Под чужим именем

Мы с Толей, лежа бок о бок на нарах, прислушивались. Меня сильно беспокоили вопли, доносившиеся из барака охранников – «торпеды» затащили к себе какого-то несчастного и что-то с ним принялись делать… Ладно хоть, что они не торчали сейчас в нашем бараке и не бродили вокруг. Лишь бы только им не наскучила одна игрушка, а то, чего доброго, припрутся сюда за другой…

И тут газанул двигатель «тойоты». Мы напряглись. Услышав, что автомобиль приближается, мы сорвались с нар и помчались к выходу. Я не чувствовал ног, зато сердце, как мне казалось, колотилось в голове.

Мы выбежали из барака и подскочили к притормозившей машине. Согласно инструкции, я прыгнул на переднее сиденье, Толя – на заднее. Ошарашенный Доктор, повинуясь приказам Курмета и его «Узи», сорвал «тойоту» с места, и барак скоро остался позади… Я оглянулся – кажется, наш отъезд остался незамеченным.

… Мы ехали молча. Фары освещали только участок дороги впереди нас, и я ничего не видел вокруг.

– Пусть включит дальний, – сказал я Курмету.

– Щею свернуть хочещь, да? – спросил «торпеда». Возможно, он прав. Дорога была прямой, но изобилующей рытвинами и ухабами.

Прошло несколько напряженных минут, и впереди я заметил какие-то огоньки. Дорога нырнула вниз, и по обе стороны от нас выросли крутые каменные склоны.

– Вот и кордон, – объявил Доктор. – Интересно, на что вы, сволочи, надеетесь?

– На тебя, – резонно заметил Курмет. – Если нас не пропустят, я снесу тебе бащку, понял, да? Нам терять неч-щего.

Тоже резонно. Мне уже хорошо видна была больших размеров будка, полосатый шлагбаум и двое с автоматами, облаченные в пятнистую форму. Все, черт возьми, как у людей.

Странно, но я не чувствовал никакого страха. Видимо, мне было уже на все наплевать. По-моему, Толя (если он, конечно, не провокатор) испытывал то же самое.

Доктор снизил скорость, и через несколько секунд машина притормозила у шлагбаума.

10. На улицах мертвого города

В тот момент, когда я был снят с тепловоза, мне было как-то ни до положения дел в республике, ни до химического завода. И совершенно напрасно. Хотя, конечно, в данной ситуации вполне простительно.

На следующий день после того, как рядовой Шафиков вторично исчез из расположения батальона, в республику неожиданно вернулся бывший президент. Преданные ему войска в тайне от всех были приведены в состояние боевой готовности и как снег на голову свалились на подразделения повстанцев. Сколько при этом было вырезано гражданского населения – неизвестно, но думается, никак не меньше, чем в день первого переворота.

В Ченгире снова загремели выстрелы. Президент серьезно вознамерился вернуть свое кресло и не считался поэтому с потерями, не щадя ни своих, ни чужих. А те люди, которым было плевать на политические и военные игры, – простые кавказцы, азиаты, русские – теперь убегали из Ченгира даже на своих двоих. Город пустел на глазах – еще немного, и в нем остались бы только военные да банды мародеров, рыщущих по брошенным в панике квартирам.

Н-ский железнодорожный батальон в этот же день срочно покинул Ченгир. Многое из имущества попросту бросили. Надо было видеть, как злился лейтенант Керимов – вагоны с каустиком, равно как и цистерна с остатками солярки, остались на месте дислокации части.

А на химическом заводе тоже шла битва. Люди появились там на следующий же день после первого переворота и увидели то же, что накануне видел я.

Пока суть да дело, драгоценное время было упущено, и аварийно-восстановительные работы начались с большим опозданием – завод уже превратился в неуправляемую экологическую бомбу.

Взрывался газ. Горели цеха. Тонны кислот, щелочей и другой отравы образовывали громадное ядовитое озеро, которое постепенно затапливало заводские корпуса. Но люди, хоть и отступая, продолжали борьбу, которая, может быть, и не оказалась бессмысленной, но заговорившие ранним майским утром орудия президента сыграли свою роль и на этом фронте.

Несколько шальных снарядов, упавших на территорию гибнущего завода, довершили его разрушение. Сотни тонн жидкого и газообразного хлора вырвались наружу, при этом часть его после несложной, но глобальной химической реакции превратилась в гигантское облако страшного яда – фосгена. Смерть почти сразу же настигла восстановителей завода, а смесь токсичных газов довольно быстро поползла к Ченгиру, в котором шло ожесточенное сражение.

