И этим все сказано!..

– Хочешь куда-нибудь сходить сегодня вечером? – предложил вдруг Олег.

Его голос словно вырвал меня из сладких грез, потому что, признаться честно, я как-то уже совершенно успела забыть о его присутствии где-то поблизости. Я с некоторым удивлением вскинула голову. Олег теперь провожал меня домой каждый день, – к великой радости моей мамы, которая мысленно, похоже, уже подбирала мне подвенечное платье. Но, после того памятного концерта “Блестящих”, состоявшегося первого сентября, он больше пока что ни разу меня никуда не приглашал. И я бы не сказала, что была очень сильно расстроена из-за этого…

– Да я даже и не знаю… – чувствуя, что повисшая между нами пауза слишком затягивается, пробормотала я неповинующимся языком, при этом лихорадочно пытаясь придумать достаточно тактичный предлог для отказа. Мне не хотелось бы обижать своего поклонника, который все эти дни вел себя на редкость безупречно, но идти с ним куда бы то ни было, – а тем более, сегодня, после такой неожиданной встречи с Тимуром, полностью выбившей меня из колеи и нарушившей плавное течение моей жизни, мне совершенно ни капли не хотелось. – Нам на завтра слишком много всего задали… – поспешно добавила я. – Я лучше позанимаюсь…

– Да брось ты!.. – легкомысленно отмахнулся от моих слов Олег. – Пока еще год только начался, и задают совсем немного!.. Когда же еще развлекаться, как не сейчас?.. Давай вечером завалимся куда-нибудь и хорошенько отдохнем!..

– Давай как-нибудь в другой раз, хорошо?.. – осторожно предложила я. – А то мне и правда сегодня некогда!..

– О’кей, ловлю тебя на слове!.. – неожиданно легко согласился Олег, хотя я очень боялась, что он будет настаивать. – А то ты и действительно выглядишь сегодня немного усталой. Что-то случилось?.. Плохо себя чувствуешь?

Я покачала головой. Его беспокойство выглядело действительно искренним, и от этого мне было еще более некомфортно.

– Да нет, все в порядке! Просто мне как-то очень тяжело включиться в учебу после каникул. Да и на дом действительно в этом году задают слишком много…

Мы оба немного помолчали, – наверное, каждый о своем.

– А этот парень действительно очень интересно рассказывает! – ляпнул вдруг, – ни с того, ни с сего, – Олег.

От неожиданности у меня на мгновение остановилось сердце, а потом рухнуло куда-то вниз, под ребра. Я совершенно не готова была сейчас к такому разговору, – тем более, с Олегом. Конечно же, я сразу догадалась, кого он имеет в виду. Но я изо всех сил постаралась внешне никак не показать своих эмоций и сделала вид, словно вообще не понимаю, о чем идет речь.

– Какой парень? – осторожно спросила я.

– Ну, наш новый историк, я имею в виду, – охотно пояснил Олег. – Старой училке, конечно же, было далеко до него!

– Да, он действительно ничего, – нехотя согласилась я, тщательно взвешивая каждое слово, чтобы не привлекать внимание Олега к этому вопросу еще больше. Я изо всех сил пыталась сейчас говорить спокойно, ровно и немного равнодушно, стараясь не выдать кипящих внутри чувств и эмоций. Потому что мне как-то меньше всего хотелось бы в ту минуту, чтобы Олег хотя бы заподозрил, что я совсем неравнодушна к новому учителю.

– А все-таки, знаешь, я немного удивлен и даже разочарован тем, что он пришел в нашу школу! – продолжал размышлять вслух Олег, к счастью, не замечая моего состояния.

У меня аж дыхание перехватило от возмущения. Но я переспросила спокойным тоном:

– Почему?

– При разговоре, – ну, тогда, у Ирины Павловны, – он показался мне толковым парнем! – сказал Олег. – Ведь он же сам прекрасно понимает, что школа – это тупик! Тогда зачем же он поддался на уговоры Ирины Павловны и все-таки пришел сюда работать?

