Верный выход из тьмы

Алхимик и не ждал большего. Вспоминать о горьком прошлом – больно.

– Перейдем к делу, – вернув себе прежнюю непроницаемость, лорд указал на бумажный лист на столе. – Вот что удалось узнать.

Алхимик принялся читать.

– Существует кое-какая вещь. Она накапливает и сохраняет магическую энергию, чтобы держать Затмение под контролем, – пояснил Роки.

– Я отыщу эту вещь, – заявил Том.

– Сильно не рискуй. Не пытайся уничтожить ее, не исследовав. Сам понимаешь, здесь не должно быть проколов. Они могут дорого стоить… – Рунар обеспокоенно взглянул на алхимика. – Я верю, что ты не наделаешь глупостей.

– Что вы… Это недопустимая роскошь для участника клана Анстис, – парень поправил перчатку.

– Жаль, не удалось разведать, как именно выглядит этот предмет… Не уверен, сможешь ли ты его опознать, – Роки заметно беспокоится.

«Он боится за меня или за результат?», – задумался Том, ища ответ в глазах учителя.

– Не переживайте. Я разберусь, – уверил парень.

– Завтра в шесть утра проводник будет ожидать тебя в порту, – Роки замер, смотря на Тома.

– Я понял. Могу идти?

Учитель сначала сверлил парня взглядом, а затем резко и отчаянно прижал к себе. Такой трогательный жест его удивил. Никогда раньше Роки не делал ничего подобного. Томасу показалось, лорд Рунар заключает кого-то в объятия впервые за долгие годы. Надежда наполнила тела, будто солнечный свет наконец пробился сквозь ледяную тьму.

– Будь аккуратен, Томми, – отпрянул Роки.

– Лорд, я вернусь к истинному рассвету, – твердо произнес парень, подмигнув.

– Принеси нам солнечный горизонт, – грустно улыбнулся Рунар.

Томас поднимался по лестнице зала и чувствовал взгляд учителя. Возвращаясь домой, алхимик думал, что будет дальше, не понимая, боится ли смерти.

«Долг должен быть выше страха», – набрался храбрости Том.

Войдя в дом, он заметил: пьяного отца на кухне нет. Киллиан достиг своего предела и бродит в стране больных снов.

«Снов, в которых не существует полукровок и аврорцев», – хмыкнул алхимик.

Мама стоит у кухонной тумбы, измельчая травы пестом. Рядом корзина, наполненная цветами наполовину.

– Ты снова ходила туда… – в глазах Томаса засверкали огни.

С невинной улыбкой мама посмотрела на сына, перестав толочь травы. Делия в любом возрасте и виде сохраняет хрупкое изящество. Овальное лицо. Широкая переносица ровно сужается к заостренному приподнятому кончику. Вместе с маленькими ноздрями ее нос образует почти идеальный треугольник. Пухлые бархатные губы. «Олений» взгляд темно-зеленых глаз. Рыжие, всегда аккуратно уложенные волосы. Общая внешняя ухоженность.

«Почему она до сих пор с этим идиотом?», – недоумевает Том, сравнивая отца и мать.

– Мама, сколько можно говорить? Рынки полны бандитов и всяких… – алхимик сделал паузу, – нехороших людей. Неужели мне нужно разжевывать это сто раз? – он обессиленно рухнул на стул.

– А я и не из тех, кто дрожит от страха при виде «всяких нехороших людей», – Делия достала из кухонного шкафчика фарфоровую чашку. – Будешь ромашковый чай?

– Во-первых, ты знаешь, что я пью. А во-вторых, я не могу подвергать тебя опасности.

Женщина залила горячей водой тертые лепестки и добавила кокосовую стружку. Нежный дразнящий аромат заполнил кухню. Запах этого чая ассоциируется у Тома с уютом и материнской любовью, с рассказами о мире в солнечном свете.

Делия подала чашку сыну и села напротив него. Алхимик погрузился глубоко в свои безжалостные мысли.

– Все в порядке? – спросила мама.

– Отец стал в последнее время слишком… – парень задумался, изучая собственные пальцы, – жестоким.

На самом деле Том хотел сообщить не это. Но ему внезапно стало тяжело осмелиться.

– Не переживай, Томми, когда твой отец наконец допишет свою книгу, то будет чуточку счастливее, – мама мило улыбнулась.

– В таком состоянии… Что за хмельную бессмыслицу папа напишет? – спросил парень.

Делия негромко хихикнула.