Нас в машине осталось двое – Доктор с полчаса назад покинул нашу компанию и остался лежать в глубокой пропасти, прошитый очередью из «Узи». Легкость и хладнокровие, с какими «торпеда» расправился с бывшим своим шефом, меня ошеломили, несмотря на то, что за последние дни я нагляделся трупов.

После того, как мы благополучно миновали кордон, за руль сел Толя – «торпеда» машину сроду не водил, а я хоть и умею управлять теплоходом и локомотивом, за рулем простого автомобиля бывал редко.

Курмет бросил автомат на сиденье и задремал. Только теперь у меня стала появляться уверенность в том, что все происходящее сейчас – не провокация.

Толя остановил машину при въезде в Ченгир. Шоссе перегораживала баррикада. Большой щит с надписью на местном языке и продублированной здесь же по-русски предупреждал: «Въезд запрещен. Опасная зона.» Вокруг – ни души; ни живой, ни мертвой.

– Что будем делать?

– Поехали, – сказал я.

– И-и, поехали, да, – согласился Курмет.

Толя объехал баррикаду – «лэнд крузер» пер как танк – и мы двинулись дальше.

Моя психика уже подвергалась серьезным испытаниям на прочность в этих краях, но то, что я увидел на улицах города, едва не сдвинула мою крышу с привычного места.

Несчастный город умер насильственной смертью. На дорогах лежали сотни, тысячи трупов – военных, бандитов, но в основном – мирных жителей. Мы медленно объезжали вставшие поперек дороги и перевернутые машины, из окон и дверей которых торчали руки, ноги и головы мертвецов. Угрюмо чернели пустыми окнами дома, некоторые из которых превратились в обгоревшие остовы… И над всем этим стоял страшный трупный запах – жаркое южное солнце делало свое дело. Вороны хлопали над нами крыльями и разрывали тишину зловещим карканьем. Тучи жирных мух носились над раскаленным асфальтом, там и сям суетились пирующие крысы – этих тварей, видимо, не брало ничто. В одном из переулков мы даже наткнулись на небольшую стаю одичавших собак – нас они не испугались, а только проводили безумными взглядами.

Живые же люди нам не попадались – видимо, те, кто уцелел, давно покинули город. На дороге валялось оружие – бери не хочу, а в центре города мы объехали танк, на броне которого лежал труп солдата. На трупе восседала не обратившая на нас никакого внимания здоровенная ворона.

Эти апокалиптические картины потрясли даже Курмета, жестокого киллера. Он широко раскрытыми глазами глядел в окно и что-то бормотал, часто поминая Аллаха. Я сидел в полном ступоре, а Толя, ведя машину, не то всхлипывал, не то постанывал – насколько я знал, в районе под названием Старый город у него остались женщина и сын четырех лет. Туда мы сейчас и держали путь.

Старый город в Ченгире заселяли в основном русские. Здесь стояли старые одно-двухэтажные дома, напомнившие мне некоторые районы Казани. Но сейчас Старый город представлял весьма плачевное зрелище.

Пожар пощадил не больше четверти района. Не исключено, что в дни обоих переворотов бандиты в военной форме резвились здесь особенно весело.

«Тойота» подъехала к выгоревшему дотла двухэтажному дому. Толя остановил машину.

– Здесь… – мертвым голосом сказал летчик и уронил голову на руль. Мы с Курметом переглянулись и вышли из автомобиля. Курмет держал автомат наготове, но это казалось излишним – тут гнездилась только одна Смерть…

Курмет, а за ним я вошли в обгорелый дверной проем. Кроме пепла и золы, здесь не было ничего – пожар бушевал так, что обрушилась большая часть внутренних стен.

Вернувшись в машину, мы увидели, что Толя молча сидит и курит. На лице летчика было такое ледяное спокойствие, что я серьезно забеспокоился о его голове.

– Ближе Марины у меня никого не было, – хриплым голосом произнес он. – И пацана… Кто виноват, ребята, а?.. Кто за это ответит?

Мы с Курметом молчали – да и что мы могли сказать?.. После недолгой паузы Толя отъехал от сгоревшего дома и проговорил:

– Сейчас поищем уцелевшую хату. Найдем где-нибудь водки, да побольше – если я не напьюсь сегодня, за себя я не отвечаю.

