Добро пожаловать в Ад, или «Богом забытые души!»

– Он жив?

– Да, я вызвал скорую. Он сейчас в реанимации …

– Вылетаю, держи меня в курсе!

– Хорошо пастор Эдвард! Приезжайте поскорее …

Эдвард, положил трубку. «Ну вот, называется, получите и распишитесь», – тихо, о чем-то думая, сказал Эдвард. – «Господь явил свою славу! Бог поругаем не бывает. Сколько лет мы бесчестили этот алтарь и эту церковь. Господи … и все это за одну ночь!»

Эпизод №6

По прибытию в Стокгольм Эдвард, на своей машине, которую он оставил на стоянке перед вылетом в Калининград, решил сначала заехать в приход, и посмотреть своими глазами, что же произошло. Ворота в церковный дворик были закрыты. Надеясь попасть во внутрь, несколько зевак пялились на сиротливый купол. Недалеко стояла машина местного, TV. Журналистка и оператор, завидя выходящего из машины Эдварда, в рясе, бойко подбежали к нему, и журналистка, не дав Эдварду опомниться, начала закидывать его вопросами.

– Вы не могли бы прокомментировать, что произошло? Вы здесь служите? Здесь побывали грабители? Скажите, что украдено? Один очевидец видел, как в вашу церковь ударила молния? Почему не видно креста? Когда вы его сняли? Будут ли проходить службы в ближайшее время?

– Я не готов вам сейчас давать комментарии. – с этими словами Эдвард развернулся, и быстрым шагом, можно сказать, побежал, к северным ворота. «Только бы там был Томас», – повторял он вслух. – «Господи, еще журналистов не хватало …».

– Томас! – подбегая к северным воротам закричал Эдвард, завидя послушника, пытающегося выволочь огромную люстру через церковные двери. Эдвард только и смог громко возопить. – Аллилуйя!

Томас же обернулся, услышав знакомый голос, и уставился на Эдварда.

– Открой мне скорее, идиот!

Девушка с оператором несколько отстали. Томас открыл калитку как раз вовремя. Эдвард успел закрыть ее за собой на засов, как услышал, по ту сторону, досадный голосок журналистки.

– Знайте, мы это так не оставим… мы выведем вас-всех на чистую воду … мы призовем вас к ответу…

Дальше что кричала девушка Эдвард уже не слышал. Его мысли целиком были поглощены тем, что произошло здесь ранее. Вход перегородила люстра.

– А, Люк где?

Люк, при церкви, имел должность, так сказать, на все руки-мастер. Сантехника, электрика, что починить – отремонтировать по мелочи, все было на нем. Снимал он комнату тут же, в приходе, и хорошо, что ночью был на месте. Из-за удара, когда упал крест, в подвале произошел порыв трубы, и Люк оперативно перекрыл где надо. И сейчас как раз этим он и занимался, – менял трубу.

– Найди, его! – попросил Эдвард.

Через несколько минут уже втроем и не без труда, они выволокли люстру и протащив по ступеням, оставив на попечении Люка, зашли, наконец-то, во внутрь церкви.

Эпизод №7

Увидев здоровенный, массивный крест, по нижнюю-косую перекладину в основании алтаря, Эдварду стало как-то не по себе. Перекрестившись три раза, он возвел глаза к небу, но там, где раньше был золотой купол, теперь зияла дыра!

«Матерь-Божья!» – только и смог сказать Эдвард, как зачарованный, в крайнем смятении, обходя кругом покореженный крест.

Всюду, на полу, валялись осколки позолоченной черепицы. Некоторые портреты святых свисали, чуть покосившись. Святой Нектарий Эгинский, Святитель Феофан-затворник, – вовсе валялись на полу под грудой мусора. Эдвард стал аккуратно убирать с них мусор. Крикнув Томаса, который в это время метлой неуклюже, только поднимая пыль, обозначал свое неоценимое участие, во славу Господа, они вместе, аккуратно, подняли оба портрета и прислонили к одной из колонн.

– Томас, ворота никому не открывай! Журналистам здесь делать нечего. Я сейчас поеду в больницу. Мне нужно повидать отца Густава.