– Надеюсь, у Киллиана талант. Иначе он попросту опозорится.

– Мама, я собирался тебе кое-что сказать, – алхимик заметил внимание во взгляде Делии. – Я отправляюсь на важное задание… в Полярную Аврору.

Женщина неторопливо поднялась из-за стола. Весь особенный блеск в ней испарился. Мать стала ходить по комнате, словно в трансе. Руки задрожали. Стеклянные бессонные глаза зарделись. Из них полились жгучие слезы.

– Мама, ты чего? – вскочив, забеспокоился Томас.

Он приблизился к женщине и положил руки на ее хрупкие беломраморные плечи.

– Тебе нельзя туда… Ты там погибнешь, Том! – Делия заревела, вцепившись ногтями в рубашку сына, словно кошка, которая вот-вот упадет.

– Мама, успокойся, – парень прижал к себе дергающуюся женщину. – Теперь скажи, где твои таблетки?

– Не надо, Мариана! Призраки уверили: я не больна…

– Господи… – утомленно перевел дух Том.

Алхимик привык к шизофрении матери: Делия много лет имеет это заболевание. Парень постоянно поддерживает маму, искренне любит и восхищается ее силой духа. А сейчас Том не знает, как оставит маму без защиты, один на один со своими демонами.

Томасу удалось посадить Делию на стул и отыскать таблетки, пересмотрев несколько скудных шкафчиков кухни.

– Выпей, я прошу тебя, – сын встал рядом с матерью.

Женщина взглянула на него заплаканными глазами. Дрожащими худощавыми пальцами Делия положила таблетку в рот и запила прохладной водой. Томас сел на пол и положил голову на колени матери, крепко сжав бледную ладонь женщины. Они сидели так, недвижно, на протяжении тридцати минут, в тишине, наполненной тревогой, терзаниями. Делия как никто другой знает, что главный враг – внутри. Ведь почти каждый день она борется с собственным разумом, который не слушается, словно переносится в другую реальность.

В конце концов гнетущее молчание нарушилось. Женщина погладила волосы сына. Тот взглянул в глаза матери: возвратилась ли ее душа из бездны, оторванной от настоящего мира?

– Мама… – тихо произнес алхимик.

– Я бы очень хотела, чтобы ты остался дома… Но знаю, как много места в твоей душе занято любовью к родине. Если ты хочешь быть героем, то не отступишь. Правда, будем честны, от мертвого храбреца толка мало. Идти к врагу в руки – глупость, – слезы все еще льются из глаз Делии.

– Ты мечтаешь о солнце. Я хочу подарить тебе его… – сын потянул руку к лицу женщины и вытер слезу.

– Звучит так по-идиотски, – грустно улыбнулась мама. – Конечно, это так, но…

– Так позволь мне совершить это… Поверь, я способен. Ты снова будешь счастлива. Отец перестанет пить. Дела пойдут в гору. Без угнетения аврорцев наша страна станет процветать снова. Только представь…

– Я готова поверить в это, – женщина встала со стула, прошла до середины кухни, остановилась и обернулась. – Для начала мне нужно рассказать тебе кое-что.

Томас приготовился слушать.

«Сегодня все вдруг решили быть со мной откровенными, будто я погибну в Полярной Авроре», – задумался алхимик.

Мать на несколько минут ушла в спальню и вернулась с картиной небольшого размера. Холодные оттенки, размытость фигур – произведение создано самой Делией. Томас знает об увлечении матери. Личный стиль художницы определить несложно: в образах есть что-то магическое, мрачное, загадочное. Это произведение алхимику незнакомо, хотя мама любит украшать стены комнат своими творениями.

Темно-синий фон. Главная фигура – худощавый юноша. Одной рукой парень опирается о стену. Белая рубашка обнажает торс. Кудрявые рыжие волосы, разделенные пробором, взъерошены. Эмоции распознать сложно: устрашающий клоунский грим темного цвета мешает проникнуть в личность изображенного персонажа. Глаза обведены черным, по вертикали прочерчены острые линии, задевающие брови. Рот удлинен краской того же цвета. Серебряная цепь на шее блестит. Делия никогда не зацикливалась на деталях, поэтому и здесь черты лица размыты.

– Кто он? – спросил Том.

– Этого парня звали Кай, – женщина взяла картину из рук сына и села на стул, вглядываясь в холст, будто тот открывает портал в другой мир. – Его я написала, – Делия подняла голову и посмотрела в глаза сыну.