Более или менее целый дом удалось найти скоро, водку в брошенном магазине мы нашли еще быстрее, и вечером этого кошмарного дня единственные живые люди в городе Ченгире были мертвецки пьяны.

Да, в подобных условиях, да еще в обществе работавшего на мафию пилота и профессионального охранника-убийцы пить мне еще не приходилось. Но не время и не место было сейчас выбирать компанию.

Утром я и Курмет поехали по местам моей боевой славы. Толя начал входить в запой, и выводить нашего товарища из этого состояния не входило пока в мои новые планы.

Курмет постепенно занял в нашей маленькой компании главенствующее положение – но это пока тоже не противоречило моим планам. Правда, вчера, под воздействием спиртного, я наболтал ему многовато лишнего. Зато и он со своей стороны выдал мне немало интересной информации.

Так, я узнал, что плантацией опийного мака командовал не кто иной, как покойный Доктор. Он занимался также поставкой рабов, сбором и отправкой на химический завод «ханки» – сырца. Там, в одном из цехов, сырец перерабатывался, и с завода выходил уже чистый морфий, а может быть, даже и героин, под видом каустической соды. Кстати, на сленге готовый наркотик тоже назывался «содой»… Кто был боссом от этого бизнеса на заводе – Курмет не знал, зато говорил, что отправкой «соды» из региона занимался Партизан. Куда затем шел наркотик – тоже неизвестно, но, скорее всего, за границу. Видимо, наша отрава была значительно дешевле южноамериканской или восточноазиатской…

Курмет решил во что бы то ни стало добраться до завода и разыскать там вагон с «содой». Затем по каким-то известным ему каналам толкнуть товар дальше, за относительно невысокую цену. Тем не менее, прибыль, по словам Курмета, должна будет составить не меньше ста тысяч долларов, а моя доля – четверть этой прибыли. Было о чем подумать. И я думал. Думал и сейчас, сидя за рулем; в пустом городе, да еще в чужой машине не было смысла опасаться аварии. Курмет сидел рядом со мной и держал автомат на коленях. У меня же за поясом находился пистолет, а в кармане – нож-выкидуха – найти на улице оружие сейчас было совсем нетрудно.

Стараясь не глядеть на жуткие картины, проплывающие за окнами «тойоты», я подъехал к КПП батальона.

Здесь тоже никого не было – в том числе и мертвецов. Я открыл ворота, и мы проехали в сторону дизельной и ангара.

По-видимому, военнослужащие снимались с места в большой спешке, правда, характерных следов разграбления я не увидел.

Но электростанция, как и многое другое в городе, сгорела дотла. От бокса и моей будки не осталось ничего. Цистерна стояла на путях, как и прежде, но сейчас она была пуста – солярка внутри ее, вспыхнув, разорвала горловину и выгорела полностью. Оплавившийся дизель-генератор уныло чернел под открытым небом.

Всего же хуже было то, что я полностью лишился денег и документов (я не говорю уже о своих личных вещах). Этот удар был силен – ведь у меня осталась только та купюра в сто долларов, которую я переложил в карман. Курмет, кстати, о ней и не заикался – сегодня утром он куда-то успел сходить, и теперь его карманы трещали от денежных знаков.

Мы подъехали к уцелевшим ангарам и вошли в тот, где стояли вагоны с каустиком. С первого же взгляда стало ясно, что их проверяли – двери открыты, несколько мешков с гранулированной щелочью валялось на полу.

Делать тут было нечего, мы сели в машину и поехали в сторону депо, туда, где меня сняли с тепловоза.

Здесь все было в порядке – локомотив оказался на месте, «Магирус», как и прежде, перегораживал ему путь. А рядом с ним стоял вездеход «КамАЗ». Вокруг него суетилось трое ж и в ы х людей – они занимались тем, что переливали солярку из бака тепловоза в свою машину.

Завидев нас, они выхватили пистолеты. Я резко тормознул, и Курмет заорал:

– Уберите пущки, да! Мы стрэлять не будэм! – Впрочем, автомат он взял наизготовку.

Славная троица не слишком охотно опустила пистолеты и приблизилась к нам.

Молодчики, по-видимому, занимались мародерством – в кузове «КамАЗа» я заметил аккуратно составленные холодильники, стиральные машины, мебель, аппаратуру… Наверняка они не гнушались также деньгами и прочими ценностями.

Двое из этих типов были кавказцами, третий – русским с внешностью Арнольда Шварценеггера. Он-то и подошел к нам поближе.

