banner banner banner
Аморит, любовь моя. Возможное будущее России
Аморит, любовь моя. Возможное будущее России
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Аморит, любовь моя. Возможное будущее России

скачать книгу бесплатно


– Это они нас снимают на видео или фото, – сказал он. – Видеокамеры и фотоаппараты у них надеты на палец, как перстни. Стражи порядка или по – вашему ОМОН могли подумать, что ты тоже фотографируешь, и запросто имели право тебя пристрелить. Разрешения-то у тебя нет.

Предупредил он меня во время, так как несколько омоновцев уже направили на меня свои автоматы. Я решил впредь быть осторожнее и тут же снова влипнул. Не увидев у трапа Нины с ребенком, я рявкнул на Ябо:

– А Нина где? Все еще в обезьяньей клетке?

Мой голос произвел на аморитян ошеломляющее впечатление. Омоновцы отпрянули назад и опять вскинули на меня автоматы, а толпа прямо-таки попадала, зажав уши, на землю или, как она у них тут называется, наверное, тоже аморитом.

– Ты с ума сошел! – закричал на меня испуганно, но опять телепатийно, Ябо, потирая уши. – Я забыл тебя предупредить, чтобы ты говорил шепотом. У нас твой голос приравнен звуку вашего пушечного выстрела. И с Ниной тоже разговаривай шепотом.

– Когда я ее увижу?

– Скоро.

Мог бы, козел, и привезти их сюда, обругал я его мысленно. К моему удивлению, он услышал и предупредил:

– Просто козел – это еще терпимо. Только не вздумай назвать его безрогим или без яиц. Тут же на тебя в суд подадут и запросто упекут за клевету лет на пятьдесят. А за широко распространенную у вас суку, если ты так обзовешь аморитянку, влепят не меньше ста лет.

– Что так мало? – усмехнулся я, наблюдая, как аморитяне начали подниматься, постукивая по ушам.

– Мало? – удивился Ябо. – По-вашему это около тридцати пяти лет. Не каждый землянин столько живет.

Отметив, что наш год равен приблизительно их трем годам, я поинтересовался:

– А сколько присудят за мат?

– За мат у нас ничего не дают. У нас сажают за смысл в нем. За ваш русский мат с упоминанием матери или с советом пойти на и в половой орган или за угрозу совершить сексуальное насилие в извращенной форме ничего не дадут. У нас, к сожалению, такого хорошего, как у вас, мата нет, но если ты выскажешь подобную угрозу, многие потребуют ее тут же исполнить на деле. Вот тут, если откажешься, могут возникнуть неприятности, вплоть до суда. А тот постановит: «Сказал – делай».

Ну, блин, дела, подумал я. Ухо здесь надо держать востро. Скажешь «Я тебя в рот», – она его тут же раззявит.

Ябо и на это отреагировал:

– И не только раззявит, если это означает открыть рот. У нас полно голубых. И никуда ты не денешься. И насчет «блина», если я правильно понял, что он означает. Избавь тебя бог назвать аморитянку блядью в смысле осуждения. Считай, что ты пропал.

– А в похвальном можно?

– Это сколько угодно. И чем больше в твоем голосе будет восхищения, тем больше это доставит ей удовольствия.

– За осуждение могут расстрелять?

– На казнь у нас мораторий. Мы же либерально—демократическое государство. Вместо казни тебя заставят подписать согласие на эвтаназию. Сам себя умертвишь. Не захочешь, помогут.

У меня по спине пробежали мурашки.

– Спасибо за предупреждение.

То, что Ябо читал мои мысли, существенно меняло дело к худшему. Я понял, что убежать отсюда будет практически невозможно. Как я смогу что-то сделать, не думая об этом?

Мы стали спускаться по трапу, при этом я крепко держался за поручни, чтобы не подпрыгивать.

Омоновцы образовали живой коридор от трапа до стоявшего, вернее, лежавшего полуцилиндра.

Ябо что-то опять прожужжал, я не понял и хотел переспросить, но сделать это мне не дали омоновцы, которые ухватили меня за руки и потащили к полуцилиндру. Меня втолкнули в открывшуюся нишу, а внутри полуцилиндра – в клетку, которую тут же захлопнули.

– Как это понимать? – спросил я Ябо, дрожа от гнева.

Трое омоновцев в синих масках, тоже, наверное, из презервативов, приняли боевую стойку, а Ябо, проигнорировав мой вопрос, что-то сказал стоявшему у пульта пилоту. У того вдруг зажглись глаза, и я догадался, что это был робот. Фигурой и лицом он походил на омоновца, а ростом был еще ниже. Повернувшись к пульту, робот нажал пальцем на кнопку, и полуцилиндр, который я окрестил дирижаблем, взмыл вертикально вверх, отчего у меня перехватило дыхание, и потемнело в глазах. Едва я пришел в норму, как мне опять стало трудно дышать, и прилила кровь к голове, – дирижабль уже опустился. По моей прикидке, мы летели не больше двух – трех минут. Я даже в окно не успел глянуть. Да и что бы я увидел при такой скорости?

