скачать книгу бесплатно
Рожденный зверем
Наталья ДеСави
В жизни Адама никогда не происходит ничего интересного. Но однажды у него пропадает дочь, и все убеждают, что ее никогда не было. Желание найти ее приводит Адама к череде убийств, которые затягивают его в водоворот преступной деятельности. Внимание! В книге есть жестокость!
Содержит нецензурную брань.
Наталья ДеСави
Рожденный зверем
Глава 1
Я куда-то бежал, спотыкался, вставал и бежал снова. За мной гнались. Я не знал кто, но чувствовал это каждой частичкой тела. Мне было страшно. Страх липкими руками охватывал тело, ползя по позвоночнику, сжимал горло, не давая вырваться ни единому звуку.
Липким был не только страх. Я посмотрел на свои руки, в темноте невозможно было ничего четко разобрать, но я чувствовал, что у меня все руки в крови. За два квартала до этого я выкинул нож в урну. Не помню, как он у меня оказался, почему я окровавлен, сделал это я или со мной, но страх гонит меня по улицам города. Я бегу и понимаю, что это истинное наслаждение – упиваться страхом, подпитываться им, наслаждаться.
В холодном поту я просыпаюсь. Сердце колотится неимоверно быстро. Уже неделю мне снятся кошмары, где я весь перемазан в крови и бегу по улицам города. С каждым сном я знаю, что преследователи все ближе. Еще немного, и они меня догонят. И тогда я буду по-настоящему счастлив, потому что эта игра закончится.
Я посмотрел в окно. Тяжелые капли дождя с грохотом падали на железный козырек, с каждым ударом задевая все струны моих натянутых нервов. Дождь лил уже три дня без остановки, и многие начинали шутить про потоп, Ноя и кару божью. Одни начинали бояться, другие зарабатывали на зонтиках, я же относился ни к кому из них просто потому, что мне было все равно. Льет дождь или светит солнце – моя жизнь от этого не изменится. Будильник прозвенит в 7:00, я встану, включу кофе-машину, сделаю ровно шесть бутербродов с ветчиной, разложу их по пакетам и пойду будить семью. Дальше работа, магазин, дом. В выходные – боулинг с соседом. Нужно не забыть попросить его отдать газонокосилку, но все как-то неудобно.
– Адам! – голос жены вывел меня из задумчивости. – Где мой бутерброд с арахисовым маслом?
Черт, сделать бутерброды всем детям и забыть про один единственный для жены – нехорошее начало дня.
– Сейчас будет готов, дорогая.
В кухню вошла Лора в толстом махровом халате с не менее толстым полотенцем, обмотанным вокруг головы. Она сдернула его и запрокинула голову, растрясая спутанные волосы по плечам. Когда-то это заводило меня, но сейчас больше вызывало желание дать ей расческу.
– Вот, – я протянул тарелку с тостом, густо обмазанным ореховой пастой.
– Много, – жена взяла тост и обмакнула палец в стекающую с него пасту, – я же просила тебя делать ровно столько, чтобы можно было съесть за один раз.
– Прости, – я подошел и чмокнул жену в макушку. Она отмахнулась от меня, но тут же подставила жирные от пасты губы для поцелуя. – Где Оливия?
Я быстро вернулся к кухонному столу, протер его тряпкой и стал складывать бумажные пакеты. Наверху послышалась возня и, толкая друг друга, с лестницы спустились дочь и сын.
– Быстро ешьте и собирайтесь, иначе опоздаете в школу, а ваш папа на работу, – поторопила их Лора.
Оливия подбежала к холодильнику, достала огромную бутылку молока, поставила на стол и стала откручивать крышку. Маркус уже притащил две тарелки и насыпал в них хлопья. Держа двумя руками бутылку, Оливия стала наклонять ее над тарелкой. Но бутылка оказалась сильнее шестилетней девочки и потянула ее за собой. С чавканьем на пол упали оба. Оливия смешно барахталась, разводя руками по растекшемуся молоку. Маркус сначала замер, а потом во весь голос стал смеяться, за что тут же получил оплеуху от матери.
– Это не смешно, Маркус. А ты, Оливия, безрукая девчонка, не можешь поднять бутылку – не берись.
– Успокойся, – я поднял дочь на ноги и оценил размер ущерба.
Молоко продолжало волнами выплескиваться из бутылки, полкухни было залито, а одежда Оливии была полностью мокрая. Дочь вытирала мокрыми руками липкую юбочку, на глазах начали появляться слезы.
