скачать книгу бесплатно
Люди опомнились, но от страха никто не мог поднять ружья, лишь старый лесник вскинул свою двухстволку, но и только, хотя все вокруг шептали ему: «Стреляй, стреляй!»
А волк уходил.
Уходил не спеша, то и дело разевая пасть.
И когда лесник уже напряг левую руку, державшую цевье ружья, а затем осторожно расслабил ладонь правой руки под курком и поймал волка на мушку, тот вдруг остановился и резко обернулся.
Все враз застыли.
Волк смотрел человеку прямо в глаза.
Старый лесник вздрогнул.
Память его воскресила точно такой же, один в один, взгляд молодой волчицы, ощенившейся у него в сенях.
Это был ее взгляд, лесник узнал его.
Узнал и волчонка, вскормленного в своем доме.
Вот, значит, почему он прибежал из леса в деревню и привел с собой свою волчицу – искал защиты для себя и для нее.
Искал защиты в его доме.
А нашел заряд картечи в голову своей подруги.
И сейчас он смотрел в глаза лесника, упрекая за непонятную для волков пустую и никчемную человеческую жестокость.
Лесник медленно опустил ружье.
Глаза у волка заслезились.
Он моргнул несколько раз, отвернулся от людей, низко опустил к земле лобастую голову и мелкой рысцой засеменил из деревни.
Больше о волках вблизи этой деревни никто никогда не слышал.
Старый лесник после этой памятной облавы прожил всего несколько месяцев – заболел окончательно и вскоре умер.
Новый лесник допился до чертиков и удавился в лесной избушке.
Зверь в лесничестве повывелся, а если и был, то какой-то больной и вялый.
Потом появились лисы, зараженные чесоткой, и лесничество закрыли окончательно.
Да и деревня захирела. Все больше и больше в ней становилось домов с забитыми крест-накрест окнами.
Остались старики да старухи. Некоторые еще помнят, как уходил по улице матерый волк.
Вот поумирают они – те немногие, кто помнит эту историю, и – все.
Вообще больше не останется никакой истории.
Не только этой…
Горгаз
Посвящается прадеду моего друга Буслаева
Быть аспирантом в двадцать четыре года, я вам скажу, весьма неплохо. Если еще вдобавок твой научный руководитель поручает тебе принимать зачеты у студентов, особенно у студенток.
Зачеты зачетами, конечно, но иногда возникает острая необходимость в дополнительных консультациях по зачетным темам. И в этом случае дружба с Эдиком – аспирантом с соседней кафедры – была очень кстати.
У Эдика была однокомнатная квартирка со всеми удобствами, доставшаяся ему по наследству от ныне уже покойной бабушки.
Иногда, пребывая в хорошем расположении духа и при соответствующем материальном поддержании этого хорошего рас положения, Эдик сдавал эту квартирку по часам нам, его приятелям.
Я, подрабатывая и экономя, иногда повышал настроение Эдика своими скромными материальными взносами.
Было одно неудобство: квартира Эдика находилась; недалеко от квартиры моих родителей. Но при соблюдении элементарных правил конспирации и это неудобство легко обходилось стороной и в прямом, и в переносном смысле.
Вот и в тот раз, выкупив у Эдика на два часа ключ от квартиры, я мчался к заветной цели.
Только свидание у меня на этот раз было не совсем обычным: во-первых, среди бела дня; во-вторых, с секретаршей нашего ректора; а в-третьих, я был в нее немного влюблен.
Старше нас, аспирантов, она была не намного, лет на десять, но мы (не только аспиранты, но и профессура) за серьезность звали ее по имени и отчеству Зоей Васильевной.
Как? Каким чудом мне удалось ее уговорить? Сам не понимаю. Темны, ох, темны и зачастую непонятны души зрелых красавиц.
Купив бутылку армянского коньяка, развесных шоколадных конфет и банку сока, я примчался на место.
Открыл дверь Эдикиной квартиры.
Засервировал стол.
И с дрожью в коленках стал ждать звонка в дверь.
Но, не выдержав, подошел к двери и прислушался, не идет ли. У Зои Васильевны времени было мало, она должна была придти на это необычное свидание в обеденный перерыв.
«По времени обед уже начался. Минут десять на дорогу», – прикидывал я.
В подъезде было шумно, в соседские двери кто-то то и дело звонил и с громкими криками «горгаз» требовал открытия дверей. Кто-то из жителей открывал, кто-то нет.
Постепенно этот шумный «горгаз» приближался к двери, за которой стоял робкий и влюбленный я. И по мере его приближения я все дальше и дальше отходил в глубь комнаты, шепча про себя: «Чур-чур, пронеси».
Но громкий бух-бух и требовательный крик заставили меня вздрогнуть и сжаться в комок.
Потом еще звонок: «Длинь-длинь!»
Потом еще стук. Глухой и настойчивый.
– Горгаз! Откройте, я знаю, что в квартире кто-то есть.
