скачать книгу бесплатно
Он улыбнулся.
– Нет, у меня он нормальный.
Вспомнив, как он доставал почти до горла, я засомневалась в искренности его слов. Он словно прочитал мои мысли.
– То, что тебе показалось, это один из используемых нами способов доставлять вам как можно больше удовольствия. Мы можем менять форму …э… члена, приспосабливая его к вашему размеру. У тебя он очень маленький, поэтому мне тебе легко было доставить удовольствие. Тебе ведь понравилось? Не красней. Знаю, что понравилось, и ты увязала это с длиной моего члена. Вот и аморитянки тоже уверены, что чем он будет длиннее, тем они получат больше удовольствия. Мужики, зная это, стараются перещеголять друг друга, тем более что проблем с деньгами на увеличение члена у них нет. А те, кто этому не следует, считается не модным.
– Почему вы не отрастили? Нет денег?
– Не в них дело. Я также принадлежу к элите. Но она не вся одинаковая. Я отношусь к той ее части, которая еще не до конца деградировала и задумывается о смысле жизни. Но с каждым годом нас становится все меньше и меньше, потому что в результате удлинения срока жизни основную массу населения составляют старики и старухи, а ограниченность годного для жизни пространства на Аморите вынудила нас снизить рождаемость до предела. В результате возник антагонизм между нами, молодыми, и стариками, тем более что между нами уже практически нет родственных связей из-за распада семьи.
– У вас нет семей? – спросила я, стараясь запомнить каждое слово. Я интуитивно полагала, что рассказываемое им для кого-нибудь может оказаться интересным.
– К распаду семьи привел этот самый разгул свободной любви.
– Это, когда муж и жена открыто изменяют друг другу?
– То, а чем ты говоришь, безобидное начало. Разгул свободной любви, а точнее разврата, начинается, когда исчезает само понятие необходимости супружества. Все затмевает животная страсть: я хочу тебя. А чтобы и ты захотел или захотела меня, я должен или должна показать свои мужские достоинства и женские прелести. Отсюда мода на одежду, основным назначением которой является то, что она ничего не прикрывает, а лишь выпячивает эрогенные части тела. Где уж тут до детей, требующих время на беременность и воспитание, тем более что все эти обязанности и заботы прилежно могут выполнять роботы.
– Но не рожают же роботы? – возразила я.
– Очень даже хорошо рожают. Даже имитируют родовые муки. У них внутри вмонтирована полная копия женского организма, в котором с успехом может развиваться зародыш. В обязанности так называемых родителей или участников осеменения входит не забыть придти через девять месяцев на роды и подержать в руках свое чадо. А если кто забудет, что бывает чаще, то не беда, на это есть роботы-няни. Некоторые родители видят своих детей спустя несколько месяцев, а то и лет после рождения. Затем и эта необременительная родительская обязанность постепенно отпала. Сейчас почти все наши дети рождаются роботами от анонимных родителей по демографическому плану. А так как этих детопроизводителей подбирают из наиболее выдающихся ученых, писателей, художников, кинозвезд, то и дети по закону генетики получились, надо сказать, толковыми. Я тоже из этой плеяды. Свою мать, я, правда, знаю и даже виделся с ней в детстве, а про отца лишь слышал, что он был или еще есть известный ученый. От него мне перешло то, что с детства я интересовался мироустройством и смыслом жизни. Меня все больше стало не устраивать виденное вокруг. Таких недовольных существующим строем вокруг меня набралось несколько сот аморитян. Живем мы отдельно на небольшом острове. Наша мечта: начать новое поколение аморитян, у которых был бы естественный смысл жизни. Мы хотим возродить целомудренную любовь и крепкие счастливые семьи с кучей детей, как когда-то у нас уже было. Сделать это на Аморите, переполненном стариками, как небо в ясную ночь, мы не в состоянии. Но главное, нам не позволит это сделать праздная элита, которая правит Аморитом. Мы долго искали место нашего нового поселения и совсем недавно обнаружили маленькую, меньше даже Аморита, уютную планету с чудесной солнечной атмосферой.