– Сделаем так, ты найдешь новую одежду, а я пока вытру пол, хорошо? А потом я сделаю тебе сэндвич с ветчиной, салатом и яйцом.
– И соленым огурчиком? – глаза ее просохли и появился интерес.
– И соленым огурчиком, – подмигнул я дочери.
– Не вздумай кидать одежду на пол в комнате. Я убирать за тобой не собираюсь!
– Я помню, где корзина для белья, – огрызнулась Оливия, пробегая мимо матери.
Собрав тряпкой все молоко с пола, я быстро нарезал ветчину и соорудил детям бутерброды. Оливия прибежала в чистом платье и в свитере, одетом задом наперед. Я поймал ее на бегу, поставил на барный стул, вытянул руки из свитера и перевернул его прямо на ней. Она взвизгнула и обняла меня за шею.
– Спасибо, папочка. А где мой бутерброд? – я протянул ей два куска булки с ветчиной. – Ты обещал огурчик, – губки ее в момент надулись.
– Отец не обязан помнить обо всех твоих хотелках. Надо – возьми, – подала голос Лора.
Я сделал жест фокусника и из-за уха Оливии достал огурец. Она захлопала в ладоши, схватила и откусила половину. Тоже я проделал с Маркусом, только у него вытащил шоколадку.
– А теперь быстро в машину, – я подхватил портфели и мешки с формой.
Дети убежали вперед, открыв дверь настежь. Я повернулся к Лоре.
– Сегодня пятница, – она наливала сок в стакан и даже не повернулась в мою сторону, – я бы хотел приехать чуть позже.
– Помню я, твой боулинг с Раулем. Когда заберешь детей из школы, съездите в магазин, у нас закончились чипсы.
– Булка, ветчина, картошка и мясо тоже закончились.
– Ну, это на твое усмотрение.
Лора встала, подошла ко мне и прижалась в долгом поцелуе. Так она целовала меня, когда мы только поженились, а аромат геля «Летний луг» напомнил о том, как мы проводили вечера, убегая в поля на окраине города и устраивали пикники среди васильков и ромашек. Я притянул ее сильнее, развязал пояс, подбираясь под халат и проводя руками по шершавой еще влажной коже. Она призывно подалась вперед, но тут же оттолкнула.
– Дети, – напомнила она.
Я заправил прядь ее волос за ухо, поцеловал в нос и вышел к машине, где дети уже вовсю прыгали по сиденьям. Детский сад находится в двух кварталах, обычно дорога до него занимает считаные минуты. Но именно сегодня ремонтники решили порадовать нас новым асфальтом, перегородив весь квартал и оставив одну узкую полосу для подъезда к саду. Десятки машин стояли в безнадежной пробке, пытаясь безуспешно договориться, по этой полосе нужно въезжать или выезжать. С обеих сторон образовалась огромная пробка, и надежды на то, что можно будет сдвинуться с места, не оставалось. Я посмотрел на часы, через пятнадцать минут начинается рабочий день. Если начальство не увидит меня на рабочем месте, я получу немалый штраф.
1.1
Дети устали сидеть, начали вырывать друг у друга игрушку, в машине поднялся гул, который вместе с шумом отбойных молотков разрывал голову на куски.
– Тихо! – зарычал я, словно бык при виде торреодора.
Дети притихли, отпустили игрушку. На глазах у Маркуса заблестели слезы, Оливия прижала брата к себе и гладила по голове, успокаивая. Вспыхнувшая волна гнева разлетелась, оставив горький привкус раскаянья.
– Прости, – повернулся я к детям, – я не хотел. Просто мы опаздываем, ваша воспитательница будет недовольна.
– И твоя воспитательница тоже будет недовольна?
– О, моя будет просто в гневе.
Телефонный звонок отвлек меня, на дисплее высветился номер детского сада.
– Где Маркус и Оливия? – раздался жесткий голос заведующей. – Занятия уже начались, а детей еще нет!
– Мадам Кринж, вы же сами знаете, что творится у вас на подъезде. Нет не только нас, половина детей сидит в машинах на въезде к вам.
– Я не про остальных детей спрашиваю, а лично про ваших! По условиям договора, который вы подписывали, дети должны быть на занятиях вовремя. Иначе…
– Что иначе?! – не выдержал я. Пробка продвинулась немного вперед, и машина встала прямо напротив отбойного молотка. – Не возьмете детей? Развернете всю эту очередь обратно?! Я тебе и твоей конторе деньги плачу, так что возьмешь детей как миленькая. И не смей звонить и угрожать мне своим договором!
