Последняя из рода

– Кого-то ждёшь?

Мисора ненавидела это обращение на «ты». Она сразу чувствовала себя приниженной, жалкой, ничего не значащей. Дворцовые слуги не смели говорить с ней в подобном тоне, но что Мисора могла сказать главному советнику? Он оказывал большое влияние на короля, был вторым человеком в государстве, ведь согласно слухам, именно Холгер усадил Лонгрена на трон. Его родной дядя, слуга уже при третьем короле, или умелый кукловод, манипулирующий правителями из тени. Трудно было оценить, на что действительно способен этот человек, привыкший действовать исподтишка. Он любил разыгрывать почтительность и невинность, но Мисора буквально чувствовала, как от него струится угроза, и видела, как в глазах его пылает желание обладать. В минуты, когда рядом не оказывалось людей, его лицо менялось, лишалось притворной маски и обнажало неприглядную натуру хищника. Он демонстрировал исключительную самоуверенность, которую наверняка испытывал всегда. Зачем притворялся? Разве что так было безопасней. Быстро поняв, что Холгер не так прост, Мисора относилась к нему настороженно. Иногда её посещали мысли: что, если на самом деле правит не Лонгрен? Холгер умело прикидывался тенью, когда того требовали обстоятельства. Все считали его преданным слугой закона, но Мисора насквозь видела сорт ядовитых, слащаво-лицемерных людей. Во многом она была такой же.

– Дышу свежим воздухом.

– Воздух полезен для кожи. Смотри, у тебя она почти как у королевы. – Костлявый палец скользнул по щеке Мисоры, и женщина внутренне съежилась. Ей хотелось оттолкнуть старика, вспороть его дряхлую глотку, но сверху вдруг донёсся знакомый женский голос.

– Что вы здесь делаете, господин советник?

Холгер рефлекторно отпрянул и поклонился. Мисора успела заметить недовольство, скользнувшее на морщинистом лице. Холгера передёргивало каждый раз, когда к нему так обращались. Он предпочитал и даже справедливо требовал обращения «Ваша Светлость», но Наоми упорно игнорировала учтивость, заменив её снисходительно-заносчивым «господин советник». Холгер знал, что молодая королева испытывает к нему неприязнь: её лицо всегда прямо отражало эмоции. Она боялась мужа, но как будто не боялась его, даже не пыталась скрыть недоверие и презрительность в отношении Холгера. Серая, глупая, бессовестная малолетка. Лонгрен вырвал ей мало волос. Жаловаться на такое «оскорбление» Холгер не смел, не хотел признавать, что сучка способна его задеть. Всё равно такие, как она, долго не живут. Пусть нарожает наследников, а потом случайно заболеет или свалится с лестницы. Непредвиденное горе, Ревердас, конечно, её оплачет.

– Ваше величество… я вышел подышать воздухом, сегодня отличная погода…

– Ваше величество, – Мисора присела в реверансе. Наоми облокотилась на мраморные перила и смерила двоицу внимательным взглядом.

– Вам нравится эта женщина? Смотрю, вы с ней любезны.

– Вовсе нет, я просто поздоровался с…

– …наложницей моего мужа? К чему тратить время на любезности и заигрывания, если женщина вам несимпатична?

– Не вижу в этом чего-то сверхъестественного, ваше величество, я люблю поговорить с обитателями замка, иногда таким, как я, становится ужасно одиноко. Стоит моргнуть – и ты уже на смертном одре, покоишься в лучах славы, ведь всю жизнь служил благому делу, стране, королю, чему угодно, кроме себя. И тогда приходит пустота, все достижения тускнеют, и ты чувствуешь себя глупо, а изменить уже ничего не можешь. Боюсь, такой конец меня и ждёт.

В хрипловатом голосе Холгера сквозила тоска, и Наоми почти поверила тому, что он говорит, однако вовремя одёрнула себя.

