скачать книгу бесплатно
И Карло поведал историю своего путешествия. На этот раз упор он делал не на своих успехах, а на ударах судьбы, сыпавшихся на него со всех сторон. Женское сердце растаяло. Летиция пожалела мужа и разрешила остаться при себе, а через два месяца она родила сына.
Ребенку дали необычное по тем временам имя – Наполеон.
Глава 3. Финансисты.
Вильгельм, принц Гессена, граф Ганау читал отчет своих придворных евреев о состоянии финансовых дел государства и его личных. Сказать по правде, владетельный князь никогда особо не отделял государственное от личного. И это не удивительно. Других распорядителей и владельцев государственной казны в графстве не было.
В этот раз наследному принцу гессенского дома показалась завышенной сумма просроченных долгов ему от различных земельных баронов. В отчете за прошлый год, насколько помнил граф, эта сумма была меньше.
– Ваше высочество! – прервал занятие принца Вильгельма вошедший лакей, – к вам пришел Майер Ротшильд.
– Кто это?
– Он говорит, что поставщик двора вашего высочества.
– Не помню такого. Ну, пусть войдет.
В зал вошел молодой человек лет двадцати пяти и граф сразу его вспомнил. Это простофиля-еврей, бездарно расставшийся с коллекцией монет, благодаря которой мог обеспечить себя на всю жизнь. Ну, чего он хочет на этот раз? Может, у него есть еще похожая коллекция?
Майер вошел в зал и остановился на почтительном расстоянии от графа.
– Вы ведь пришли ко мне с какой-то просьбой, не так ли? – не вытерпел молчания посетителя граф, – так почему не излагаете?
– Я ждал соизволения вашего высочества, чтобы заговорить.
– Так говорите, в чем ваша просьба?
– У меня не просьба, а предложение, ваше высочество. Оно касается финансов вашего высочества.
– Я не выслушиваю предложения относительно моих финансов от посторонних. Для этого у меня есть придворный фактор.
– В этом и суть предложения: исправить состояние финансов, до которого довел ваше высочество придворный фактор.
Граф от неожиданности плюхнулся в кресло, но быстро взял себя в руки. Теперь ему стал интересен визит этого нагловатого молодого человека. Откуда он знает о состоянии финансов графства?
– Ты хочешь сказать, что знаешь о состоянии моих финансов?
– Я знаю лишь то, о чем болтают в нашем квартале, ваше высочество. Ходят слухи, что доходы от вложений падают, а просроченная задолженность вашему высочеству растет.
– Допускаю, что ты мог это где-то услышать. Что, по-твоему, нужно делать в этом случае?
– Ваше высочество, у меня было много времени, и я разработал систему управления финансами. Я бы не хотел ее расписывать, тратя ваше драгоценное время, но я хотел бы ее применить на службе вашему высочеству.
–Ты просишь дать тебе должность придворного фактора? Но это невозможно! С моими финансами работают люди, которым доверял еще мой дед.
– Прошу ваше высочество испытать меня. Дайте мне просроченный вексель, и я через два месяца обращу его в государственную бумагу по нарицательной стоимости.
Вильгельм задумался. У него было несколько векселей, на оплату которых уже можно не надеяться. Своим придворным евреям он давно поставил задачу продавать такие векселя за половину нарицательной стоимости. Задача оказалась для них непосильной. «Если этот Ротшильд справится, я ничего не теряю, – думал граф. – Даже если за ним кто-то стоит, что он получит? Ничего».
– Пожалуй, я дам тебе такую бумагу. У меня есть векселя графа Саарского на шестьдесят тысяч талеров. Если вместо них ты принесешь бумаги английского займа на три тысячи фунтов, я буду считать тебя самым великим финансистом.
– Я принесу их, ваше высочество.
Получив вексель, Майер прямиком отправился в Амстердам. Он понятия не имел, как он будет превращать бесполезный вексель в самый надежный актив: бумаги английского государственного займа. Однако он помнил наказ Благодетеля: пройти регистрацию на бирже и ждать.