– Ну, возможно, он просто не смог пока найти ничего более подходящего для себя, – осторожно предположила я. Мне хотелось защитить нового учителя от нападок одноклассника. – Вот и устроился пока сюда, как Ирина Павловна ему и советовала. А потом, когда ему подвернется что-нибудь получше, уйдет!

При одной только мысли об этом мой голос предательски дрогнул. Не будь Олег таким самоуверенным, непробиваемым и толстокожим, он бы обязательно это услышал. Но он был сейчас, очевидно, слишком увлечен своими собственными мыслями, и поэтому, к счастью для меня, ничего не заметил.

– Ну, уж нет!.. – с изрядной долей презрения в голосе поморщился он. – Раз уж он по собственной дурости влез в эту систему, – то все, конец!.. Теперь ему из нее не выбраться!..

– Почему ты так решил? – не на шутку разозлилась я. – Знаешь, действительно не всем повезло с самого рождения так, как тебе! Я вот сама тоже, например, не уверена, что смогу потом найти нормальную работу! У моих родителей нет никаких особых связей, – только на заводе, где они работают! А мне это не кажется особенно привлекательным и хоть сколько-нибудь перспективным!

– Просто будь со мной, малышка! – снисходительно усмехнулся Олег, глядя на меня свысока, – и я имею в виду вовсе не его рост. Я застыла с открытым ртом, переваривая его слова, а он тем временем весьма уверенно, – как-то совершенно по-хозяйски, – обнял меня за талию и добавил. – И у тебя все будет хорошо!

Вот тут я реально задохнулась от возмущения. Меня просто до безумия разъярили эти нотки превосходства, прозвучавшие в его голосе, а также его необычайное самомнение. Он даже, похоже, и не сомневался в том, что он – подарок судьбы, о котором любая девушка может только мечтать. Но больше всего, пожалуй, меня вывело из себя это его снисходительное обращение “малышка”. Да за кого он меня вообще принимает, позвольте спросить?!

Я в гневе отшвырнула его руку.

– Никогда больше не смей так меня называть, понял?! – задыхаясь от ярости, прошипела я. – Никакая я тебе не малышка, понял?! И не думай, что, если я сдуру один раз согласилась с тобой куда-то сходить, то теперь ты имеешь на меня какие-то права!..

– Инга, да у меня и в мыслях не было ничего такого!.. – смущенно попытался оправдаться опешивший Олег, похоже, нимало удивленный этой моей вспышкой.

Я и сама была ею удивлена. И, тем не менее, снова злобно огрызнулась:

– Вот и хорошо!..

Олег остановился прямо передо мною и примирительно поднял обе руки вверх.

– Эй, послушай, я не хотел тебя обидеть!.. – очевидно, вместо извинения сказал он. – Инга, не сердись!.. Я вовсе не имел в виду ничего плохого! И слово это у меня вырвалось случайно, по инерции! Если тебе не нравится, я постараюсь так больше не говорить! Наоборот, – я ведь пытался дать тебе понять, что ты всегда можешь рассчитывать на меня и на мою помощь, потому что ты мне действительно небезразлична!

После этих его слов мне почему-то стало немного стыдно, и мой гнев понемногу начал утихать. Честно говоря, теперь я уже как-то и сама до конца не понимала, чем конкретно он был вызван: его снисходительным обращением со мной, показавшимся мне крайне оскорбительным для меня, или же его презрительными словами в адрес Тимура, которые я тоже почему-то приняла слишком близко к сердцу. Но, так это было или иначе, а даже несмотря на то, что моя злость давно прошла, именно в этот момент я до конца осознала, что Олег Малышев – совсем не тот человек, которого мне хотелось бы видеть рядом с собой.

Я совершенно иначе представляла себе свое будущее, и Олег в это мое представление как-то абсолютно не вписывался. Даже несмотря на все его неоспоримые достоинства, выражающиеся в необычайно привлекательной внешности и влиятельных богатых родителях.

Поэтому я не стала дальше продолжать этот разговор, а попрощалась с Олегом, – поспешно и очень сухо, – и заторопилась домой.