Парню никогда не нравились интриги.

– Кай – твой настоящий отец, – тихо произнесла мама.

Она прижала картину к груди так нежно, как не обнимала своего мужа.

Внутри Томаса будто рухнуло целое здание, но он не подал вида.

– Ты и папа уже давно вместе. Вы поженились еще до того, как я родился, – алхимик сразу понял: мать изменяла отцу. Но парню хочется, чтобы она сама призналась в этом.

– Все намного сложнее, мальчик мой… С Каем я знакома с детства. Мы лечились у одного врача, любили друг друга. Моя мать нашла мне избранника. Когда нас поженили с Киллианом насильно, я не перестала встречаться с Каем. Ты его сын, – рассказала Делия.

– Он жив? – задал он главный вопрос.

– К несчастью, мертв, – ответила женщина, все еще смотря на картину.

Парень отвернулся от матери.

– Я понимаю, ты злишься… – тихо произнесла Делия.

– Это было так глупо… Выйти замуж за одного, а забеременеть от другого, – спокойно произнес алхимик.

– Ты осуждаешь меня?

– В этом нет смысла, – Том вновь повернулся к матери. – Я не понимаю, почему ты до сих пор с Киллианом. Ваши родители мертвы, как и бизнес.

Делия не удивилась холодности сына. Если парня никогда не трогала смерть родственников, то и такая новость не способна вывести его на эмоции. Том вырос в жестоком, темном мире… Все, что могла дать женщина – забота и сказки. Но этого слишком мало. На некоторые вещи Делия не способна повлиять. Женщина не спрятала бы сына от сомнительных прелестей и ужасов жизни.

– Ты не поймешь, пока не станешь старше, Томми, – мама отвела взгляд.

Парень не пытался узнать всю историю своего отца. Прошлое не имеет никакого смысла. У Тома есть только настоящее и будущее – общее со страной.

– Надеюсь, это все откровения на сегодня, – выдавил из себя парень.

– Ты ведь можешь не вернуться… – женщина переключилась на тему поважнее.

– Я вернусь, – убедил ее алхимик. – А теперь извини, мне нужно готовиться к поездке, – добавил он, уходя.

В своей комнате Томас сел рядом с факсом, появившимся в доме Питерсов во время расцвета семейного бизнеса. Парень напечатал короткое сообщение для Роки: попросил учителя присмотреть за матерью.

Затем он собрал пару сумок с пиджаками и брюками, а в третью положил алхимическую мини-лабораторию.

Даркинские травы аврорцам доставляют различные организации, но алхимик решил взять запас с собой. Парень собрал все к завтрашнему дню и лег. Он задумался об отце, погрузился в личные мысли и заснул.

За окном завыла вьюга. В доме тихо. Не слышно ни шарканья матери на кухне, ни бунта отца.

Глава вторая. Гость врага

Томас проснулся во тьме: на улице еще не включились кристаллы. Парень привел себя в порядок у зеркала и надел пыльно-синий пиджачный костюм из вельвета. Он не забыл и про любимые плащ и шляпу. Алхимик спустился на кухню.

Там его встретила мама. Том сел за стол и принялся за сэндвичи с дешевой колбасой, хлебом и овощами, запивая их свежезаваренным чаем.

– Не знаю, чем ты там будешь питаться, мой бедный мальчик.

Женщина еле борется с желанием схватить сына за руку, лишь бы тот никуда не ушел. Холодное утро расставания перебирает косточки, скручивает внутренности. Терзает предчувствие одиночества и пустоты. Делия сталкивалась с таким не один раз в своей жизни. От частоты расставаний боль в сердце не уменьшается.

– Я найду, чем питаться, – уверил Том.

Парень впервые за долгое время искренне улыбнулся. Этот его подарок Делии после вчерашнего напряженного разговора не остался незамеченным. Женщина засияла.

– Ты у меня молодец. Я горжусь тобой, – мама накрыла руку сына прохладной ладонью. – Надо быть очень сильным, чтобы бороться за мир, который видишь пока только в мечтах.

Длина и тонкость пальцев досталась алхимику именно от Делии.

– У тебя ведь есть еще немного времени, Томми? Сходим в церковь? – предложила женщина.

– Мама… – устало вздохнул парень. – Ладно, пойдем, – он оттаял под ее «оленьим» взглядом.

– Отлично, – Делия вскочила.

Женщина накинула на себя бежевое длинное пальто, взяла сумочку и повязала шелковый шарф на шею и голову.