Я бросил телефон на сиденье. Позади меня тихо поскуливал Маркус, сдерживая всхлипы, Оливия прижала руку к его рту и шепотом просила не плакать. Я зажмурился, опустил голову на руль. Извиняться еще раз бесполезно, дети и так напуганы. А вина нарастает все больше и больше. Жара, стук молотка, запах свежеположенного битума сдавливали виски все сильнее. Пробка, наконец, сдвинулась, и мы подъехали к входу в детский сад. У порога стояла сама мадам Кринж и принимала детей. Сдавленно улыбнулся и открыл дверь, выпуская детей. Мадам взяла Маркуса на руки, провела рукой по мокрым щекам и недобро посмотрела на меня. Я улыбнулся, стараясь поскорее отъехать, деланно махая рукой следующей машине, что уже уезжаю.
На работу я, конечно, не успел. Лето – жуткая пора, когда на дороги выходят все ремонтники, портя жизнь горожанам. Крутанул ручку радио, пытаясь настроить волну с расслабляющей музыкой, но, казалось, что я попал в ад, где на каждой волне играют рок или песни с матерными агрессивными текстами. Выключил радио, провел рукой по лбу, смахивая капли пота.
Припарковывая машину на служебной стоянке, я уже видел через забор три пары злобных глаз, наблюдавших за мной. Три старушки шли со мной вровень, делая вид, что скрываются от меня за едва проклюнувшейся листвой кустарника. Щелкнул проходной карточкой, открылись ворота, пропускавшие меня в ад социальной старости, в котором живут одни гарпии.
– Доброе утро, мадам Люпин, – поклонился я седовласой старушке в белой ночнушке, которая неосмотрительно высунулась из-за куста. Подруги тут же втянули ее обратно и зашикали.
Я прошел по каменистой аллее к длинному трехэтажному зданию, растянувшемуся поперек парка больницы Марданеллы.
– Мистер Браун, – на крыльце стояла высокая женщина, с острыми чертами лица, выделяющимся носом, будто ее срисовали с Финеса и Ферба. Я улыбнулся своему сравнению. – Вам смешно? Опоздание на сорок минут!
– Это будет вычтено из моей зарплаты, – повторил я за ней слово в слово.
– Вас ждут пациенты, – она развернулась и вошла в здание больницы.
Я пошел следом, на ходу скидывая куртку и доставая ключи. Перед кабинетом уже столпились люди. Все в белых халатах, ночнушках, пижамных штанах, мои пациенты не торопились менять стиль одежды, неизменно следуя больничной моде.
– Доктор Браун, – схватила меня за рукав старушка, пока я пытался вставить ключ в замок, – меня сегодня мучили бесы. Выглядели как ангелы, но кололи мне руки страшными когтями.
– Это санитары, мадам, – снял ее руку со своей и прошел в кабинет, успев закрыть дверь перед ее носом.
Кабинет встретил привычным звуком работающего стерилизатора и долгожданной тишиной. Накинув халат, я включил компьютер, разложил бумаги на столе и открыл окно. Звуки реальной жизни молниеносно влетели и заполнили собой все помещение, поглощая ожидаемую тишину.
– Стелла, кто у нас первый? – спросил я в переговорное устройство.
– Мадам Дюпон с дочерью уже ожидают вас.
– Впусти.
Дверь открылась, и медсестра впустила пожилую старушку, поддерживаемую под руку высокой статной женщиной. Та практически волокла за собой мать, не обращая внимания на то, как та еле успевает передвигать ноги.
– Доктор Браун, мне вашу клинику рекомендовали как самую лучшую, – с порога затараторили женщина, усадила мать в кресло и подошла вплотную к моему столу.
– Садитесь, – пригласил я ее жестом.
– Некогда сидеть. Запишите ее, – она ткнула пальцем в старушку, – и я поеду, у меня через полчаса маникюр.
– Для того, чтобы принять вашу мать к нам на постоянное проживание, необходимо заполнить документы, это занимает некоторое время. Мы должны обговорить условия проживания, ваши пожелания, мне нужно увидеть медицинскую карту, чтобы определить, какие процедуры и лекарства понадобятся вашей матери для поддержания здоровья.
– Да делайте с ней что хотите, – женщина порылась в сумочке, кинула свой паспорт передо мной и следом пачку банкнот. – На сайте написано, что минимальная стоимость – тысяча в месяц. Больше я платить не намерена.
– В эту сумму входит проживание, питание и уход сестер. Наверняка у вашей матери есть заболевания, которые требуют медицинского лечения.