– Нет смысла прикидываться мучеником и жалеть себя, всё, что вы сделали, было вашим выбором. Вы могли найти себе достойную жену, а не лапать женщину, принадлежащую вашему правителю, пусть она и шлюха.

– Ваше величество, это не… – попыталась вмешаться Мисора.

– Не смей перечить, – осекла её королева и спустилась на несколько ступеней ниже. – В самом деле, мне безразлично, что между вами. Можете забрать её себе, господин советник, я буду только рада, если эта женщина исчезнет с глаз долой.

– Я не могу, ваше величество…

– Отчего же? Вы трус?

Ненависть вспыхнула во взгляде Холгера, однако советник выдавил любезную улыбку, чтобы скрыть неприязнь. Он умел держать себя перед сильными мира сего, благо их было немного, иначе Холгер сошёл бы с ума.

– Во-первых, как вы верно подметили, она принадлежит королю, а я уважаю монарха и верно служу ему, а во-вторых, эта женщина не в моём вкусе.

Мисора мысленно усмехнулась. Не в его вкусе, как же!

– А кто же в вашем вкусе? – осведомилась Наоми, спустившись до конца и обойдя лестницу. Теперь они оказались наравне.

– Я предпочитаю девушек благородных кровей.

– Кого? Меня, например?

Лицо Холгера вытянулось. Наоми сама не ожидала, что попытается его провоцировать, но в этот час ей было особенно не по себе. Давили мысли о ребёнке Иландара, а тут ещё попавшаяся на глаза шлюха с ненавистным ей человеком. Два чёрных пятна, омрачающих коридоры дворца.

– Вы слишком юны, ваше величество.

– Девушкам старше меня труднее выйти замуж, вы же не думаете, что найдёте себе ровесницу под стать? Отчего не попросите короля подыскать вам партию? Уверена, любой лорд будет счастлив выдать за вас свою дочь. Быть холостым в ваши годы прискорбно. Сколько вам уже?

Вымученная любезность Холгера так и норовила покинуть его. Наоми насмехается над ним, человеком, что стоял у власти ещё до её рождения! Покровительственно смотрит! Мерзкая эндагонская сука! В мыслях он уже овладел ею, унизил и надругался. Стало немного легче.

– Пятьдесят семь. Я холост, потому что посвятил себя служению Ревердасу. Судьба народа беспокоила меня больше, чем личное счастье, к тому же я реалист и не верю, что в браке людей моего статуса есть хотя бы крупица того, что принято называть любовью. Конечно, я мог приложить усилия, поискать ту, что будет верна мне, ту, что восхищалась бы мной, но было не до любовных интриг.

– А сейчас самое время?

– Боюсь, что нет.

Наоми усмехнулась. До чего же мерзкий тип! От его лицемерно улыбающегося лица королеву тошнило. Ещё больше неприязни вызывала умолкшая Мисора, что без всякого стеснения смотрела на неё, как на себе равную.

– Пойди прочь, – обратилась она к женщине. Та, не возражая, кивнула и поспешила удалиться, будто только этого и ждала. Наоми заметила, что на лице Холгера мелькнула досада.

– Славно побеседовали, но мне тоже пора, ваше величество. Нехорошо заставлять короля ждать.

– У вас для него какие-то новости?

– Скудные. Нужно обсудить пару вопросов, боюсь, вам не будет интересно.

– Какие-то известия о магах? Ревердасу грозит война?

– Нет, что вы… Магов не так много, чтобы мы беспокоились или собирали армию. Светоносцы справятся с ними, нет повода переживать. Вам лучше подумать о ребёнке.

Наоми и так думала о нём, не хотела, чтобы ему грозила опасность, боялась, как бы не пришлось рожать во дворце, окружённом врагами.

– Ну раз так, не смею задерживать. Всего доброго, господин советник.