– А здесь вы зачем?
– Видишь ли, среди нас, молодых, случайно или нет, не знаю, но больше представителей мужского пола. Девушек у нас меньше, к тому же они похожи друг на друга, как сестры-близнецы. Конечно, мы их с собой возьмем, но мы хотели бы вернуть облику наших детей первоначальные многообразие и индивидуальность, как у вас, землян. Чтобы они не были все под одну гребенку, а были высокие и низкорослые, тонкие и полные, блондины и брюнеты, бледные и смуглые, курносые и горбоносые, умные и в меру глуповатые, трудолюбивые и слегка ленивые. Но, конечно, у нас не будет уродов и дураков. Добиться такого многообразия со своими девушками – близнецами мы не сможем или нам потребуется на это несколько сот лет. Думали мы, думали и решили опять взять с собой девушек с Земли и только русских.
Его последние слова меня убили окончательно. Мной овладела жуткая апатия, я поняла, что это конец, равносильный смерти.
– И вы выбрали меня? – глухим голосом спросила я. От сухости во рту я отчаянно делала глотательные движения.
– Да, для первого опыта.
– Много вас здесь?
– Пока я один. Я как бы разведчик.
– И я оказалась подопытным кроликом из наших девушек. Почему именно я?
Я слышала свой голос и удивлялась, что еще могла говорить и соображать.
– Я понял смысл слов «подопытный кролик» и лгать не буду. В определенном смысле да, это так. Ты выбрана мной как женский идеал землянок и твоя кандидатура согласована с Комитетом молодых. На его мнение не повлияло даже то, что за это время ты успела потерять девственность. От результатов моих встреч с тобой зависит многое.
– Ну и как, ваш опыт со мной удался?
– Сказать да, значит, ничего не сказать. Он превзошел все мои ожидания. Во-первых, я влюбился. У нас уже давно забыли, что это такое. Во-вторых, близость с тобой не идет ни в какое сравнение с близостью с нашими женщинами, для которых это дело давно превратилось в еду, если не сказать, в обжорство. Их женский половой орган, превратившийся в овощную терку от частых контактов, недаром его у нас называют лоханкой, не способен доставить нам и сотой доли удовольствия, которое мы будем получать от вас. Я не поэт, могу лишь сказать, что наслаждение, полученное с тобой, не сравнимо ни с чем.
– Возьмите другую девушку, я вас умоляю. У нас много проституток, которые дадут вам наслаждения в тысячу раз больше, чем я.
– Все наши женщины – проститутки. Нам нужны такие, как ты, чистые, целомудренные.
– Но я люблю Глеба! – выкрикнула я в отчаянии.
– Я знаю, и это самая большая проблема для меня.
– Но вы ничего не сделаете ему плохого?
– Это исключено. В крайнем случае, я заставлю его разлюбить тебя.
– Каким образом?
– При помощи гипноза. Этим искусством мы владеем в совершенстве.
– Вы применили это искусство на мне?
– Да. У меня не было другого выбора.
Я подождала, не добавит ли он что-либо, но он молчал.
– Это насилие, – твердо сказала я. – Нет, это преступление. Самое страшное из всех на земле: заставлять человека делать что-либо помимо его воли, превращать его в послушного раба. Вы начали совершенствовать себя с преступления – выкрали наших людей. Вы о них подумали? У нас только фашизм был способен на это. Ваш прогресс – бесчеловечный, не гуманный. Вы хуже фашистов, если покушаетесь даже на чувства.
Он молчал. Я уже подумала, не исчез ли он. Однако на всякий случай, продолжала говорить.
– Вы хотите очеловечить свое общество, наделить аморитян нашими качествами и опять начинаете с преступления, выкрадывая наших девушек. Вы можете внушить мне животную страсть, сделать меня сексуальной рабыней, но заставить меня любить вас вы не сможете. Я люблю и буду любить только Глеба.
Я заплакала сначала беззвучно, затем, не сдерживая себя.