Хотя в жизни миссис Питерс и были трудности, была тяжелая болезнь, она выглядит как невинный ребенок и освещает грустный мир своей улыбкой. Легкий и нежный образ контрастирует с мрачной улицей, утонувшей в преступности. Томас шел за матерью, надежно скрывающую от посторонних за элегантными образами и добрым взглядом многолетнюю печаль.

У дарков издавна исповедуют веру в Мартина. Легенда гласит: он явился людям, путешествующим на кораблях по Океану Льда, в виде яркой красной звезды, сияющей в черном небе. Следуя за ней, предки королевской семьи, Этан и его невеста – Гормлэйт, нашли остров Даркина.

В Полярной Авроре верят в того же бога. Предки вампиров и ведьм были в экспедиции вместе с Эклипс. Они открыли северный остров чуть позже. Поэтому нынешний король Полярной Авроры не запретил мартинство ни в Даркине, ни в своем королевстве.

С открытия двух островов и появления Мартина началась Новая эра и Эпоха начала, новое летоисчисление. Это было счастливое время для создателей прекрасного мира. С тех пор прошло два тысячелетия. В нынешнюю эпоху жизнь кажется не такой яркой. Эпоха ненависти обрушила на острова раздор, войну и Затмение.

Архитектура церкви Биллиона выстроена в том же стиле, что и другие здания города. Изящные завитки на фасаде. Мощные колонны, уходящие в небо. Купольная крыша. Закругленные длинные окна. Никаких угловатых или острых элементов. Пастельно-бежевый камень, освещаемый солнечными кристаллами. Городские часы на фасаде.

Томас и Делия вошли в здание. Узорчатый позолоченный купол, в самом центре изображен корабль на фоне темно-синего океана. Дальше от него оттенки из холодных переходят в теплые. Там неземной сильный мужчина, занимающий бо́льшую часть горизонта. Его кожа светится ярко-красным. Он с улыбкой на лице зовет путешественников за собой.

По бокам церкви широкие арки. Белые балкончики соединяют мраморные колонны нежно-розового и голубого цветов с золотыми капителями. На украшенных золотыми завитками картинах изображены другие сюжеты религии мартинства. Золотых элементов в церкви сравнительно немного: на картинах, в узоре купола, в элементах капителей и ограждений. Все остальное – мрамор и белый камень.

Мать и сын направились вдоль длинных отполированных деревянных скамей к алтарю Мартина. Звук их шагов отражается эхом.

В церкви часто никого нет. С каждым годом без желанного солнца все больше людей перестает верить в своего единственного бога. Многие задумываются: «Если Мартин есть, почему мы уже столько лет во тьме?».

Вера Делии непоколебима. Она приходит в церковь каждый день с тех пор, как оказалась в Биллионской клинике для душевнобольных. Детям там прививали любовь к богу. В то время поход в церковь считался чуть ли не самым эффективным средством для борьбы с психическими расстройствами.

Мать и сын встали рядом с алтарем. Женщина взяла три ароматизированные свечи, поставила их в золотой канделябр и зажгла. Нос учуял смешанные запахи: кокос, лимон и горьковатая роза.

Томас не видит смысла в наблюдении за огнем свечей. Парень по-настоящему никогда не верил в Мартина. Только в себя и свои силы. Алхимик не носит в сердце ложные надежды, ставит достижимые цели, запрещает мечтать себе о чем-то заоблачном, но уважает веру матери и по этой причине ходит сюда.

Делия никогда не рассказывала сыну, кого символизируют эти свечи. Сейчас Том осознал, что толком не знает ничего о ее прошлом.

Алхимик наблюдает за лицом мамы в теплом свете: красивым, недоступным для беспощадных лет. Родной цветочный аромат волос вызвал необъяснимую тоску.

– Одна из этих свечей – Кай. Остальные две… – Делия тяжело вздохнула. – Мой отец и старшая сестра. Благодаря им я дожила до своих лет.

Женщина повернулась к сыну. Тот заметил в ее глазах редкие слезинки. Они обжигают болью. Образ матери в размытом огне свечей застыл в голове навсегда.

– Ты – моя последняя надежда… – Делия обессиленно посмотрела на сына.

– Все под контролем, мама, тебе нечего страшиться, – спокойно ответил парень.

Они встали друг напротив друга, боясь обниматься. Ведь это будут объятия на прощание, а не при встрече после долгой разлуки. Во втором случае они намного приятнее и радостнее.

