скачать книгу бесплатно
– До Маши?
– Ну да, жена опять свой мобильник где-то оставила. Она же у вас была утром? Что-то не так с примеркой? Она сейчас в ванной, как выйдет, я попрошу, чтобы вам набрала.
– Маша ваша жена? – я не сдержала возглас удивления.
– Минутку! – в трубке послышались смех и радостные возгласы. – Извините, сын с матча вернулся. Выиграли три – ноль! Да вы же знаете, он у нас футболист. Так, простите, что вы спрашивали?
– Извините… – я нажала отбой. Говорить было невозможно. Слезы душили изнутри, словно удавка. Руки дрожали. На месте Маши должна быть я! Я не хочу так. Как же мне теперь быть…
В свой новый дом я вернулась, когда уже стемнело. Ноги не несли. Я долго бродила по Александровскому саду, размышляя, как теперь жить дальше. Так ничего и не придумав, но стерев в кровь ноги в пусть и дорогих, но ужасно неудобных туфлях, я наконец приехала в наш с Юрой особняк.
– Где ты была? – Юра, почти не изменившийся с тех пор, как я с ним рассталась семь лет назад, яростно смотрел на меня. Он был пьян.
– Гуляла, – я огрызнулась, отворачиваясь от него.
– Гуляла?! Я тебе сейчас покажу прогулки, шалава! – я не успела даже обернуться, как он схватил меня за волосы и отшвырнул к стене. – Гуляла ты, значит! Сука! – он бил меня ногами по лицу и ребрам. Я чувствовала соленый металлический вкус крови во рту и не верила, что все это происходит со мной. – Тварь! Потаскуха! – он наносил удар за ударом, его искаженное злобой лицо было так близко. Я чувствовала его дыхание и сжималась от ужаса.
Не знаю, сколько он избивал меня. В какой-то момент я потеряла сознание. Когда пришла в себя, Юра сидел надо мной и плакал. В руках у него была ватка, смоченная в перекиси.
– Прости, дорогая! Прости! Сейчас станет полегче. Как это я так, неаккуратно-то… – он вытирал мое окровавленное лицо и продолжал шептать. – Я же всегда аккуратно, ты же знаешь, я без этого не могу… сейчас, сейчас, зато теперь долго тебя не трону, а завтра поедем шубку купим, ту, что ты хотела, помнишь? Белую.
Я закрыла глаза. Мой новый муж психопат и садист. Он избивает меня периодически, стараясь бить в правильные места. Без следов. Он пьет, я, кажется, пью тоже. И курю. Детей у нас нет. У него с этим проблемы. А мне вроде и не нужно. Зато у нас есть машины, много машин. И дом. И деньги. И завтра будет новая белая шубка. Все как я хотела.
Вот так я хотела?.. Я закрыла лицо руками. Юра положил голову мне на живот, гладя меня и продолжая тихо шептать извинения. Я обдумывала, как лучше уйти из жизни. Снотворное или вены… Кажется, так я и заснула, не определившись.
– Наташ… ты проснулась? – Юра снова гладил меня. Я не хотела открывать глаза. – Наташ, ты прости меня за вчерашнее, ну да, я не прав, исправлюсь.
Что-то в голосе Юры насторожило меня. Я приоткрыла один глаз… и тут же завизжала:
– Алешка! Алешенька, родной мой! – я целовала его лицо, шею, руки, слезы градом текли по щекам, капая на рубашку мужа. – Прости меня, родной. Я так тебя люблю! И Мишку, и бабушку! Я самая счастливая! У меня все есть!
– Девочка моя, ты чего? Ну не плачь, Наташенька, – по щекам мужа тоже катились слезы. – Да я все… для вас! Пойду бизнесом займусь, Юрка вон давно зовет! Чтоб вы у меня ни в чем не нуждались.
– Алеша! – я отстранилась. – Будь тем, кто ты есть. Я люблю тебя именно таким. Не надо бизнес и Юрку, давай сами как-то… Теперь я поняла – мы с тобой такая сила! Все у нас получится.
Я обняла мужа, вдыхая такой знакомый запах. Мыло и одеколон. Алеша взял меня за руку и подвел к окну.
– Видишь дом? – спросил он.
Напротив нашего окна достроили высокий разноцветный жилой комплекс.