С этими словами Эдвард метнулся к северным воротам, крикнув Томасу, чтобы тот сразу их закрыл. Благополучно добравшись до своей, Audi, Эдвард, трогаясь с места, обратил внимание, что машины TV, уже не было.

– Вот и чудненько! – с этими словами Эдвард выехал на перекресток и поехал в сторону городской больницы.

Он пытался построить логическую цепочку событий. За сутки впечатлений было хоть отбавляй. И самое из ряда вон, вопреки всему, что он когда-либо видел и переживал, это встреча с Иисусом! Он силился вспомнить, был ли какой намек, из уст Спасителя, относительно того, что произойдет, чуть позже, с церковью и с крестом… Мысли о кресте, не выходили у Эдварда из головы. Попытки что-то вспомнить, ничего не дали. «И почему именно наша церковь? Другие, еще похлеще нашей будут!». Он вспомнил об одном, очень нашумевшем в городе приходе, прославленным своим супер-консерватизмом. Там настоятель, даже упоминал о гей-параде и поделился прессе, что «Если на-то пошло, он готов предоставить проект, где отправной точкой всего шествия, будет, его приход». Он, упомянул даже о церкви, где служил Эдвард, сказав при этом: «Что именно там, в церкви Святого Фомы, возможно завершить сей долгожданный праздник! Они, дескать, не будут против!». Эдварда посетило сильное желание свернуть и посмотреть на церковь Святой Элеоноры, где служил этот настоятель. Через 15 мин, он смотрел на величественный купол, увенчанный, фонарем с часами. Фасад и весь ансамбль, был без каких-либо повреждений. С немым вопросом в небо, «Почему мы, а не они?» – Эдвард, обнял руль и замотал головой: «Пусть так, Господь, пусть так». Он вспомнил слова из Писания, сказав вслух: «Кого Господь любит, того наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает». Эдвард, сжав руль начал молиться: «Господи, спасибо что призрел на меня грешного. Руководи мною, Господи! Я хочу исполнить волю Твою, я хочу исполнить правду Твою Господь! Кто я без тебя, Господи, плоть из мерзостей и грехов. Венчает не начало, венчает конец. Я хочу быть достойным славы Твоей! Не отступлю более, Господи! Да будет слава Твоя и на земле, как на небе! Отче наш, будь милосердным к нам, – грешным! Аминь!»

Зазвонил сотовый. Это была Оливия, дочь отца Густава. Эдвард взял трубку. На другом конце девушка, с дрожью в голосе сообщила, что сейчас едет к отцу, в больницу и хотела бы встретиться… Эдвард дал газу.

Эпизод №8

Отец Густав находился в отдельной палате интенсивной терапии. Приборы показывали, что состояние больного стабильно-удовлетворительное. Он уже несколько часов не приходил в себя. По правде, жизнь его висела на волоске. Отец Густав был в коме. Ему вовремя сделали реанимацию, и это спасло его жизнь. Еще в машине скорой помощи отцу Густаву, только с третьей попытки запустили сердце. Это был его первый инфаркт. Сейчас приборы поддерживали жизненно-устойчивое состояние мозга. Дочери сообщили по телефону, что сделали все возможное, и остается только ждать и уповать на Бога!