Но, к несчастью для меня, именно в этот день мама пришла с работы пораньше, и сейчас уже ждала меня около двери. И на ее сияющем от счастья лице застыло такое довольное выражение, что я сразу же догадалась: моя мама опять видела нас с Олегом в окно. И сейчас испытывала необычайную радость по поводу того, что мы снова были вместе.

– Он снова провожал тебя!.. – восторженно воскликнула мама, не давая мне еще даже через порог переступить.

Я почувствовала такое раздражение, что с трудом сумела сдержаться и не ответить маме что-нибудь резкое. На фоне нашего предыдущего разговора с Олегом и моих собственных последующих не слишком веселых размышлений по поводу его совершенно не подходящей мне персоны, такая непосредственная радость со стороны мамы была, по меньшей мере, попросту неуместна. И от этого она показалась мне просто оскорбительной.

– Да, – несколько суховато, – несмотря на все мои попытки сдержаться, – проговорила я, искренне надеясь, что на этом наш крайне неприятный для меня разговор закончится.

Это было даже странно со стороны мамы, ведь раньше она всегда очень тонко чувствовала мое настроение и всегда понимала мое состояние. Но сейчас она никак почему-то не могла осознать, что все эти разговоры об Олеге Малышеве не вызывают у меня ни малейшего восторга, и я всеми силами пытаюсь их избежать.

– А опять сходить куда-нибудь вместе он тебе не предлагал? – тут же полюбопытствовала мама, глядя на меня горящими счастливыми глазами.

У меня невольно вырвался неимоверно тяжелый вздох. В такие моменты мама необычайно напоминала мне мою подругу Иру. Ее казавшаяся мне попросту нелепой восторженность по поводу Олега выводила меня из себя. Я не хотела понимать ее и не в силах была разделить ее чувства, и мне было обидно, что я не встречаю поддержки со стороны мамы в этом непростом для меня вопросе. Возможно, я сама была виновата в нашем недопонимании друг друга, потому что я просто не решалась сказать ей всю правду, не желая огорчать ее лишний раз. Но, с другой стороны, поддерживать эту нелепую игру я тоже не видела смысла, и мне хотелось как-то донести это до мамы.

Она все еще ждала моего ответа, по-прежнему разве что не сияя от счастья. И в какой-то момент мне очень захотелось сказать ей “нет”, – просто для того, чтобы положить конец этому разговору и избежать дальнейших неприятных для меня расспросов. Но я была воспитана так, что просто не в силах была обмануть маму, – даже если речь шла, в сущности, о таком пустяке, с моей точки зрения, как слова Олега Малышева.

Поэтому я все-таки призналась, хоть и через силу:

– Предлагал.

Мамины глаза снова прямо-таки полыхнули торжеством. Мне показалось, что она разве что только не захлопала в ладоши от радости.

– Но ведь это же просто замечательно!.. – воскликнула она.

– Нет, мама, – серьезно покачала я головой, – в этом нет ничего замечательного!

Я испытывала сейчас двоякие чувства, одновременно боясь расстроить маму и, в то же время, не желая дальше продолжать весь этот фарс.

– Но почему же?.. – изумилась мама.

– Потому что я отказалась! – проговорила я тихо, но очень твердо.

– Отказалась?! – Мне показалось, что мама просто задохнулась от удивления. Или это было возмущение?.. – Но почему?!

Я снова очень тяжело вздохнула, мысленно пытаясь подобрать слова, чтобы правильно выразить свои чувства и эмоции. И, после секундного раздумья, решилась-таки, наконец, высказать все то, что меня мучило в последние дни.

– Мам, ты сейчас похожа на Ирку, – осторожно проговорила я, стараясь сформулировать свои фразы так, чтобы все-таки ненароком не обидеть ее. – Она тоже без ума от Малышева и поэтому никак не может понять, почему я не хочу с ним встречаться! Она сама с удовольствием на шею к нему бросилась бы, но он не обращает на нее ни малейшего внимания!

Мама осуждающе покачала головой. Но осуждала она при этом, явно, не Иру…

– И я прекрасно ее понимаю! – отчеканила она недовольным голосом. – Любая нормальная девушка была бы просто счастлива, если бы на нее обратил внимание такой интересный молодой человек, да еще и из такой хорошей семьи!..