Курмет, сказав мне «нэ бойся», вылез из машины и приблизился к главарю. Они оглядели друг друга и, признав равных, заговорили.

– Откуда, парни? – спросил «Арнольд».

– Со Старого города, – осторожно ответил Курмет.

– Откуда?.. Там же до сих пор дышать нечем.

– Виветрилось. – О подробностях катастрофы Курмет, так же как и я, пока что не знал, но соображал что к чему быстро. – Когда все началось, мы сбежяли, сейчас вернулись. А ви откуда?

– Из Пригорода. Его не зацепило. Там сейчас все, кто успел сбежать из Ченгира.

– Тогда и мы туда. Как проехать, покажьэте?

«Арнольд» немного помолчал. Затем произнес:

– Ты по ходу дела мужик крутой, да? Но мы тут делаем свое дело, вы – свое. Так что дорогу друг другу переходить не будем. Идет?

– Базар тебе нужьэн, – согласился Курмет.

«Арнольд» кивнул и направился к своим. Курмет вернулся в машину.

– Слыщал?.. Сейчас поедем в Пригород – надо срочно все узнать, как и что произощло.

С этим я был согласен полностью.

11. Польза тонких перегородок

Пригород Ченгира назывался по-местному совершенно непроизносимо, и русские поэтому всегда называли этот район просто Пригородом.

По счастливой случайности, облако фосгена прошло стороной – Пригород практически не пострадал. Он также не пострадал и от обоих переворотов – его не громили ни повстанцы, ни боевики президента, теперь уже покойного.

Мародеры двигались в Пригород по бездорожью; к счастью, «лэнд крузер» был хорошо приспособлен к таким условиям. На въезде они остановились, и «Арнольд» заявил, что они едут по своим делам, и пожелал, чтобы мы ехали тоже по своим и для нашей же пользы не увязывались за «КамАЗом».

Ни меня, ни Курмета мародерская бригада не интересовала, поэтому мы поехали своей дорогой и остановились возле базарной площади – дальше двигаться было трудно.

Пригород походил на гигантский табор – беженцы здесь жили, ели и спали прямо на улицах. Шум, многоязычная брань, плач… Дым костров, запах пищи, вонь давно не мытых тел… Впрочем, после трупного зловония в Ченгире, здесь была вполне приемлемая атмосфера.

Мы вышли из машины и, не отходя далеко, стали собирать новости.

Тут-то мы и услышали о втором перевороте и подробностях страшной катастрофы. Кроме того, мы узнали, что несмотря на смерть лидеров, гражданская война в республике продолжается, а дороги, ведущие из Ченгира и Пригорода, блокированы со всех сторон. Продовольствие кончалось, горючее и газ практически исчерпались, худо-бедно было только электричество и водоснабжение. Да и то вопрос – надолго ли.

Для поддержания порядка местная администрация задействовала ОМОН и добровольцев, раздав последним оружие и наделив соответствующими полномочиями. По словам беженцев, добровольцы эти были хуже бандитов.

Мы вернулись к машине, и Курмет, давно уже считающий себя главным, заявил:

– Короч-ще, слущай. Я пока отойду на пару часов, надо еще кое-что разнюхать. А ты сиди тут и никуда не уходи. А то останэмся без мащины и без автомата.

Я кивнул. Курмет отошел в сторону и двинулся по одной из улиц. Теперь мне нужно было действовать очень быстро и без ошибок.

Я запер машину, сунул ключи в карман и огляделся. Так, кажется, то, что нужно.

В десяти шагах от меня на узлах, корзинах и чемоданах сидели четверо. Молодой крепкий парень, довольно приличного вида метис; миловидная женщина, видимо, его жена; маленькая девочка и пожилая женщина. Я подошел к парню:

– Проблемы, старик?

Он зло взглянул не меня:

– Чего дурака валяешь?

– Из Ченгира?

– А то откуда же еще?

– С едой как? (Время, время…)

– Никак. Сам видишь. Дочку еще не кормили сегодня. Я… Короче, иди отсюда.

– Нет, это ты иди сюда. Дело есть.

Парень отошел от своих.

– Ну, чего?

– Мне нужно кое-куда отлучиться… (Время, время…) Вот машина. Покараулишь ее – получишь коробку тушенки.

– Ты… серьезно?

– Серьезно! Если к тачке никто не подойдет, получишь тушенку! Согласен?