«Откуда?» – удивился я про себя, но, напугавшись шума на площадке, подскочил к двери и зашептал:
– Вы понимаете, я не хозяин. Я зашел случайно.
– А я – Горгаз. Мне надо проверить газовую колонку в этой квартире. Поэтому мне все равно – случайно или не случайно – я не уйду, пока не проверю колонку. А вдруг она неисправна и взорвется? Мне что, из-за вас в тюрьму садиться?
– Садиться, конечно, не надо, но я вам не открою.
– Не откроете? А я сейчас вызову милицию. Может, вы никакой не знакомый, а просто жулик.
– Я – жулик? – от возмущения я чуть не задохнулся. – Ну тогда тем более не открою.
– Ах, не откроешь?
И тут же раздался такой грохот в дверь, что, наверное, все соседи повыскакивали из своих квартир.
Не мне вам говорить, что огласка была, конечно же, не в моих интересах.
«Что делать? – лихорадочно соображал я. – Вот-вот придет Зоя Васильевна, и этот сумасшедший «горгаз» своим шумом вспугнет ее. Лучше впущу. Может, быстренько проверит – и все. Или три рубля дам».
И я открыл дверь.
За дверью стояла мощная женщина выше меня на целую голову, лет тридцати, в черном комбинезоне, синем берете и с чемоданчиком в руке. Она иронически глянула на меня, на мой трояк, зажатый в вспотев шей руке, и, легко отодвинув мое тощее тело в сторону, прошла на кухню.
Я прикрыл входную дверь и последовал за ней.
Она, не обращая на меня внимания, запалила газовую колонку и, покрутив туда – сюда ручки регулировки, поцокала языком:
– Да, тяжелый случай. Надо радиатор менять.
– Как менять? Зачем менять?
– Взорваться можете.
– Да я и включать не буду. Мне колонка не нужна.
– Будете, не будете – я не знаю. А если взорветесь, меня посадят. Вы же за меня сидеть в тюрьме не будете? – И она вопросительно посмотрела на меня.
– Не буду.
– Вот видите. Значит, буду менять.
– Когда?
– Сейчас.
– Так зачем сейчас? Замените потом.
– Не имею права. По инструкции при обнаружении неисправности я обязана поменять немедленно.
И она открыла чемодан, достала из него огромный гаечный ключ и начала откручивать что-то там у колонки.
Я закричал и от отчаяния повис на ее руке.
Она отпихнула меня, как хворостину, и, когда я вывалился из кухни, закрыла дверь и начала выламывать радиатор из газовой колонки.
В это время в дверь позвонили.
Я подскочил как ужаленный к двери.
– Кто? – машинально спросил я и, догадываясь, быстро открыл дверь.
Зоя Васильевна тут же прошмыгнула в квартиру со словами:
– А вы еще, проказник, спрашиваете?! Может, ждете еще кого-то?
– Ну что вы, Зоя Васильевна, я не могу никого ждать, кроме вас. Вы же самая прекрасная женщина в мире. Или нет, даже во Вселенной. Или нет… – понес я нервную ахинею.
– Ах-ах, – сказала Зоя Васильевна и хотела снять шляпку, но сильный грохот, а затем и громкие ругательства, раздавшиеся из кухни, резко сменили ее намерения.
– Кто там? – испуганно спросила она.
– Горгаз пришел, – честно ответил я.
– Зачем? – тут же спросила Зоя Васильевна.
– Газовую колонку чинить. Но я не виноват! Я не знал! – залепетал я.
– Вы так считаете? – уточнила Зоя Васильевна и, поправив так и не снятую шляпку, проскользнула опять мимо меня, только уже в обратную сторону – из квартиры, бросив на ходу: «Хулиган».
Входная дверь с шумом захлопнулась.
– А-а-а! – закричал я и, высоко подняв кулаки, ворвался на кухню.
Там женщина в комбинезоне и надвинутом на глаза берете уже поставила снятый газовый радиатор на стол и, покачивая в одной руке газовым ключом огромных размеров, периодически похлопывала им по грязной ладони другой своей руки.
– Ну, что тебе? – остановил мой полет ее вопрос. – Хочешь помочь, что ли?
Я стоял перед ней с высоко поднятыми руками в узких брюках, желтых носках и оранжевом галстуке. Тощий и бледный, как смерть.
– На, помоги, – и она дала мне в руки какой-то шланг. – Иди, промой его в ванной.
Я окинул взглядом эту огромную женщину и, загрустив, побрел выполнять задание. Открыл воду и присел на край ванны, презрительно бросив шланг на самое ее дно.
Закурил.
«Что теперь делать? Зоя Васильевна мне этого не простит ни как женщина, ни как секретарь ректора института. Вляпался так вляпался… Вряд ли теперь мне когда-нибудь удастся уговорить на свидание такую шикарную женщину. Да и проблемы, наверное, с аспирантурой начнутся».