– Ну, так, значит, я – ненормальная девушка!.. – непроизвольно вырвалось у меня, и я продолжила, уже не в силах сдерживаться. – Мам, признайся честно, а что тебе больше всего нравится в Малышеве? Его неотразимая внешность или его богатый папа – директор завода?..

– Ну, конечно же, мне нравится сам Олег! – ни на мгновение не задумываясь, проговорила мама. – Мне кажется, что он – очень интересный молодой человек, умный, вежливый!.. И вообще, Инга, мне не нравится твой тон!.. Ты у нас случайно не забылась?..

– Может быть, со стороны он и производит умное впечатление, но вот мозги у него все равно набекрень!.. – в сердцах выпалила я. Я прекрасно расслышала последние мамины фразы и уловила в них затаенную угрозу, но даже и не попыталась хоть немного смягчить интонацию. Мне было слишком обидно от того, что мама напрочь игнорирует мои чувства и изо всех сил пытается навязать мне парня, который был мне совершенно не интересен, – только потому, что он богат. Не будь у Олега папы – директора, – я уверена, мама посмотрела бы на него совсем другими глазами.

Признаться честно, в те дни я увидела свою маму с несколько иной стороны, – с той, о которой я раньше даже и не подозревала. И это было не слишком радостно, признаюсь честно…

– Что конкретно ты имеешь в виду? – непонимающе нахмурилась мама в ответ на мои слова.

– Этот тип искренне считает себя центром Вселенной, вокруг которой все мы, простые смертные, вращаемся! – попыталась объяснить я.

– Но почему ты так решила? – спросила мама, и в ее голосе я уже не расслышала прежнего энтузиазма. Скорее, на этот раз он был просто озабоченным и расстроенным.

– Мам, ну, мне же приходится сейчас с ним общаться! – пояснила я, снова не сумев скрыть раздражения. – И это не слишком приятно, – уж можешь мне поверить!.. Может быть, со стороны он и кажется тебе таким славным, милым и хорошим, но мне-то приходится иметь с ним дело лично, и это – то еще удовольствие, скажу тебе!..

– Но почему? Он что-то не то говорит? – соизволила, наконец-то, встревожиться мама. – Или ведет себя слишком высокомерно?

– Да нет, даже не в этом дело!.. – пожала я плечами, реально не понимая, как объяснить маме то, что я чувствую. – Так-то я ничего особенного сказать не могу… Просто он всегда ведет себя, как избалованный директорский сынок! Мама, ну, пойми же ты, наконец, – уже чуть ли не взмолилась я, – что он мне просто совсем не нравится! И еще мне очень неприятно то, что ты от него в таком нелепом восторге и постоянно заговариваешь только о нем, словно пытаешься заставить меня гулять с ним! А я этого не хочу!

– Да я вообще ни о ком с тобой не заговариваю!.. – сухо отчеканила мама, поджав губы, и я сразу же поняла, что, несмотря на все мои усилия, мама на меня смертельно обиделась. – Я просто пытаюсь посоветовать тебе, как лучше, но ты же ничего не желаешь слушать!.. Поступай тогда, как хочешь, раз ты у нас уже такая умная и взрослая! – сердито бросила мама и, повернувшись, ушла на кухню.

Разумеется, я мгновенно почувствовала себя жутко виноватой из-за того, что расстроила ее. Хотя разумом я прекрасно понимала, что это, скорее, мне следовало бы обижаться на нее за то, что мама просто не желает меня услышать. Ведь это действительно было правдой. Мама демонстративно не обращала внимания на мои возражения и словно всеми доступными ей способами давала мне понять, что мои собственные чувства не имеют никакого значения, и это было по-настоящему больно.