Отец Густав! Он ни летел сейчас к свету по тоннелю, как это описывают очевидцы, и никто из ворот Рая не вышел ему навстречу. И даже никакого судилища над ним не было! Думается-рано! Но его сознание, сейчас, находилось именно в Аду, или в чистилище… Его душа, как раз сейчас там пребывала! И это не было местом где пожирает тебя огонь, где плачь, скрежет зубов, отчаяние, душераздирающие крики о пощаде. Нет! Думается… есть определённые места Ада, и они разные! Густав, давайте временно снимем с него все регалии, как раз находился в одном из таких мест. Место было на редкость сырое, чуть туманное, хотя объекты вокруг имели вполне себе четкие очертания. Он попал в какой-то средневековый город. Домики, в основном двухэтажные, почему-то не имели окон, стояли близко друг к другу и тоже были серые. Он подошел к одной двери, со скрипом открыл ее и на него пахнуло сыростью и этот запах. Запах плесени, как будто ты открыл погреб, которым не пользовались лет десять. И этот запах не сулил ничего хорошего. Наверху послышались какие-то невнятные голоса, а потом шаги вниз по лестнице. Не зная, как реагировать, Густав решил добежать до угла соседнего дома и оттуда посмотреть. Выглядывая, он увидел троих детей. Они, один за другим, выбежали на улицу и начали глазеть по сторонам, друг-другу что-то жестикулируя. Но это были не дети. Присмотревшись, Густав пришел в ужас. Это были человечки, по пояс Густаву. Он смотрел когда-то, «Властелин колец». Был там персонаж, Голлум. Только тот ходил в основном на четвереньках, эти же существа с длинной шеей, реденькими волосами, огромными злыми глазами, с тонкими ручками и ножками, стояли в прямо на ногах в истлевшей одежде. Одна из них, даже вроде женщина, выбежала в каком-то кукольном платьице. Движения этих созданий были какими-то невнятными, замедленными. Чем-то эти человечки напоминали наркоманов, которых Густав видел несколько раз в своей жизни. Один из них, длинными крючковатыми пальцами, поднял с трудом, как показалось Густаву, палку и исподлобья, резко посмотрев в сторону преподобного, зло улыбнулся. Густав отпрянул. Страх сковал его волю. На ум пришел стих из писания: «Господи-помилуй! Господи, если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной… Ты приготовил передо мною трапезу в виде врагов моих. Умастил елеем голову мою». С последними словами Густав начал потихоньку выглядывать и… о ужас, прямо перед ним стояли эти трое, и впереди, который с палкой, с перекошенным лицом, замахивался на него. Густав, в последний момент отклонился от удара. Палка, ударилась, где только что было его лицо, об угол дома, разлетелась и щепка угодила ему в щеку, причинив боль. Рана была незначительная, но из нее выступила капелька крови. У той, которая напоминала отдаленно женщину, заходили ноздри. Она издала звук, напоминающий шипение, а у третьего, как показалось Густаву, глаза закатились и стали еще более безликими. Густав бросился бежать!

Он пробегал один двор за другим, которые друг от друга мало чем отличались. Забежав в одну сквозную арку, он увидел за ней пятерых таких же человечков. В них не было агрессии. Они увидели Густава и двое из них начали так жалобно что-то канючить, а у третьего рот заходил ходуном, что наш Густав несколько опешил и исполнился к ним жалости. Остальные двое, из этой компании, продолжали, не обращая на Густава никого внимания, заниматься чем-то странным. Один, что-то палкой выковыривал из угла дома. Другой, шарил рукой за косяком двери. Остальные человечки переглянулись между собой, сделали неуверенно несколько шагов и остановились перед Густавом. «Кто бы они ни были», – подумал он, – «я может смогу им чем-то помочь. Может они тоже ищут выхода, как и я».

– Мир, вам! – начал он. – Друзья мои, скажите, что это за место?

Густав улыбался этим человечкам насколько возможно открытой, добродушной улыбкой. Он, как священник, любил своих прихожан, всегда дарил им надежду, и такую искреннюю ноту соучастия, когда к нему шли исповедоваться в грехах, что сейчас, его сан священнослужителя, взял верх над Густавом, еще недавно очень напуганным. Он даже протянул одному руку, чтобы пожать ее. В его ладонь легла крючковатая, с длинными пальцами, вялая, сухая какая-то безжизненно-холодная, пятерня. Вместо улыбки он увидел точно такой же оскал, как у того который палкой чуть не изуродовал его лицо. И в ту же секунду эта рука толкнула Густава. Он полетел назад, ударившись больно копчиком о булыжную мостовую. Густав не заметил, как один из их компании, не привлекая внимания, обошел его сзади и встал за ним на четвереньки. И сейчас Густав находился, как и несколько минутами ранее, в смертельной опасности. Они кинулись на него.

