Cкорбная медицинская немощь. Сборник рассказов

– Будем кормить через зонд. Принесите, – коротко сказал я медсестре.

Я установил деду назогастральный зонд, показал, как надо кормить больного и вышел из палаты.

– Леонидыч, пойдем, – сказал мне проходящий мимо больной, – покурим?

– Курить вредно! – ответил я, но все же пошел следом.

– Дмитрий Леонидович! – окликнула меня медсестра, когда я выходил на лестничную площадку.

Я резко повернул голову, в шее что-то щелкнуло, я испытал такую боль, что вскрикнул и схватился за шею.

– Что? – ответил я, корчась от боли.

Медсестра, увидев, что стала причиной моей боли, несколько растерялась.

– Я хотела спросить…, вы завтракать будете?

– Буду, – ответил я.

– Может быть вам диклофенак уколоть? – предложила она. – Всё полегче будет…

– Ольга Юрьевна, ну кто же диклофенак на голодный желудок колет? – пытался пошутить я. – Сейчас позавтракаю, а там посмотрим!

В курилке несколько мужиков уже обсуждали тяжёлое состояние деда Кости. Я подошёл к ним и молча закурил. Мужики притихли, ожидая от меня какого-то объяснения сложившейся ситуации, но я молчал, выпуская сигаретный дым в открытую форточку.

– Зимой светает поздно… – начал было один мужик. – Время восемь утра, а вон как темно…

– Метель будет… – продолжил другой. – Ноги у меня всю ночь крутило. Всегда перед непогодой крутит…

– Помрёт? – наконец спросил меня третий.

Я пожал плечами, потушил сигарету и пошёл завтракать. Мужики, оставшиеся в курилке, продолжили свои обсуждения:

– Сейчас Людка за ним на вертолёте прилетит…

Я остановился:

– За кем?

– За дядей Костей, – ответили мне.

– Какая Людка? – спросил я.

– Дочь его, Людка. Она же у него директором банка в городе работает.

…

Я позавтракал. Укол делать не стал – само пройдёт. Успею ещё за всю жизнь уколов и таблеток напринимать.

На работу пришла старшая медсестра Вера Александровна. Она, по стечению обстоятельств, оказалась какой-то родственницей бабушки Лизаветы и рассказала мне о том, что дочь Константина Григорьевича действительно работает управляющим директором одного из банков города.

– Вот её телефон, – она протянула мне визитку.

– Пойду на почту. Позвоню, – сказал я ей. – А вы, Вера Александровна, позвоните бабушке Лизе. Пусть приезжает. Поставим ей кровать в палате, рядом с дедом.

Отделение почты, откуда я решил позвонить дочери больного, находилось в торце здания нашей больницы. Я вышел на улицу. Солнце медленно и как-то неохотно выходило из-за горизонта. Создавалось впечатление, что оно не видит смысла освещать эту зимнюю, унылую степную местность. Ветер короткими порывами гнал по низу сухую снежную крошку. Местами крошки сливались в потоки и, причудливо извиваясь, ползли над снежным покровом. Редкие сухие травинки и стебельки, торчащие из-под снега, безмолвно и обреченно дрожали.

– Ка-арр! – услышал я где-то сверху.

На ветке тополя, растущего во дворе больницы, пытаясь удержать равновесие, раскачивалась ворона. Она смотрела на меня, то одним глазом, то другим, но не улетала.

– Прячься, – сказал я ей вполголоса. – Метель начинается.

Мне предстояло сообщить дочери больного о тяжёлом состоянии её отца. Я набрал номер. Странно, но ответили мне сразу же после первого гудка.

– Алло? – ответил мне женский голос.

– Людмила Константиновна? – спросил я.

– Да, это я.

– Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Леонидович Березин. Я заведующий Боровской больницей. Ваш папа у нас.

– Что-то случилось? – спросила она как-то обыкновенно, без волнения в голосе.

Странно.

– Его парализовало на левую сторону. Состояние его тяжёлое, – сказал я и добавил, – очень тяжелое.

Ну не мог же я тогда прямо сказать ей, что скоро её отец умрет.

– Нужны какие-то лекарства? – спросила она так же спокойно.

– Нужно приобрести Глиатилин и Мексидол, остальное у нас есть.

– Хорошо.

– Запишите мой номер телефона. Как соберётесь сюда ехать, звоните.

У меня была надежда, что дочь заберёт отца в областную больницу, где ему смогут оказать квалифицированную помощь, смогут провести необходимое обследование и лечение, а после и реабилитацию. Все равно, я надеялся, что дед Костя поживет ещё хоть немного.

Я вышел из отделения почты. Солнце поднялось, но из-за начавшейся метели оно было какое-то далёкое, мутное, неприветливое. Метель уже бушевала во всю. Снежная крошка поднималась высоко и набивалась в глаза и за шиворот, больно кололась в щеки. Тополь, раскачиваясь ещё сильнее чем прежде, жалобно скрипел стволом. Ворона, сидевшая на нём, куда-то скрылась, так и не справившись со своим равновесием. Я втянул голову в плечи и, зажмурившись, как китаец во время песчаной бури, быстрым шагом зашёл в больницу.