Мама была просто счастлива от осознания того, что на меня обратил внимание директорский сынок, и по умолчанию полагала, что я с радостью должна начать встречаться с ним, – ведь это открывает передо мною такие перспективы!.. Но мне, похоже, – то ли просто в силу моего еще слишком юного возраста, то ли из-за моего достаточно прямолинейного и не допускающего лицемерия характера, – вся эта меркантильность пока была совершенно чужда и казалась попросту отвратительной. Нет, конечно же, кто из нас в глубине души не мечтал иметь именно такого парня, – красивого, богатого, удачливого, целеустремленного, – и, конечно же, желательно как раз из такой хорошей семьи, – на чем моя мама уже неоднократно делала акцент. Но реальность оказалась отличной от девичьих грез. И я, в свои четырнадцать лет, не могла должным образом оценить все неоспоримые выгоды такого удачного союза. Как и все девчонки моего возраста, я пока еще была способна мечтать только о любви. Я хотела бы встречаться с человеком, с которым меня будут связывать чувства, привязанность, общие интересы. И мне уже сейчас однозначно было понятно, что это будет не Олег Малышев.

Мама на кухне начала слишком громко греметь посудой, – а это всегда было у нее показателем плохого настроения. Я поняла, что она действительно обиделась на меня, – и не на шутку, – и ощутила неприятный холодок между лопатками. Я по предыдущему опыту знала, что, если для мамы это действительно окажется так серьезно, то она вполне может теперь дуться на меня целую неделю, наглядно демонстрируя таким образом, насколько сильно я ее обидела и расстроила своим отвратительным поведением.

Мне захотелось заплакать, – тоже от обиды, – и я с трудом сумела сдержать готовые хлынуть из глаз слезы. К сожалению для моей мамы, я вовсе не чувствовала себя сейчас виноватой, – скорее, наоборот, потому что я все еще не до конца понимала, что заставляет мою маму вести себя подобным образом. И мне все это было жутко неприятно.

Тем не менее, я почувствовала себя обязанной немедленно пойти и попытаться наладить отношения с мамой. По своему предыдущему опыту я уже знала, что такие обиды могут длиться очень долго, и, с течением времени, мама будет накручивать саму себя все сильнее. И, в конце концов, чтобы успокоить ее, мне придется признать себя виновной во всех мыслимых и немыслимых грехах и покаяться, – что будет для меня очень непросто, поскольку никакой реальной вины я за собой не ощущала. Поэтому, если я все-таки хотела как-то выправить эту нелепую ситуацию, действовать следовало немедленно.

Я невольно поежилась при одной только мысли об этом. Я заранее представляла, какая меня может ожидать длинная и нудная нотация о моей невыносимой грубости и недопустимости такого поведения в дальнейшем. И самое-то обидное во всей этой нелепой ситуации заключалось как раз в том, что в действительности я даже и не грубила своей маме. Я просто осмелилась возразить ей и не согласиться с ее мнением, в правильности которого она была, в данном случае, уверена на все сто процентов. А это с моей стороны уже само по себе было жесточайшим нарушением всех правил и норм приличия.

Я еще раз очень тяжело вздохнула и, тщательно взвесив про себя все “за” и “против”, поплелась на кухню вслед за мамой. Я решила, что мне все-таки стоит наступить на горло собственной гордости и попытаться хоть как-то наладить с ней отношения сейчас, пока все не зашло еще слишком далеко. Потому что потом будет еще тяжелее.

Мама, демонстративно не обращая на меня ни малейшего внимания, яростно намывала посуду. Я почувствовала некоторую робость, просто не зная, как к ней подступиться. Изо всех сил пытаясь это скрыть, я присела на краешек стола и, как ни в чем не бывало, попыталась перевести разговор на другую тему:

– А у нас теперь будет новый учитель истории!

– Да?.. – якобы, совершенно равнодушно переспросила мама. В ее голосе я не услышала ни малейшего интереса к моим словам. Но я решила не сдаваться.

– Да, – с наигранной веселостью проговорила я. – Он очень молодой и симпатичный! И рассказывает интересно! Его взяли вместо Антонины Викторовны, которая ушла на пенсию в этом году!

– Рада за вас, – по-прежнему подчеркнуто безучастно отозвалась мама.

Я почувствовала нарастающее раздражение и обиду.

– Мам, ну, зачем ты так опять?.. – не удержалась я, уже понимая, что все мои попытки вот так аккуратно наладить отношения ни к чему не приведут. И поэтому я решилась, наконец, поговорить начистоту. – Что я не так сделала?.. На что ты рассердилась?..

