Клариса. По ту сторону холста

– А пойдешь ты! И прямо сейчас! – с этими словами я аккуратно выглянула из-за портьеры.

Холл, в котором мы оказались, был центральным в огромном особняке. Из него вело несколько дверей, в данный момент распахнутых. Потолок подпирали большие колоны, увитые резьбой, и венчало всё великолепная лестница, ведущая на второй этаж. Как раз по ней нам и нужно было подняться. Но только вот освещена она была огромным количеством огней. Да и в сам холл из дверей постоянно кто-то выходил. Уже чудо было, что никто не заметил, как мы юркнули за портьеру. Их, кстати, тут висело две. Симметрично друг дружке они обрамляли вход в одну из зал.

То официант пробежит с подносом в бальную залу, то гость или гостья выйдут в холл непонятно, зачем. Вот музыка же играет. Танцы. А их в холл тянет. Еще и одна из дверей вела по всей видимости в дамскую комнату. А портьеры обрамляли вход в зал с игральными столами. Но все-таки я заметила, что иногда холл ненадолго оставался пустым. Этого времени категорически не хватит, чтобы незаметно подняться по лестнице. Тем более мне в форме поваренка. Я осмотрела Габби. А вот официант вполне сойдет за слугу. И мало ли, зачем он идет наверх. И тут в голову пришла мысль: если меня нельзя провести, меня надо пронести.

– Габби. Аккуратно меняемся местами, и когда никого не будет в холле, протягиваешь руку и дергаешь со стены вон тот ковёр, – прошептала я.

– Клари, это гобелен. И зачем он нам? – послушно меняясь со мной местами, спросил Габби.

– Однажды Клеопатре нужно было предстать перед Цезарем и соблазнить его. Она приказала завернуть себя в ковер и доставить Цезарю, – доступно объяснила я.

– Клари, ты гений, – Габби кажется, пришел в себя, потому что дальше ему моя помощь была не нужна.

Он резким движением сдернул гобелен и ловко запихнул его к нам за портьеру. По всей видимости, раньше тут стояли статуи, потому что было в стене углубление служившее одновременно и постаментом. Статуи убрали, а ниши занавесили. Вот на место этой статуи я и встала, пока Габби аккуратно заматывал меня в гобелен. Теперь главное не чихнуть.

– Ты, главное, не беги. А иди неторопливо, как будто так и надо. Вперед! –подбодрила я его.

Мы какое-то еще время постояли в нашем укрытии. По всей видимости, Габби выбирал время, чтобы выйти. А потом меня медленно и величественно понесли по ступенькам вверх. Я прикладывала все усилия, чтобы не чихнуть, и все время ждала, что вот сейчас Габби окликнут. Но время шло, а мы все шли вперед. Все были заняты, и никому до нас дела не было. Наконец меня опустили на пол и принялись разматывать. Я уселась на полу и осмотрелась.

– Это должно быть одна из гостевых спален, – прошептал Габби.

–Давай постелем ковер на полу ровно. Как будто он тут и должен лежать, – внесла я предложение.

– Это гобелен, Клари. Он не может лежать на полу, – возразил Габби, а сам стал аккуратно расправлять складки и выравнивать его по центру спальни.

– У богатых свои причуды. Может ему петух клюнул по темечку, и он так распорядился.

– Клари? Какой петух? По какому темечку? У графа нет петухов.

– Нет, так будет! Ему их Шамаханская царица подарит.

– Кого их? И какая еще царица?

– Петухов. Ой, всё! Не обращай внимания, Габби. Прости, я просто нервничаю.

– Клари. – Он подошел и обнял меня. – У меня самая смелая младшая сестра. И ей иногда можно поговорить про петухов и замирских цариц.

Мы так постояли обнявшись, пока меня не перестало колотить. А потом Габби решительно сказал:

– Мы уже на втором этаже. Нам нужно разыскать картинную галерею. А потом дождаться начала фейерверков, чтобы спуститься к выходу.

– Пошли, только осторожно. Не хватало еще, чтобы нас схватили, когда мы так близко к цели.

Аккуратно приоткрыв дверь, Габби выглянул в коридор. И мы, крадучись и поминутно прижимаясь к стене, двинулись по нему. Мы примерно представляли, куда идем. Даже с улицы было видно куполообразную крышу сбоку от особняка. Получалось, как будто над одним из залов разобрали крышу и возвели этот стеклянный купол. Там-то граф и хранил свои шедевры. Естественное освещение позволяло, как считалось, лучше оценить краски. Но сейчас нам не нужно было что-то оценивать. Нам нужно было просто дойти до галереи и найти нашего Рафаэля. Хорошо, не нашего. Но найти.