***

Омоновцы открыли клетку и вывели меня наружу. Я оказался в многолюдном, вернее во многоаморитятном парке, мало отличавшимся от наших городских парков, лишь музыка была в несколько раз тише и мелодичностью напоминала китайскую.

Вслед за Ябо меня повели по живому коридору, как в аэропорту, но более длинному и извилистому. И состоял он не из омоновцев, а из посетителей парка, одетых, как и в аэропорту, в цветные ничего не прикрывавшие презервативы. А то и вовсе были голые, лишь разрисованные под индейцев. Но я на них не смотрел. Будучи выше всех на две головы я еще издали увидел на возвышении клетку с Ниной. Радость от предстоящей встречи с ней смешалась у меня с ужасом от переживаемого ею унижения. Забыв про гравитацию, я ускорил шаги. Взлететь мне помешали повисшие на моих локтях два омоновца. Третий, шедший впереди, направил на меня автомат. Сзади Ябо обозвал меня козлом. Ходьбу я все же ускорил, заскользив чаще по пластиковому тротуару.

Меня остановили у входа в клетку. Нина сидела ко мне боком на топчане и кормила грудью ребенка. Ее взгляд был безучастно устремлен в никуда. Даже приблизившийся гул толпы не вывел ее из этого состояния.

Стоявший у клетки охранник в майке с портретом Нины на груди открыл дверь, Ябо заглянул в нее и что-то сказал Нине. Она повернула голову, увидела, как меня втолкнули в клетку, и заплакала. Я подошел к ней, опустился на колени, поцеловал ее в губы, а ребенка – в темную головку. Он оторвался от груди, продолжая чмокать влажным ротиком.

– Не надо было тебе сюда приезжать, – прошептала Нина сквозь плач. – Теперь и ты погибнешь здесь вместе с нами.

Я оглядел клетку. Она была в виде полусферы из тонких прозрачных прутьев толщиной с палец. Кроме топчана в клетке ничего больше не было. У двери снаружи застыли два вооруженных охранника с Нининым портретом. Омоновцы исчезли, что меня обрадовало, так как мысль о побеге все время сидела у меня в голове.

Бросив беглый взгляд на сплошную стену посетителей за веревочной оградой, я с горечью подумал, что нас действительно показывают, как обезьян.

Только сейчас я обратил внимание, что Нина и ребенок были абсолютно голыми.

Я стянул с себя шерстяной свитер с широкой горловиной и растянул ее еще больше. Велев Нине поднять руки, я надел на нее свитер. Получилось подобие платья без бретелек. Привстав, она натянула свитер почти до колен, а, усевшись, прикрыла их. Я растянул один рукав, и в него свободно вошел ребенок, лишь торчала головка. Пригревшись, он вдруг растянул губки, а когда я погладил его по головке, показал в улыбке два крохотных верхних зубика.

– Так рано? – удивился я.

– Это по-нашему рано. А по их летоисчислению Алешке уже около четырнадцати месяцев. По—нашему, я могу только предположить, что ему месяца четыре – пять.

Я глянул на дату на своих часах, и у меня отвалилась челюсть: со дня отлета с Земли прошел месяц и шесть дней. Если даже НЛО с его бешеной скоростью летел столько времени, то какое же расстояние отсюда до Земли? И все это время я спал?

Отняв девять месяцев с даты похищения Нины, я получил, что сыну было четыре месяца и семь дней.

– Он растет не по дням, а по часам, – сказал я и спросил. – У вас есть жилище, где вы отдыхаете, спите?

Нина указала на круглый домик метрах в пятидесяти, соединенный с клеткой полусферическим коридором из разноцветных прозрачных прутьев. Взглянув на высокий столб с мигающими точками в глубине парка, она сказала, что до закрытия осталось по местному времени около пяти часов. Пересчитав на наше время, я обрадовался: меньше двух часов, ерунда, потерплю.

– Вы все время здесь находились?

Нина покачала головой.

– Нет. До рождения Алешки и еще семь их месяцев я жила тайно от власти на небольшом необитаемом раньше островке, где обосновались союзники Язо по изменению жизни на Аморите. Но об этой идее узнал Президент. Он послал на остров очень злой спецназ. Меня с Алешкой схватили, что стало с остальными, я не знаю. Слышала, что почти всех поубивали и дома сожгли. Но Язо чудом удалось спастись. – Нина придвинулась ко мне и зашептала совсем тихо. – Недавно он передал мне очень слабый сигнал о том, что готовит план моего с Алешкой побега отсюда с последующим возвращением на Землю.

