скачать книгу бесплатно
Смертельно прекрасна
Эшли Дьюал
Смертельно безмолвна #1
Астерия – небольшой городок на Восточном Побережье, куда переезжает семнадцатилетняя девушка – Ариадна Блэк.
Ариадна потеряла семью, и теперь ей придется жить с двумя мамиными сестрами – Норин и Мэри-Линетт Монфор. С виду добрые и заботливые, они заперты в четырех стенах своего старинного особняка Монфор-л’Амори.
Вскоре Ари замечает, что жителям Астерии совсем не нравятся ее тетушки. Более того, соседи их боятся. Но почему?
И главное – стоит ли Ари бояться самой себя?
Эшли Дьюал
Смертельно прекрасна
© Дьюал Э., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Мы смотрели в лицо Смерти,
И Смерть моргнула первой.
Пролог
Я думаю, с каждым из нас происходит что-то плохое, причем ежедневно. Мы не обращаем внимания, а этот шар постоянно крутится, и на наши головы падают осадки в виде надоедливых сестер или невыносимых родителей. Кому-то везет больше, кому-то меньше, но в конечном счете у каждого из нас накапливается целый список того, без чего жизнь стала бы проще и, возможно, даже лучше.
Например, я терпеть не могу разговоры с предками об учебе. Каждый раз, когда они затевают эту песню – а делают они это довольно-таки часто и серьезно, я отворачиваюсь и представляю, как прыгаю с крутого обрыва, и это мне кажется классной перспективой, ведь нахмуренный лоб отца и серьезный взгляд матери выглядят чертовски раздражающе. Иногда я думаю, что лучше действительно спикировать с утеса, чем выслушать в очередной раз их рассуждения о будущем и прочей чепухе. Затем я возвращаюсь с небес на землю, выбрасываю из головы мысли-паразиты и киваю родителям. Порой киваю не один раз, чтобы мама перестала причитать – остановить ее сложно.
– Ты ведь особенная.
На слоганы для неудачников похоже, верно? Но мама считает, что мотивирует меня. Мне хочется сказать, что ее наставления – глупости, но она расстроится. Мама жутко впечатлительна. Она наверняка удивится, если рассказать ей историю о Санта-Клаусе. Настоящую историю, а не ту, в которой толстый мужик спускается по трубе и разбрасывает подарки.
Зима в нашем городе паршивая. Дороги замело, за окном – ни черта не видно.
Дворники работают ритмично, скребутся, как стекло о пенопласт, и нет чтобы как обычно пойти в школу, я еду с семьей в универмаг на отшибе, мать его, мира. Нет, не то чтобы я хотела сидеть на занятиях, просто поездки с предками заканчиваются драматично. Сталкиваюсь с мамой, вступает отец. Ну а еще ноет сестра, которая ненавидит, когда мы ссоримся и орем друг на друга.
Мама у меня психолог, это жутко бесит. Она вправляет мозги всяким суицидальным подросткам, шестнадцатилетним мамашам и прочим недомеркам, которые не подумали о своем будущем и потонули в омуте собственного безумия. И со мной мама ведет себя так, будто я хоть чем-то похожа на этих маниакальных кретинов. Да, она всегда придет на помощь, но даже тогда, когда ее помощь не требуется. Это реально мешает нам с ней понять друг друга. Она вечно меня за руку держит, словно я утопающая. Но я не тону – вот в чем проблема.
– Ты не пробовала записаться на дополнительные кружки по рисованию?
– Да пошло оно все, мам!
– Ари, следи за языком!
Мама оборачивается, смотрит огромными глазами, и мне тут же становится стыдно. Не люблю ее разочаровывать. И дело не в том, что я сказала: «Пошло все». Я могу ругаться сколько влезет, но ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, нельзя забывать о мать-его-прекрасном-будущем. Целый храм поклонения какому-то там будущему, которого может и не быть! Могла бы сказать: Ариадна, забудь про дополнительные кружки для неудачников. Или: Ариадна, удели больше внимания себе и своим желаниям. Нет, Ари, цепляйся за все, что только можно, и несись так, будто за тобой мчится поезд, норовящий размазать твое лицо по асфальту.
– Мам, я слушаю музыку.
– Нет, не слушаешь.
Я поджимаю губы и притворяюсь, будто не слышу ее. Смотрю в окно.