Прислушиваясь к каждому шороху, мы наконец-то добрались до нашей цели. И я замерла в восторге. Это и в самом деле было великолепное зрелище. Да еще и озаренное последними лучами заходящего солнца. Мы двинулись вдоль стен, разглядывая картины. Я старалась не задерживаться. Хотя очень хотелось. Вдруг Габби окликнул меня, и я устремилась к нему.

Полотно Рафаэля было прекрасно. Солнце, преломляясь сквозь стеклянную крышу, бросало на него свои последние лучи, и я замерла в восхищении от воздушности и свежести. От сочности красок и кажущейся простоты. Я стояла, раскрыв рот от восхищения, и стояла бы дальше. Но Габби нетерпеливо потянул меня за рукав.

– Клари. Я потом тебя еще раз в Лувриор свожу. Там глазей, сколько влезет. Мы здесь по делу. Давай уже.

После пребывания в ковре, ах, простите великодушно, в гобелене, я не доверяла чистоте своей одежды. Поэтому вынула из петлицы Габби белоснежный платок и тщательно вытерла здоровую руку. А потом аккуратно прикоснулась к спящему рыцарю.

Рафаэль был не таким, каким я его помнила на его знаменитом автопортрете. Не было длинной шеи, тонких одухотворенных черт и задумчивых слегка печальных глаз. А был еще совсем молодой парень. Я бы сказала даже подросток. Весь перепачканный в краске, с непокорными, перепутанными волосами. А глаза не были романтичны и печальны. Они были полны молодости, жизни и веселья. Он с интересом обернулся ко мне, и я увидела, что картина уже почти готова. Я ее только что видела и дотрагивалась в галерее.

– Замок на скале. Я нарисовал его для тебя. Найди еще десять и сможешь разгадать.

А потом все пропало. Вот еще секунду назад я смотрела в его молодые смеющиеся глаза, и вот его нет. И как-то все разом навалилось. Вдруг нестерпимо заболела рука. Я до этого и не ощущала, как сильно я обожглась. Теперь я устало опустилась на пол и уселась перед картиной. Габби опустился рядом. Я держала здоровой рукой себя за запястье и бережно баюкала поврежденную ладонь. Габби прислонил меня к себе, и я с радостью облокотилась на него.

Так мы и сидели, пока в сгущающихся сумерках не раздался знакомый ледяной голос.

– Что здесь происходит?

Вот почему так-то? Его сиятельство герцог Рихард де Алеманьа был просто великолепен. В шикарном костюме, высокий и красивый. Габби был относительно меня еще чистым. Я же после мытья кастрюль и сковородок и пребывания в гобелене была жутко грязная. Опять. Габби вскочил и, подхватив меня под мышки, поставил на ноги. Я так и стояла, сжимая поврежденную руку и во все глаза рассматривая герцога.

Не дождавшись от нас ответа, герцог внимательно осмотрелся и в первую очередь картину, под которой мы сидели. Потом перевёл взгляд на нас и, заметив мою ладонь нахмурился. Потом подошел и протянул Габби перекинутый через руку длинный плащ.

– Подержите, Габбриэль. – Ну надо же. И как он определил, что это Габби? Их же сегодня с Себом не различить.

Герцог вдруг взял меня за поврежденную ладонь и заглянул в глаза.

– Очень больно?

– Да. То есть, нет. Терпимо.

– Сейчас станет легче. – и он, наклонившись к моей руке, осторожно подул на нее.

Так дуют в детстве на пальчик. Но от его дыхания повеяло морозом и нестерпимо пылающей ладони стало легче. Он поднял голову и снова заглянул мне в лицо. Мы стояли очень близко друг к другу. Он смотрел мне в глаза, как будто пытался там что-то отыскать. А я просто смотрела. В его голубые глаза, на аристократические тонкие черты лица. И вдруг взяла и убрала со лба спадающие туда посеребренные волосы. От моего жеста герцог вздрогнул, но глаз не оторвал. А я как завороженная провела рукой по его волосам.

– Ваше сиятельство, все в порядке? – Вдруг раздался голос от двери, прерывая волшебство момента.

– Да, граф. В абсолютном порядке! – Он выпрямился и, не отпуская моей ладони, протянул руку, – Габбриэль, плащ, живо.

