скачать книгу бесплатно
К их облегчению, за дверью стоял запыхавшийся Коля.
– Слава богу, застал вас, – проговорил, отдышавшись, он. – Вам туда никак нельзя.
Он рассказал, что Татьяна Петровна подслушала, приложив на кухне к стене тарелку, разговор, за что можно арестовать Верхова прямо сегодня. Им нужны позарез доказательства его участия в организации проходившего на площади незаконного митинга. Идеальным вариантом для них было бы его выступление с призывом неподчинения власти, чтобы арестовать его сразу после митинга, но не при людях, а лучше дома, где можно произвести еще и обыск с подбросом компромата. Если же сегодня арестовать его не удастся, то они будут искать в его выступлениях призывы к насильственному свержению нынешней власти. Какому-то Грибакину было поручено отыскать причастность Верхова хоть к какому-нибудь убийству в районе. Еще говорили о прослушивании его разговоров в квартире, машине и по всем телефонам. Затем один из них позвонил куда-то и попросил ускорить прибытие спецназа для разгона митинга, но тут в дверь кухни постучал новый охранник. Она наврала ему про свое женское недомогание и отлучилась якобы в аптеку, а сама позвонила Коле и, встретившись с ним, все ему рассказала. Коля хотел передать услышанное Паршину, но тот выступал, он ознакомил Нину, а сам поехал сюда.
– Вам туда никак нельзя, – повторил он. – Я уверен, что они уже вас пасут. На той стороне припаркована «тойота» с затемненными стеклами и с не лесковскими номерами. Могут быть они. Не вздумайте туда пойти. Я скоро опять приеду и все расскажу.
Костя не успел поблагодарить Колю, как тот уже бежал вниз по лестнице.
***
Нина готовилась выступить после Паршина и рассказать людям об истинных причинах внезапного отстранения Верхова от работы и о намерении его арестовать. К ней вдруг подошел Игорь Юрьев. Они обнялись. Его хмурый вид ей не понравился.
– Что случилось? Что-нибудь с трансляцией митинга?
– Уже двенадцать минут, как его не показывают. Я опять уволен.
– Рассказывай.
И он рассказал. Трансляция митинга по телевизору шла полным ходом, когда в студию вошли трое и, сунув Игорю указ губернатора Центрограда о введении в Лесках прямого его правления, потребовали прекратить показ митинга. Игорь стал возражать, но один из них умело разъединил нужные шнуры и стал просматривать диски с фильмами для замены митинга. Игоря известили, что он уволен, и, сопроводив в кабинет, отпустили две минуты на сборы.
– Вот и выступишь после меня, – сказала Нина. – Расскажешь народу об этом беспределе.
Ее слова заглушил быстро возраставший гул в небе. Люди на площади, словно оцепенев, наблюдали, как вертолеты садились вокруг площади, и из них выпрыгивали одетые во все черное, включая темную маску, омоновцы с прозрачными щитами и, не теряя ни секунды, словно провели немало здесь тренировок, окружили ровным забором с метровой ширины зазором площадь с трех сторон. Четверо заняли места под окнами здания мэрии. Когда люди опомнились, у многих возникло желание убежать, но оно быстро исчезло при виде живого забора, а больше из-за чувства единения с другими людьми, заставившее их еще больше уплотниться.
Когда гул последних приземлившихся вертолетов стих, над площадью раздался громкий голос из репродуктора, извещавший участников митинга о том, что указом исполняющего обязанности губернатора Центрограда господина Фогеля о введении в Лесках губернаторского правления мэр Верхов отстранен от занимаемой должности и вместо него назначен господин Алтухин, приступивший к своим обязанностям. Данным указом запрещалось проведение в Лесках и районе митингов, собраний и сборищ людей свыше 10 человек на площади 100 тысяч квадратных метров без особого на то разрешения господина Алтухина. К нарушителям будут применяться принудительные меры вплоть до заключения под стражу.
После небольшой паузы, предоставленной, очевидно, для осмысления людьми услышанного, голос продолжил: «Учитывая, что данный митинг организован до ознакомления населения Лесков и района с вышеуказанным указом, господин Алтухин, в виде исключения и доброй воли, принял решение не предпринимать принудительных мер к участникам данного митинга. Для этого вы обязаны покинуть площадь до 15.00 включительно. Лица, обнаруженные на площади после указанного срока, полежат задержанию и соответствующему наказанию».