– Мне на это наплевать, – ярко-красные губы придвинулись ко мне почти вплотную, и в нос ударил стойкий запах табака. – Заберите ее, и дело с концом. Она мне надоела, пусть доживает здесь.
1.2
– Хорошо, – я взял паспорт и стал заполнять договор, – принимаю плату за первый месяц проживания в нашем доме для престарелых. Моя обязанность уведомить вас, что оплата должна быть произведена до первого числа каждого месяца. В случае, если оплата не поступит, социальные службы города заморозят все ваши счета, снимут с них сумму задолженности и откроют только после завершения административного судебного дела.
– Как?! Вы не имеете права! Пусть снимают деньги с ее счетов, эта карга накопила за всю жизнь, пусть сама оплачивает свое проживание!
– Также на время проживания мадам Дюпон в нашем заведении будут заморожены все ее счета, поскольку мы принимаем ее на полный пансион.
– Да вы! Я что, не могу пользоваться ее счетами?! Я, что, должна из своего кармана платить за нее?!
– Сделки с недвижимостью, право пользования имуществом, в том числе машины, яхты и личные вещи также замораживаются, – я пододвинул заполненный бланк в ее сторону и протянул ручку, – но есть хорошая новость.
Дама взяла ее и замерла в ожидании.
– Так как опеку, в том числе оплату проживания, питание и все необходимое лечение, вы берете на себя, по закону все имущество перейдет к вам после смерти вашей матери. И никто не сможет претендовать на него.
Лицо женщины просветлело, и она быстро поставила нужную подпись.
– Благодарю за то, что выбрали социальную больницу «Вечная молодость», – улыбнулся я как можно естественнее.
Когда дверь за женщиной закрылась, я подошел к старушке, присел рядом с ней на корточки и посмотрел на ее морщинистое лицо. Взгляд серых глаз не выражал ничего, руки немного подрагивали, не находя спокойствия. Я взял ее шершавую руку в свою и легонько погладил.
– Марта, – позвал ее по имени. Глаза забегали и с трудом сфокусировались на мне, – теперь все будет хорошо. Вы будете жить с нами, мы вас накормим. Вы хотите есть?
Старушка не сразу, но закивала головой, протягивая руку к моему столу. Я встал, налил воду из графина и подал ей. Дрожащими руками она схватила стакан и с жадностью выпила его до дна.
– Где ваш багаж, Марта? – я огляделся по сторонам, но вспомнил, что с вошедшими не было вещей. Снял трубку переговорного устройства, – Стелла, вещи мадам Дюпон у вас?
– Нет, дамы пришли без вещей.
Выдохнул, чтобы не матернуться вслух. Такие, как эта напомаженная дочь, у меня проходят десятками в неделю. Приводят ненужных стариков, выбрасывают их на наше попечение и радостно возвращаются на нажитое не ими имущество. Радует одно, что социальное законодательство нашло управу на таких вот родственников.
Я помог подняться старушке и проводил ее в коридор, передав Стелле. Договор подписан, так что дочь вряд ли перестанет платить. Они все платят. Так или иначе, свое наследство они выкупают сполна, услуги на содержание не такие большие, но лекарства и медицинские процедуры достаточно дорогие. Те, кто не читает договоров и не интересуется условиями содержания, желая сбагрить стариков, в итоге платят по полной.
– Доктор Браун, – в кабинет заглянула седая старушка, которая выскочила передо мной на входе, – вы можете поговорить со мной?
– Конечно, Диана, заходите, – я вернулся за свое рабочее место, – слушаю вас.
Старушка стояла перед столом, мяла белый больничный халат руками и поглядывала на дверь, из-за которой доносился шорох и поскрипывание. Подружки. Старики хуже детей, вечно придумывают шалости, шпионят, подсматривают. Согласен, развлечений в нашем учреждении не так много, рассчитаны на пожилых и спокойных пенсионеров, желающих в тишине доживать свои годы. А старики-разбойники с кучей психических диагнозов начинают скучать, поэтому с ними нужно быть осторожнее.
– Подавись, тварь, – лицо старушки исказила гримаса ярости, – сдохни также как мы дохнем здесь, взаперти, без воздуха, без возможности когда-нибудь увидеть родных.
– Диана, – я нажал тревожную кнопку и встал из-за стола, – успокойтесь. К вам постоянно приезжают дети и внуки, вывозят вас на природу, в музеи.
Договорить не успел, потому что получил смачный плевок в лицо.
– Остальные боятся, а я тебе скажу, все скажу! Чтоб ты сдох!