Он загораживал меня от стоящих в дверях галереи людей своей широкой спиной. И вот я с ног до головы оказалась закутанной в его широкий плащ. А на голову, прямо на колпак, каким-то чудом державшийся на голове, мне натянули капюшон. Таким образом полностью скрывая ото всех. Развернувшись к вошедшим, герцог произнес:

– Я вынужден срочно покинуть ваш гостеприимный дом, граф.

– Вы не останетесь посмотреть фейерверк? – Раздался милый женский голосок.

Очень хотелось посмотреть на вошедших, но капюшон плаща почти скрывал весь обзор. Да и находилась я по-прежнему за спиной герцога и выдвинувшегося немного вперед Габби.

– В другой раз непременно, милая неска Юлия. Но сейчас, к моему глубокому сожалению, я вынужден уйти. Передайте мои искренние извинения гостям. Впрочем, праздник уже завершается. И я надеюсь, мой уход никого не огорчит, – продолжил герцог.

– Меня он очень, просто очень огорчит, – с придыханием и хрипотцой произнёс тот же женский голос совсем близко.

– Хм. Все же прошу прощения. Но мне пора. Эти два юных газтера отправляются со мной. Всего вам доброго, граф. Габбриэль, очнитесь! За мной! Живо!

С этими словами, так и не отпустивший мою руку герцог, довольно быстро пошел вперед. Я смотрела себе под ноги и только и думала, как бы не запутаться в полах плаща и не упасть. Все равно из-за надвинутого капюшона мне было мало, что видно. Я только и успела заметить мужские ноги в туфлях с огромными пряжками, да подол шикарного платья.

Мы, не снижая темпа, прошли по коридору, и вышли на лестницу ведущую вниз. И тут герцог быстро, я даже и понять ничего не успела, подхватил мою закутанную фигуру на руки и стал быстро спускаться.

– Габбриэль, дверь. У подъезда мой автомобиль, откройте мне дверцу и залезайте на переднее сидение, – отдал команду герцог.

Так, нигде не останавливаясь, герцог со мной на руках сел в машину и отчеканил:

– На улицу «Трех голубок». Лавка Мэтра Липринора.

Машина тронулась и плавно поехала. Это была, я уверена, машина, которую регулярно магически подзаряжали, и она не тарахтела на все лады. Герцог аккуратно пересадил меня на соседнее сидение и снял капюшон.

– Я очень надеюсь, что на сегодня ваши приключения закончены? И вы никуда до завтра не денетесь, неска Клариса? – и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил, – я завтра буду ждать всех участников сегодняшних событий у себя. Всех участников, Габбриэль! Я хочу услышать все подробности и детали. Да, и присутствие Мэтра и Арчибальда обязательно. Я надеюсь, вы поставите их в известность Габбриэль?

По всей видимости, Габби тоже потерял дар речи, потому что кивал на каждое слово герцога. Добрались мы очень быстро. Герцог вышел из машины и помог выбраться мне. На пороге лавки стояли взволнованная эмакум Альма и расхаживающий туда-сюда Мэтр.

– Мэтр Липринор. Эмакум Альма. Рад видеть вас в добром здравии. Эмакум Альма, не стоит так волноваться. Не случилось ничего страшного. Все живы, почти здоровы, и даже закон нарушили на этот раз не сильно. Мэтр, вашей приемной дочери необходима медицинская помощь. Думаю, ваша жена справится. Необходимости во враче нет. Я буду ждать вас завтра у себя. А сейчас разрешите откланяться. До завтра. – Произнеся все это, он подошел к эмакум Альме и поцеловал ее руку. А потом взял мою здоровую ладонь и поднес к лицу.

– До завтра.

Он поднес мою ладонь и провел ей по лицу, а потом поцеловал. Пока я приходила в себя, сиятельство уже отпустил мою руку, сел в машину и уехал. А я осталась стоять на пороге лавки ошеломленная и почему-то счастливая.

Глава 7. «Песенник Мартина Кодаса»

Все, кто любит, – не жалейте мига,

соберитесь возле моря, в Виго:

пусть омоет нас волна морская!

«Песенник Мартина Кодаса» конец XIII– начало XIV века

Мы молчали. Говорить не хотелось совсем. Вообще я не представляла, как тут можно вести беседу, разговор, смеяться или шутить, обсуждать важные вопросы. Здесь хотелось только шепотом аккуратно шикнуть на пытавшегося улыбнуться Габби. И постараться поменьше дышать, потому что твое дыхание может заставить золото потолка потускнеть.