– Ваше величество…

Мужчина поспешил во дворец, а Наоми, поправив мех, двинулась в сад. Впервые за несколько дней она решила прогуляться и расслабиться, но парочка, попавшаяся на пути, всё испортила. Что может быть хуже вида любовницы мужа с государственным изменником? Эти мерзкие лица, вытягивающиеся в приторной гнилой учтивости! Змеи! Как их можно выносить? Как можно верить им? Вокруг лжецы и подхалимы! Наоми их всех ненавидела. Недостойная жизнь, опасная и жестокая. С ней можно было бы без сожаления расстаться, если бы не ребёнок, вселявший надежду на лучшее. Наоми провела рукой по животу. Её сын не будет подобен зверю, его душой не завладеют гнев и похоть. Для матери он станет верной опорой и поддержкой.

Наоми грезила о его рождении, утешалась лишь тем, что больше не будет одинока. Даже мрачные мысли на время отступали, когда королева представляла, как будет играть с юным принцем, как будет учить его наукам и искусствам. Она станет лучшей матерью, даст ему всё, что только можно пожелать! Если муж отверг её любовь, то она полностью отдаст её ребёнку.

***

Яр нашёл Наоми под голыми ветками вяза. Они убедились, что никого нет поблизости, прежде чем начать разговор. С тех пор как стало известно о смерти Розмари, королева побаивалась мужчину, хотя тот уверял, что сделал это во имя её безопасности. Так ли это? Наоми не хотелось рисковать собой и ребёнком. Она старалась не попадаться на глаза кому-либо вместе с Яром. Мало ли какие выводы могли сделать об их встречах. Меньше всего Наоми хотелось, чтобы об этом узнал Лонгрен.

– Я расспросил священников про детей, несколько мальчиков и правда были подброшены на порог храма в тот год. Юльга родила осенью: я узнал, что в это время в храм попали двое: мальчик и девочка.

– Она родила мальчика, значит, это он. Ты видел его? Он жив?

Яр кивнул.

– Зовут Веллир, ещё мелкий, два вершка от горшка. Мне разрешили глянуть издалека.

– Они интересовались, почему ты спрашиваешь?

– Да, я сказал, что сделал ребёнка одной женщине, а та отказалась от него. Как вы планируете поступить?

Наоми задумалась.

– Не знаю, приглядывай за ним. Пусть это пока хранится втайне. Возможно, её и не придётся кому-то раскрывать.

Глава 10 Мертвец

Их отправили патрулировать местность уже через пару часов. Смеркалось, а Хаара ненавидела оставаться в полной темноте. Решили зажечь факел, чтобы хоть как-то ориентироваться, но он давал так мало света, что девушка представляла весёлую ночь во всей красе. Сыпал мокрый снег, заставляя и без того крошечное пламя натужно трепетать. От влажности знобило, так что Хаара старалась думать о чём-нибудь приятном. Мерзкий сезон нужно пережить. Придёт лето и тогда… что тогда? Летом грянет турнир, Хааре придётся вернуться в Архорд. Она живо представила себе арену, сражение с Лонгреном, если до него, конечно, дойдёт… Если всё удастся, то уже к началу вилиля1 она станет королевой. И каким правителем она будет? Признают ли её?

– О чём задумалась? – спросил Цурий, наблюдавший за тем, как на лице Хаары играют зловещие тени.

– О тёплой ванне.

– О… может, ещё о троне помечтаешь?

Хаара хмыкнула, на мгновение подумав, что мужчина читает мысли.

– Сапоги вязнут будто в дерьме…

– Вы сами хотели на юг. Или думали, тут трава зеленеет?

– Вообще-то, надеялись, – пробубнил Хэльсин. – Кто ж знал, что нас заставят в лесу торчать. Кому вообще приходит в голову через эти дебри пробираться?

– Отрядам, желающим ограбить и навести шумиху. Отвлечь от основной проблемы, – ответила Хаара. – Сциланцы никогда не умели мирно жить. Вечно на что-то претендуют. Войны, набеги. За последние сто лет они раз пятьдесят нападали на Эндагон.

– Правда? – удивился Цурий.