Прибыв в Амстердам, Ротшильд поселился на съемной квартире рядом с биржей. На следующее утро он зарегистрировался и остановился у одной из колонн перед торговой площадкой. Ему было интересно наблюдать за процессом торгов. Жаль только, что он почти ничего не понимал из выкриков продавцов и покупателей.
– Господин Ротшильд? – обратился к нему высокий, русоволосый мужчина лет тридцати пяти.
– Да, это я.
– Я Йохан Верховен. Мне поручено помочь вам в вашем деле. Что у вас?
– Вот, векселя.
– Что вы собираетесь получить взамен?
– Английские бумаги по нарицательной стоимости.
Йохан подошел к одной из множества подставок со счетами и начал быстро перекидывать с места на место счетные кости. Майеру казалось, что в этих перекидываниях нет никакой системы, но его новый знакомый через несколько мгновений объявил:
– Бумаги английского государственного займа на сумму три тысячи сто тридцать три фунта. Бумаги идут номиналом по пятьдесят фунтов, – уточнил он, – значит, я вам должен предоставить бумаги стоимостью три тысячи сто пятьдесят фунтов. Так?
– Владельца векселя устроят бумаги на три тысячи фунтов, так что мне достаточно будет три тысячи сто, – решил поскромничать Майер.
– Так не пойдет, господин Ротшильд. Разве хозяин вас не предупреждал?
– О чем, господин Верховен?
– О том, что нельзя смешивать свой интерес и общий? Вы хотите получить гешефт на общем интересе. Это недопустимо.
– Какой же здесь гешефт? Я просто хотел компенсировать свои затраты на поездку сюда.
– Хорошо, господин Ротшильд. Можете сами продать свой вексель и купить бумаги на любую сумму, какую вам захочется.
– Простите, господин Верховен, я неправильно себя повел. Давайте вернемся к началу разговора. Вы спросили, что мне нужно. Отвечаю: мне нужны английские бумаги на три тысячи фунтов.
– Вы быстро учитесь, господин Ротшильд. Выставляйте ваши векселя за половину номинала.
– А если кто-то купит?
– Сегодня – маловероятно, а завтра после обеда продадите первому покупателю.
Ротшильд простоял целый день, глядя на доску продаж, но напротив его позиции не было ни одной пометки. На следующее утро он вновь выставил вексель графа Саарского на продажу. В обед он увидел цифру «8» напротив позиции векселя. Эта цифра означала номер арочного пролета, где будет ждать покупатель. Ротшильд подошел к восьмому пролету. Там стоял почти двойник Верховена: такой же высокий молодой и самоуверенный тип.
– Простите, – обратился к нему Майер, – это вы собираетесь купить вексель графа Саарского?
– Перестаньте валять дурака. Идите на улицу и делайте это там. Вчера вас многие видели около доски продаж. Пусть сегодня увидят удачливого продавца.
Ротшильд покинул здание биржи. Перед входом он остановился, потянулся, изображая счастливое лицо. Приподнятое настроение портил мальчишка, продавец газет. Противным визгливым голосом он выкрикивал: «сенсация, скоро нас ждет кризис, не дайте застать себя врасплох!».
Газета у мальчишки расходилась влет. Майер едва успел купить экземпляр для себя. Статья о кризисе не впечатлила. Обычное рассуждение с доводами за и против. Получалось, кризис может возникнуть завтра, а может через пять лет. Перевернув газету на другую сторону, Майер увидел броский заголовок: «Что задумал граф Саарский?».
«Граф Саарский смелый человек, – начиналась статья, – он появился в Амстердаме, зная, что именно здесь его кредиторы пытаются избавиться от мусора, в который превратились векселя вышеупомянутого графа. Или он думает, что его никто не узнает? Напрасно он тешит себя такой надеждой. Мало кто способен забыть лицо своего должника. Сколько раз должники являются к нам во сне и вызывают желание обезобразить их лица, вымазать конскими испражнениями или даже отделить это лицо вместе с головой от туловища?