Утром, сразу после завтрака, за нами приехала машина. В этом, на мой взгляд, не было особой нужды, так как особняк герцога был не так далеко, и мы вполне могли дойти пешком. А потом выяснилось, что это не особняк, а целый замок и подъезжать к нему и в самом деле нужно на машине. Но только вот Свен на своей дребезжащей колымаге точно туда бы не заехал. Поэтому ребята пришли пешком. А вот мы с Мэтром торжественно доехали.

Нас провели, через целую цепочку залов и комнат. С картинами в золотых рамах, с белоснежными мраморными скульптурами, с антикварной мебелью. И с каждым шагом мне все больше казалось, что я в музее. Но не может же человек тут жить? Обедать? Читать?

Оказалось, что может. Когда нас, наконец, довели до залы для приемов, не знаю, как иначе ее назвать, и разрешили присесть, сел только Мэтр. Все остальные остались стоять. Наверное, боялись испортить белоснежную мебель с золотой позолотой. Арчибальда почему-то не было. Так мы прослонялись по зале где-то час. А потом Габби не выдержал и сел. Только вот не на ажурный стульчик. И не к Мэтру на белый диван. Он плюхнулся у стены прямо на пол.

А я что? Подошла и уселась рядом. Ги ухмыльнулся и сел напротив нас, по-турецки сложив ноги. Себ со Свеном переглянулись и завершили наш круг. Мэтр на это промолчал.

– Ги! Давай нашу! Студенческую, – попросил Себ.

И Ги дал. А мы дружно подхватили. Он пел студенческий гимн, а мы все дружно хлопали и подпевали. И вот уже вокруг нас отплясывали магически созданные студенты с пенящимися кружками, а мы задорно гикаем с ними в такт. Именно так, раскачиваясь и подпевая Ги, нас и застали Арчи и «его драгоценное сиятельство».

– Вообще-то это зал для приема членов Магического совета. В том числе и Двенадцати Мудрейших. И первый раз тут пьют пиво. Пускай и не настоящие студенты.

Мы обернулись и уставились на вошедших. Арчи был одет в свою обычную одежду. А вот на герцоге был парадный мундир. На груди весела золотая цепь с какой-то большой бляхой, усыпанная таким количеством камней, что в темноте хватило бы осветить улицу. С цепи свисали в двух местах длинные, похожие на сосульку, золотые аксельбанты, украшенные на концах прозрачными капельками бриллиантов. Сказать, что герцог сиял, как новогодняя елка – ничего не сказать. А он между тем продолжил:

– Обстоятельства вынудили меня срочно уехать среди ночи на важное заседание. Я прошу прощение за опоздание. Я только что приехал. Будет лучше, если мы переместимся из официальной части замка в жилую. Арчи проводит вас. А мне нужно переодеться.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг обернулся и, посмотрев на меня, сказал.

– Неска Клариса, не сидите на полу. Он мраморный и холодный. Юным нескам это не полезно. Так же, как и класть руку на плечо мужчине, не являющимся близким родственником.

И ушел. Вот просто отчитал и ушел. Ну, да, мы раскачивались в такт. Габби положил руку мне на плечи, а я – на Свена. Что-то вроде матросской качки у нас получилось. Сноб. Так и знала. Мне еще вчера, когда мы вернулись, эмакум Альма принялась старательно объяснять, что приличной неске не следует так смотреть на «его сиятельство». «Его сиятельство» не для такой девушки, как я. И пока мне обрабатывали руку, все уши прожужжали, что у «его сиятельства» каждый месяц новая невеста. И что «его сиятельство» не может себе позволить ухаживать за дочерью простого мэтра. К нему графские дочери в очередь выстраиваются и выясняют, чья очередь в невестах ходить. Что народная молва его уже три раза женила, четыре раза справила тайную свадьбу и пять раз венчала в часовне в горах. Но ни разу при этом героиня-невеста не была обычной горожанкой. Только знатные аристократки, да ещё и с титулом.

Я как-то не придала значения словам эмакум Альмы, но вот сегодня, после этого замка, парадного мундира и белых кресел поняла, что я как-то размечталась. Пусть это и другой мир, но порядки везде одинаковые. И это только трубадуры поют о любви принца и булочницы. А вот в реальной жизни такого не бывает. Да и что, собственно, было-то? Мне вылечили руку и пару раз избавили от тюрьмы. Забыть и не мечтать. У меня тут картины не осмотрены, Грааль не найден. До принцев ли мне?