Со стороны могло показаться, что любящие дети играют в реслинг со своим отцом, если бы для Густава не было все так серьезно. Тот, который толкнул, сейчас обхватил шею преподобного и пытался его задушить, наклонившись своей мерзкой физиономией. От этой вони, который издавал рот этого существа, можно было бы потерять сознание. Густав ударил того кулаком прямо в челюсть, от чего она просто отлетела. Другой рукой Густав схватил его за паклю, если можно так выразиться, вместо волос. И то что покрывало череп этой мерзости, осталось как есть, но только в руке преподобного. Густав отшвырнул его. Один так и остался валяться под ногами Густава кряхтя и пытаясь выбраться. Еще один ухватился за его ногу и старался ее прокусить. Густав, не церемонясь, взял того за кадык, тем самым ослабив хватку. Двое, которые что-то искали остались там же, только обернулись и следили безучастно за этим поединком. Густав вскочил, но не разобравшись, побежал в обратном направлении.

Эпизод №9

Пробежав несколько домов, он увидел у одного подъезда девочку, сидящую прямо на ступенях, и рисуя мелком какой-то портрет. Что-то знакомое показалось в ней. Перед ним сидела та женщина, в кукольном платьице.

– Я есть хочу. – Первая человеческая речь, которую услышав Густав, в этом затерянном Богом месте.

– А где твои приятели? – Густав подозрительно стал озираться по сторонам.

– Они меня бросили. – Ответила эта, «девочка».

– Послушай, где мы и что это за место?

– Нам здесь плохо, здесь нет еды и спать не получается. Мы потеряли счет времени. Его здесь нет.

– Как вы сюда попали, и почему вы такие маленькие?

– Я бросила свою дочь, когда ей было четыре года и мужа. Я предала их. Я стеснялась свою хромую дочь, и испытывала постоянно перед ней чувство вины. Эта родовая травма, будь она проклята, не давала мне жить. Я думала, что покончу со всем этим, начав новую жизнь. Я даже влюбилась в одного человека, но он оказался редкостной сволочью. Нигде не работал, только пил. Скоро и я начала пить. Через год я так опустилась что, если куда и устраивалась на работу, то через короткое время меня выгоняли. Я стала жутко не красивой. Я не хотела с этим мириться, и не могла так больше жить. Я решила, во что бы то ни стало, увидеть свою дочь. Спустя два года, на последние деньги, я вернулась в родной город. Пришла к дому, и когда я ее увидела, слезы навернулись у меня на глаза. Шло такое милое создание, и напевала какую-то песенку. Как же я себя ненавидела. Я подошла к ней и хотела взять за руку, но Настя отпрянула от меня. Она меня не узнала, испугалась и убежала. Взбежав на свое крыльцо, она еще раз посмотрела на меня и скрылась. Я не смогла пойти следом. В эту ночь я ночевала в хосписе. Я сильно заболела, что-то вроде лихорадки. Меня пытались лечить, но я отказалась от еды. Ох если бы я этого не сделала, я бы сейчас наверно была бы жива. Мне не дает покоя эта мысль, ведь я могла бы с ней встретиться и поговорить. Попросить прощения за все! А сейчас! – она вздохнула, – я так хотела бы ее увидеть, хотя бы во сне, но я не могу спать. Я когда-то хорошо рисовала. Я хочу ее вспомнить, но не могу.

– Подожди. – Густав силился понять. – Ты что, умерла? Это, мы, в Аду, что ли?

– Выходит так, хотя мне не с чем сравнивать.

– А эти, кто с тобой был и этот с палкой. Они-то, кто, убийцы?

– Да, это убийцы, наркоманы, пьяницы, насильники, э-э… в прошлом.

– В прошлом! – с издевкой изрек Густав. – А почему ты с ними?

– Я поначалу ходила одна. Мне трудно одной, и я все время думаю о Насте, и еще хочу есть. Если я поем, я думаю, то захочу спать. А во сне, я увижу мою Настю.

– Странно что тебе хочется есть, а не скажем, чего-нибудь выпить.

– Здесь нет воды, а значит и нечего выпить.

– Я про алкоголь.

– Я тоже. Откуда взяться алкоголю, если здесь вообще нет воды.

– А как же вы выживаете? О, черт! – ругнулся Густав и тут же осекся.

– Видишь, что с нами здесь стало?

– Вы какие-то сморщенные, безликие, а почему вы маленькие? – Густав присел перед ней на корточки и их глаза встретились.

– Ты скоро устанешь от них бегать, они выпьют из тебя всю кровь, и ты станешь таким же, как и мы.

Густава охватила вселенская тоска, защемило сердце, захотелось крикнуть: «ЭТО СОН!». Он смотрел на нее, в ее большие глаза, и эти глаза как бы говорили: нет, они смотрели обреченно. В них не было жизни. Но и эта пустота в глазах, пугающая и в то же время завораживающая, поделилась с Густавом, чем-то своим, очень сокровенным. На секунду, в них, Густав куда-то провалился, как ему показалось. Он увидел хромую девочку с отцом. Они гуляли по парку, держась за руки. Девочка что-то говорила отцу, смеялась, показывала куда-то в глубь парка, где вероятнее всего были аттракционы, судя по колесу обозрения. Потом потянула отца за руку. Густав даже прочел по ее губам: «Ну что же ты, папа». И они побежали.

Эпизод №10

Эдвард приехал первый в больницу. Получив у дежурной, сведения о больном и оставив свои данные, ему выдали белый халат и девушка, мед. сестра, проводила Эдварда до палаты интенсивной терапии и попросила подождать в коридоре лечащего врача. Из других палат изредка выходили и заходили больные. Эдвард вставал, чуть расхаживался, потом опять садился, временами посматривая на дверь. Так продолжалось минут пятнадцать. Уже не выдержав, собравшись с духом, он осторожно приоткрыл дверь палаты и заглянув, увидел отца Густава, всего в капельницах и проводах. Уже намереваясь потихоньку войти он вздрогнул от неожиданности, когда кто-то тронул его за плечо. Обернувшись он увидел Оливию и рядом с ней мужчину, тоже в халате.

– Привет Эдди! Как я рада тебя видеть! – она обняла Эдварда, так же быстро отстранилась и показала на мужчину, – познакомься, это лечащий врач моего отца, мистер Андерс.

Они кивнули друг другу.

– Мистер Андерс любезно разрешил навестить отца.

– Только я вас очень прошу не долго. Через пол часа начнется кварцевание палаты, вы можете зайти потом в мой кабинет, я думаю нам будет, о чем поговорить.

– Пойдем к отцу! – Оливия открыла дверь, взяла Эдварда за руку, и они подошли к кровати отца Густава и какое-то время, затаив дыхание, наблюдали за всеми этими сообщающимися сосудами к которым отец Густав был подключен.

– Папа, ты меня слышишь? – Оливия взяла отца за руку и легонько погладила ее.

– Как же ты нас всех напугал. Знай, что мы все тебя очень любим, и ждем твоего возвращения. Господи, мы молим Тебя. – Она посмотрела на Эдварда.

Он понимающе кивнул: «Господи, Отец наш небесный, дай рабу Твоему, еще принести много плода, еще много спасенных душ, во славу Твою, Господи». – Эдвард на секунду задумался и продолжил. – «Много званных, но мало избранных. Отец Густав, он как раз один из немногих людей, которые готовы служить денно и нощно, чтобы слава Твоя воссияла по всей земле. Презри на раба Твоего и, если он где-то оступился Господи, прошу Тебя, окропи, омой и прости его во имя Иисуса Христа. Аминь!»

Как раз в это самое мгновение, когда Эдвард заканчивал молитву, душа Густава в Аду, была охвачена вселенской тоской и как уже было упомянуто выше, у него защемило сердце и захотелось крикнуть, «ЭТО СОН!».

В эту секунду губы отца Густава чуть дрогнули. Он будто силился что-то сказать, но вместо этого получился гортанный выдох и маска, плотно облегавшая его рот и нос, очевидно для подачи кислорода, слегка запотела. Дисплей, показывающий диаграмму сердечного ритма, вывел последнюю синусоиду и запищал. Ровная линия на приборе зловеще пересекла края монитора и писк усилился. Открылась дверь, и в палату вбежали две женщины в халатах.