Нина, стоявшая на возвышении, хорошо видела, как те, у кого были часы и мобильники, стали смотреть время и подсчитывать, сколько им осталось до свободы. Те, у кого не было ни того и ни другого, спрашивали у соседей, который час, и тоже занялись арифметикой.
Она и Игорь не были исключением. У них получилось 18 минут, отпущенных на освобождение площади от пятитысячной спрессованной толпы.
Не сообразив, много или мало им отпущено, толпа пришла в движение. Стоявшие по бокам площади направились в стороны, но, наткнувшись на омоновцев, остановились, не рискнув воспользоваться щелью между ними, и завертели головами в поисках выхода. Им оказался трехметровый проход в сторону дороги. На самом деле он оказался еще уже, так как люди старались держаться подальше от омоновцем, образовавших коридор до дороги. Создалась давка, и послышался истошный женский крик.
– Товарищи, спокойно! – пронесся над площадью зычный голос Паршина. – Кого и чего вы испугались? Они же этого только и хотят, чтобы мы от страха в штаны наложили. Поэтому не бойтесь не поспеть в отведенное специально, чтобы напугать нас, время. Всех они не пересажают, не хватит тюрем. Не они здесь хозяева, а мы, лесковцы. И не им указывать нам, когда нам заканчивать обсуждение жизненно важных для нас вопросов. Два из них на сегодня являются самыми главными для нас. Это возвращение на свою работу нашего мэра Верхова. И второе: недопущение снятия с предвыборной гонки наших кандидатов – коммунистов. Предлагаю включить в резолюцию митинга эти наши главные два требования. Кто за, поднимите…
Слово «руки» Паршин выкрикнул без мегафона, но люди расслышали, а кто не услышал, догадался, и над площадью возник лес рук. Их подняли даже те, которые покинули площадь, и остановились, а, увидев, как, как два мужика в черных куртках пытались завернуть Паршину за спину руки, повернули назад, на площадь. Их подстегнул оживший мегафон, прокричавший голосом Птицына:
– Руки прочь от Паршина! Не уйдем, пока не отстанут от него!
Но на это требование охранникам власти было наплевать. На помощь мужикам поспешил третий в черной куртке, низкорослый и черно бородатый, который ухватил двумя руками седую гривастую голову старика и стал клонить ее вниз. Но не так-то легко было справиться троим с могучим русским богатырем, всю жизнь работавшим на земле и впитавшим ее силу. Он сцепил на животе руки и на миг поднял голову вместе с бородатым. Увидев его красное от натуги лицо, Нина не выдержала и бросилась ему на помощь с криком: «Что вы вытворяете? Он же вам в отцы годится! Оставьте его!» Она попыталась оторвать руки бородатого от головы Паршина. Тот освободил одну руку и отработанным в спортзале движением вонзил ей локоть в живот.
Нина упала, как покошенная. К ней подбежали Игорь и Осипова и стали ее поднимать. Она была без сознания.
Герой – спортсмен даже не взглянул на упавшую Нину и опять повернулся к Паршину. Но вцепиться в гриву старика он не успел, так как был поднят за шиворот и сброшен с помоста. Это проделал многодетный тракторист. Затем он подошел к мужикам, пока еще не добившихся успеха в борьбе с Паршиным и, ухватив руку одного из них, резким движением оторвал ее от руки старика. Мужик оторвал вторую руку и стал засовывать ее во внутренний карман куртки, очевидно, за удостоверением. Но тракторист не стал дожидаться представления губернаторского посланника или фээсбэшика, а отшвырнул его от себя и также ловко повторил аналогичную операцию со вторым мужиком. На этот раз ему помог сам Паршин. Однако не успели они перекинуться парой слов, как увидели вбегавших на помост новых чужаков. Один из них подбежал к Нине и сходу приказал:
– А ну поднимайся!
Сидевший на полу и державший голову Нины Игорь поднял голову и проговорил зло:
– Ты, что, урод, не видишь, что она без сознания? Лучше вызови «Скорую!».