– Ариадна Мари Блэк, я с тобой разговариваю. – Мама выдыхает и смотрит на меня потускневшими глазами, в которых неожиданно проносится печаль. – Я не хочу, чтобы ты что-то упустила. Жизнь такая короткая.
– Мам, к чему все это? Что за упаднический настрой?
– Просто… – Мама застывает с открытым ртом, отец посматривает на нее с тревогой, и тогда она встряхивает темными волосами и выпрямляется на сиденье. – Просто у меня плохое предчувствие.
– Предчувствие? Опять эти твои «странные штучки»! – я закатываю глаза. – Что на этот раз? Увидела плохой знак в чайной заварке или сон приснился?
– Ари, – протягивает отец, – хватит.
– Что? Мне просто интересно. Вечно маме что-то в голову взбредет, а я отдуваюсь.
– А я когда-то ошибалась? – Мы вновь смотрим друг на друга. Ее карие, почти черные глаза проникают внутрь меня, и живот скручивается от непонятного ощущения. – Стоит ли напомнить тебе про тот день, когда ты…
– О нет!
– …решила сходить в кино на свидание с Беном Мак-Каффи. Я говорила, не ходите в кино, лучше в парке прогуляйтесь, а ты, конечно, назло мне и всему миру согласилась на фильм, как он назывался еще… по-дурацки как-то.
– «Всегда говори всегда», – помогает папа, кривя губы.
– Да, точно! А потом, что потом случилось?
– Хватит, – я прикрываю пальцами покрасневшее лицо, – ма-а-ам!
– Потом на тот же сеанс пришла его бывшая подружка Синтия. И Бен целый вечер в ее сторону смотрел, потому что не мог глаз оторвать.
– Это нечестно! Такое один раз случилось.
– Такое постоянно случается, – говорит отец и смеется. – Ты никогда нас не слушаешь, а потом жалуешься. Если мама говорит, что нужно записаться на дополнительные кружки, значит, так правильно. Что ты теряешь, Ари?
– Собственное мнение.
Мама всплескивает руками, Лора повторяет за ней, будто играет в какую-то, только ей известную игру, а я расстроенно вздыхаю. Когда мы научимся слушать друг друга? Разве так сложно – не ругаться, а разговаривать? Отстойная зима какая-то.
Покрышки скользят по мокрой дороге, папа смотрит на меня, криво улыбаясь, в салоне жарко, окна запотели, и капли скатываются по стеклам, как по щекам Лоры, когда она ревет из-за мультиков. А затем неожиданно перед машиной вспыхивает что-то яркое. Мама кричит – я не разбираю слов, папа резко выворачивает руль, и машина слетает с обочины в черную пасть леса.
Я думаю, с каждым из нас происходит что-то плохое, причем ежедневно. Мы не обращаем внимания, а этот шар постоянно крутится, и на наши головы падают осадки в виде надоедливых сестер или невыносимых родителей. Кому-то везет больше, кому-то меньше, но в конечном счете у каждого из нас накапливается целый список того, без чего жизнь стала бы проще и, возможно, даже лучше.
Но иногда мы не понимаем, что такое «лучше», что такое «плохо». Мы жалуемся на жизнь, и вскоре она начинает жаловаться на нас, преподнося неприятные сюрпризы.
В тот момент, когда Лора – мой совсем маленький, надоедливый монстр – застывает с распахнутыми от ужаса глазами, а родители подаются вперед от сильнейшего удара, я понимаю, что готова жить в том плохом, которое у меня было. Что мое плохое на самом деле хорошее. Но я понимаю это слишком поздно.
Все мои мысли исчезают, и я превращаюсь в надоедливую мошку, которую хватают в ладони и сдавливают изо всех сил. Я слышу хруст, а после – ничего…
Глава 1
Астерия
Я приезжаю на закате. Останавливаюсь напротив небольшого двухэтажного дома и выкатываюсь из машины, захлопнув за собой дверь. Мои руки непроизвольно сплетаются на груди, а легкие вспыхивают огнем, будто я вдохнула горячий пар.
Коттедж старый, но выглядит прилично. Крыша черная, стены сероватые, трудно сказать, что это за архитектурный стиль, я в этом плохо разбираюсь, но здесь определенно прожило не одно поколение Монфо?р-л’Амори. Язык сломаешь, верно? Именно поэтому фамилию сократили до Монфор. Звучит не так пафосно, но зато никто не ошибается и не думает по десять минут, прежде чем позвать вас.