– Вчера я выплатил последний взнос за квартиру в нем. Хотел сюрприз сделать. Мы переезжаем!
Я улыбалась сквозь слезы, боясь поверить своему счастью. Потом посмотрела на мужа и, взяв его руку, положила ее себе на живот.
– Видишь живот? – тихо сказала я. – Он теперь тоже дом на ближайшие семь месяцев. Так что переезжаем мы очень своевременно.
Алешка поднял меня на руки и с криком «йоху!» закружил по комнате.
– Мам, пап! Вы обалдели, что ли? – сонный Мишка заглянул в комнату. – Чего орете-то с утра?
Мы с мужем только еще громче расхохотались! Теперь все так, как я хочу. Правда, для этого не пришлось ничего менять. Нужно было лишь потерять то, что у меня уже было, чтобы понять, что именно это и делает меня самой счастливой.
У каждого свой крест
Почему в жизни одному везет, а у второго постоянная черная полоса? Кто-то шутя добивается больших успехов, а для кого-то окончить одиннадцать классов – настоящее достижение. Юра Федоров, был из первой категории. Несмышленышем в семнадцать лет попал в Москву из далекого северного городка, и закрутилось. Хорошая работа, ожидаемое повышение через год. Потом еще одно и еще. И вот он уже генеральный директор крупной преуспевающей фирмы. В свои-то двадцать шесть! Шикарная машина оранжевого цвета, дорогой парфюм. Личный водитель, пьянки в самых дорогих ресторанах Москвы по пятницам. Мир лежит у его ног. Все, за что брался, ему удавалось. Параллельно с основной работой открыл свой маленький бизнес. Детище набрало обороты, и меньше чем через год поглотило всех крупных игроков на рынке. Юра купался в роскоши.
Гена Старцев был неудачником в третьем поколении. Так он себя называл. Дед пил, изредка посещая работу в колхозе. Отец пил, подрабатывая слесарем в ЖЭКе и принося домой столь ничтожную зарплату, что ее хватало только на его же водку. Генка пить не стал. Решил сломать систему. Он учился. Корпел над учебниками день и ночь, постигая азы экономики. Учеба шла трудно. Знания никак не хотели усваиваться в Генкиной голове. Возможно, виной тому постоянное недосыпание. Ночью он подрабатывал грузчиком на складе рядом с домом. Благодаря этому,были деньги хоть как-то одеваться и платить за проваленные зачеты и сессии.
Получив диплом, Генка плакал. От счастья. Отец к тому времени окончательно спился и покинул суетливый мир, а мать переехала в деревню, к бабке. Двухкомнатная квартира осталась в полном распоряжении двадцатидвухлетнего парня. Генка решил стать предпринимателем, и первое, что он сделал, несмотря на слезы и протесты матери, – продал квартиру, купив себе комнату в коммуналке. Разницу вложил в бизнес. Дело пошло. За полгода Генка отбил назад вложенное и уже подумывал о покупке нового жилья. Пора было забирать престарелую мать к себе, не все ж ей в деревне куковать.
Все случилось ночью. Фура с красной икрой, загрузившись на Генкином складе, до магазина, где должны были принять товар, не доехала. Угнали. Полную фуру красной икры. Избитого и связанного водителя нашли на трассе, сразу за чертой города. Но, как водится, преступников никто не видел. Товар не был застрахован. Генка не проследил, а молоденький стажер-логист, которого он только-только взял на работу, попросту упустил это из виду. Выплатить стоимость продукции Генка не мог. Просто не было таких денег, продолжать бизнес – тоже. По рынку тут же поползла, как запах навоза в деревне, информация, что он банкрот. И что самое обидное, никто не стал разбираться в том, что Генка стал жертвой обстоятельств. Как говорится, то ли он украл, то ли у него украли, в общем, была там какая-то неприятная история. Поставщики больше не желали давать товар с отсрочкой, а магазины не хотели платить предоплату. Круг замкнулся. Да и возить теперь было не на чем. Весь транспорт, находящийся на балансе, – старая ржавая погрузочная тележка. Кредиторы наседали, требовали возместить ущерб, грозили расправой. Бывшие друзья перестали брать трубки, когда он звонил.
В то утро Генка подписал договор на продажу комнаты в коммуналке. Отдав все, что было, он оставил себе скромную сумму, на билет в деревню к матери и на кабак. Сегодня он точно напьется. Бредя по Арбату, Генка размышлял о своей нелегкой судьбе. Сбоку метнулась какая-то тень, и маленький пацаненок выхватил кошелек из Генкиного кармана. Провернув сей маневр, мальчишка бросился прочь. Возможно, это послужило последней каплей. Генка несся за ребенком с такой скоростью, словно убегал от смерти. Настигнув воришку в одной из подворотен старого города, он схватил его за шкирку и стал трясти.
– Эй, красавчик, зачем ребенка обижаешь? – рядом с Генкой словно из-под земли выросла старая цыганка. Яркий цветастый платок, длинная юбка, черные с проседью волосы. И конечно, куча колец и сережек.
– Ваш ворюга последнее украсть хотел! – Генка вдруг как-то весь сдулся и отпустил пацаненка, забрав у того кошелек.
– А ну, кыш! – цыкнула цыганка, сверкнула золотым зубом и, наградив маленького воришку подзатыльником, подтолкнула в сторону. Генка сидел на корточках, закрыв лицо руками. Как же он устал! Ему хотелось, чтобы все это было просто дурным сном. Сейчас он проснется в своей квартире…
– …Нальешь кофе и посмотришь в окно. На парк. Ты же так любишь делать? – вслух закончила цыганка его мысль. Генка вздрогнул и почти с ужасом посмотрел на нее.
– Откуда…
– Дай ручку, погадаю. – Цыганка улыбалась.
Генка протянул руку. Терять ему было уже нечего.
– Вижу-вижу дела твои скорбные, потери большие, все потерял, ничего не осталось. И дальше вижу: жизнь твоя несладкая… – затянула цыганка. Генка отдернул руку.
– Ну это я и без тебя знаю! Хватит! – Он разозлился. Ишь, рассказывает!
Генка вскочил и, фыркнув, пошел прочь.
– Стой, красавчик! – Цыганка буравила взглядом спину Генки. Тот только плечом дернул, даже не обернулся.
Бар нашелся тут же за углом. Глотнув виски, он уставился в висящий на стене плазменный экран. Крутили какие-то клипы. Обернувшись, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, он поперхнулся. Цыганка сидела рядом с ним и смотрела на него в упор своими страшными черными глазами.
– А хочешь, чтоб все хорошо у тебя было?
– Конечно хочу, что за вопросы, ведьма? – захмелевший Генка хмыкнул.
– Тогда слушай внимательно. Завтра до полудня гуляй по Садовому кольцу да смотри по сторонам. Выбери самого, на твой взгляд, успешного человека из тех, кто встретится. А потом подбеги к нему, плачь, кричи, но выложи все, что у тебя произошло. Все беды свои ему выговори. Да смотри, не забудь ничего, а то себе оставишь. А уж как выговоришься, плюнь ему под ноги да скажи: «Мое тебе – твое мне».
– Да ты в своем ли уме, бабка? – Генка смотрел на нее во все глаза. – Ты что ж такое мне предлагаешь? Бред какой-то!
– Ну смотри сам, красавчик. Хочешь всю жизнь в невезухе маяться, так и сиди не шевелись. А коль не хочешь, так иди гостиницу сними да проспись. И не пей больше. А завтра с утра делай все как сказала!
Генка обхватил голову руками, то ли от выпитого, то ли от слов странной цыганки голова трещала. Когда он выпрямился, и решил сказать старухе все, что он о ней думает, никакой цыганки рядом не было. Всю ночь Генка просидел на улице. В сквере на лавочке. Курил сигарету за сигаретой, пил кофе. Если хоть на секунду предположить, что цыганка права и это сработает, то как лишить счастья другого человека. Отобрать то, что принадлежит не тебе? Успех, счастье, везение… И тут же внутренний голос твердил ему, что жить в нищете тяжело, почему одним все, а другим ничего? Кто там, на небе, выписывает счастливые билеты?
Так и не приняв окончательного решения, всю ночь бродил по улицам. Ноги принесли его в «Атриум» на Курской. Встав возле главного входа торгового центра, он стал внимательно смотреть по сторонам.
Юра вышел со встречи и нажал на брелок автомобиля. Оранжевый мерседес приветственно мигнул фарами. В голове у Юры крутился новый проект по слиянию двух компаний. Это точно принесет отличную прибыль! Переговоры прошли успешно, и скоро можно будет обмыть договор.
– У меня все плохо: квартиру потерял, бизнес рухнул, жены нет, детей тоже. Денег ни копейки, почти бомж! Жить не на что, да и не хочется! – какой-то мужчина налетел на Юру, повиснув на нем, словно на дереве, хватая за пиджак. Он плакал и нес околесицу, половину слов Юра даже не мог разобрать.
– Эй, друг, ты чего? – он пытался отодрать ненормального от себя, но тот вцепился мертвой хваткой. А потом, вдруг выпрямился во весь рост, утер слезы и, внятно и четко посмотрев Юре прямо в глаза, произнес:
– Мое – тебе, твое – мне! – и плюнул Юре под ноги. После этого как ни в чем не бывало развернулся и поплелся прочь.
– Ну совсем сдурели! Алкаши! – Юра брезгливо перешагнул плевок, отряхиваясь и качая головой, направился к своей машине.
Генка ждал, что богач сейчас его догонит и даст в морду. Он и шел поэтому так медленно, на душе было погано. Если бы тот мужчина навалял ему как следует, Генке стало бы легче. Вдруг в кармане раздалась трель старого дешевого мобильника.
– Геннадий Викторович? – мужской голос в трубке был бодрым и довольным. – Следователь Карпухин! Нашли мы машинку вашу, и товарчик весь на месте. В Ростове толкнуть хотели, а там человечек наш засек. Ну вы приезжайте в отделеньице… Алле, алле! Чего молчите-то? Вы меня поняли? Повезло вам, говорю, все нашли!
– Да, спасибо… повезло, – не успел ошарашенный Генка нажать отбой, как телефон снова запиликал.
– Геночка, сынок! А я звоню, звоню, дозвонится не могу! Вот радость-то, бабка наша облигации копила, вот дура старая, раньше сказать не могла. А они дорогущие… Нам соседка Аленка сказала, она в городе учится, умная. Так вот, мы их продадим и купим квартиру, и на бизнес новый тебе останется. Слышишь, сынок, слышишь?
– Я слышу, мама, – глухим голосом ответил Гена. Он повесил трубку и опрометью кинулся на Старый Арбат. Руки тряслись, на лбу выступила испарина. Оббежав все подворотни, он остановился. Цыганки нигде не было. Генка сел на землю и заплакал.
– Не хочу так, у меня уже все наладилось, отмени все! Я человека обобрал! Мне не надо! Не надо. У меня же и так все есть…
Юра разорился. Сделки не клеились, бизнес рушился там, где, казалось бы, все было учтено. Спустя год он встретил девушку, женился, они вместе открыли маленький магазин сладостей. Родили троих детей. Любовь и доброта царившая в семье, грела их сердца и души. Потеряв миллионы, он нашел нечто большее, нечто настолько важное, что невозможно измерить деньгами: любовь, тепло, преданность, желание жить.
Генка преуспел. В его компании было более тысячи человек, с филиалами по всему миру. В личной жизни, правда, не складывалось. «Богат и одинок», – именно так писали о нем газеты. Он погиб через три года, разбившись на своей дорогой оранжевой машине. Перед смертью ему привиделась старая цыганка, она качала головой и тихо, почти шепотом бормотала: «Каждому крест дан – по нему, не проси чужого креста – не вынесешь…» Генка слушал ее и улыбался. Наконец-то его мучения закончились. Он уходит. Туда, где будет самим собой.
Чужое мнение
Пустырь. Впереди – шоссе, позади – шоссе. И поля, поля… Красно-белая автозаправка казалась инородным телом в этом мире дорог и нескошенной травы. Вывеска на въезде сообщала, что к услугам посетителей не только порция разбавленного бензина, но еще туалет, магазин и кафе. Кафе – то, что нужно. Припарковав машину слева от входа, девушка не торопясь вошла.
Закусочная выглядела словно в старых американских фильмах. Сонная официантка, вяло протирает барную стойку. Пластмассовые тяжелые столы некогда белого цвета. Красные в белый квадратик салфетки. На каждом столе – бутылка кетчупа и горчицы. Варя улыбнулась. Как мало осталось мест, которые не боятся быть собой, не следуют по пятам за стилем, правилами и советами маркетологов.
Девушка уселась за столик и принялась рассматривать лежавшее тут же бумажное меню. «Я бы взяла яичницу с помидорами, черный кофе и пончик, – грустно подумала она. – Но выберу, как всегда, просто зеленый чай. Потому что девушки вроде меня заказывают именно его. Возможно, еще салат из зелени, с кунжутным маслом и семечками».
– Вы определились? – сонная официантка медленно подошла к Варе и посмотрела на нее без малейшего интереса. Посетительница почувствовала себя неловко и, извиняюще улыбнувшись, быстро выпалила:
– Зеленый чай, пожалуйста.
Дверь заправки хлопнула, и старомодный колокольчик над дверью обиженно тренькнул.
– Твою мать, Наташка! Что за дерьмо вы налили мне в бак? – мужчина средних лет в потертой кожаной куртке подошел и уселся за стойку. – Старая рухлядь теперь не едет!
Официантка, совершенно забыв про Варю, кинулась к вошедшему:
– Геннадий Петрович, что вы, что вы! Димочка лил девяносто пятый, он же знает.
– Ни хрена твой Димочка не знает! Говнюк. За что я вам деньги плачу?
– Кофейку, Геннадий Петрович?
Варя хмыкнула. Это место все больше ей импонировало. Никакой фальши, все по-честному. Кому она тут нужна? Поест и уедет, а вот Геннадий Петрович, кажется, здесь имеет слово. И собственное мнение.
Собственное мнение… Варя взяла бумажную салфетку и аккуратно загнула на ней уголок. У Вари никогда не было собственного мнения. Все, что происходило в ее жизни, всегда решали окружающие. Сначала мать – властная, громкая женщина. Там, куда она заходила, остальным тут же не хватало места. Она заполняла собой все пространство. Громко говорила, громко дышала, громко, почти истерично навязывала всем вокруг свои правила и убеждения. С ней никто не спорил, да и Варя не спорила. С детских лет она привыкла делать так, как сказала мама. А мать любила критиковать. Нет, не любила. Она так жила.
– Что у тебя за голос, Варя? – возмущенно спрашивала она. – Что ты орешь под балконом, как иерихонская труба: «Ма-ма!»? Как дверь скрипучая. Вот посмотри, как Оленька Синицына маму зовет, словно колокольчик звенит, а ты…
Мать качала головой и, тяжко ступая, шла на кухню. Варя потом неустанно репетировала перед зеркалом, как надо звать маму с улицы, только с каждым разом выходило все хуже и хуже.
– Варька, ты что на себя надела? – спрашивала мать уже у старшеклассницы Вари. – Колготки какие-то страшные, юбка. У тебя ноги кривые, разве можно в колготках? На-ка, штаны мои надень, давай-давай, не ерепенься…
И Варя не ерепенилась. Натягивала синие, сильно поношенные спортивные штаны и шла в школу. В восьмом классе, перед летними каникулами, мать ее подстригла. Сама.
– Ишь, еще чего, к парикмахеру! Что тут стричь-то, – бубнила она, деловито орудуя ножницами. Длинная русая Варина коса сиротливо валялась на полу. – Вот! Каре! – мать удовлетворенно оглядела свою работу. – Коль! Коль! Иди посмотри, – позвала она отца.
– Ну скажи, так же лучше? И на лето не жарко.
Варя стояла, опустив голову, и молча глотала слезы. В зеркало смотреть не хотелось.
– Дура ты, Райка… – тихо сказал отец и вышел, хлопнув дверью.
Варя все лето не снимала кепку. Стыдно было перед друзьями. К сентябрю волосы немного отросли и получилось собрать хвостик. С ним она и пошла на линейку в девятый класс.
Чужое мнение шло с Варей по жизни рука об руку. Когда ей исполнилось шестнадцать, она закончила школу. Одноклассники ушли гулять на пруд с ящиком шампанского и грандиозными планами на жизнь. Варя медленно плелась домой, понимая, что мать не одобрит загула, и размышляла, как странно все устроено в жизни. Пока ты маленькая, на тебя влияют родители. Ты зависишь от них во всем, начиная от одежды и заканчивая выбором друзей. Подрастая, знамя перенимают учителя, они точно знают, хорошая ты или плохая, правильно поступила или нет. Они даже наперед знают, что из тебя получится. Вот из Валерки Игнатенко, Вариного одноклассника, толка точно не будет, он все время на уроках что-то чертит в тетради, рисует, высчитывает. И совсем не учится. Классная так и сказала: «Быть тебе, Валера, дворником. Никакие знания в голове не держатся». А ей, Варе, пророчат светлое будущее. Оно и верно, Варя девочка хорошая, в компаниях допоздна не гуляет, с мальчишками не водится, на лавке у подъезда до ночи не сидит. Учительницей Варя будет, точно! И классная руководительница, и мать так решили. Прекрасная профессия.
Но волею судеб поступила Варя все-таки в Менделеевский. На химика. Мать отговаривала, мол, не та профессия, иди в педагогический. Варя соглашалась. Даже документы подала, но в день экзамена свалилась в обморок в метро. То ли от нервов, то ли от недоедания. Накануне экзаменов кусок в горло не лез. В Менделеевский набор все еще шел, и Варя подала документы и туда. На экзамене набрала высший балл.
– Химиком, значит, будешь? Ну-ну… – отреагировала мать.
Химиком Варя стала и даже вполне успешным. Но время было неудачным. Руководители Вариной необъятной родины решили, что наука – это пустая трата времени и денег из казны. Такое было у них мнение. Наука развалилась как класс, чужое мнение сломало не только Варину жизнь, но и отбросило развитие страны на много лет назад. Варя пошла в косметологию. Тетка, родная сестра матери, пристроила. Варю не спрашивали.
– Там, Варенька, платят хорошо, диссертацию напишешь. А вообще, это будущее, коммерция расцветает, скоро ваша продукция хорошо продаваться будет. Завтра в девять будь любезна подойти в отдел кадров, они все оформят, – сказала как отрезала тетя Катя.
Варя не спорила. Косметика действительно продавалась. Варя, как хороший технолог, нравилась руководству. Ее ценили. И платили немало. Обязали, правда, выглядеть соответствующе. В расцвет капитализма к ним в институт стали все чаще наведываться журналисты, и на интервью всегда выставляли Варю. Ухоженная, тоненькая, с длинными волосами, она воплощала собой образец женственности. То, что нужно, для продвижения косметики на рынок.
А потом Варе встретился Он. Ей было тридцать два, ему без года пятьдесят. Он – успешный владелец сети обувных магазинов, с огромным особняком на Волге и квартирой на Патриарших. Влюбился как мальчишка. Встречал с работы, носил на руках. Выполнял любую прихоть. На работе стали шептаться: «Такой старый, к чему он ей?» Мать смотрела волком, обзванивала сестер, Вариных теток, умоляя вразумить бестолковую. Даже лучшая подруга и по совместительству соседка Вари, Жанна, закатывала глаза и томно тянула:
– Ой Ва-а-арь, не знаю… как ты детей то от него рожать будешь? Дед ведь уже почти.
Впервые в жизни Варя стоически переносила давление со стороны. Пыталась сделать так, как хочет сама. А она больше всего на свете хотела быть с ним. Она не была влюблена так, как пишут в книжках, когда ни спать, ни есть. Она была просто по-женски, абсолютно с ним счастлива. Этот человек не навязывал свое мнение, не учил жить, не диктовал правила. Он просто был рядом и старался сделать все, чтобы Варе было хорошо.
Варя давно жила отдельно. Квартира досталась ей от бабушки. Имея восемь внучек, бабушка Маша четко постановила: квартиру – Варьке. И точка. Бабушка давно умерла, но благодаря ей Варя была обладательницей маленькой двухкомнатной квартиры без балкона в панельной девятиэтажке. Повесив на кухне плотные изумрудные шторы и полностью сделав ремонт, она превратила неказистое жилище в произведение искусства. Квартира была солнечной и теплой. Варя ее очень любила. Он приходил к ней именно туда.
Как-то воскресным вечером они сидели на кухне, наслаждаясь чаем. Он принес торт, Варя испекла пироги. В этот момент раздался звонок домашнего телефона. Взяв трубку, девушка побледнела.
– Валера, это тебя… Твоя жена.