– Сейчас и тебе будет «Скорая» за урода, – пригрозил мужик и поспешил к Птицыну, кричавшему в мегафон:
– Не уйдем с площади, пока не отстанут от Паршина! Все сядем и ляжем! Все сели и легли! Свободу Паршину! Руки прочь от Верхова!
Толпа, наблюдавшая за борьбой Паршина с мужиками и видевшая, как упала Нина, в одном порыве стала опускаться на асфальт. Опоновцы попытались не пропустить возвращавшихся на площадь, но на этот раз люди не побоялись просачиваться сквозь окружение, а когда их хватали, падали на землю.
Нина между тем открыла глаза и спросила:
– Паршина отпустили?
– Отпустят, отпустят, – проговорила Осипова, помогая вместе с Игорем Нине встать. – Народ не даст его арестовать.
Нина увидела сидевших людей и улыбнулась. Она спросила Игоря:
– Снимать продолжают?
Он кинул и пояснил:
– Украдкой. Как вы себя чувствуете? Может, вам лучше уйти?
– Чтобы я сейчас ушла? Да ни за что! А вот тебе здесь находиться не следует. Здесь всех нас могут забрать. Тебе лучше спуститься вниз и при любых обстоятельствах обеспечить съемку и ее сохранность. Сделай это, я тебя прошу.
– Понял, сделаю.
Игорь коснулся Нининого плеча и спрыгнул вниз.
– Лесковцы! Не посрамим Земли Русской! Встанем на ее защиту от капиталистов и либералов! А ну, лапы прочь, сволочь!
Это Птицын крикнул на мужика, протянувшему руку к мегафону. Но мужику удалось – таки вырвать мегафон, и над площадью пронесся его отборный мат. Услышав его, мужик от неожиданности выронил мегафон, который подхватил взобравшийся на помост сбоку молодой директор коневодческой фермы, переехавший в Лески из Летного. Он поднес мегафон ко рту и громко запел чуть хриповатым голосом:
Вставай, страна разгромная!
Вставай на смертный бой
С демшизной силой темною,
С зажравшейся ордой!
К стоявшим под окнами прилетевшим опоновцам подбежал мужик в длинном черном пальто и в шляпе и что-то крикнул, указывая на помост. Все четверо рванули с места, держа перед собой одной рукой щит и другой дубинку. Возле ступенек помоста они услышали быстро приближающийся рёв сирены и на мгновенье остановились, обернувшись на начальника в шляпе. Тот тоже недоуменно прислушивался к сирене, но махнул рукой, чтобы опоновцы выполняли приказ.
А над площадью неслась песня, наполнявшая людей решимостью и отвагой:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идет война народная,
Священная…
На этот раз песню прервалась из-за удара дубинкой по лицу коневода. Из носа и рассеченной губы хлынула кровь. Он был невысокий, но крепко скроенный. Зажав левой рукой рот и нос, он подпрыгнул и врезал кулаком в черную морду. Кто-то подставил ногу отлетевшему назад опоновцу, и он рухнул на деревянный пол. На площади раздались хлопки, смех и выкрик «Так его!»
На помощь своему бросились два опоновца, и втроем они начали избивать коневода дубинками, повалив на пол. Четвертый опоновец ударом по голове Паршина помог мужикам наконец завернуть его руки за спину, после чего пошел раздолеваться дубинкой по всем подряд. Нина вновь получила удар по животу и опустилась на колени.
И вдруг в звуки ударов и стонов вклинился резкий командный голос:
– Отставить!
В центре помоста стоял Безусяк в мундире полковника, увешанном орденами и медалями, а напротив каждого опоновца стоял такой же опоновец, только не в черном комбинезоне, а в светло зеленом защитном, но в такой же черной маске, короче, лесковский омоновец. Аналогичное противостояние было и вокруг площади.
Один из опоновцев выхватил пистолет и направил на своего соперника. В ту ж секунду пистолет был направлен и на него.
– Отставить! – повторил Безусяк и, подойдя к Нине, поставил ее на ноги. – В поликлинику не надо?
– Трудности нас только закаляют, – улыбнулась она.
Он тоже улыбнулся и, оставив ее на попечении Осиповой, подошел к Паршину, которого все еще держали два опоновца, согнув под прямым углом. Полковник бесцеремонно отстранил мужиков и выпрямил старика.