– Что вы тут вообще забыли? Я вас уже битый час в кабинете дожидаюсь. Наливку нам с тобой налил. А ты тут пыль собираешь. Вестника не мог прислать? – между тем ворчал Арчи на Мэтра.

– Да я как-то не каждый день по дворцам Глав Совета хожу. Не привык. Это ты у нас тут частый гость. И нечего мне тут выговаривать. Мог бы и сам сообразить, куда нас отвели и пуститься на поиски, – не остался в долгу Мэтр.

– Да как тут сообразить, когда вас в зал приема Почетных гостей провели? Рик, небось, на ходу кинул что-то вроде «важные гости, позаботьтесь» и умчался. Вот они и позаботились, болваны, – продолжал Арчи.

– Зато мы пели и сидели на полу в Зале для приема членов Совета Мудрейших. Не каждый день такое бывает, – весело сообщил Гарри.

А мы дошли до довольно светлого кабинета, без помпезной позолоты и парчовых гардин. Здесь все было просто и по-деловому. Было не страшно сесть в кресло или взять пирожок с блюда. А я даже принялась разливать чай по чашкам и протягивать их всем желающим. А чаю с пирожком захотели все. Только вот Арчи с Мэтром решительно взяли по рюмочке.

– Еще чаю? Горяченький вам принесла. Арчи, старый ты греховодник, что ты сразу-то меня не позвал? Да еще и девочку продержал там, в вечной этой мерзлоте. Я уже и не помню, когда мы те залы и отапливали. Рики ведь не любит дома официальные приемы проводить. А вы почему не едите? Я точно знаю, что все юные газтеры всегда хотят есть, невзирая на время суток, – все это, не переставая ни на миг двигаться, проговорила дородная эмакум, вплывшая в кабинет с огромным подносом, уставленным всякой снедью.

– Кокорина, ну вечно ты со своей едой. Сытые они. И я сытый, – отозвался Арчи.

– Ой, вот не надо мне тут говорить, что ты сытый. Сейчас сытый, а через пять минут весь стол пуст. И мальчик сейчас придет, тоже наверняка голодный. Знаю я, как на этих заседаниях кормят-то. Финтифлюшку какую на зубочистку накрутят, и ты сыт должен быть весь день, – продолжала увещевать эмакум.

И тут дверь открылась, всю нашу честную компанию оглядел цепким взглядом герцог. Он был уже без мундира и не усыпан бриллиантами, но выглядел по-прежнему великолепно в белой рубашке, не застегнутой до конца, и со свободно спадающими на плечи волосами. А на креслах между прочем сидели только я и Мэтр с Арчи. Мальчишки расположились на ковре вокруг столика, уставленного блюдами с едой. И тут герцог взял и сел на пол. Прямо рядом с Себом и совершенно непринужденно, взяв тарелку, стал есть.

– Вообще-то можно уже приступать к рассказу о ваших вчерашних приключениях, – как ни в чем не бывало, сказал он.

– Вот и правильно вот и ладненько. Ешьте мальчики, а я еще чайку принесу.

– Спасибо, Рина. Ты как всегда незаменима, – улыбнулся ей герцог.

Эмакум улыбнулась и, подхватив пустые тарелки с подносом, вышла. Поведение герцога как-то сразу расположило к себе мальчишек, и Себ первый стал подобно и обстоятельно рассказывать, как родилась идея и почему. Потом даже Свен, немного заикаясь и нервничая, но все-таки рассказал про свой набросок и как он ждал нас у особняка на машине. И как они все ужасно испугались, когда мы не вышли. Хорошо, мэтр прислал им вестника, и они помчались домой.

А потом настала очередь Габби рассказывать, как он струсил и запаниковал, когда я обожглась. Как хотел все отменить, и как я обещала посадить его за это на раскалённую сковородку. Все смеялись. Было очень весело и непринужденно. Мы забыли, что это герцог, первый человек в нашей области, сильнейший маг и глава совета. Габби, хохоча, рассказывал, как он пыхтел по лестнице со мной на плече.

А потом все уставились на меня, и я рассказала, что увидела, когда дотронулась до картины. И только тогда все посерьезнели.

– Рик, а как ты вообще понял, что их надо вытаскивать из очередного приключения? – спросил Арчи у герцога.

– Да все просто. Увидел в бальной зале Себа в качестве официанта. Сопоставил с обширной коллекцией графа и, взяв плащ, поспешил наверх. Было не трудно догадаться, –ответил герцог. – Давайте вернемся к картине.