– Быстрее, быстрее, помогите ему! – закричала Оливия! – спасите его!

Лечащий врач, с порога крикнул Оливии и Эдварду, чтобы они вышли.

– Реанимацию, срочно. – Скомандовал мистер Андерс, несколько грубовато вытолкнув посетителей, и закрыв за ними дверь.

Эпизод №11

– Густав, миленький, подойди к маме!

Густав был в палате, куда он приехали к маме в больницу с отцом. У мамы обнаружили рак полгода назад. И последний месяц она была в больнице. Они с отцом, раз в неделю выезжали в пригород. Для Густава встреча с мамой была всем. Ему было восемь. Он очень ее любил, и ему было одиноко без нее. Густав не понимал, зачем она здесь, ведь он так скучает и ждет субботы что бы с ней встретиться.

– Густав, дорогой, ты ведь уже большой мальчик, и я хочу тебе сказать, если Бог возьмет меня к себе, я буду всегда с тобой рядом. Знай! Я здесь! Твоя мама с тобой и молится за тебя! Я, твой, ангел-хранитель!

– Мама болеет, потерпи, она обязательно поправится. – Говорил отец каждый раз, выезжая за ворота больницы. – А поехали покатаемся на лодке! Поехали!

Он говорил с таким ребячьим задором, что Густаву оставалось только кивать в предвкушении чего-то волшебного и грандиозного.

Впервые, отец привез маленького Густава на лодочную станцию. Мальчику здесь было все интересно. Лодочник, типичный скандинав по имени Нильс, крупный бородатый дядька, в тельняшке, с трубкой в зубах, без какого-либо пафоса объяснял отцу, как лучше грести, чтобы меньше уставать. Показывал куда-то за дальний поворот, и все время давал наставления.

– И пожалуйста, мистер Ллойд, если что-то пойдет не так, во всяком случае, если вам наскучит грести, причальте пожалуйста, только к правому берегу и оставьте там… Я найду лодку. Не беспокойтесь.

Мы сели в лодку. Нильс оттолкнул ее от берега, и отец, сразу, очень неуклюже, начал грести, сильно поднимая весла, и неравномерно опуская в воду, так что лодка начала крутиться. Нильс же бегал по берегу, досадовал и кричал как надо управляться с веслами. Отец скорей всего его не слышал. Выражения его лица менялось от раза к разу. Когда я был совсем маленьким, отец любил корчить мне рожи, во всяком случае так говорила моя мать, что я заходился со смеху. Нечто наверно похожее, сейчас происходило на лице отца. Эти забавные его гримасы, с высунутым языком, и как он осваивал это новое для себя дело, вконец «доконали» меня. Я катался со смеху на дне лодки, и эти минуты с отцом я запомнил на всю жизнь. В этот день мы никуда не уплыли. Минут через десять, устав на это смотреть, Нильс в огромных сапогах, я даже не понял, когда он их надел, зашел по пояс в воду и вытащил нас. Я нисколько не жалел, что мы не поплавали на лодке. Давно я не испытывал такой радости от близости с отцом.

В этот вечер отцу позвонили. Кто-то разговаривал с ним по телефону; он же молча слушал, потом положив трубку долго на меня смотрел. Я смотрел на него, а слезы лились у меня из глаз. Потом отец подошел и обнял меня.

– Нет! – Я рыдал. – Ты же говорил, что она поправиться! Почему! Ну, почему! Я не хочу так! Нет!

Эпизод №12

– Пульс есть. Пульс малый-замедленный. Зрачок реагирует! – сказала первая мед сестра. – Он оживает!

Мистер Андерс передал второй мед сестре дефибриллятор. За последние сутки, он дважды уже спасал жизнь отцу Густаву.

– Пульс выравнивается! – повторила первая мед сестра.

– Марта, понаблюдай его пожалуйста с пол часа. Я буду у себя.

– Мистер Андерс, у него слезинки проступили, вероятно из-за перегрузки, – поспешила доложить вторая мед сестра, надевая кислородную маску отцу Густаву.

