скачать книгу бесплатно
– Случайно или из недоверия королева велела ей ночевать в своей спальне и не отпускала её весь день.
– Ну что ж, на этот раз мы побеждены. Постараемся отыграться.
– Я приложу все силы, монсеньор, будьте уверены.
– Как это произошло?
– В половине первого королева была со своими дамами…
– Где?
– В своей спальне…
– Хорошо.
– Вдруг ей подали платок от кастелянши…
– И что же?
– Королева разволновалась и, несмотря на румяна, побледнела.
– Продолжайте же!
– Она, однако, встала и сказала изменившимся голосом: «Подождите меня десять минут, я скоро вернусь». Затем открыла дверь алькова и вышла.
– Почему же госпожа де Ланнуа не уведомила вас тотчас же?
– Ничего ещё не было известно наверняка, к тому же королева сказала: «подождите меня», и она не смела ослушаться королевы.
– И сколько времени королева отсутствовала?
– Три четверти часа.
– Кто-нибудь из дам сопровождал её?
– Только донья Эстефания.
– И королева потом вернулась?
– Да, но только чтобы взять маленький ларчик из розового дерева со своей монограммой, и опять вышла.
– А когда она затем вернулась, ларчик был при ней?
– Нет.
– Знает ли госпожа де Ланнуа, что было в этом ларчике?
– Да, алмазные подвески, которые его величество подарил королеве.
– Значит, она возвратилась без ларчика?
– Да.
– И госпожа де Ланнуа полагает, что она его отдала Бекингему?
– Она в этом уверена.
– Почему?
– Сегодня госпожа де Ланнуа, как камерфрейлина её величества, искала этот ларчик, делая вид, что беспокоится, не находя его, и наконец спросила о нём у королевы.
– И что королева?
– Королева покраснела и сказала, что, сломав накануне один подвесок, велела отдать его в починку своему ювелиру.
– Надо сходить и узнать, так ли это.
– Я ходил.
– И что же ювелир?
– Ювелир ничего об этом не знает.
– Прекрасно, Рошфор! Ещё не всё потеряно, и, может быть… может быть, всё к лучшему!
– Я не сомневаюсь, что гений вашего высокопреосвященства…
– …исправит ошибки его поверенного, не правда ли?
– Я именно это хотел сказать, если б ваше высокопреосвященство дозволили мне закончить фразу.
– А знаете ли вы, где скрывались герцогиня де Шеврёз и герцог Бекингем?
– Нет, монсеньор, мои люди не могли сообщить мне ничего определённого на этот счёт.
– А я знаю.
– Вы, монсеньор?
– Да, или по крайней мере догадываюсь. Один из них, или одна, – на улице Вожирар, другой – на улице Лагарп. Адреса мне известны – номер двадцать пять и семьдесят пять.
– Прикажете ли, ваше высокопреосвященство, чтобы я велел задержать обоих?
– Вы опоздали: они, верно, уже уехали.
– Всё равно, можно хотя бы в этом удостовериться.
– Возьмите десять человек из моей стражи и осмотрите оба дома.
– Иду, монсеньор.
И Рошфор стремительно вышел из комнаты.
Кардинал раздумывал о чём-то, оставшись один, и наконец позвонил в третий раз.
Снова явился тот же офицер.
– Приведите арестованного, – сказал кардинал.
Бонасье ввели вновь, и по знаку кардинала офицер удалился.
– Вы меня обманули, – строго сказал кардинал.
– Я! – вскричал Бонасье. – Я обманул ваше высокопреосвященство?!
– Ваша жена ходила на улицы Вожирар и Лагарп не к торговцам полотном.
– А к кому? Боже мой!
– К герцогине де Шеврёз и герцогу Бекингему.
– Да, – сказал Бонасье, углубляясь в воспоминания, – да, ваше высокопреосвященство правы. Я несколько раз говорил жене, что странно, что торговцы полотном живут в таких домах, где нет и вывески, но всякий раз жена моя начинала смеяться. Ах, ваше высокопреосвященство! – продолжал Бонасье, бросаясь к ногам Ришелье. – Вы кардинал, великий кардинал, гений, которому все поклоняются!
Как ни мелко было торжество над существом таким заурядным, как Бонасье, но кардинал наслаждался им минуту. Потом, почти тотчас, как если бы новая мысль озарила его, он улыбнулся и протянул руку лавочнику.
– Встаньте, друг мой, – сказал он ему, – вы честный человек.