– Тебя тоже в поликлинику не надо везти?
Ответить Паршину помешал бородатый герой – спортсмен, ставший совать Безусяку красное удостоверение. Не глядя в него, полковник громко сказал:
– Пока я обеспечиваю в Лесках правопорядок и нарушать его не позволю никому. И обижать народ не позволю. – Он подошел к опоновцу, державшему в руке мегафон, забрал его и крикнул в толпу. – Всем подняться! Не вы должны стоять на коленях перед властью, а она перед вами, народом.
На помост вбежал запыхавшийся мужик в шляпе и закричал на Безусяка:
– Вы что себе позволяете? Я подполковник ФСБ Кутепов! Да я вас разжалую! Да вас…
– Молчать! – рявкнул Безусяк. – Сначала дослужи до полковника, а потом командуй мной. А ну пошли к новоиспеченному мэру. Не будем мешать народу изъявлять свою волю. Петр Трофимович, продолжайте вести митинг.
Внизу Безусяка ожидал Есаков, и вместе с Кутеповым они направились к дверям мэрии. Но едва за ними закрылась дверь, как репродуктор вновь заорал: «Внимание! В связи с тем, что наш приказ не был выполнен к назначенному сроку, что является грубейшим нарушением правопорядка в условиях губернаторского правления, площадь подлежит принудительному и незамедлительному освобождению».
Опоновцы, стоявшие как на помосте, так и в оцеплении, подняли головы и, и как один, спешно направились в обе стороны от площади. Испарились с помоста и с площади и чужаки – фээсбэшники.
Наблюдавшая за всем этим Нина не имела представления, что последует дальше.
Не догадывались об этом и люди на площади и за ней. И уж тем более не имели представления о том, что их ожидает только что прибывшие на митинг, чьи машины были остановлены опоновцами на подъезде к городу. Оставив машины на дороге, они пробирались дальше окольными путями. Как раз им и пришлось испытать первыми обещанное новым мэром принуждение, о причине которого они не имели представления. Поэтому и не обратили внимание на приближавшиеся с двух сторон к площади пожарные машины.
Но машины приехали гасить не огонь, а народное недовольство.
Все было просчитано до минуты. Машины приблизились к площади на расстоянии пятидесяти метров как раз в тот момент, когда репродуктор громко объявлял о возмездии, заглушая гул машин. Тем неожиданнее оказались для людей последовавший сразу после выключения репродуктора одновременный рев сирены и мощные струи воды, обрушившиеся на них с двух сторон. Только что поднявшиеся после слов Безусяка были сбиты с ног и падали на не успевших подняться. Упали и многие из омоновцев, продолжавшие стоять вокруг площади, защищая митингующих. Находившиеся по бокам помоста люди мгновенно были смыты вниз.
При падении Нина ударилась локтем и заскрипела зубами от боли.
– Теть Нин, теть Нин, что с вами? – услышала она чей-то голос.
Она повернула голову и увидела Вадика. Она не сразу узнала его: он повзрослел, и голос у него изменился. В легкой куртке, без головного убора, насквозь промокший и дрожавший от холода, он стоял перед ней на коленях и испуганно смотрел на нее.
– Ничего, Вадик, ничего. Ты зачем здесь и так легко одет? Тебе надо срочно домой. Ты же простудишься.
– Не простужусь. Нас полкласса здесь. Вы не знаете, где папа?
– Должен быть дома. Час назад он уехал с Колей. И тебе надо срочно домой.
– От вас я никуда не пойду. Только мне не нравится просто сидеть. Это какое-то пассивное сопротивление.
– Придет время, будет и активное. А сейчас что мы можем сделать против…
Хлынувший сверху ливень заставил ее умолкнуть. Это обе струи, повалив людей, поднялись вверх и на миг скрестились, накрыв площадь водопадом. Затем струи разошлись, одна вдруг повернула в сторону мэрии, видьнув к окну мэра и на секунду задержавшись на нем, после чего обрушилась на стоявших в стороне опоновцев. Щиты они приставили к деревьям, прикрыться ими не смогли и тоже начали падать. Кто-то из них попытался приблизиться к пожарной машине, но был отброшен назад направленной струей.
