скачать книгу бесплатно
Как хороша ты перед сном.
Как тонко пахнут твои руки,
маня к себе в волшебный дом.
Закрыты наглухо все ставни
и двери скованы замками,
и свет полночного светила
зашторен темною гардиной,
и смолкли звуки…
Где оне?
А отблеск в зеркале являет
все тайны прелести твоей
и сердце сразу обмирает,
когда меня ты обнимаешь
и говоришь: «Иди… ко мне!»
Любовь – алтарь
Душа сиречь есть Храм;
Любовь – алтарь его
и если ты вошла в мой храм,
то будь в нем храмовой иконой.
И к ней приложатся губами
бессчётное число людей.
Они найдут в тебе защиту,
моля тепло в душе хранить
и быть неразделимо рядом.
До дней последних неизменной,
все понимающей и нежной,
и справедливой в доброте.
Свеча гореть пред нею будет
и не загаснет никогда.
В любви находим мы надежду
и верим: счастлива она.
Любовь, тобой мы дышим во спасение,
но жаль, – с грехом к тебе идём…
Шестьсот кусочков смальты
Меня простить лишь может Муза,
за то, что терпит мои вирши,
и, проявляя благосклонность,
велит оттачивать перо,
беря примеры у Шекспира,
учась у Гумилева и у Лорки.
У Блока взять тонкие черты
от «Незнакомки»;
у Есенина —
«Выткался над озером алый свет зари…»;
«Дебют» – у Бродского
и «Молитву» – у Цветаевой…
Как они велики и мал мой школьный опыт…
Как свежи были еще розы
и как легки твои слова.
Едва ты вымолвила слово,
а мне дышать уже нельзя
и паутинкой незаметной тобою сеть,
пленившая мне сердце,
в одно мгновенье сплетена.
Я пленник идеальных ощушений,
послушник чувственных начал
и предан взглядам Янь и Инь.
Прости меня, Муза,
за прегрешения в слове,
за леность в черновой работе,
за взмах моих бессильных мыслей,
за готовность стоять пилигримом
у твоего парадного входа.
Шестьсот кусочков смальты
я уложил в мозаику пережитого,
но не спешу вводить последнюю черту.
Хочу тебе служить,
о Муза поэтического жанра,
до дней последних донца…
Простить меня можешь, лишь, ты!
Целительница
Собою затмевая все софиты,
Она несла, как истину – любовь,
Собрав мечты, что вдребезги разбиты.
Она умела просто брать душой,
В ней женственность пылала от природы,
Что б важной для кого-то очень стать,
Поверьте, ей не нужно раздеваться…
Ксения Газиева
Да, ты умеешь просто брать душой,
своё очарованье не растратив.
Собою затмевая все софиты,
средь сотен ослепила и меня.
И женственность, пылая от природы,
сожгла дотла мои мечты и
в пепел превратила ожидания,
ещё вчера влекущие к тебе.
Но коль важнее
для меня ты хочешь стать,
Поверь, тебе не нужно
предо мною раздеваться…
Я красоту твою
всем сердцем принимаю,
а наготу приемлю лишь любя, —
не требуешь, ведь, ты награду.
Всё потому, что истину несёшь
ты как любовь и просветляешь душу.
От скверны очищая естество,
своим явлением, просто, – исцеляешь.
Целительница, милая моя!
Питер не Париж
В Амстердаме есть и свой Мулен руж,
Там бывал и твой почтеннейший муж!
В панталоны деньги девкам совал,
И рукою щупал там, вот нахал!
Орфей Без Эвридики
Амстердам, конечно, тоже хорош.
Где еще такую сказку найдешь?
И когда еще его посетишь?
Но, желаю, почему-то в Париж.
Эману Элька
Дорогая, ну зачем тебе Амстердам и
в Париже Мулен Руж уж не тот.
Я недавно в Берлине бывал —
там никто о рубле не вспоминал.
В нём повсюду голубые дома,
и у дам лишь прозрачно трико.
А кафешки там ничего,
где за пивом не видно лицо.
Почему не летишь ты ко мне или
Питер для тебя сероват?
Может рубль ещё слабоват?
В Эрмитаже оставишь свой след.
Помоги мне мосты на рассвете свести.
Распишись рукой по Неве,
опрокинь тень Авроры
на гранит ещё тёплых ночей…
В Амстердаме есть и свой Мулен руж,
Там бывал и твой почтеннейший муж!
Нарисуй меня
Ты хотел огня,
Чтоб обжечь нутро.
Нарисуй меня
На стене метро.
Чёрным напиши-
В нем печаль видна.
До корней души
Я обнажена.
А еще вплети
Тёмный фиолет.
За твое «прости!»
Мне прощенья нет.
Тенью глаз не трожь.
Обведи края.
И тогда поймёшь,
Как любил меня.
Эману Элька
Бросил бы перчатку
и на три шага…
Но нельзя так сделать —
строг Устав дуэли:
у барьера бьются только господа.