Делия не сдержалась и кинулась к сыну.

– Я бы хотел, чтобы ты проводила меня в порту, но там слишком опасно, – Томас прижал к себе самого дорогого человека. – Аврорцы не должны знать о моих близких.

– Конечно, Томми, – дрожащим голосом произнесла женщина.

Алхимик почувствовал слезы матери на рубашке. Он сам никогда не умел плакать. После очередного откровения Делии голос Тома остается все таким же спокойным, как и сердце.

«Может, я просто еще ничего не осознаю», – решил парень.

Томас проводил мать к дому, оставил нежный поцелуй на ее мягкой щеке и взял сумки. Алхимик ушел в темноту практически заброшенной улицы. Деревянный домик теперь позади.

Чтобы добраться до порта, Том должен пройти через весь город, опустевший и безжизненный.

Где-то вдали, на другом берегу Таиссы, парень увидел высокий дворец на маленьком островке. На нем живет королевская семья, а также элита Биллиона. Если раньше разделение было только физическим, то теперь власть отделена и морально. Королевская семья не участвует в жизни города, да и всего Даркина. Каждый сам за себя.

Королеве первого апреля исполнится семьдесят четыре года. У нее нет наследника. Нюи подчиняется Полярной Авроре. А Дворцовый остров выглядит как отдельная страна, где нет ужаса, разошедшегося по Даркину.

Тому известна трагическая история королевской семьи Эклипс. У почившего короля Закари и Нюи было трое детей. Теперь – ни одного. Старший сын, Эван, пропал без вести. Дочь, Готсию, обвинили в убийстве брата, Финна. Девушку изгнали собственные родители. Истинная причина смерти младшего ребенка семьи Эклипс неизвестна. Сам Томас предполагает, что это сделали аврорцы, а не принцесса. Короля Закари позже убил преступник, предатель Даркина. Его имя и фамилия стерты из истории. По мнению дарков, он не заслуживает называться хоть как-то.

Потеря детей и мужа не считается оправданием для сегодняшнего поведения королевы. Так мыслит алхимик. Он всегда будет осуждать ее.

«Мерзкие ублюдки выполняют аврорские прихоти и забывают о своих обязанностях. Хорошо живут», – Том отвел взгляд от дворца, чтобы не разжечь в себе ненависть до масштабов пожара.

Алхимик ходил по улицам города, разным и одинаковым одновременно. В более безопасных районах все так же несчастны, как на печально известной Мраморной улице. Ранним утром люди не рискуют выходить из дома. Основной своей деятельностью, фермерством, почти не занимаются.

Закрылись все хозяйства. Вокруг магазины с продуктами, поставляемыми Полярной Авророй. У людей нет выбора. Приходится работать там, где позволяют аврорцы, и довольствоваться тем, что платят.

Нет ничего громче пустых улиц. От оглушающей тишины хочется зажать уши, но из головы ее не изгнать.

Томас вышел на заснеженный одинокий пляж. Вдалеке бунтует синий океан. Корабль, украшенный серебром, причалил к берегу. На гниющей пристани алхимика ждет проводник.

Идеально выглаженный пиджак, меховое пальто. Аврорец курит тонкую сигарету, зажимая ее длинными пальцами в белых перчатках. Строго держит осанку, направляет острый подбородок вверх. Он смотрит на мир с вершин, достигнутых на службе у короля.

– Здравствуйте, Влад Джиз, – с неприятным акцентом проговорил мужчина. – Меня зовут Гото Лэнг. Я буду сопровождать вас на пути в столицу Полярной Авроры, Гогвил.

«Мне плевать, как тебя зовут», – Том почувствовал отвращение.

С момента основания двух островов аврорцы и дарки разговаривают на одном языке, гогианском: первооткрыватели были уроженцами древнего королевства – Гог. Однако акценты у дарков и аврорцев разные. Первые говорят медленно и изящно выделяют слова восклицаниями. Вторые – быстро, резко и картаво.

Гото выглядит педантичным, переживает за чистоту и неприкосновенность, боится, что собеседник заметит хоть какое-нибудь несовершенство. Черные волосы уложены назад лаком и смотрятся контрастно на фоне бледной кожи. В кровавой глубине глаз спрятаны воспоминания о множестве невинных жизней.

С океана задувает сильный ветер, пронзая тело.

Алхимик съежился от мерзлоты и чувства присутствия тысячи душ. Они остались здесь, под толстым слоем снега, погребенные несчастьем многолетней войны.