Я обернулся на дверь и, не увидев Ябо, спросил:

– Ты не боишься, что могут прочитать наши мысли?

– От телепатийного чтения моих мыслей меня защитил Язо, подключив мой мозг к какому-то аппарату. А тебе действительно надо опасаться, пока и тебя не защитят. Но тут не так все страшно. Читать твои мысли они могут лишь при непосредственном общении с тобой. А читать их при помощи гипноза без твоего согласия им запрещает принятый здесь закон. Он принят в основном, чтобы исключить насильственное принуждение к занятию сексом. А то бы здесь был еще больший разврат. Но на Земле этот закон не действует, и там аморитяне могут вступать с нами в астральный контакт и гипнотизировать нас без нашего согласия. Могу представить, сколько перетрахал наших девушек подлец Ябо, когда летал за тобой.

– Подлец? Он мне представился твоим другом. А Язо он назвал плохим чело… аморитянином.

– Как раз все наоборот. Плохой Ябо. А Язо оказался хорошим. Когда-то они были друзьями и соратниками. После рождения Алешки Ябо вдруг стал приставать ко мне, наплевав на закон, запрещающий секс без согласия партнерши. Я его, естественно, отшила и пожаловалась Язо. Тот набил ему морду, и Ябо выдал власти планы Язо Президенту.

– А с Язо у тебя …?

Нина не отвела глаза от моего испытующего взгляда и ответила с обидой:

– Здесь ни с кем. Ты не сходил у меня с языка ни до родов, ни после. О тебе все знали, и никто даже не пытался. Кроме того раза со стороны Ябо. Меня, как у нас говорят дома, имели лишь глазами. Язо тоже не пытался. А на Земле… ты же читал, я ничего не скрыла от тебя. Я ж не виновата.

– Прости. – Я погладил ее руку. – Чья идея посадить тебя сюда?

– Я уверена, что Ябо. После острова месяца три нас с Алешкой держали в каком-то научном институте, исследовали всякими приборами. И вдруг приехал Ябо, забрал нас и привез сюда. Когда меня усадили в клетку, он сказал мне с издевкой: «Ты пожалеешь, что не дала мне тогда. Но еще не поздно. А пока побудь обезьяной». Здесь мы меньше их полгода.

Я поднялся и, задержав взгляд на аморитянах, усмехнулся. На обезьян больше походили они. Это сходство увеличивала их нагота. То, что я принял за одежду из презерватива, оказалось, со слов Нины, либо узорным цветным загаром, либо краской с татуировкой. Кроме блестящих украшений на груди и между ног, на женщинах ничего больше не было. Абсолютно голыми были и мужики, обильно украсившие член и яйца ожерельями.

Почти все аморитянки держали своих кавалеров за члены, подобно тому, как у нас влюбленные держатся за руки, и точно так же, как у нас, наиболее ретивые девушки тянут за собой кавалеров, так и здесь аморитянки тянули кавалеров за члены, длина которых не намного уступала длине рук. У аморитян без подруг члены были подвешены к массивной цепи на шее.

– Вот хамка, -вдруг сказала Нина. – Видишь вон ту желтоволосую куклу с серебряным загаром у самой ограды?

Я отыскал взглядом аморитянку с волосами, похожими цветом и формой на сноп пшеницы. Она прямо-таки пожирала меня своими в пол-лица фиолетовыми глазами. Тонкие прутья не мешали мне рассмотреть ее как следует. Я сразу понял, отчего у нее треугольное лицо основанием кверху: чтобы было, где разместить такие огромные глаза. Их еще больше увеличивали длинные не меньше сантиметра золотистые ресницы.

Также не составило мне труда сообразить, что чрезмерно широкие плечи при маленьком росте аморитянки объяснялись необходимостью иметь достаточную площадь для размещения груди, не уступавшей по размеру вымени колхозной коровы – рекордистки.

– Она уже мысленно раздела тебя и спросила меня, хорош ли ты в постели. Знаешь, что я ей ответила?

– Ну и что же? – Мне и вправду было интересно это знать.

– Что ни одного из этих слабаков не сравнить с тобой.

– Это ты, мне кажется, соврала.

– Пусть позлится. А то раскатала на тебя свои толстые губищи.

Ни Нина, ни я не представляли, какие последствия будет иметь для нас эта ее необдуманная выходка.

Толпа вдруг пришла в движение, сердито размахивая на нас руками. Несколько аморитянок во главе с желтоволосой красоткой куда-то убежали.