– Одна из самых затяжных войн получила название «Война Белого гулана»2. Длилась почти десять лет, в результате чего Эндагон потерял почти треть территорий. Тогдашний правитель – Дуррай Эн-Во – был хитрым стратегом, им восхищались и верили, что Дуррай способен завоевать весь мир. Он щедро награждал преданных воинов и жестоко убивал предателей. Даже казнил дочь эндагонского короля, когда тот не пошёл не сделку. Принцесса Лаффия, кажется, так её звали. Церковь сделала её мученицей. Дуррай разрубил девушку на пять частей и отослал самым знатным людям Эндагона в качестве предупреждения и проклятья. Говорят, ему помогали маги, потому что после армия Эндагона терпела неудачу за неудачей. Есть даже версия, что Лаффию принесли в жертву ради ритуала, дарующего нечеловеческие силы, поэтому Дуррай был непобедим. Эндагон смог освободиться лишь после его смерти, и с тех пор положение на границах весьма шаткое. Думаю, Сцилла никогда не оставит желание пожрать это государство, чтобы потом посоперничать с Ревердасом.

– Откуда такие познания? – поинтересовался Цурий, удивлённый тем, с каким спокойствием Хаара выдала информацию. Девушка неплохо ориентировалась в истории: годы с лучшими учителями страны высекли в её памяти множество сведений. Она пожала плечами.

– Да так… умею слушать.

Неподалёку раздался треск, и наёмники вздрогнули. Цурий, державший факел, тут же направил его в сторону шума, а остальные схватились за мечи.

– Кто здесь?

Ответа не последовало, но все прислушались, и через секунду различили приглушённый хлюпающий звук. Кто-то двигался в густой темноте. Человек, зверь, чудовище? Хаара выставила перед собой Ардисфаль. Неужели очередным сциланцам пришло в голову побродить по лесу в такую погоду? Не хотелось драться в темноте, тем более что ноги вязли в грязи, замедлявшей движения. Звуки слышались всё ближе, и наёмники присматривались, пытаясь различить человека или зверя, не побоявшегося выдать присутствие. Вскоре фигура выступила к ним, и первое, что бросилось в глаза Хааре – разорванная глотка. Секундой позже она увидела искажённое, перепачканное грязью лицо. Узнала его и отступила на шаг. Сердце бешено заколотилось. Хаара точно помнила, что прикончила этого человека днём. Ардисфаль вошёл ему в глотку, где до сих пор чернела дыра. Ничего не выражающие глаза светились тускло-красным.

– Шаахово дерьмо… – простонал Цурий, – это ещё что?

Мертвец вытянул скрюченные руки и что-то низко прохрипел. Он разинул чёрный от земли рот, будто приготовился укусить, и бросился в сторону Ромула, стоявшего ближе всех. Наёмник рубанул по твари мечом, но мертвец не почувствовал боли. Он быстро дотянулся до мужчины, схватил его за руку, притянул рывком и укусил за ухо. Ромул закричал. Подоспевший Хэльсин ударил тварь сзади, но мертвец не отстал. Хаара бросилась на помощь, надеясь, что Ардисфаль каким-то чудом усмирит восставшего из мёртвых, однако даже меч Дэррада не отправил тварь в её обитель. Она продолжала жрать Ромула, тот истошно кричал, пытаясь вырваться, бился, словно муха в паутине, абсолютно беспомощный и жалкий. Хаара перерубила существу ноги, затем отсекла левую руку. Мерзкие пальцы продолжали цепляться за глотку Ромула. Хэльсин обрубил правую руку, затем снёс трупу голову, но свалившееся тело продолжало дёргаться, а зубы не разжались. Хаара проткнула сердце твари мечом. Ромул тщетно пытался сбросить с себя вцепившуюся голову, но зубы мертвеца продолжали вгрызаться в плоть.

– Что это за хрень?! – вопил Хэльсин, пытаясь помочь товарищу. Хаара, видя, что традиционные методы не работают, запаниковала.

– Огонь! Надо сжечь эту тварь! – бросила она Цурию. Он склонился с факелом, но ни влажная одежда, ни тем более кожа не хотели гореть.

– Твою мать… – выругался мужчина, откупорил флягу, привязанную к поясу, и вылил её содержимое на барахтающееся тело. Наконец-то огонь захватил его. Цурий и Хаара отступили.

– Забери меня Шаах, что за мерзкое пойло ты с собой носишь?

– Лекарство от любых тревог.

Хэльсину удалось сбить голову в снег. Он пнул её к горящему трупу, и по лесу разнёсся мерзкий протяжный крик. Ромул упал в снег, зажав рану рукой. Остальные подскочили к нему, но с первого взгляда Хаара поняла, что мужчина – нежилец. Тварь прокусила артерию. Ромул захлёбывался кровью.

– Держись, – сказал Цурий, положив руку ему на грудь. Ромул отчаянно вцепился в неё.

– Проклятье… он… – Хэльсин не закончил мысль. Испуганный взгляд Ромула упёрся в него, потом в Цурия. Мужчина бледнел, пока на заднем фоне горели извивающиеся конечности. Хаара поняла, что дрожит от ужаса. В последний раз она испытывала нечто подобное в Дэрраде. Ожившие трупы. Она видела их единожды и даже представить не могла, что подобное случится за пределами леса мертвецов. Почему он поднялся? Кто или что помогло ему? Ромул обмяк на руках у Цурия, и мужчина выругался, сжав его плечи. Тёплая кровь заливала одежду. Осознавая скверность ситуации, Хаара оценивала возможные последствия.

– Его тоже надо сжечь.

– Что? – возмутился Хэльсин. – Он даже остыть не успел!

– Он умер.

– Я вижу, шаахова бездна! Ты что, даже посочувствовать не можешь? Он был нашим товарищем!

– Знаю! Твою мать, я знаю! На нас только что напал труп! Я понятия не имею, почему он встал, и не хочу, чтобы в следующий раз Ромул вцепился кому-то в глотку! Мне жаль, да… Я в не меньшем ужасе, чем вы, но надо обезопасить себя, или тоже хочешь сдохнуть?

– Она права, – согласился Цурий, – нельзя рисковать.

Хэльсин цыкнул, но помог Цурию дотащить Ромула до огня. К тому времени мертвец уже перестал подавать признаки жизни. В тусклом свете пламени стволы деревьев казались чёрными, и Хааре почудилось, будто она снова в Дэрраде и вот-вот попадёт в окружение призраков. Холод, тишина, нарушаемая сбившимся дыханием троицы. Что-то зловещее витало в воздухе. Хаара чувствовала, что оно травит пространство, сочится отовсюду, что этот мертвец – только начало. И они ничего не смогут сделать. Будто что-то сломалось, мир перестал быть прежним.

– Мы даже молитву над ним не прочтём? Что за хрень?

Цурий пробубнил что-то похожее на молитву за упокой души, хотя не был особо верующим. У Хаары свело желудок. От мерзкого запаха горящей плоти захотелось блевать. Смерть бывает слишком внезапной. А если бы там был не Ромул, а она? Стоило представить себя в ледяной грязи, с разорванной шеей, горящей вместе с ходячим покойником, тело пробил озноб, а голову заложило. Хаара пошатнулась и невольно отступила, затем всмотрелась в темноту. Прислушалась. Один ли ходячий мертвец или следом придут товарищи?

– Поверить не могу… – прошептал Цурий. – Что это было?

– Шаахова тварь. Это забытая магия, не иначе.

Хаара не знала, что сказать. Ей хотелось быстрее убраться от этого места. В лагерь вернулись втроём.

По отсутствующим взглядам наёмников Ллар сразу почувствовал неладное. Он внимательно присмотрелся к деревьям, но не заметил четвёртого. Конечно, Ромул мог отойти по нужде, но командующий сразу подумал о дурном. Ему было плевать на потери едва знакомых охотников за золотом, но неприятное осознание, что враг снова пересёк территорию, скребло на душе.

– Где ещё один? – спросил он как можно спокойнее. К тому времени солдаты, жующие сухари и затвердевший сыр, уставились на вернувшихся.

– Погиб, – отозвался Цурий, – нам нужно вам кое-что сказать.

– Враг? Их много? Я же говорил не ввязываться в бой, а докладывать мне.

– Выслушайте. Прозвучит безумно. Первое, что вы захотите сделать, – это посмеяться или оскорбить нас, послать в шаахову бездну, но то, с чем мы столкнулись ночью, куда хуже любого врага, и это стоит воспринять серьёзно.

Мужчины насторожились. Даже перешёптывания смолкли, а Ллар поднялся, чувствуя, как тревога заполняет нутро.

– Говори.

– На нас напал мертвец, – перехватила инициативу Хаара. – Сциланец, которого я зарезала вчера.

– Что за чушь? Колоть надо острым концом, чтобы «убитые» не приходили мстить.

Среди мужчин пронеслись издевательские смешки, но Хаара на такую реакцию и рассчитывала.

– Часто видели выживших, у которых меч вышел с обратной стороны глотки?

– Она права, он был мёртв. Мы все видели это. Тварь не сдохла, даже когда мы разрубили её на части. Помог только огонь, – поддержал Цурий, но в глазах Ллара не мелькнуло и толики веры.

– Вы меня за идиота держите? Мёртвое навсегда остаётся мёртвым. Если ваш товарищ сдох нелепой смертью, и вы решили оправдать это такой небылицей, то глупый ход. Мы здесь серьёзным делом занимаемся, и наш враг реален. Врага можно убить мечом. Вот что я знаю наверняка.

– Что ж, посмотрим, как вы сразите мечом подобную тварь, когда она придёт по вашу душу.

Хаара слишком вымоталась, чтобы что-то доказывать. Незрячему не рассказать, как выглядит мир. Им никто не поверит. Собственно, ей и самой не хотелось верить в случившееся. Все оставшиеся часы до утра она пыталась придумать разумное оправдание происходящему. Может, он и правда не был мёртв? Нет. Хаара знала, что был… Они все знали это. Забытая магия? Неужели остался кто-то, способный обратиться к ней? Хаара думала, что маги брезгуют подобным, не хотят рисковать жизнями. Оценка Леоссара бы сейчас пригодилась, но он был далеко, вернулся к тому, с чего начал, и Хаара не могла винить его в этом. Оставалось надеяться, что другие трупы не пошли их искать.

– Вчера мы убили нескольких сциланцев. Нужно пойти проверить, вдруг они уже не там. На всякий случай сжечь, если тела обнаружатся. Мы понятия не имеем, с какого рода магией столкнулись, и не говорите, что не верите в неё. Ваши земли кишат магами.

– Наши земли? – Ллар приподнял бровь. – То-то я думаю, у вас странный выговор. Вы нездешние. Неужели в Ревердасе закончились те, кого можно убить?

– В каком-то роде.

Командующий хмыкнул.

– Такие, как вы, вечно бегут от правосудия. По правде говоря, я вам совсем не доверяю и лучше бы вздёрнул, чем нанял, но у его высочества на этот счёт другие взгляды. У тебя почти нет акцента, – сказал он Хааре. – Давно живёшь в Эндагоне?

Девушка пожала плечами.

– То тут, то там. Жизнь наёмников непостоянная.

– И правда. Вы бежите туда, где больше платят. У вас нет ни совести, ни понятия о чести. Я презираю вас за слабость души. Ну да ладно. Посмотрим на ваши трупы.

