скачать книгу бесплатно
– Ваш муж.
– Муж?!.
Молодая женщина вспыхнула.
– Да, муж ваш, чиновник Василий Чернов, требует водворить вас в его дом как жену для совместного с ним жительства, – сказал полицейский.
– Это невозможно!
– Ваш муж, сударыня, имеет на это законное право.
– Я стану просить развода.
– Можете, если у вас на это есть причина.
– Теперь я должна остаться в Петербурге?
– Непременно, сударыня.
На слове «сударыня» полицейский чиновник делал ударение и выговаривал его как-то особенно значительно, между тем на Наде был надет военный мундир.
– Но мне надо ехать. Завтра же надо ехать.
– Смею спросить куда-с?
– В полк.
– Вы не поедете, сударыня; вы должны ожидать решения вашего дела.
К Дуровой в комнату вошел Засс. При виде флигель-адъютанта государя полицейский чиновник принял надлежащую почтительную позу.
Надежда Андреевна передала Зассу все.
– Так вот вы зачем! – резко сказал Засс, обращаясь к полицейскому.
– Я по предписанию начальства пришел к жене чиновника Чернова отобрать у нее подписку о невыезде ее из Петербурга.
– К чиновнице Черновой вы пришли? – переспросил флигель-адъютант у полицейского.
– Так точно-с.
– Так вы и ступайте к ней; в моем доме никакой чиновницы нет.
– А это кто же? – растерявшись, спросил у Засса полицейский, показывая на молодую женщину.
– Офицер Мариупольского гусарского полка Александр Дуров.
– Как же это?
– Да просто так; советую вам быть осмотрительнее.
– Виноват-с.
– Можете уходить, делать вам тут больше нечего.
Так ни с чем и ушел полицейский.
А на другой день Дурова ехала на перекладных в полк, куда ее назначил государь.
Дело, начатое Василием Черновым, кончилось тем, что ему приказано было немедленно ехать домой и никакого процесса с женой не начинать.
Волей-неволей пришлось Чернову отказаться от мысли вернуть к себе жену.
XVII
Мариупольский полк находился близ города Луцка; туда-то, по месту своего назначения, и приехал Александр Дуров, вновь произведенный офицер.
Прослужив некоторое время в полку, Надя получила двухмесячный отпуск. Воспользовавшись свободным временем, она поспешила в свой родной Сарапул, к отцу. Ей очень хотелось повидаться с своей семьей.
Прошло более трех лет с того дня, как она покинула дом своего отца.
Приехала Надя в Сарапул в ненастную осеннюю ночь. Ворота родного дома были давно заперты. Отпустив своего возницу, она с саблей и маленьким чемоданом в руках пошла вдоль палисадника к хорошо известному ей месту, где легко вынимались четыре тычины.
«Этим отверстием, – пишет Дурова, – я часто уходила ночью, бывши ребенком, чтобы побегать на площадке перед церковью. Теперь я вошла через него. Думала ли я, когда вылезала из этой лазейки в беленьком канифасном платьице, робко оглядываясь и прислушиваясь, дрожа от страха и холодной ночи, что войду некогда в это же отверстие, и тоже ночью, гусаром…»
Окна дома наглухо были закрыты, нигде не видно было огонька; кругом могильная тишина.
Но вдруг эта тишина прерывается громким собачьим лаем: две дворовые собаки бросились было на Надежду Андреевну. Надя подозвала их; собаки примолкли и стали ласкаться, узнав ее.
Молодая женщина вошла в сени и стала стучать в дверь.
– Кто там, кто стучит? – послышался недовольный старушечий голос.
– Я, Никитишна, отопри!..
Надя узнала старуху по голосу.
– Да кто ты?
– Отопри, увидишь.
– Сказывай кто, а то не отопру.
– Да своя, своя.
– Свои у нас все дома и спят давно.
– Я – Надя.
– Ври!..
– Право же, Никитишна…
Наконец старушка решилась отпереть.
Никитишна громко ахнула от удивления и испуга, увидев перед собой Надю в гусарском мундире, подсвечник с горящей свечой чуть не выпал у нее из рук.
– Узнала? – весело спросила старушку Надя.
– Да неужели Надюшка? – все не веря своим глазам, проговорила Никитишна.
– Она самая.
– А ведь я по тебе не одну панихидку отслужила.
– Видишь, я жива и здорова.
– Вижу-то я вижу. А все мне не верится, что ты – Надюшка.
– Обнимай меня, старая, скорей!
– А ты не оборотень?
– Да нет же! – Надя рассмеялась.
– Ну-ка, перекрестись.
– Изволь! – Молодая женщина перекрестилась. – Теперь уверилась, няня?
– Уж оченно что-то чудно.
– Что еще такое?
– Одежина на тебе какая-то странная…
– Гусарская.
– Разве ты гусар?
– Гусар, старуха, гусар! Да полно тебе меня морить своими вопросами – соловья баснями не кормят. Я с дороги и пить, и есть хочу.
– Ах, сердечная! Прости! Стара я стала, глупа.
Старушка бросилась обнимать свою выкормленницу.
– Никитишна, с кем ты говоришь? – послышался из горницы голос Андрея Васильевича.
Его спальня находилась близ сенной двери; разговор Нади с Никитишной разбудил его.
– Повыдь-ко, сударь, посмотри, кто к нам приехал-то.
– Кто приехал, что ты врешь?
– А ты повыдь!
Старый ротмистр поспешно надел халат, вышел из своей спальни, и крик радости вырвался у него из груди:
– Наденька!
– Папа… папочка!
Молодая женщина замерла в объятиях своего отца.
Радости и счастью старого ротмистра не было границ. Не менее его была счастлива и Надя; она целовала у отца лицо, руки и просила прощения.
– Ты, Наденька, ни в чем передо мной не виновна.
– Я, папа, причинила тебе столько горя.
– Все-все забыто. А мать-то твоя не дождалась радости – умерла, сердечная.
– Простила ли она меня? – со слезами спросила у отца молодая женщина.
– Она в последние дни своей жизни молилась за тебя.
– О, я виновница смерти мамы, и мое письмо ее убило.
– Полно, Наденька! Твоя мать умерла от болезни, – старался Андрей Васильевич успокоить свою дочь.
– Мое письмо ускорило ее кончину, – с плачем говорила Надя.
Несмотря на глухую ночь, в доме городничего все поднялись; все необычайно были рады приезду Нади; она перецеловала своих братьев, сестер… и была счастлива в своем семейном кругу.
Но скоро кавалерист-девица стала скучать; она создана была не для семейной жизни; вопросы любопытных знакомых смущали ее, надоедали ей, а преследование мужа выводило ее из себя.
Василий Чернов не терял надежды сойтись с женой.
Однажды он явился в дом своего тестя, по обыкновению, под хмельком и стал приставать к Наде, чтоб она шла к нему, угрожая в крайнем случае силой ее взять. Это рассмешило молодую женщину.
– Что же, возьми меня силой, – проговорила она.
– И возьму. Думаешь – не возьму?
– Бери.
– Волей не идешь, так силой пойдешь, – грозился жене Василий Чернов.
– Где у тебя сила-то? И какая такая сила, любопытно узнать?