– Насколько я поняла, – заволновалась Нина, – желтая кукла передала другим мои слова, и все аморитянки загорелись желанием увидеть тебя голым.

– Кто тебя тянул за твой длинный язык? – рассердился я. Но, увидев ее обиженное милое личико, предложил. – Слушай, а может, мне прямо сейчас снять штаны и показать им свои причиндалы? Они увидят, какие они, и сразу отстанут.

Я стал расстегивать молнию. Нина ухватила меня за руку:

– Обойдутся.

***

Вскоре толпа расступилась. Убежавшие аморитянки привели с собой троих мужиков. Среди них я с трудом узнал Ябо. Он был весь зеленый с перламутровым оттенком, кроме черной майки с портретом Нины. Помимо желтых глаз, зелеными были его лицо, волосы, руки, ноги, туго обтянутые шорты. Ни дать, ни взять жаба. Второй аморитянин ничем не отличался от нашего пожилого крестьянина с обгоревшим на солнце морщинистым лицом, прикрытым короткой седой щетиной. Его живот заметно выпирал. А главное, он был одет совсем по – земному: в свободные мышиного цвета шаровары, черную футболку с длинными рукавами и в шлепанцы на босу ногу. Третий аморитянин был молодой и разноцветный, как фестиваль: оранжевые лицо и руки, ярко красные глаза, коричневые волосы, голубые шорты и черная майка с Ниной. На его лице белели крест на крест два пластыря. В руке он держал плеть с круглым набалдашником на конце.

– Старик – директор парка, – шепнула мне Нина. – Очень хороший, всегда меня защищает. А этот с плетью – работник парка, прикреплен к нам. Зовут его Яго. Очень злой. Несколько раз бил меня плетью, а вчера пытался изнасиловать. Наверное, спешил перед твоим приездом. Я спокойно напомнила ему про закон. Он сказал, что закон животных не касается, и тогда я пустила в ход ногти, раз я животное. Если директор к нам подойдет, обязательно ему пожалуюсь.

– Не надо. С этим Яго я сам разберусь.

– Меня тревожит присутствие здесь Ябо. Непонятно, почему на нем майка работника парка. Это плохо, если он все время…

Договорить ей не дал подошедший вплотную к клетке директор. Он хмуро осмотрел вначале меня с головы до ног, затем глянул на Нину, задержав взгляд на Алешке. Вдруг его губы раздвинулись в подобии улыбки. Вместо зубов у него были сплошные сероватые пластинки. Повернувшись к толпе, он поднял руку, призывая к спокойствию, и загудел с хрипотцой, напоминавшей гул овода. Кончив говорить, он еще раз взглянул на нас и решительно удалился под возмущенный кошачий визг посетительниц. Вслед за ним ушли Ябо и Яго. Толпа еще какое-то время повизжала, недовольно поглядывая на нас, и стала постепенно рассасываться.

– Ты что-нибудь поняла?

– У директора я почти все понимаю. Он сказал, что мы должны быть одеты и вести себя так, как это принято у нас на Земле, в том числе заниматься любовью, когда хотим мы, а не посетители. Интересно, я первый раз услышала «заниматься любовью», обычно они говорят матом.

– А что если я сейчас хочу ею заняться?

Нина засмеялась и прикрыла мне рот рукой. Я обнял их обоих. Очень хотелось скорее уединиться.

Когда посетителей осталось совсем мало, в проходе со стороны домика появился Яго и открыл дверь клетки. На выходе из нее я ткнул его пальцем в грудь и пригрозил, избегая мата:

– Еще раз ее тронешь – придушу.

Он отпрянул, поднял плеть, но не ударил, а лишь взвизгнул, как мне показалось, очень зло.

У домика нас поджидал Ябо.

– Ну, доволен? – спросил он меня вслух, открывая рот, как и мы.

– Когда мы возвращаемся на Землю?

– Это решать не мне. Но, думаю, скоро. Помогите нам поймать Язо, и мы вас отпустим.

– Интересно, как мы это сделаем?

– Мы уверены, что он обязательно захочет забрать вас отсюда. Если вы надумаете бежать с ним, погибнете вместе с ним.

– Предположим, не надумаем, где гарантия, что вы вернете нас на Землю?

– Я с тобой разговариваю по поручению Президента. Он мне это обещал.

– Что мы должны сделать?

– Сообщить нам, когда Язо с вами свяжется и о чем с ним говорили. После этого мы дадим вам инструкцию, как действовать дальше.

Тут вмешалась Нина, резонно заметив:

– Ты предал Язо, предашь и нас. А Президент ваш – убийца.

Ябо обернулся на Яго, поправлявшего веревочную ограду вокруг клетки.