– Да, конечно… Но…

– Короче, договорились! Все! Сиди здесь, я скоро приду!

Не оглядываясь, я помчался к той улице, по которой ушел Курмет.

Может, это было не очень умно – оставлять машину под охрану первому встречному, но я редко ошибался в людях, и был уверен, что этот парень костьми ляжет, но машину убережет. А тушенка у меня была – пока мы с Курметом колесили по Ченгиру, некоторые магазины удостоились нашего посещения. Шакалил, правда, один Курмет – я пока что не мог заставить себя заняться элементарным мародерством.

Мне повезло – широкую фигуру «торпеды» я увидел довольно скоро. Сыщик из меня не ахти какой, но Курмет шел целеустремленно и не оглядываясь. На улице было полно народу, и я надеялся, что останусь незамеченным. Я следил за ним, рассчитывая узнать, в чем смысл игры, в процессе которой пожертвовали даже Доктором. А в том, что идет крупная игра, я с недавних пор перестал сомневаться.

Курмет миновал грязную улицу и вошел в более-менее чистый райончик. Здесь он остановился у большого трехэтажного дома странной архитектуры и с надписью, дублировавшейся на русском языке: «Гостиница».

Курмет огляделся, но меня не заметил и прошел через арку во внутренний двор. Соблюдая осторожность, насколько это было возможно, я последовал за ним.

Первое, что я увидел во дворе – это стоящий там знакомый «мицубиси-паджеро». В машине никого не было.

Курмет прошел по террасе, идущей по всему внутреннему периметру, и скрылся за одной из дверей. Мне не хотелось думать, что будет, если он застукает меня здесь, но я пошел туда же. Запах подсказал мне, что здесь находится гостиничный ресторан. Вернее, с учетом местной экзотики, ошхана при караван-сарае. Харчевня.

Я осторожно заглянул в окно. Да, на ресторан, конечно, не тянет. Хотя имеется что-то вроде отдельных кабинетов. В общем зале Курмета не видно… Но – стоп! Надо туда войти, и так, чтобы меня не заметили. Как это сделать, черт возьми!?

Спустя несколько минут, на мое счастье, в харчевню направилось несколько молодых людей, похоже, здорово торчавших на анаше. Я пристроился за ними и проскользнул внутрь.

У меня страшно колотилось сердце, я очень боялся попасть на глаза Курмету, но мне повезло еще раз: в общем зальчике, где вместо столов находились привычные для мусульман топчаны, знакомой рожи действительно не было.

От ввалившихся в помещение парней я почти не отличался: так же, как и они, был не брит, грязен и оборван, но, те не менее, быстро отошел от них в самый темный угол харчевни, и вовремя: братва, усаживаясь, загалдела, и я увидел, как почти незаметно дернулась портьера на одной из кабинок.

Этих кабинок было шесть; все они выстроились в ряд вдоль одной из стен, и были задрапированы грязноватыми розовыми портьерами. Во второй слева явно кто-то находился.

Убедившись, что харчевник занят обслуживанием парней и на меня внимания не обращает, я проскользнул в третью кабинку. Там стоял самый обычный столик и два стула. Симпатичное бра на стене, призванное создавать интим-освещение, темно-розовая обивка. Очень даже неплохо было бы, по местным меркам, провести вечерок с девочкой в таком кабинетике, но для секретных совещаний он никак не годился – стенки между кабинетами были слишком тонкими. Я осторожно опустился на стул и начал слушать.

– … И завтра утром, – говорил очень-очень знакомый голос, – ты приедешь сюда на «тойоте» и заберешь ее с собой…

– С товаром, что ли, ехать? – спросил Курмет. – Он жьэ всю мащину займет.

– Ни в коем случае, – ответил Сергей Юрьевич по кличке Партизан. – Товар оставишь в вагоне. Потом вместе заедете и заберете… Я уезжаю сегодня. Делать мне тут больше пока нечего…

– А с мащинистом как?

– Замочишь его, как только приведете вагон… А потом забираете летчика, едете с ним на аэродром и улетаете. Номер самолета и куда лететь, он знает. Самолет подготовлен и заправлен.

– Летчик нажьрался как свинья.

– Отрезвишь. Сейчас поедете к нему и разбудите. Водку отобрать. И за товаром его с собой не брать ни в коем случае. Главное – не тяни время, город послезавтра откроют.

– А с летчиком как?

– Так же, как и с машинистом. Как только прилетите на место. Ясно?

– Базара нет.