– Ты плачешь? – спросил он.
– Прикажете мне радоваться? – огрызнулась я.
– Перестань, а то мое сердце бьется не спокойно. У нас это не принято.
– Мне наплевать на твое сердце! – закричала я. – Бьется оно у него не спокойно! Я буду рада, если оно вообще остановится или лопнет. Проваливай отсюда на свой развратный Аморит, будь он проклят и ты вместе с ним! Тебе нечего здесь делать! Фашист несчастный!
Я вскочила с кровати и швырнула в него подушку. У меня настолько сильно закружилась голова, что я буквально упала на кровать. Мне стало жаль аморитянина, на кого я так грубо накричала. Я придвинулась к нему и положила голову на плечо. Он обнял меня и начал гладить волосы, как это делала моя мама. Я почувствовала, что засыпаю.
Проснулась я с мыслью о нем: прилетит ли сегодня? Я буду ждать его и сегодня и завтра и всю жизнь.
Он появился, как обычно в полночь и был молчалив. Просто сидел рядом и, вероятно, смотрел на меня, ведь он видел в темноте. А я ждала, когда он коснется меня.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Язо.
– Язо – повторила я. – Красивое имя. А меня Нина.
– Я знаю.
И в этот момент позвонил в дверь Глеб. Я заметалась, не зная, что делать. Язо молчал. Подбежав к двери и увидев в глазок Глеба, я испуганно прошептала:
– Это Глеб.
Язо продолжал молчать. Черт бы его побрал, разозлилась я. Мои мысли читает, а о чем сам думает, попробуй угадать.
– Ты что, не слышишь? Уходи.
Я подбежала к той части кровати, на которой должен был сидеть Язо, чтобы прогнать его, но мои руки встретили пустоту. Слава богу, обрадовалась я, ушел. Но я услышала:
– Я здесь и останусь. Уйдет он. Я не хочу, чтобы ты была с ним.
– Кто ты такой, чтобы это хотеть? – зашипела я. – Глеб – мой жених, и я соскучилась по нему. Я хочу быть с ним, а не с тобой. Это ты здесь никто. Ворвался, как бандит, и еще командуешь. Запомни, у тебя ничего со мной не выйдет. Я лучше умру, а с тобой не полечу. Уходи сейчас же! И не вздумай что-либо сделать Глебу.
– Хорошо, я уйду, – сказал Язо, как мне показалось, сердито. – А ты оставайся с ним, если так хочешь. Я предоставлю тебе такую возможность, чего бы это мне ни стоило. Но запомни, у вас уже ничего не получится, потому что ты теперь не та, какой была до его отъезда. Отныне ты женщина, испытавшая любовь аморитянина, и будешь находиться во власти желания до конца дней своих. Но ни один землянин не сможет удовлетворить тебя. Не сможет сделать это и твой жених. Ты сейчас убедишься в этом. Уже сегодня ты будешь ожидать моего возвращения, но вернусь я или нет, я не знаю. Я прилетел за тобой. Ты сорвала наши планы. Мне трудно будет убедить Комитет не отклонять твою кандидатуру.
– Язо, родненький, – упала я на колени. – Я тебя умоляю, не убеждай никого. Не прилетай за мной. Я не хочу. Слышишь, он опять звонит? Уходи, бога ради. Уходи, я тебя прошу.
– Прощай.
Чтобы доказать, что ушел, Язо скрипнул балконной дверью, а я побежала ко входной и открыла ее.
Многое из дальнейшего Глебу известно. Я так старалась, чтобы ему было хорошо. Я видела, как он был удивлен происшедшей со мной переменой и заподозрил, что у меня кто-то завелся. Но я в этом не виновата, клянусь богом. Я люблю только его и хочу только его. И не моя вина в том, что я позже была холодна с ним и даже прогнала его на следующий день, а сама продолжала с нетерпением ожидать Язо. Теперь-то я знаю, что все это я делала, будучи под воздействием гипноза. Поняла я это сегодня утром, когда почувствовала себя словно выздоровевшей после тяжелой болезни. Я вспомнила о свадьбе, до которой осталось двенадцать дней, и стала лихорадочно собираться к Глебу. Одновременно возникла мысль написать о происшедшем со мной, чтобы предупредить девушек о грозящей им опасности.
На работу Глебу я не дозвонилась и оставила ему в двери записку, чтобы он приехал и забрал меня.
Убегать куда-либо бесполезно – Язо отыщет меня везде, если вернется.
Поэтому я пишу и жду Глеба. Молю бога, чтобы все обошлось.
Господи, чем я перед тобой провинилась? Умоляю, спаси меня сам или помоги Глебу это сделать».
– Ну и что ты от меня хочешь? – спросил меня начальник отделения милиции. – Чтобы мы объявили ее во всероссийский розыск? Не смеши. Да и к нашему отделению ее дом не относится. Он вообще нигде не числится, он, так сказать, бесхозный. И, следовательно, Нина твоя на земле не человек.
Глава вторая
Прилет на Аморит
Со дня похищения инопланетянином Нины прошел год. За это время боль от потери любимой у меня поутихла, чему способствовали частые командировки с напряженной работой и интересным досугом. Но стоило мне вернуться домой, как первым делом я ехал к Нининому дому и справлялся у соседей, нет ли о ней вестей, и затем периодически навещал их в связи с отсутствием у них телефона. Мое не радужное настроение усугублялось появлением у меня после похищения Нины мужского бессилия. Четыре месяца я вообще не смотрел ни на одну девушку, лишь на Новый Год напился в сиську и тогда это самое и обнаружил. Кари Кетола, узнав об этом, познакомил меня в Финляндии с красавицей Синикой, но, к моему позору, и с ней у меня ничего не вышло. Наверняка предупрежденная Кетолой о постигшей меня беде, Синика испробовала все способы и ухищрения, но мой собрат так и не проснулся. Видно, и он никак не мог забыть Нинину узенькую щелочку. К врачу я не пошел, так как при одной лишь мысли о Нине, я весь наливался, как и прежде, желанием и плотской силой.
Вдруг я стал видеть ее во сне. Снилась она мне и раньше, но на этот раз сны были оттуда. Обычно я сны забывал, а эти помнил, как наяву. В них Нина была не одна, а с моим сыном, очень похожим на меня. Сама она стала еще красивее и все время спрашивала, когда я приеду за ними и заберу их оттуда. Ситуация там резко поменялась, и ее с сыном держат в клетке, как зверей в зоопарке.
Я совсем потерял покой. Нина так и сказала по – земному «приезжай», а не «прилетай». Вот только не подсказала, как это сделать.
Всякий раз, встречаясь с Николаем Ивановичем, я интересовался, не появлялся ли снова НЛО. Он отвечал отрицательно и вдруг позвонил мне на работу:
– Прилетел, сволочь. – В его голосе была явная тревога. – Велел тебе быть сегодня ночью в Нинкиной комнате.
– Что значит, велел?
– Сам не пойму. Никого я не видел и не слышал, а все понял, что он мне сказал. Ты, говорит, знаешь, как связаться с Глебом, вот и скажи ему, пусть приходит сегодня ночью, если хочет увидеть свою невесту с сыном. У тебя с ней было?
– В том-то и дело, что было. Я сына каждую ночь во сне вижу. Вылитый я в детстве.
– Значит, сволочь, не сбрехал. Тогда надо идти к нему и выяснить, как там у них.
– Это я и без него знаю. Их держат в клетке и показывают, как обезьян.
– Вон оно как, едрёна вша. Тогда тебе вовсе надо идти. Надо их вы…
На этом связь оборвалась. Видно, Николай Иванович звонил по автомату и кончилось время. Но я понял, что он не успел досказать: «надо их вызволять оттуда». Я очень хочу их вызволить, только как? Силой заставить его вернуть их? Конечно, попробую.
Я еле дождался конца дня. В одиннадцать вечера я сидел на Нинином балконе и вглядывался в темное небо. НЛО в виде столба прилетел без пяти двенадцать, и минут через пять у меня закружилась голова.