– Ни на что я не сердилась!.. – достаточно резко отозвалась мама. – И ты можешь делать все, что тебе угодно!.. Я для тебя давно уже не указ!..

– Что же тогда произошло, я не понимаю? – с тяжелым вздохом переспросила я. – Почему ты опять обиделась и не хочешь со мной разговаривать?

– Просто мне совсем не нравится, как ты ведешь себя в последнее время! – не оборачиваясь и не отрываясь от посуды, суровым голосом начала отчитывать меня мама. – Я не могу понять, что с тобой такое случилось?..

Тот же самый вопрос, только немного перефразированный, в принципе, задавала ей я сама. И у меня слезы опять навернулись на глаза от незаслуженной обиды и разочарования.

– Со мной-то как раз все нормально, – произнесла я спокойным ровным тоном, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. – И я вообще не понимаю, о чем ты?..

– О твоем безобразном поведении!.. – В голосе мамы явно прозвучала ярость, и это просто окончательно добило меня. Вся моя готовность помириться и как-то сгладить ситуацию развеялась в воздухе, как утренний туман. Мама вытерла руки полотенцем и, наконец-то, обернулась ко мне. – По-моему, ты уже совсем у нас забылась!.. – добавила она.

Я до боли закусила губу, чувствуя, что мои глаза снова жжет от непролитых слез. Но я прекрасно знала, что, в данном случае, они способны, скорее, только еще больше осложнить ситуацию, вместо того, чтобы смягчить разошедшуюся маму. И, если я все-таки хотела помириться с ней, мне просто жизненно необходимо было сохранять спокойствие и выдержку.

– Мама, я вообще не понимаю, о чем ты сейчас говоришь! – тихо промолвила я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно и твердо, и, в то же время, не слишком вызывающе.

– Вот об этом я и говорю!.. О том, что мы с тобой в последнее время совсем перестали понимать друг друга! – очевидно, все сильнее раззадоривая саму себя, проговорила мама. И мне совсем не понравилось то, что я услышала между слов. Мамин голос тоже звучал почти спокойно, но я ясно улавливала в ее речи какие-то нехорошие истерические нотки, которые меня не на шутку озадачили, и от которых у меня невольно сжималось сердце.

– Это просто ты почему-то совсем не хочешь понимать меня, мама! – тихо промолвила я и соскользнула со стола на пол. Внезапно я осознала, что мне как-то совершенно расхотелось признавать себя виноватой и каяться во всех смертных грехах в угоду своей маме. Я почувствовала такое внутреннее опустошение, что у меня просто не осталось на это никаких сил.

Мы всегда были очень близки с мамой. Но, несмотря на существующее между нами практически безусловное взаимопонимание, в такие вот моменты, – а случались они, если честно, не так уж и редко, – мама могла вести себя довольно жестко, а я была слишком гордой, чтобы добровольно подвергаться подобному самоуничижению. Тем более, когда я действительно совершенно искренне полагала, что я права, и не считала себя ни в чем перед ней виноватой.

Я очень любила свою маму. Но даже ради нее, даже ради ее спокойствия, хорошего настроения и, в целом, благоприятной обстановки в нашей семье, я не собиралась безропотно терпеть от нее такие вот непонятные, необоснованные и совершенно необъяснимые вспышки ярости.

– Да, я действительно в последнее время не могу понять тебя! – грозно сведя брови, четко выговорила мама. – Что ты вообще хочешь, скажи мне?..

– Да ничего я уже не хочу! – с отчаяньем в голосе вырвалось у меня. – И все это – только из-за того, что я не желаю гулять с Малышевым!.. – презрительно добавила я.

Разумеется, я заранее могла предположить, что это мое неосторожное заявление вызовет у мамы новую вспышку ярости. Но я тоже была уже очень зла на нее и поэтому не сумела сдержаться и прикусить язык.

Мама от неожиданности резко дернулась в мою сторону. Лицо ее побелело, – возможно, от возмущения, – а брови нахмурились еще более сурово.