– Вот так. Повтори, что нужно сделать.

– Сейчас с мащинистом забираем тепловоз, едем на завод…

– В городе найдешь противогазы. Сапоги от ОЗК. Будь осторожен. И успевай. Тебе еще много грехов замаливать надо… Дальше?

– Находим вагон с товаром… Потом…

Дослушивать я не стал. Мне уже все было ясно.

* * *

… Я вел «тойоту» по знакомой мародерской дороге – мы ехали обратно в мертвый город. По пути Курмет выложил мне план действий. Разумеется, подкорректированный для меня. Я поддержал этот план, для приличия покритиковал некоторые детали, касающиеся самолета – киллер преподнес дело так, что летчик пока ничего якобы не знает, но сможет найти на аэродроме годную машину. Ничего фантастического: по плану это был Ан-2…

– Где тущенка? – спросил Курмет затем.

Я промолчал, сделав неопределенный жест.

– Бежьэнцам отдал, да?.. Ух-х, добрый ты человек, – процитировал бандит одного известного киногероя. – Ладно, еще найдем…

От Курмета нужно было срочно избавляться. Я не мог забыть, как лихо он пристрелил Доктора, и был уверен, что со мной ему разделаться будет еще проще.

Вывод один – надо убирать Курмета, пока он не убрал меня. А это означало, что мне предстоит ни больше ни меньше, как совершить убийство. Готов ли я к этому? И когда мне предстоит это сделать? Сейчас пока не время. Когда мы приедем к Толе – тем более, он при этом раскладе оказывается моим противником. Возможно, он подозревает, что его тоже ликвидируют, когда он станет не нужен, но, вероятнее всего, нет… Значит, в городе. Когда будем искать противогазы и ОЗК. Вопрос в другом – а готов ли я?

Мы въехали в город и двинулись к центру, где были бои. Подъехав к одиноко стоявшему грузовику с тентом, я остановил машину.

– Посмотрим здесь, – сказал я.

– Правильно. – Курмет взял автомат и выбрался из «тойоты». Я последовал за ним, незаметно вытаскивая пистолет из-за пояса и перекладывая его в карман куртки.

– Стой здесь. – Курмет забросил автомат за спину и полез в кузов через задний борт. С диким шумом и карканьем оттуда вырвалась стая ворон. Меня накрыла плотная волна трупного запаха. Желудок подпрыгнул к горлу, я непроизвольно зажал рот и нос руками.

В ту же секунду из-под тента как ошпаренный выскочил Курмет. Кашляя и плюясь, он злобно ругался.

– Кажьэтся, здесь есть, – сказал он, отдышавшись. – Достань нож, обрежь тент с этой стороны. Я обрежю с другой. А то там дыщать неч-щем.

Осторожно поддерживая пистолет, я вытащил нож и начал резать брезентовый тент. Вонь из кузова шла неописуемая. Вокруг роились мириады мух, и я свободной рукой отгонял их от лица – мне было жутко подумать о том, что на меня сядет муха, только что пировавшая на полуразложившемся трупе.

Мы содрали тент, и Курмет снова полез в кузов. Он спокойно двигался между валявшимися там покойниками – железные нервы были у этого человека. Я снял пистолет с предохранителя и дослал патрон: время подходило.

– Лови! – крикнул Курмет и начал бросать тяжелые свертки. Они мне знакомы, эти общевойсковые защитные комбинезоны, сокращенно ОЗК. Я подобрал их и бросил в машину. Курмет тем временем повесил на себя две сумки с противогазами, спрыгнул с кузова и подошел к «тойоте». Так, теперь пора. Перед Толей как-нибудь отбрехаюсь.

Я отошел на три шага, вынул пистолет и прицелился в широкую спину Курмета. Итак, ну!.. Ну, черт возьми!

Проклятый палец отказывался нажимать на спуск. Пистолет подпрыгивал у меня в руке. Как плохо! Не могу выстрелить, хоть ты тресни! Убить, оказывается, так трудно…

Тут Курмет выпрямился и посмотрел на меня. На его лице появилось странное выражение – смесь легкого удивления и дикой злобы.

– Ах ты говнюк! – Он в считанные доли секунды выхватил из-за спины автомат и направил его на меня. Я услышал сухой металлический щелчок. Еще один. Удивление на лице Курмета переросло в потрясение – он еще не понял, что пока я ждал, когда он вернется к машине из гостиницы, мне пришло в голову разрядить его автомат.