– Молодец, что не побоялся придти, – услышал я рядом внутренний голос. – Пойдем со мной. Поспеши. Это место засекли ваши военные и сейчас сюда нагрянут.
Скрипнула балконная дверь. Вслед за невидимым инопланетянином я прошел к двери и спустился вниз. Отойдя от дома, я обернулся и увидел в окне Николая Ивановича. Мне показалось, что он помахал мне рукой. Я ответил тем же и показал на стоявшую у дома свою машину, присмотреть за которой попросил его раньше. На всякий случай я ему оставил свой паспорт с правами и по его просьбе Нинины документы, чтобы удержать за ней комнату.
Мы подошли к слабо освещенному НЛО и по выдвижному трапу прошли во внутрь. Когда дверь за нами бесшумно закрылась, в кабине вспыхнул ярко-голубой свет, и я увидел перед собой низкорослого большеглазого красавца, точь-в-точь описанного Ниной. Только глаза у него были не золотистые, а зеленые. Я – не баба, чтобы балдеть от его красоты. Напротив, он мне сразу не понравился.
Не увидев Нины с ребенком, я спросил сердито:
– Почему их здесь нет? Где они?
– Потерпи. Скоро их увидишь. Меня зовут Ябо.
– Ябо? Того, кто похитил Нину, насколько я помню, звали Язо.
– Он – плохой. Я – друг Нины. Она и твой ребенок ждут тебя. Сейчас ты уснешь и проснешься при подлете к Амориту. Закрой глаза.
Я понял, что вырваться отсюда мне уже не удастся, да и не хотел этого. Страх перед навечным исчезновением с Земли пересиливали желание увидеть Нину с сыном и интерес к неведомому. Землю я повидал, смерть когда – никогда еизбежна, а побывать еще на другой планете не каждому удается.
Я послушно закрыл глаза и стал быстро погружаться в нечто, похожее на сон.
Проснулся я, не помня сна, свежим и полным сил.
– Можешь полюбоваться на наш Аморит в иллюминатор.
Я глянул в маленькое круглое окно и увидел внизу Нью-Йорк: одни сплошные крыши, только закругленные. Мне даже показалось, что я увидел две башни, разрушенные террористами Бен-Ладена или агентами ФБР, и такую же Статую Свободы, только не на острове, а на берегу.
– Это наша столица Амо. Она расположена на самом большом нашем острове Аморе, – пояснил Ябо. Только сейчас до меня дошло, что слышу его голос, если можно так назвать тихий, певучий звук, напоминавший окраской жужжание мухи. – Правда, красивая?
Ничего красивого я не увидел и промолчал, чтобы не конфликтовать не по делу. Все мои мысли были заняты предстоящей встречей с Ниной и сыном.
Мы приземлились на окраине города. В окне я увидел серое небо и внизу толпу аморитян либо совсем голых, либо в цветной одежде, натянутой, как презервативы. Толпу с трудом сдерживали фигурки в черных костюмах наподобие водолазных и в синих масках, похожих на морды человекообразных обезьян. В руках у них были короткоствольные автоматы, мало отличавшиеся от автоматов в бандитских и фантастических американских боевиках. Как я понял, это были местные омоновцы.
Ябо велел мне подняться, что я и сделал, взлетев под самый потолок и стукнувшись головой. Догадавшись, что это была гравитация, как на Луне, только посильнее, я ухватился рукой за окантовку иллюминатора и плавно опустился на пол, подумав о том, как смогу ходить. Я осторожно переступил ногами. Оказалось, ходить было можно, если не отталкиваться ногами, а по-стариковски шаркать.
Когда мы ступили на трап, я услышал висевший в теплом по-африкански воздухе гул из скулежа щенков и жужжания пчел одновременно, а аморитяне все, как один, подняли вверх одну руку. Приняв это за приветствие, я тоже помахал им. Ябо тотчас подпрыгнул и повис на моей руке, заставив опустить ее.