Меня обдувает теплый ветер – южное приветствие южного городка Астерии.
Я закрываю глаза и глубоко втягиваю воздух, пытаясь свыкнуться с той мыслью, что жизнь продолжается. Трудно поверить! Жизнь не должна продолжаться. Я не хочу, чтобы она продолжалась. Но водитель фуры не спросил разрешения, когда выехал на встречную полосу, и в больнице не спросили, хочу ли я проходить терапию. Собственно, социальный работник у меня тоже не поинтересовался, намерена ли я переезжать в Астерию к двум сумасшедшим сестрам матери, которые живут за счет неплохого наследства, оставленного прадедушкой. Никто ничего не спросил, и все за меня решили. Мне остается лишь стоять здесь и делать вид, что я дышу. Что мир крутится. Что родители и Лора не умирали.
Достаю с заднего сиденья две тяжелые сумки. Закрываю машину и на автомате плетусь к коттеджу. Калитка скрипит, когда я толкаю ее бедром. Медленно ступаю по каменной дорожке, оглядываюсь и вижу ворона, притаившегося на растопыренной ветке. Он громко каркает, и его крик прорывается внутрь меня, отдаваясь эхом в голове. Жутко здесь, очень-очень жутко. И я скептически хмыкаю.
Бросаю сумки на коврик перед дверью и встряхиваю волосами. Вытираю ладонями вспотевшее лицо и резко опускаю руки. «Просто плыть по течению», – думаю я. Это все, что мне нужно. Доктор сказал, однажды я найду смысл в жизни. Он пообещал мне. Ну а я ответила, что он ублюдок, все его слова – полная чушь и что, если он еще раз скажет подобную несуразицу, я сорвусь с кресла и выбью ему его идеальные зубы. Вот так мы обменялись обещаниями, и он больше ни разу не втюхивал мне этот бред про светлое будущее и мир во всем мире.
В очередной раз набираю в легкие воздух, поднимаю руку, собираюсь постучать, но неожиданно дверь резко распахивается, и я проваливаюсь в пустоту, едва не задев лицо маминой младшей сестры Мэри-Линетт.
– Ариадна, – говорит она и улыбается. Глаза у тети Мэри светло-изумрудные. Таких я ни у кого прежде не встречала. – Наконец-то ты приехала.
– Да, – киваю я, – приехала.
Мэри-Линетт назвали в честь актрис, прославившихся и потухнувших в далекие 50-е годы. Родители долго не могли определиться, какое имя больше подходит дочери, и в итоге решили не заморачиваться.
Мама часто рассказывала мне эту историю. Все время смеялась. Мама.
Я отворачиваюсь и крепко стискиваю пальцы в кулаки. Каждое воспоминание о ней делает мне больно. Очень больно. Я чувствую, как вспыхивает лицо, щеки, лоб, как тело в мгновение превращается в факел, и я ничего не могу с этим поделать. Просто горю.
– Ариадна, – шепчет тетя Мэри, кладет ладонь на мое плечо, и пожар, пылающий во мне, неожиданно утихает. Я растерянно застываю. – Когда-нибудь тебе станет легче.
– Что?
– Проходи в дом. Норин чувствовала, что ты подъезжаешь. Сделала чай и разогрела еду. Ты ведь проголодалась, верно? – она смотрит на меня огромными глазами, а я просто молчу. Давно мне не было так спокойно… Однако едва тетя отнимает руку от моего плеча, как тревога тут же вонзается острым клинком в живот, и я горблю спину.
– Мне нужно…
– Не стой на пороге! Я занесу вещи. Давай же, проходи, Ари. Проходи!
Мэри-Линетт затаскивает меня в коттедж, а сама энергично подхватывает с крыльца сумки. Откуда у нее столько сил? Мэри старше меня лет на пятнадцать. Она не похожа на типичных представителей молодежи, но в ее глазах горит огонек, свойственный малолетним авантюристам, которые еще не представляют, в какое дерьмо они вляпались. Жизнь ведь дерьмо – я могу написать об этом книгу.
Мэри захлопывает дверь и подбадривающе кивает мне. В доме темновато и пахнет какими-то травами. На стенах приуныли потертые зеркала разной формы, черно-белые фотографии. Под ногами скрипят половицы. Слышу, как тикают часы, и взглядом пытаюсь их найти.
– Хорошо выглядишь, – улыбается тетя Мэри и вскидывает острый подбородок, – такая красавица. Сколько сердец уже разбила, признавайся?