– Ты и не могла увидеть другого Рафаэля. «Сон рыцаря» – одна из ранних его работ. Поэтому и художник выглядел так молодо. Я, кстати, никогда не задумывался про замок на заднем плане, – вертя в руке рюмку, задумчиво произнес Мэтр.

– Да в том то и дело, что замок не привязан, к какой-то конкретной местности. Мы успели узнать, пока готовились к вторжению. Это просто фантазия художника. В то время в местности, где он работал, нет и в помине никаких замков, – пояснил Себ.

– И что в результате мы имеем? – уточнил Арчи.

– Лимон и замок на скале. Н-да, не густо. Но стало понятнее с числом двенадцать. Это совершенно точно означает количество подсказок. Их двенадцать. Две у нас уже есть, – как всегда заметил хорошее Габби.

– Да. Замок на скале – это слишком туманно. Замков не так уж и мало, как может показаться. И почти все они, так или иначе, стоят на скалах. Или укреплены, так что в названии есть скала. В общем, не ясно, – добавил Мэтр.

– Ты выяснил, что я просил? Легенду о Магическом Граале? – обратился Арчи к герцогу.

– Да. И даже кое-что раздобыл. Но сперва я хотел уточнить. Клари, а что ты помнишь про Грааль из своего мира? – сказал герцог, вставая, и направляюсь за свой стол.

Мы закончили поглощать кушанья, и теперь каждый сидел с чашкой ароматного чая. А вот Мэтр и Арчи дегустировали уже вторую рюмочку. Но, учитывая ее микроскопические размеры и их комплекцию, им таких еще штук тридцать нужно, чтобы просто почувствовать опьянение.

– На самом деле немного. У нас, в отличие от вашего мира, Грааль – очень распространенная легенда. А уж его поисками, кто только не занимался. Начиная от известного авантюрного археолога и заканчивая профессором университета. Вот как раз последний и пришел к выводу, что Грааль в виде чаши вообще не существовал. А это просто потомки очень известного у нас святого, – рассказала я все, что помнила. Индиану Джонса и профессора Ленгдона я хорошо помнила по фильмам.

– Что-то еще? – уточнил герцог.

– Да. Еще были рыцари круглого стола. И король Артур. Его рыцари тоже искали Грааль, но непонятно: нашли или нет. Я не помню. Но точно знаю, что само его существование всегда было под большим вопросом, так как первые упоминания о нем датируются девятнадцатым веком. И из очень сомнительного источника. У нас Грааль стал символом вечного поиска и чего-то волшебно недостижимого, – закончила я.

– А что за сомнительный источник? – спросил Гарри, – Может это тебе так кажется?

– Ох. Я честно плохо помню. Но смысл в том, что однажды рыцарь, путешествуя, заехал в некий таинственный замок. И там был свидетелем некоего ритуала с чашей. Но на утро все пропало. Больше похоже на сон, или померещилось после бурных возлияний. Я лично не поверила бы в это. Его, кстати, звали Парсифаль, или очень похоже. Вот Ланселота помню. А этого рыцаря не запомнила.

– Опять таинственный замок. Который растаял на утро. Ну, тогда мы его вечность искать будем. Нужны более точные ориентиры. Так что в нашем мире по Граалю? – снова спросил Арчи.

– Ну, у нас все совсем по-другому. Легенда о Магическом Граале довольно старая. И то больше какие-то отрывки, упоминание вскользь и легенды. Достоверной информации у нас тоже нет. Волшебная чаша или кубок иногда встречается на картинах, но широкое распространение легенда не получила. И да. У нас это и в самом деле магический артефакт, с расположенными на нем драгоценными камнями. Камни, по всей видимости, играют не последнюю роль, – рассказал нам герцог, а мы все слушали его затаив дыхание.

– У нас был художественный… Э-ээ… Роман. Про перчатку и магические камни. Когда их собрали, злодей надел перчатку и уничтожил полмира. Танос его звали, – сказала и сама ужаснулась. Надеюсь, мы не уничтожим полмира.

– Не думаю, что у нас похожий случай. Но загадка и в самом деле интересная, – успокоил меня Мэтр.

– Вот именно поэтому отныне я требую, чтобы меня информировали о каждом вашем шаге. Больше никаких проникновений в чужие особняки, больше никаких переодеваний, никаких взломов и нелицензионной химии. Еще одна подобная шалость, и я приму весьма жесткие меры. Вам, юные газтеры, они очень не понравятся, – речь герцога стала жесткой. И, кажется, мальчишки прониклись. А он продолжал: