скачать книгу бесплатно
Дрожжи домашние, самодельные, как ещё когда-то научилась делать от мамы. Да, печь приходится много, так как дети растут и «точат» еду, как мышки – день и ночь. Решила купить всё же соду. Сгорит лампочка – как-то обойдёмся, а без сдобной выпечки будет скучновато, мягко говоря.
Нет, мы не бездельники и не лентяи. У нас два больших огорода, засаженные, как и должно быть, всеми необходимыми овощами. И вместо пяти – десять соток бахчей. Есть ещё огород во дворе, несколько соток – капуста, огурцы, перец, баклажаны и помидоры. Всё то, что требует полива. И мы ревностно за всем этим следим и ухаживаем. Есть также куры, гуси и свиньи в хозяйстве. Но продать что-либо с подворья мы сможем только по осени, когда всё вырастим.
На дворе лето 2000 года. Я работаю вторым поваром в колхозной столовой. Заработная плата крохотная, но и её не дают. Записывают лишь в ведомости: отработано дней столько-то, заработано столько-то. Даже за год получается до смешного маленькая сумма, но и её отдают зерном или мукой. Брать практически нечего, но рады хотя бы и этому.
Хлеб в магазине стоит пять с половиной рублей за буханку. Купить хлеба нет возможности, поэтому и выпекаем хлеб сами. Хлеб свежий, мягкий, и мои «мышки» за сутки могут съесть три-четыре таких буханки. Конечно, с друзьями. Но я даже была рада, что и мои дети с аппетитом поедят за компанию.
В столовой нас двое – я и старшая повариха, дама своенравная и со взрывным характером. Осенью, а может быть, и раньше, мне придётся уйти. Она работает уже много лет, а зимой здесь вдвоём делать нечего. Мне уже не так страшно: за отработанные дни получу зерно или муку, у нас есть хозяйство. Излишки можно будет продать, по крайней мере, не придётся голодать, и будут деньги хотя бы на самое необходимое. Есть в селе дворы, где по каким-либо обстоятельствам не держат хозяйства. Или держат в недостаточном количестве – там действительно голодно.
Питались в столовой в основном механизаторы. Кроме того, мы отправляли еду в поле для бригад, которые работают далеко от села. Продуктов было мало, и они были ужасного качества. Например, макаронные изделия раскисали сразу, как только попадали в кипящую воду. Мы шутили: «Макароны от страха уже над кастрюлей с кипящей водой рушатся!»
Как-то так получалось, что именно в мою смену не выдавали мяса или выдавали недостаточно. Это были просто кости, а мяса на них – только намёк, что оно было. Придя на смену и увидев, из чего мне нужно готовить, я возмущалась и говорила старшей поварихе:
– Если на складе выдают такое мясо, иди, реши этот вопрос – один раз и навсегда! Люди работают с утра до ночи, придут домой – там тоже разносолов нет. А у некоторых просто нечего есть!
Она, конечно, отличная повариха, но мне было обидно, что в её смену с мясом всё в порядке, а моей смене достаётся то, что осталось. Однажды она говорит:
– Всё, завтра я отдежурю, а в твою смену будем делать забастовку! Продуктов нет и людей кормить больше нечем!
Меня многие односельчане предупреждали, что к осени она под любым предлогом меня «уволит». Возможно, эта забастовка в мою смену и будет причиной? Я пыталась возразить:
– Продуктов сейчас столько же, что и всегда. Забастовку-то зачем объявлять сразу? Люди же не виноваты! Я отработаю за тебя смену – иди, добивайся, требуй! Или пойдём вместе в правление колхоза и предупредим заранее.
– Нет, – говорит, – забастовка – и всё!
Говорю: – Тогда бастуем завтра, в твою смену.
– Нет, – раздражённо сказала она, – будет так, как я сказала!
Прихожу в свою смену на работу, а в столовой – хоть шаром покати! Есть только хлеб в достаточном количестве, немного пшена, пол-литровая баночка муки и несколько картофелин. Да, она уже постаралась.
Я растерялась: что делать? Оставить людей голодными? Может быть, в это трудно поверить, но мне в моей жизни довелось голодать, будучи уже взрослой. И что такое голодно, я знаю не понаслышке.
«Пусть уволит! – решила я. – Но людей накормлю!» Но разве можно что-то приготовить из этого? Вспомнился бабушкин рассказ из моего детства. Она рассказывала, как же трудно жилось в войну и послевоенное время.
– Питались в основном на полевом стане, дома и вовсе нечего было есть. Повариху тогда у нас называли кашеварка, – сказала она.
Я спросила:
– А что готовили в то время?
– Полевую кашу да затируху, – отвечала она.
– А что такое полевая каша? – спросила я.
– Это довольно густая пшённая каша с картофелем, заправленная пережаркой, то есть мелко нарезанным салом, пережаренным с луком на сковороде. А затируху ты знаешь, – добавила она. – Не только у нас ее готовят. В Белоруссии и на Украине затируху называют затирка, ну, а готовят также. А чай травами да листом чёрной смородины заваривали. Казалось, нет ничего вкуснее!
«Спасибо тебе, бабушка! – подумала я. – Теперь я знаю, как мне быть».
Сегодня нужно накормить две бригады в поле. Забежала домой, взяла кусок сала из холодильника, яйца, лук репчатый, картофель. Нашла и набрала листья чёрной смородины. Зашла к сестрёнке и попросила один литр свежих сливок. Это допускалось, и мы просто вносили эти продукты в список и сдавали его в правление.
Попробовала: что за полевая каша получилась? Неплохо. В термосах она ещё «дойдёт», и вкус раскроется. Затируха чаще делается на молоке – ничего, сливками забелят! Чай тоже удался: и вкус, и цвет, и запах. Хлеба нарезала с запасом и ещё так положила, на всякий случай. Разделила всё на две бригады и отправила. «Ну, всё, – думаю, – опозорюсь! Нет даже намёка на мясо, ни щей-борщей! – ворчу на себя, сокрушаюсь. – Бастовала бы себе, и заботы не знала!»
На следующий день остановила меня у правления колхоза знакомая и, смеясь, говорит:
– Ты знаешь, вчера в поле выезжали с проверкой: как в бригадах питаются? Напарница твоя, председатель, завхоз, даже из района кто-то был. Ехали, думали, сейчас скандал будет, и как бы механизаторы не забастовали. Приехали, время обеда. Люди довольны, улыбаются. На напарнице от злости просто лица не было! Разъярённая, она уже в машине кричала:
– Придурки! Каша им очень понравилась! Затируху жрут и нахваливают! Придурки!
Завезли в столовую продуктов много и разных, в том числе мяса. Хотя с мясом в мою смену так ничего и не изменилось. И я вскоре ушла с этой работы, как и многие, кто был до меня. Но когда я бываю у внуков или они приезжают ко мне, даже если я очень занята, стараюсь отвечать на все их вопросы, а не отмахиваться, ссылаясь на занятость. Вдруг им тоже что-то пригодится в жизни, как мне помогла эта беседа с бабушкой в далёком детстве.
ПОДАРОК СУДЬБЫ
Повесть
Алексей родился в далёком-предалёком 1926 году. Он был шустрым и смышлёным мальчишкой. Жили они вдвоём с матерью в небольшом посёлке. Маму звали Шурой, редко Александрой.
Лёшке почти семь лет. Он худенький и маленького роста, что сильно огорчало его. Отца он не помнил, так как тот погиб, когда Лёшке не было и двух лет. Знал о нём только из рассказов матери. Ещё на стене в раме висела большая их с матерью фотография. Дом небольшой, с покосившимся старым забором. Трудно без отца. Мать почти не бывает дома, много работает. Часто она уходит на весь день, оставив ему на столе кусочек хлеба и несколько варёных мелких картофелин.
– Эх, вот соседи живут так живут! – вздохнул он. У них даже летом щи с мясом! Отец старается, добытчик настоящий. Лёшка заметил, что соседка ушла на огород. Хлебнув из ковша воды и утерев губы рукавом, решительно направился к соседскому дому. Двери в дом тогда не запирали на замок, а просто накидывали «на цепок», чтобы было видно: в доме никого нет и хозяева где-то рядом.
Вошёл в дом, огляделся и, подойдя к печке, отодвинул ещё горячую заслонку. Вот он – чугунок со щами! Тётка Настя наварила и оставила в печке, чтобы томились и горячими были до обеда. Взял ухват. Надо же, такой большой чугунок! Казалось, что он даже больше размером, чем в прошлый раз. Не поддаётся. Хоть бы выдвинуть на припечек. Специально она готовит в таком большом, что ли?