– Ничего я не разбивала. – Безучастно отворачиваюсь. Глупый разговор. Не хочу делать вид, будто все в порядке, и обсуждать парней – нормально. Ненормально. Я здесь не потому, что соскучилась по Мэри или Норин, а потому, что умерли мои родители, и как-то странно выбрасывать этот факт из головы. – И выгляжу я обычно.
– Может быть, прогуляемся? Я покажу тебе Астерию.
– Может быть.
– Было бы неплохо выбраться на воздух вместе, Ари.
– Было бы неплохо свыкнуться с мыслью, что я здесь, а не дома. – Я перевожу взгляд на младшую сестру матери: – Сейчас мне хочется только этого – и все.
Мэри-Линетт протяжно вздыхает, но продолжает улыбаться. Не понимаю, как она силы находит. Почему способна разговаривать? Почему ходит с таким лицом, будто ничего не случилось? Может, она так долго не видела маму, что успела забыть ее?
Задумчиво свожу брови. Иду за Мэри-Линетт и через несколько секунд оказываюсь на уютной кухне, где возле плиты стоит средняя сестра моей матери Норин – высокая и худая женщина с густыми короткими волосами цвета воронова крыла. Ее тонкие длинные пальцы рвут листья салата и складывают их в прозрачную миску. Спина у нее до безобразия прямая, а на ногах широконосые туфли, наверняка жутко неудобные.
Мэри с глухим стуком бросает сумки. Они плюхаются на пол, разносится эхо, и тетя Норин растерянно оборачивается, сощурив серо-голубые глаза – они у нее такого же цвета, как пятнистые озера в Британской Колумбии.
– Ариадна? – тихим голосом спрашивает она и вытирает ладони о фартук. Ох, как же нелепо он на ней смотрится. Серьезная и холодная, как метель в Миннесоте, она достойна жизни в XIX веке, а не коттеджа в веке информационных технологий. – Ари!
Норин делает несколько широких шагов и внезапно прижимает меня к себе, да так крепко, что у меня перехватывает дыхание. Я неуверенно кладу ладони ей на плечи.
– Как ты? – шепчет она мне в волосы. – Устала?
Не знаю, что ответить, поэтому молчу и жмурюсь. Так неожиданно, но мне не хочется отстраняться, хочется провести в таком состоянии вечность. Но тетя почти молниеносно размыкает объятия и поправляет воротник свитера. Лицо у нее непроницаемое.
– Садись. Выпей чаю и поешь. Я приготовила тебе комнату на втором этаже. – Норин проходится пальцами по коже под глазами и порывисто отворачивается. Облокачивается о разделочный стол и кивает сама себе, будто соглашаясь с чем-то. – Ты любишь мяту?
Открываю рот, но она уже отвечает:
– Да, любишь. Точно.
Растерянно улыбнувшись, я усаживаюсь за дубовый стол. Мэри плюхается напротив, складывает руки в замок перед собой, и мы замолкаем, будто видим друг друга впервые. Неловкая ситуация. Я поправляю волосы, они у меня огненно-рыжие, как медь, и собираю их в пучок. Трудно сказать, что именно я сейчас чувствую, пожалуй, мне не по себе.
– Как доехала? – деловым тоном интересуется Норин, добавляя в чай мяту.
– Хорошо, без проблем.
– Мы записали тебя в школу, отдали документы. Занятия уже идут пару недель, но…
– Но идти завтра не обязательно, – громко заявляет тетя Мэри и с вызовом косится на сестру, – если хочешь, отсидись пару дней или недель. Ничего не случится.
– Хотя лучше, – добавляет Норин, – уроки не пропускать, все же начало года.
– Кому какое дело до этих уроков? Бессмысленная трата времени.
– В мире принято бессмысленно тратить время на занятия в школе, Мэри.
– А еще в мире принято носить обтягивающие джинсы и поощрять однополые браки.
– Ей нужно ходить в школу.
– А я что, говорю не ходить? Хотя можно и не ходить, – шепчет она, наклоняясь ко мне, а затем вновь глядит на сестру: – Ариадне надо привыкнуть, вещи свои разобрать, в конце концов. Как думаешь, Ари?
Хлопаю ресницами и ощущаю, как в воздухе повисает напряжение. Ну и странные у них отношения!
– Я сделаю, как вы скажете. Завтра в школу? Хорошо.