– Кардинал взял меня за руку! Я коснулся руки великого человека! – вскричал взволнованный Бонасье. – Великий человек назвал меня своим другом!
– Да, мой друг, да, – сказал кардинал отеческим тоном, который он умел принимать иногда, но который обманывал только тех, кто его не знал, – и так как вас подозревали напрасно, то вас следует вознаградить. Возьмите этот мешочек со ста пистолями и простите меня.
– Мне простить ваше высокопреосвященство! – воскликнул Бонасье, не решаясь взять мешочек и, по-видимому, полагая, что это только шутка. – Но вы же вольны меня арестовать, вы вольны меня подвергнуть пытке, вольны повесить. Ваша власть, и я бы не мог против этого сказать ни слова. Простить ваше высокопреосвященство? Помилуйте, что вы говорите!
– А вы, любезный господин Бонасье, очень великодушны. Я вижу это и благодарю вас. Итак, вы возьмёте деньги и уйдёте не слишком огорчённым?
– Я ухожу в восхищении, монсеньор.
– Прощайте же, или, лучше, до свиданья, потому что я надеюсь, что мы ещё встретимся.
– Когда угодно будет вашему высокопреосвященству: я всегда к вашим услугам.
– Не сомневайтесь, мы будем видеться часто: я нахожу необыкновенное удовольствие в беседе с вами.
– О, ваше высокопреосвященство!
– До свиданья, господин Бонасье, до свиданья!
Кардинал сделал ему знак рукою, на который Бонасье отвечал, кланяясь до земли. Потом он вышел, пятясь, и из передней до кардинала донеслись его громкие крики:
– Да здравствует монсеньор! Да здравствует великий кардинал!
Кардинал с улыбкой слушал это шумное выражение восторженных чувств Бонасье. Когда же возгласы лавочника стали затихать в отдалении, он произнёс:
– Вот человек, который готов будет пожертвовать для меня жизнью.
Затем кардинал стал с величайшим вниманием рассматривать карту Ла-Рошели, развёрнутую на его столе, и стал карандашом прочерчивать линию, по которой должна была пройти знаменитая дамба, которая полтора года спустя закрыла порт осаждённого города.
Пока он сидел, погрузившись в стратегические планы, дверь раскрылась и вошёл Рошфор.
– Ну что? – спросил кардинал, поднимаясь с живостью, которая доказывала, какую важность он придавал поручению, возложенному на графа.
– Действительно, – отвечал тот, – молодая женщина лет двадцати шести – двадцати восьми и мужчина лет тридцати пяти – сорока жили – он четыре, а она пять дней – в домах, указанных вашим высокопреосвященством, но женщина уехала этой ночью, а мужчина – сегодня утром.
– Это были они! – вскричал кардинал, смотревший на часы. – Теперь слишком поздно преследовать их. Герцогиня, наверное, в Туре, а герцог в Булони. Настигнуть его теперь удастся только в Лондоне.
– Каковы будут приказания вашего высокопреосвященства?
– Ни слова о случившемся. Пусть королева ничего не подозревает, пусть не знает, что нам известна её тайна, пусть думает, что мы занимаемся каким-либо заговором. Пошлите ко мне канцлера Сегье.
– А что ваше высокопреосвященство сделали с этим человеком?
– С каким? – спросил кардинал.
– С этим Бонасье?
– Я сделал с ним то, что было должно: я сделал его шпионом собственной жены.
Граф Рошфор поклонился с почтением человека, сознающего превосходство своего учителя, и вышел.
Оставшись в одиночестве, кардинал сел за стол, написал письмо, запечатал его своей печатью и затем позвонил. Офицер вошёл в четвёртый раз.
– Позовите ко мне Витре, – сказал он, – и скажите ему, чтобы он готовился в дорогу.
Минуту спустя человек, которого он требовал, стоял перед ним, в сапогах со шпорами.
– Витре, – сказал кардинал, – вы тотчас же отправляетесь в Лондон. Не останавливайтесь в дороге ни на минуту. Передайте это письмо миледи. Вот чек на двести пистолей, подите к моему казначею и велите выдать вам эту сумму. Вы получите столько же, если вернётесь назад через шесть дней и если точно исполните моё поручение.
Гонец молча поклонился, взял письмо, чек и вышел.
Вот что заключалось в письме:
«Миледи!
Будьте на первом балу, на котором будет герцог Бекингем. У него на камзоле будет двенадцать алмазных подвесков, приблизьтесь к нему и отрежьте два из них.
Как только эти подвески будут у вас в руках, известите меня об этом».
Глава XV