Вымучившись и перепачкавшись сажей, он всё же вытащил чугун. Сняв крышку, налил в миску щей и положил кусок мяса. Аромат вкусной еды расплылся по комнате. Торопливо, обжигаясь, поел. Хотел задвинуть чугунок снова в печь, но после еды сил совсем не осталось. Да и слышно было, что кто-то вошёл во двор: хлопнула калитка. Лёшка открыл окно и выскользнул наружу. Вскоре раздался крик тётки Насти:
– Шурка-а-а, Шурка-а-а, опять твой Папа Римский приходи-и-ил, паразит!
Лёшка был уже дома, на печке. Лежал, растянувшись в сытом блаженстве. Подумал: «Достанется снова от матери».
Как-то он познакомился с мальчишкой гораздо старше себя. С ним было интересно. Его звали Мишкой. Он увлекательно рассказывал про разные страны и большие города, приезжая к своей тётке. Однажды он спросил:
– Хочешь поехать со мной в город? А к вечеру вернёмся. Что бы ты хотел привезти из города, что ты хочешь сейчас больше всего?
– Перочинный ножичек и досыта поесть! – не задумываясь, ответил Лёшка.
– Отлично, всё это у тебя будет.
На велосипеде добрались до железнодорожной станции, забрались в товарный вагон и уже через час были в городе. Пока ехали, Мишка просвещал Алексея:
– Чтобы жить хорошо, не обязательно работать! Можно просто украсть…
Он стал объяснять ему тонкости дела.
В городе они толкались у автобуса, словно хотели войти. Народу было много, и все пытались втиснуться в автобус. Мишка взглядом показал на женщину, у которой была полуоткрыта сумочка.
Лёшка протиснулся ближе и, сняв кепку и держа её над небольшой сумкой, спокойно вытащил деньги и передал Мишке. По ходу вытащил кошелёк и из заднего кармана у мужчины. Потолкавшись ещё немного, мальчишки пошли прогуляться по городу, затем – на вокзал и снова – в товарный вагон.
Мишка достал свёрток с едой и новенький перочинный нож. Лёшка был просто счастлив. Наевшись, Лёшка завернул, кусок пирога, в бумагу. Нахмурившись, сказал:
– Это мамке.
Ему очень хотелось купить туфли для матери, но Мишка запретил.
– Вот твои деньги, но пусть они пока побудут у меня! Хорошо?
– Да, так будет лучше. Иначе мать всё равно найдёт, от неё ничего невозможно спрятать.
Уже к десяти годам он стал успешным воришкой. Его ни разу не то что не схватили, а даже не заподозрили. То, что он раньше считал своим недостатком и из-за чего часто горевал – маленький рост, – это сейчас его очень выручало. Никому и в голову не приходило, что, маленький улыбчивый мальчуган с открытым взглядом мог обчистить их сумки и карманы.
Только дома становилось всё хуже и хуже. Мать пыталась образумить его, даже жестоко высекла, но Лёшка упрямо ехал в город. Однажды он сбежал из дома совсем…
И вот ему уже почти тридцать. За это время он четыре раза сидел в тюрьме, в общей сложности – двенадцать лет. Усмехнулся, вспомнив, как после очередной отсидки он снова шарил по сумкам и карманам.
Как же доверчивы и даже глупы женщины! Стоишь, прижавшись к женщине, улыбнёшься, а она и растаяла, засмущалась. А он уже из сумки взял то, что хотел, и словно нечаянно рукой задел её грудь. Извинился, смущённо улыбаясь, и в этот момент вытащил всё, что у неё было припрятано в бюстгальтере. И это срабатывало всегда.
Приходилось иногда вернуть кошелёк, незаметно подбросив, если видел, что человек просто «убивается» по потерянным деньгам. Так же поступал с документами. Документы не уничтожались и не выбрасывались, их нужно было вернуть – подбросить.
С женщинами серьёзно и долго он не общался. Не верил им, что ли. Пока не познакомился с девушкой по имени Клавдия. Она детдомовская. Из родственников только дядька в каком-то захолустном городке. Он и не заметил, как прикипел к ней. Чем-то она даже напоминала ему мать. Весёлая, шустрая, не умеющая врать и обманывать. Сказала ему:
– Ты бросаешь своё «ремесло» – расписываемся. Я хочу, чтобы была настоящая семья. Чтобы у наших детей было то, чего не было у нас, – дружная семья и достаток в доме.
Да, жить хорошо, в достатке – детская мечта Алексея. И, взвесив все «за» и «против», он решил жениться и начать новую жизнь. Было это очень непросто, руки просто «чесались», когда он видел чужие сумки и беспечных владельцев кошельков. Но он поклялся Клавдии, что, ни при каких обстоятельствах не прикоснётся…
Они зарегистрировали брак и поехали в гости к её дяде. Встретили их отлично. Родственники жили небогато, но и не бедствовали. В спальне за дверью Алексей увидел висевший на вешалке на вбитом в стену гвозде новый костюм. Он был великолепен! Отличная ткань и пошив! И его, Лёшкин, размер. Он просто кожей ощущал – как по его фигуре сшито: где нужно, свободно, а где нужно, облегает! Весь день он не мог отвязаться от мысли о костюме.
«А, гори оно всё синим пламенем! Завтра встану пораньше, прихвачу костюм и сбегу от них!» – решил он. Но тут же вспомнил про жену: «А как же Клавдия? Да сколько их было! И эта не пропадёт, – отмахнулся он от своих мыслей. – Сбегу, решено!»
Проснувшись утром, уже было хотел встать и потихоньку уйти. Посмотрел на Клавдию: она крепко спала. Стройная, просто точёная фигура, её кудрявая голова лежала на его руке. Осторожно высвободил руку. Клавдия, чуть потянувшись, повернулась и всем телом прильнула к нему. На лице безмятежная улыбка. «Да как же я её брошу? – подумал он. – У неё ведь в целом мире никого, кроме меня и дядьки, нет! Дядька рад, наверное, что на три дня приехали… Был бы хороший, в детдом не отдал бы. Да и кроме матери, никто и никогда так не любил и не заботился о нём так, как Клавдия… Провались тот костюм!»
И он снова лёг досыпать.
На следующий день они уезжали. Было небольшое застолье, их поздравляли как молодожёнов. Говорили напутствия. Дядька вынес свёрток, дал в руки Алексею.
– Теперь ты глава семьи! Вот тебе подарок от нас.
Алексей растерянно развернул свёрток и замер: в свёртке лежал тот самый костюм, который ему так понравился! Вскоре они уехали в Казахстан.
Ещё в тюрьме Алексей научился плотницкому делу. И, когда они поселились практически в пустом доме, он решил, что сам сделает мебель, своими руками. Первым делом он сделал стол. Добротный, не очень большой, но красивый и удобный. Немного ошибся, когда ставил ножки, но исправил и снизу крышки стола сделал метку. Подумал: «Это как картину подписать».
Прошли годы, Алексей ни разу не нарушил клятву, что дал Клавдии. Из Казахстана они переехали в Тольятти:
там на строящийся автозавод набирали людей и сразу давали квартиры. Здесь родились и выросли дети – Владимир и Зинаида. Хорошие дети, они даже и не подозревали о бывшей «профессии» отца. Алексей очень любил детей, но не баловал их, хотя и жили в достатке. Старался как можно больше собрать «на чёрный день» и чтобы в старости можно было жить, не считая копейки. Он всю жизнь боялся быть несостоятельным.
Женился сын, вышла замуж дочь. Они с Клавдией помогали им обустроить быт, нянчить внуков. Потом случились перемены в стране. И все накопления превратились в ничто! Но он приспособился и к этому. Он освободил одну из комнат от мебели и установил там аквариумы.
Разводил и продавал аквариумных рыбок. Это было очень выгодно. Они пользовались большим спросом. Всё это было непросто, учитывая то, что он не ушёл с постоянной работы. В субботу и воскресенье он выходил на рынок. Чтобы занять выгодное место, находился там, с трёх часов ночи. Появились новые друзья. Чтобы не морить себя ранними подъёмами, они договорились занимать места по очереди.
Добывая корм для рыбок, он однажды зимой едва не утонул. Спасся просто чудом.
Клавдия стала часто болеть: сказывалось голодное детдомовское детство. Вскоре она умерла. И он забросил разведение рыбок, посчитав, что ему одному достаточно денег, ведь, будучи уже на пенсии, он ещё десять лет работал на заводе плотником. После смерти жены он так и не встретил женщину по душе. Сделал несколько попыток, но ровесницы его раздражали, а те, что моложе, всё время пеклись о детях и внуках, что также его раздражало. Хотелось жить вдвоём и друг для друга. Из-за этого он расстался и с Татьяной, женщиной с тремя детьми.
Разрыв дался ему нелегко. Татьяна – трудолюбивая и бесконфликтная. Деньги у него были, и на их век хватило бы и ещё осталось, если тратить разумно. Он, может быть, и не расстался бы с ней, но, прогуливаясь однажды в парке, познакомился с женщиной буквально своей мечты! Она сидела на лавочке, рядом стояла сумка с продуктами.
Дама резко встала при его появлении, сумка упала, разлетелись в разные стороны пакеты и пакетики с продуктами.
– Ах, какая я неловкая! – воскликнула она.
Алексей стал помогать ей.
– Я очень рассеянная! – оправдывалась женщина. – Я художник. У меня есть свои выставки картин! – она назвала город за тысячу километров отсюда. – Фаина, – представилась она, протянув руку.
– Алексей, – ответил он.
Мелькнула мысль: «Она словно ждала меня!» Но Фаина, улыбаясь, щебетала без умолку и уже задавала ему вопросы. «А, глупость, – подумал он, – чистая случайность». И с удовольствием включился в беседу.
Ей за пятьдесят лет. Красивая, элегантно и со вкусом одета. Туфли на высоком каблуке. Волосы светлые, длинные, собранные в красивый пучок в обрамлении замысловатых заколок. Вдова, а главное никаких детей… Из родственников только сестра.
Встретившись в следующий раз, они долго гуляли. Говорили о погоде, о приметах, что 1999 год – это как перевёрнутые 666, хорошо, что год уже заканчивается. Он с улыбкой слушал её. Она говорила, что устала быть одна, хочется, чтобы рядом был надёжный мужчина, хочется заботиться о нём, жить друг для друга.
– Нет, нет, – говорила она, – вам нужно уезжать отсюда! Жизнь здесь, словно болото. Вот в моём городе жизнь просто кипит! Вы достойны лучшей жизни! – восклицала она.
Его всё устраивало в ней, просто женщина-мечта, женщина-праздник. Но отчего-то на сердце было неспокойно, тревожно. Он снова словно отмахнулся: «Всё отлично!» Возможно, Фаина – это ему подарок судьбы в конце жизни. С её появлением жизнь закружилась, завертелась, словно приятный нескончаемый праздник.
Они стали жить вместе, сказка продолжалась.
Но Фаине нужно было работать над новой выставкой. И она очень расстраивалась и просто рвалась вернуться в свой город. Решили продать квартиру, а мебель контейнером отправить на адрес сестры Фаины.
– Так будет лучше: ей мебель не помешает, а моя квартира и так хорошо обставлена, – успокоила Фаина.
В суматохе летели дни. Однажды он получил письмо от женщины, с которой расстался ради Фаины: «Здравствуй! У нас всё хорошо. Извини, что не ответила на твои последние письма. Я слышала, что ты не один. Мы очень тебе благодарны за всё доброе, что ты для нас сделал. Ты мне часто говорил, что я слишком доверчива и легко могу попасть в беду. Но сейчас у меня такое чувство, что в беду попал ты. Я никак не могу отвязаться от этого предчувствия. Пожалуйста, напиши: как ты?»
Сработал домофон. Это Фаина. Он торопливо сложил письмо треугольником и сунул в карман. Пустой конверт бросил в мусорку. Вошла сияющая Фаина.
– Вот билеты, завтра выезжаем к сестре. Придётся пожить там несколько дней. А потом домой! Домой! И она закружила его по комнате в танце. Остатки тревоги и сомнений словно рукой сняло.
– Едем! – улыбнулся он.
И вот они уже несколько дней живут в гостинице. Оказалось, что сестру срочно вызвала дочь, и та в спешке увезла ключи от квартиры.
– Ничего, поживём несколько дней в гостинице, – сказала Фаина.
Почти с утра и до вечера он был один. Фаина объяснила это тем, что сестра просила уладить её дела на работе. Приходила раздражённая и даже злая. Его неприятно поразили эти перемены. Утром, наспех позавтракав, она снова заторопилась уйти. Сказав, что сегодня будет поздно, направилась к двери. Алексей сказал:
– Ты деньги оставь мне. Ходить с такой суммой опасно.
Они перед отъездом разделили те деньги, что он снял в Сбербанке, и те, что выручили за проданную квартиру, пополам. Как сказала Фаина, так проще и безопаснее перевозить наличные, не так заметно.
– Какие деньги?! – усмехнулась Фаина.