В палате около кровати деда Кости, на стуле сидела бабушка Лизавета. Оказалось, что она приехала на попутке, а пока я был на почте, она зашла в больницу. Держа деда за руку, она бесшумно плакала и вытирала слезы платком. Дед что-то мычал, пыхтел, но ничего не было понятно. Наверное, он как мог, пытался успокоить бабушку.

– Я Людмиле позвонил, – сказал я, войдя в палату, – обещала приехать.

– Да куда там, – ответила баба Лиза, украдкой вытирая слезы, – метель-то вон какая…

– Ну, значит, после метели приедет! – ответил я. – Ждём!

О том, чтобы в такую метель везти больного в районную больницу, не могло быть и речи. Метель разыгралась не на шутку. На обед домой я так и не пришел – не было времени. Домой я шел уже в темноте, по колено утопая в снегу. Уставший, с болью в шее и в полной растерянности: «Что мне делать с таким тяжелым больным?».

Дома было тепло и светло. Дочки играли в зале, жена суетилась, накрывая на стол.

– Завтра, если что, выходной, – сказала она. – Побудь дома, хоть один день?

Я пожал плечами.

Как я могу что-то обещать? У меня в стационаре больные. Они на меня надеются, ждут помощи. Не могу же я послать всех к черту, только потому, что у меня выходной? Именно в тот момент, у меня впервые возникла мысль, что я не принадлежу сам себе, у меня нет никаких гарантий и планов на завтрашний день. Какая-то беспощадная постоянная ответственность, повинность.

За окном, метель сошла с ума. Выло так, что казалось сам чёрт лезет к нам через печную трубу, но застрял в ней и теперь от досады воет. Вот под этот вой и хлопание калитки соседского дома я и заснул. Проснулся от полнейшей тишины. Мне показалось, что я оглох во сне. Прислушался. Рядом, уткнувшись мне в плечо тихо сопела жена.

«Метель закончилась, – подумал я и повернулся на другой бок. – Это хорошо!»

…

Темно… Темно и тихо. Странно… Вроде бы уже почти десять утра, а темно. Что случилось?

Встал и отодвинул штору, чтоб посмотреть на улицу. Снег плотно застилал всё окно – дом замело по самую крышу. Я взял телефон, чтоб позвонить в больницу и узнать, как там наш больной. Нажал на клавишу вызова, но в трубке была тишина.

«Линия оборвалась из-за метели, – догадался я. – Придется идти…»

…

Я стал собираться, чтобы идти в больницу.

– Поешь хотя бы, – сказала жена, – а то пропадаешь со своей работой сутками. Неизвестно где ешь, неизвестно где спишь.

«Как же мне с ней повезло! – подумал я усаживаясь за стол. – Действительно, надо поесть, а то опять неизвестно, когда домой вернусь. Сколько же у нее терпения?».

Я вышел на улицу. Солнце поднялось и светило ярко-ярко. Его свет отражался от белоснежных покровов, искрился и больно резал глаза. Вчерашней метелью с деревьев и кустов сдуло последние сухие листья. На голых ветках, громко и возмущённо чирикая, сидели воробьи.

«Ох, и снегу намело! – думал я, пробираясь в сторону больницы. – Кое-как из двора вышел! Ещё бы воробьям не возмущаться – все кормёжные места замело!».

По центральной дороге, по направлению к больнице, был проложен единственный широкий след от проехавшего автомобиля. След этот вел в больницу. А возле самой больницы стоял огромный черный джип Ниссан Террано.

«Приехала…» – подумал я.

В палате, где находился дед Костя, пахло дорогим парфюмом и мандаринами. Стояли пакеты с пелёнками, памперсами для взрослых, и ещё какие-то средства ухода за тяжёлыми лежачими больными. Рядом с дедом Костей сидела женщина, примерно сорока пяти лет на вид.

– Здравствуйте, – обратился я к ней.

– Здравствуйте, – ответила она и тут же спросила. – Вы Дмитрий Леонидович? Где мы можем поговорить?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Семёрка на два часа» – местоположение попадания пули в мишень, для корректировки огня. Представьте себе роговицу глаза в виде мишени и циферблата аналоговых часов одновременно, и все станет понятно где находилась заноза.

2

«Стогомёт» – это такие навесные огромные вилы на тракторе, предназначенные для подъёма и погрузки сена. «Стогоправ» – человек, который распределяет сено по арбе во время погрузки. «Арба́" – так, в той местности называлась телега для перевозки сена. «Ды́шло» – прицепное устройство арбы́. Прицепное устройство называется «дышло» (это треугольная железяка впереди телеги, которая зацепляется за трактор).