– Возможно! – уже в дверях обронил врач и вышел из палаты.

– Как, он? – тут же настигла его вопросом Оливия, все это время, никуда не отходя от двери.

– Ему нужен абсолютный покой. Пока не понятно, что спровоцировало терминальное состояние. Мы будем вести круглосуточное наблюдение.

– Я понимаю доктор, сколько? – Оливия была ко всему готова, но то что она услышала поразило ее.

– Послушайте Оливия, я вам так скажу, – когда мне привезли вчера вашего отца, я понял, что это знак-божий. Я должен его спасти. Причина проста. Благодаря вашему отцу, я остался жить, а потом сделал правильный выбор. Пойдемте.

В конце коридора они остановились у кабинета, на котором было написано: «Заведующий отделением, врач m-r. Андерс».

Оливия и Эдвард зашли в кабинет мистера Андерса.

– Чай, кофе? – предложил мистер Андерс, тяжело, с выдохом, падая в свое кресло и рукой показывая на соседнее, напротив.

– Нет, нет, спасибо! – Оливия, немного неуверенно опустилась в кресло, не зная, как себя вести.

Эдвард присел на кушетку возле двери. M-r. Андерс налил из графина стакан воды и протянул Оливии.

– Зовите меня просто Чарли. Знаете, Оливия, я не верю в чудеса и в чудесные совпадения хотя, еще вчера утром собираясь на работу, мне мое чутье подсказывало, что этот день будет не совсем обычный. А к своей интуиции я прислушиваюсь, работа такая. Я ведь еще и хирург. Еще налить? – M-r. Андерс, взял у Оливии уже пустой стакан, собираясь налить снова?

– Нет, спасибо! Мне уже лучше. Вы что-то сказали об отце, и что это какой-то знак. Я пока, простите, ничего не понимаю.

(У Эдварда зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел).

– Да, дорогая Оливия, я вам сейчас все расскажу. Немного терпения. Так вот! – m-r. Андерс встал с кресла и прошелся по кабинету, собираясь с мыслями, – так вот! Я учился в техническом вузе, и то что я сейчас хирург, то же одно из стечений обстоятельств. Так вот, бывало, что только вечером заканчивались последние пары, ехать было всего три остановки, и я любил пройтись, поразмышлять, особенно если погода хорошая, с улыбкой продолжал, m-r. Андерс. В тот вечер мне моя интуиция ничего не подсказала. Пройдя где- то треть пути, я услышал крик о помощи. Кричала девушка. Я увидел подвыпивших парней, которые тащили ее, прикрывая ей рот и избивали. Их было трое. Понятно, что они хотели от нее. Я не мог пройти мимо. И не думая, что со мной может произойти, подошел и крикнул, что бы ее оставили в покое. Знаете, Оливия, я никогда не был бойцом. В детстве я занимался немного борьбой, ходил за компанию с друзьями из класса, но лучше бы я ходил на бокс. Тот который был ближе ко мне, сразу нанес удар. Я устоял на ногах, кинулся тому в ноги и повалил, но не успел даже ударить, как остальные двое, от девушки переключились на меня. Поначалу, я как-то пытался прикрываться руками. Один из них ногой столкнул меня со своего товарища. И они уже все втроем начали меня пинать, и наверняка за пинали бы до смерти, если бы не машина вашего отца. Заезжая во двор своего дома, как он потом мне рассказал, он случайно осветил фарами всю бучу, и недолго думая выбежал из машины прямо на них. Раскидал их. Он выбежал в рясе с крестом в руках, как он потом говорил, навещая меня в палате: «Изрядно я, Чарли, приложил одного крестом по лбу, во славу Господа, чтобы он запомнил это на всю жизнь». Но это уже потом со слов отца Густава. Меня он практически без сознания привез на своей машине. У меня было сотрясение мозга, три поломанных ребра, и к тому же треснула лицевая кость. После такой переделки я очень долго восстанавливался. Ваш отец, пока мы ехали до больницы все время повторял слова из Библии. Потом я уже выучил стихи 40-го псалма наизусть: