждём ночи. И самим кидать не надо. Тридцать лет тюрьмы получать за преступление против сил внутренней безопасности, неохота. Ищем боевых подростков или иностранцев и снабжаем необходимым. Но это всё попозже.

И молодые люди продолжили своё нехитрое занятие.

Ближе к ночи удалось поужинать принесённой кем-то горячей едой. Пьер среди жующих приметил подростков явно из «ашелемов»[12], уже слегка подвыпивших или курнувших, и потихоньку переместился поближе к ним.

– Ну что шпана, дадим фараонам просраться?

Нестройный хор голосов был ему ответом. Причём как согласных, так и пославших подальше. В результате последующих разговоров двое «коктейли» взяли. Оставшиеся бутылки пристроил прибежавший Филипп, нашедший общий язык с компанией молодых французов, явно студентов.

Невдалеке всё также раздавалась полицейская сирена и призывы через усилители разойтись по домам. Через некоторое время послышались звуки бьющегося стекла, крики с лозунгами и хлопки выстрелов, то ли газовыми гранатами, то ли резиновыми пулями.

– О! Нам туда.

Молодёжь разделилась часть побежала в сторону звуков, часть на соседнюю улицу, где был торговый квартал и ещё целые магазины. Фурнье побежал последним с первой компанией. Уже местами горели сложенные кучей покрышки и были подожжены три машины, давая на улице с выключенными фонарями и тёмными окнами, достаточно освещения. Стоящее невдалеке оцепление полиции пока не двигалось, лишь прикрываясь щитами от бросаемых в них камней. Вот воздух прочертила первая бутылка с горючей смесью и удачно разбившись под ногами правоохранителей, заставила тех разорвать цепь и заняться помощью своим коллегам. Группа самых, как они сами считали, смелых протестантов подбежав к месту разрыва с палками и металлическими прутами, попытались нанести ещё больше вреда, одёргивая щиты и нанося удары по ногам или рукам полицейских.

Пьер, находясь поблизости, заорал стандартную кричалку, используемую в этом протесте. Добавив фразу про смерть «фараонам». Его лозунг подхватили и некоторое время, вначале вразнобой, а через повторы почти единым хором она звучала, отражаясь эхом от стен домов. И даже вдохновила команду ещё из десяти человек на атаку кордона.

Появившейся броневик с водяной пушкой, попытались поджечь «коктейлями Молотова». Из это ничего не получилось, а нескольких бросателей успел остановить Фурнье, показав им более подходящие цели для такого оружия. В результате загорелась легковая машина рядом с оцеплением и, опасаясь взрыва, силовики отпрянули от огня. Также удалось запалить несколько полицейских.

Одну из бутылок очень удачно кинул Филипп. Она попала в шлем полицейскому и загоревшаяся жидкость щедро разлилась сверху вниз, попадая на лицо и просачиваясь под защитный воротник.

«Эх, зря он сам бросает. Ведь говорил… Бестолочь. Ладно его дело ». Подумал Пьер.

Что-то в происходящем показалось ему неправильным. Он никак не мог понять что, но доверяясь своему чутью, решил покинуть зону конфликта и выдвигаться к месту встречи с Кейсат. Самого координатора там не застал, но с ещё четырьмя боевиками выехал на машине в Париж.

Его однокашник по колледжу продолжил противостояние и только под утро направился домой в арендуемое им жильё, о котором никто не знал. Снимал большей частью, скрываясь от родителей. Он устало направился к холодильнику, достал йогурт и, насыпав в него кукурузные хлопья, только начал есть, как раздался звонок в прихожей. Вздохнув Филипп пошёл открывать, предполагая, что это домовладелец.

За дверью оказались два человека в штатском, они предъявили удостоверения и один из них, даже не уточняя кто перед ним, сказал:

– Филипп Мартен, вы задерживаетесь за участие в незаконных манифестациях с оружием, и за насильственные действия, повлёкшие увечье, совершённые в отношении служащего национальной полиции. Вы имеете право на адвоката, один телефонный звонок и обследование врачом…

Дальше Филипп уже не слышал, впав в шоковое состояние, без возражений дал надеть наручники. Более-менее прийти в себя он смог только уже в полицейском управлении, когда его закрывали в зарешеченную камеру. И когда, через некоторое время его кто-то позвал по имени, повернувшись, он с удивлением обнаружил в соседней камере профессора Решара, который что-то ему говорил. Начало вопроса Мартен прослушал, поняв только окончание:

– … за что тебя?

– Участие в протестах и насилие в отношении полиции.

– Ну первое это ерунда. Статья 431-10 уголовного кодекса наказание лишением свободы до трёх лет и штраф, а вот второе, это уже серьёзно статья 222-9 до пятнадцати лет, а может уже и до тридцати.

– Пусть вначале докажут, – на автомате возмутился молодой человек.

– Ты Филипп всегда плохо соображал и, похоже, так и не понял против чего протестовал. Если тебя задержали, то все доказательства у них уже есть.

*****

Кейсат двигался стремительно. Именно в быстроте передвижения, как он полагал, заключается гарантия, что его не поймают. Получив в мессенджере адрес места встречи в Париже с представителем из передвижной лаборатории, он тут же улочками направился на рандеву. Необходимая сумма денег уже была у него с собой, осталось забрать «коктейли Молотова». Время и точки пересечений с боевиками были оговорены заранее, как говорится «не первый раз», и до этого момента придётся попетлять по городу. Имени того, кто принесёт бутылки, Кейсат не знал, но он знал его в лицо и это раньше тоже было важно.

Лучшего места чем один из студенческих городков придумать было нельзя. Забрать сумку в тихом месте и тут же затеряется среди бурлящего нынче студенческого месива. Свернув в неприметную арку, Кейсат встретил «химика», как он его для себя называл, с баулом.

– Салют!

– Салют! Количество стандартное, – доложил тот и поставив ношу на землю тут же пошёл дальше.

Координатор одел баул на себя, перекинул его за спину и направился к другому выходу из-под арки. Уже выходя он оказался оторванным от земли. Двое жандармов, появившихся из ниоткуда, подхватили его за руки прижав их к телу и подняв удерживали на весу, третий каким-то специальным устройством зафиксировал рот и челюсть, так что крикнуть и привлечь студентов уже не получалось. Ещё один уверенным движением перерезал лямку и забрал сумку с коктейлями себе. Почти сразу его повалили и надели наручники. Уже лёжа Кейсат периферийным зрением заметил, что примерно такая же участь постигла и «химика».

*****

В Париже Пьер действовал по той же схеме. Ему удалось немного поспать в машине, в дороге и по приезду с утра, пока собирались протестующие. Так что он чувствовал себя довольно бодро. Когда собралось достаточно народу на площади Республики, его кричалки подхватили, и даже удалось поймать и побить случайно забрёдших в их зону контроля активистов, поддерживающих новые законы. И опять что-то резануло его внимание. Оглянувшись по сторонам при очередной стычке, Фурнье понял, что стоящая не так далеко полиция не вмешивается в конфликты. Это было странно. Хотя до смертоубийства никто не доходил.

«Может быть поэтому ». Решил для себя он. Раньше же даже такие конфликты старались предотвратить.

Когда толпа двинулась в сторону площади Бастилии, Пьер попытался отыскать других боевиков и с удивлением сумел найти только одного, который сам был очень изумлён отсутствием товарищей. А ближе к вечеру выдвинувшись на встречу с координатором, обнаружил там засаду. Хорошо, что это получилось заблаговременно, хоть и совершенно случайно. По крайней мере, его внимательность позволила избежать, как он думал, даже мимолётного внимания к своей персоне. Вернувшись к колоне протестующих, среди которых молодёжь и маргинальные элементы уже начали активно воздействовать на отцепление, бросаясь в них камнями и пытаясь побить палками или отобрать щит. Фурнье также принял небольшое участие в этом представлении, правда, не особо усердствуя. Один из молодых арабов, пробегавший мимо показался ему знакомым. Он вспомнил, что видел его в Москве в университете дружбы народов, где тот, как и он сам был студентом. Догнав его Пьер поприветствовал его по-русски:

– О! Привет! Видел тебя в Москве. Учимся вместе. Я Пьер Фурнье.

– А! Узнал. Я Хоссейн. Ты с этими? – показав на протестующих против закона, спросил он.

– Частично. А ты?

– Я за любой кипишь, кроме голодовки, как говорят в России. До законов мне и дела нет. А вот пошуметь и продрайвить, это да. И француженок тут легче подцепить.

– Приблизительно так же.

– «Курицы» ведут себя странно, не как всегда. Почти никого не задерживают, – заметил знакомый.

Было необычно слышать от араба, которые полицию почти всегда называли фараонами, это прозвище. Хотя для Парижа это подходило больше, так как управление полиции находилось на месте, где раньше был рынок птицы. Но само упоминание странного поведения, заставила ещё раз задуматься о его причинах, а сопоставив этот факт с исчезновением координатора и других боевиков Фурнье решил, что с него хватит.

– Окей. Я сваливаю. Увидимся в универе.

– Увидимся.

Пьер побежал обратно в сторону площади Республики. Так как всё необходимое у него было с собой, он собирался сесть в самолёт и улететь в Москву. Решив так, выбрал маршрут, который пролегал рядом с точкой встречи с координатором.

Ещё издалека было заметно какое-то оживление в этом тихом месте и уже ближе стало понятно, что там трое жандармов заламывают того самого боевика, встреченного им ранее. Вмешиваться было неразумно и Фурнье уже собрался пробежать мимо, но дух противоречия и надуманной солидарности, а также тот факт, что двое силовиков утащили задержанного и третий почему-то остался на месте один, сыграли с ним злую шутку. Ещё одним соблазном оказалась стеклянная бутылка, немыслимым образом оказавшаяся целой.

Уже бросив её в оставшегося, Пьер пожалел о сделанном и попытался скрыться, но увидев, что его преследуют, выбрал безлюдный переулок и остановился. Будучи человеком спортивным, он с десяти лет занимался осовремененной версией сават и даже участвовал в соревнованиях, не говоря уже об уличных драках, поэтому имел все основания полагать, что справится. Главное – не дать воспользоваться оружием и спецсредствами и напасть внезапно, и без явных свидетелей.

Этот жандарм был очень странным бойцом. Несмотря на малый рост и вес, и достаточно худощавое телосложение, его удары, от которых получалось защититься, настолько болезненно отдавались для блокирующей конечности, что можно было подумать бьёт человек более тяжёлой весовой категории. А пропущенный удар ногой в грудь, вообще в прямом смысле отбросил Фурнье на метр назад, даже приподняв в воздух. Хорошо ещё что удар пришёлся в готовый для сопротивления организм, а не в момент расслабленности и на выдохе. Уже достаточно сильно кровоточил нос, хоть и влетело по касательной, и разбита губа. Противнику тоже досталось изрядно, форма была прилично запачкана кровью из рассечённой брови, но усталости и беспокойства он не проявлял, наоборот, неоднократно пытался перевести схватку в борьбу и дальнейшее задержание. Уворачиваться от бросков и болевых приёмов становилось всё тяжелее.

Затянувшейся бой не входил в планы Пьера и порождал страх, а затем злость на себя и желание быстрее уничтожить врага. Поняв, что недооценил противника, он, отскочив, засунул руки в карманы куртки одел кастеты и раз за разом стремился нанести удары жандарму в висок. Отвлёкшись в попытке достать пистолет, тот пропустил удар и рухнул как подкошенный. Оттащив тело в менее заметное место, Фурнье обнаружил, что весь поединок занял меньше минуты, но торопиться всё равно было надо. Теперь уже ещё больше. Сбросив по дороге грязную куртку, предварительно освободив карманы, избавился от кастетов и добежав до канала святого Мартина, победитель достал из рюкзака аптечку и сменную одежду, относительно привёл себя в порядок. После чего маленькими улочками добрался до восточного вокзала и на электричке доехал до аэропорта Шарля Де Голля.

*****

Жан-Мари Леруа быстро шёл по коридору Управления полиции Парижа. Он шёл в недавно созданный отдел, который негласно все называли «патруль по времени» или PDT от patrouille du temps. Двадцать минут назад ему позвонил коллега и сообщил, что обнаружен труп его друга Эрика Дюбуа, работавшего в жандармерии. Смерть наступила в результате удара тупым предметом по голове. Зная, насколько физически подготовлен его спарринг партнёр по совместным тренировкам и насколько он профессионал в своей работе, поверить в такую нелепую причину было тяжело. И поэтому он хотел лично посмотреть, как это произошло. Ждать окончания рабочего дня и залезать в хронопласт в домашних условиях, не хватало терпения.

– Леруа!

– Что?! – раздражённо откликнулся Жан-Мари и остановившись, встретился взглядом со своим шефом.

– Зайди.

Начальник закрыл за ним дверь и, повернув монитор, включил воспроизведение видео. Просмотр не занял много времени.

– Он нарушил инструкцию при проведении спецоперации. Причём несколько раз.

– Кто это сделал уже установлено? – более спокойно спросил Леруа.

– Да. Личность нам известная, но проблема в том, что в настоящее время он покинул Францию и самолёт уже полчаса как произвёл посадку в Москве.

– Где?

– В России, в Москве. Он студент и учится там в университете.

– Как так получилось? Почему не задержали? Его ведут? Следят?

– Закон работает. Операторов не хватает. Мы не можем отследить всех потенциальных террористов и преступников. И уж предвидеть события тоже. Есть насущные проблемы, а его найдём, когда надо будет и в любой момент времени.

Шеф подошёл и похлопал подчинённого по плечу:

– Крепись. Как ты видишь, расследование уже начато. И в ближайшее время будет решение суда. Далее всё будет в рамках межгосударственного соглашения о сотрудничестве в борьбе с преступностью. Надеюсь, первичного запроса хватит, чтобы Россия его выдала. Но международная обстановка сейчас очень сложная. Сам знаешь. Многие поднимают старые и новые обиды, открывшееся в их истинном свете.

– Разрешите мне поехать в Россию контролировать процесс? Я неплохо знаю русский, – попросил Жан-Мари.

Глава 5

«Босой» аккуратно взял автомат, не потревожив спящего на посту солдата и тем же маршрутом, что пробрался на охранный периметр склада, пополз обратно. Маршрут был выверен до сантиметра и секунд, как и место, где каждый раз, заступая в караул, ныкался и спал глупый контрактник. Конечно, одно дело пройти все преграды мысленно, сверяясь с видеоизображением, и совершенно другое в реальности избегать всех систем охранной сигнализации, адреналин так и бурлил в крови, но задача была выполнена.

Уже достигнув зоны, куда не брали видеокамеры, Сергей Басалаев встал и бегом пересёк рощицу, вышел к дороге, где сел в, стоящее там, старенькое угнанное жигули и положив автомат на заднее сиденье, поехал в сторону города. Отзваниваться пацанам не стал. Они и так видели, как всё прошло. Да и светить раньше времени левую мобилу нельзя. От пота ужасно чесалась спина, особенно в одном месте.

Не доезжая до поста ДПС, Сергей свернул на обочину, погасил фары и без дороги въехал в густые кусты, полностью скрывшие машину со стороны. Пройдя чуть дальше в лес, остановился у приметного места у речки, где снял нейлоновую куртку, такие же штаны, балаклаву, перчатки и сапожки, положил в них заранее припасённые камни и бросил всё это в воду. Достав спрятанный там же свёрток, он одел запасную обувь и убрав автомат в чехол и в рюкзак, пешком через бурелом и бездорожье отправился в город. До рассвета, к открытию, нужно было прийти в интернет-кафе на окраине и сидеть там мониторя ситуацию в воинской части и находясь на связи с подельниками, которые к этому времени должны будут собрать весь остальной необходимый инвентарь.

Уже будучи на месте, перебросившись в социальной сети условными фразами с сообщниками, Босой, войдя в хронопласт, убедился в правильности их предположения и действий. В воинской части большого шума пока не поднимали, пропажа автомата при достаточно загадочных обстоятельствах списывалась на самого солдата, которого пытались обвинить в потери и даже продаже оружия, и пока вся паника сводились в рамках оповещения руководства непосредственного подразделения.

К моменту, когда Лёва Подгорный и Семён Кречет вышли из дома и направились в соседний двор к очередной угнанной машине, вояки, наконец-то, просмотрели видео, записанное с видеокамер. И на одном из фрагментов обнаружив ползущего нарушителя, частично отстали от контрактника, активировав стандартные процедуры предусмотренные их внутренними инструкциями и уставами, но это было уже не важно.