– Мы можем отправляться? – спросил Томас.

– Конечно, – Гото указал на лестницу, ведущую на шикарное судно.

Парень поднялся на борт. Корабль отчалил, направился на запад по широкой реке, а затем свернул на север. Алхимик отнес вещи в каюту и вышел на край палубы. Том увидел конец реки Таиссы. Позже – лурдинский оживленный порт. Он сильно отличается от биллионского.

Парень вновь подавил в себе ненависть по отношению к лурдинцам. Алхимик посмотрел в черно-синие волны океана. Там – мертвые души. Раньше вода здесь кипела, наливаясь кровью и пламенем войны. Теперь от нее веет холодом могильных камней.

«Похоронены там же, где убиты. Мама бы сказала, что их души не ушли на небо, а мечутся в черной глубине океана, не находя покоя», – размышлял Том.

Алхимик до последнего надеялся, что аврорец не заговорит с ним.

– Никогда не были на корабле? – спросил тот, подкравшись сзади.

– Нет.

– Неизвестность и опасность таких путешествий притягивает, – поделился Гото. – В них можно найти себя, раскрыть новые качества.

– Необходимое я знаю. В остальном не нуждаюсь, – ответил Томас.

– В вашем возрасте я думал так же. Это ложь, – усмехнулся Гото.

– В моем? Но вы примерно того же возраста.

– Был лет двадцать назад. Мы не стареем внешне, Влад, – вампир самодовольно улыбнулся.

Проводнику нравится ставить менее образованную молодежь Даркина в неудобное положение.

– Понятно, – алхимик отреагировал, как всегда, спокойно.

– Вы не особо общительный, – Гото все еще пытается поговорить с полукровкой.

– Просто мне скучно, – отрезал парень.

– А я интересуюсь вашей личностью. Как вам удалось стать лучшим алхимиком Даркина, при этом не запачкавшись в крови?

– Я много работал над собой.

– Что же, ладно.

Родной остров остался позади. Корабль продолжил держать тот же курс к совершенно другим, чужим для Томаса землям. На остальное время путешествия Гото оставил алхимика одного. Он понял: тот не горит желанием общаться.

Корабль прибыл в порт Гогвила спустя сутки. На острове Полярной Авроры морознее, чем в Даркине.

Пляж здесь мрачный, но довольно оживленный. Торговые корабли готовятся к отправлению в другие страны. Они не находятся в полной власти Полярной Авроры, но зависят от нее из-за отсутствия солнечного света. Работники порта суетятся у кораблей, собирают припасы для дальнейших путешествий.

Портовая часть города находится ниже основной. Дворец и жилые дома намного выше, на утесе. Туда ведет длинная, хрупкая на вид лестница из голубоватого хрусталя. Том и Гото поднялись по ней, и сверху алхимику открылся город.

Заснеженные горы вдали, справа от Гогвила. Спящий зимним сном лес слева. Готические дома отличаются от даркинских. Здесь нет мягкости, как в Биллионе. Все части суровых каменных сооружений стремятся ввысь, к запредельному для человека.

Узкие высокие темно-серые башни. В них – арки с заостренным верхом и стрельчатые витражные стекла. «Розы» в центрах фасадов: круглые окна, разделенные каркасом на элементы, напоминающие лепестки цветка. Кованые шпили на многоскатных крышах. Декоративные башни – пинакли. Остроконечные фронтоны. Обрамление арочных проемов, выделяющее дуги арок из плоскостей стен.

Почти весь народ Полярной Авроры может жить без солнца. Но есть единицы, не зараженные магией крови. Поэтому по городу расставлены шпилеобразные кристаллы. Они излучают не желтоватый свет, а холодный пыльно-голубой.

На биллионских улицах никого не встретить в это время. Здесь же с самого раннего утра расхаживают дамы в длинных пышных платьях и плащах, украшенных драгоценностями. Некоторые их виды Томас узнал: это камни с его родины. Лица закрывают вуали элегантных шляп, маскарадные маски разных цветов.

– Зачем они носят это? – спросил парень у проводника.

– О, такова традиция. Самые роскошные, с перьями по бокам или маленькими бриллиантами, принадлежат богатым аврорцам. Те, что попроще, пестро разукрашенные, но без камней, носит средний класс. У бедняков нет масок, – разъяснил Гото. – Но их у нас совсем мало. Я бы сказал: надо очень постараться, чтобы обеднеть в Полярной Авроре.