Хааре захотелось сломать мужчине лицо, но легче от этого никому бы не стало, так что она проглотила высказывание. Ллар собрал нескольких солдат и вместе с наёмниками они отправились на место, где накануне встретились с Расмусом. Хаара молилась, чтобы трупы остались на там. Желательно в прежнем окончательно неподвижном положении. Ночного кошмара хватило на вечность вперёд. В худшие из моментов жизни ей подсознательно хотелось обратиться за помощью к богу, но с чего бы Геулу откликаться на её зов? Он давно отвернулся, в тот день, когда она к нему не пришла. Теперь она принадлежит Шааху во всех смыслах. Сколько ни отрицай, она служит ему. Убивает ради него. Ради той силы, что ей дали.

С наступлением дня лес утратил зловещие черты. Послышались голоса птиц. С веток неприятно капало, хотя снег прекратился несколько часов назад. Хаара радовалась любым признакам жизни, они убеждали её в том, что Дэррад далеко, а всё, что находится по эту сторону, не так уж и страшно. Когда солдаты, наконец, добрались до места схватки, они заметили покрытые грязью тела, частично взбухшие, приобретшие отвратительный вид. Они лежали в раскорячку, в тех позах, в каких встретили смерть, и не было похоже на то, что кто-то пытался подняться. Хаара посчитала их. Не хватало только одного. Того, что напал на них ночью.

– Ну? – спросил Ллар. – Все на месте? Убедились?

Наёмники переглянулись.

– Да.

– В следующий раз закусывайте, когда пьёте.

Хаара нахмурилась. Этот мужлан им не верил. Ну и к Шааху. Лучше так, чем сражаться с мертвецами.

– Надо сжечь их.

– Чепуха. Предлагаешь запалить костёр, который на версты вперёд видно будет? Сейчас бы выдавать себя из-за вашего бреда. К тому же жечь трупы проблематично, кожа не то, что хорошо горит, ещё и при такой влажности. Если переживаете, что мёртвые придут вам мстить, выройте могилы и похороните лицами вниз. Когда оживут, начнут закапывать себя глубже. – Сказал Ллар с явной издёвкой и хохотнул. Обведя взглядом своих расслабившихся людей, он упёрся в каменное лицо Хаары. – Они мертвы и точно не поднимутся. Просто признай, что не убила последнего. Мы устали от этого представления, клянусь богом…

Хаара стиснула зубы и глянула на Цурия. Тот кивнул.

– Ладно, мы их похороним.

– Вот и славно. Возвращаемся. Пора менять смену.

Солдаты потянулись за Лларом в лагерь, недовольно бурча что-то вроде: «совсем свихнулись» и «какого хрена мы пёрлись сюда». Хаара тихо выругалась. Цурий и Хэльсин окинули взглядом пространство.

– Дерьмо… тут работки на весь день, я уже с ног валюсь.

– Давайте разрубим их, – предложила Хаара, – в таком состоянии точно не встанут.

Так и поступили. Хаара поймала себя на мысли, что никогда не занималась чем-то столь отвратительным. От трупов ужасно несло, тела раскисали в лужах, образовавшихся от таявшего снега. Наёмники рубили конечности и головы, затем копали влажную землю, размешивая грязь, что забивалась под ногти и буквально въедалась в кожу. К полудню снова начался мокрый снег. Хаара вспотела. Лоб покрылся испариной, волосы прилипли к вискам, щёки горели. Немудрено слечь с лихорадкой после такого, но не могла же она рисковать и всё бросить. Лес дышал, держал их в своих объятиях, и Хаара начинала думать, что ненавидит ряды деревьев, кустарники и бездорожье. Ненавидит то, что скрывается во мраке, что неожиданно приходит, когда ты слабей. Как только станет королевой, она в жизни не вернётся в лес, вообще не станет покидать Архорд. Зачем лишать себя уюта, тепла и чистоты? Они возились почти до вечера, и под конец стали напоминать оживших чудовищ. Промокшие и грязные, наёмники едва добрели до лагеря и потеснились в одной палатке, чтобы провалиться в сон. Оставшиеся часы до дежурства Хаара видела кошмары.