Вторая струя также развернулась, но в другую сторону и, нырнув вниз, повторила экзекуцию с другой группой опоновцев. К ним машина была ближе, и поэтому им досталось еще больше. Некоторые из них побежали в сторону площади, где были встречены гигиканьем и свистом людей.
Люди стали подниматься. Но никто не уходил, и все с нескрываемой радостью смотрели на обливаемых опоновцев. Их внимание привлек также гул вертолетов, которые один за другим начали подниматься и уходить от площади, вызвав дополнительное волнение среди опоновцев. Несмотря на струю воды, они повернули головы в сторону вертолетов, а несколько из них побежали к месту их недавней стоянки. К тому же сначала одна струя, затем другая вдруг стали отползать к машинам и исчезли. Теперь уже почти все опоновцы побежали к машинам и в догонку вертолетам, не забыв прихватив щиты.
На помосте вновь появились Паршин, Птицын, Осипова, тракторист и с разбитым лицом коневод.
– Товарищи! – раздался громкий слегка осевший голос Паршина. – Этот день мы долго не забудем. Власть вновь продемонстрировала свою к нам ненависть. Некоторые из вас проведут несколько дней в постели дома или в больнице. Но к выборам, я надеюсь, вы придете в норму и достойно их встретите, как мы и договорились: единодушно бойкотировать их, если наши кандидаты будут вычеркнуты из списков. Мы также передадим новоявленному мэру наше требование губернатору о восстановлении Константина Верхова в должности мэра Лесков. А теперь все по домам. Просьба к участникам митинга, проживающим в городе, приютить и обогреть приезжих сельчан.
***
Обо всем этом Костя узнал от Нины и Вадика, рассказывали они по очереди, отогревшись в ванной. Нина упор сделала на требования митингующих и сражении Паршина с фээсбэшниками, а Вадик взахлеб рассказал о том, как пожарные машины поливали холодной струей опоновцев.
– Кто это сделал? – удивился Костя.
– Не знаю, но оба герои. Вот бы узнать, кто. Представляю, что с ними сделают опоновцы, когда узнают, кто.
Не догадывалась и Нина, кто и что заставило пожарников направить струю против опоновцев.
Этот же вопрос Верхов задал и пришедшему намного позже Коле. Тот приложил палец к губам и ответил:
– А я все это время футбол смотрел. «Спартак» опять продул «Рубину».
Рассказал он в коридоре, куда они, включая Нину, вышли покурить.
Выйдя из подъезда, он прошел мимо машины с не лесковскими номерами, но ничего не услышал. Отойдя метров сто, он перешел дорогу и, перешагнув ограду, приблизился к этой машине, перебегая от дерева к дереву, высаженных еще в советские времена. Заднее боковое окно машины оказалось приоткрытым, и из щели валил сигаретный дым. Непонятно, чему обрадованный, Коля отогнал от себя хулиганскую мысль попросить у них прикурить и поспешил к площади.
Но буквально через пять минут от его радостного возбуждения не осталось и следа. Недалеко от поворота к мэрии его внимание привлекли две пожарные машины, возле которых со стороны тротуара стояли трое оживленно разговаривавших мужчин. Двое ему показались явно приезжими из команды ошивавшихся на площади фээсбэшников. У Коли напряглось внутри, как не раз бывало в минуту опасности. Так же, как и у дома Верхова, он приблизился к мужчинам, прикрываясь деревьями. Третьего, стоявшего у передней машины к нему лицом, он узнал, хотя и не был с ними знаком. В небольшом городе практически со всеми жителями хоть раз да встретишься. Узнал он и четвертого, выглядывавшего из открытой двери кабины.
Уже не опасаясь быть увиденным, Коля подобрался к мужчинам как можно близко и прислушался.
– Значит, твердо оба отказываетесь? – спрашивал один из чужаков.
– А как еще? – ответил стоявший лесковец. – Там все свои. И мой Артюха, может, тоже там. И его я сбивать с ног буду?
– Даже тысяча вас не прельщает?
– Да хоть три.
– Увольнение тоже вас не пугает?
– Это мы еще посмотрим. Нас заменить не так легко.