Если говорить серьезно, то только очень веские причины могли заставить графа появиться в Амстердаме. Давайте вместе, мои дорогие читатели, подумаем: какие это могут быть причины? Будем рассуждать логически. Раз он вышел в свет, он перестал бояться кредиторов. Почему? У него появилось нечто, что значительно подняло стоимость его владений! Может, там нашли большие запасы угля или ртути, или золота. Если это так, то он попытается через подставных лиц выкупить свои векселя по бросовой цене. Думаю, никого не надо уговаривать воздержаться от продажи векселей графа Саарского по цене ниже номинала.
Мы собираемся и дальше следить за странными действиями вышеупомянутого графа и оповещать своих читателей о самом интересном».
Майер дочитал статью и принялся ругать себя последними словами. Ну, почему бы ему ни подождать один день? Завтра он без всякой помощи мог продать вексель за семьдесят пять процентов от номинала. Именно с таким дисконтом сейчас продаются английские пятилетние бумаги. Майер кинулся назад на биржевую площадку. На доске продаж он нашел свой бывший лот. Только теперь он был выставлен за восемьдесят процентов от номинала, и кто-то уже прикреплял к нему табличку с номером тринадцать.
Майер прошелся вдоль колонн с анфиладами, надеясь разыскать Верховена, а тот и сам шел навстречу.
– Майер, а я вас ищу. Вот ваши бумаги: ровно на три тысячи фунтов со сроком погашения три года. Мы ведь об этом договаривались?
– Да. Благодарю вас.
– А хотите посмотреть, чем все закончится?
– Разве еще не все закончилось?
– Не рационально заканчивать операцию на самом высоком потенциале.
– Я не очень понимаю ваши термины, господин Верховен.
– Сегодня верхний предел цены векселя – десять процентов ниже номинала. Этот предел определяет вся имеющаяся на сегодня информация о ликвидности векселя и мои ребята на торгах. Через день эта информация обновится, и цена возрастет на сорок или даже пятьдесят процентов.
– Так статья в газете – это ваша импровизация?
– Ну, почему же импровизация? Это наша домашняя заготовка.
Вот это да! А ведь Майер поверил. Он подумал, что статья о графе Саарском – это подарок судьбы. Оказывается, на судьбу здесь никто не надеется. Судьбой здесь управляют. Получается, любой актив можно поднять, и так же любой актив можно опустить в цене, если вовремя подать нужную информацию. Даже интересно стало, что они еще придумают? Надо обязательно остаться и посмотреть.
Через день, ближе к обеду Майер подошел к зданию биржи одновременно с крикливым мальчишкой, разносчиком газет.
«Банки уже не выплывут, – кричал мальчик, – они утонут, если правительство их не спасет». Майер купил газету. Передовицу он даже не стал пробегать глазами. Он наизусть знал эту песню банков: выдают налево и направо необеспеченные кредиты, а когда оказывается, что им нечем платить по счетам, взывают к правительству: помоги. Гораздо интереснее, что было на другой стороне газеты. На этот раз статья называлась «Новая загадка графа Саарского».
«Мы собирались выяснить, – было написано в статье, – что же так подняло стоимость владений графа Саарского? На что отреагировали биржевые игроки, доведя цену векселей графа с пятидесяти до восьмидесяти процентов от номинала? Что заставляет игроков скупать эти векселя, хотя держатели векселей ринулись на биржу, сбивая цену повышенным предложением?
Чтобы ответить на эти вопросы, мы решили разобраться на месте. Приехав в пределы графства, мы поинтересовались, какие у них новости. Оказалось, что на юго-западе графства происходит что-то странное. Туда завозят какую-то технику, там слышны взрывы и это место оцеплено солдатами.
Уголь так охранять, точно не будут. Значит, там зарыто что-то более ценное. Золото? Алмазы? Ртуть? Выяснить это нам так и не удалось. Солдаты охраняли этот участок и днем, и ночью. Зато теперь мы почти уверены, зачем скупаются по бешеным ценам, неликвидные еще вчера, векселя. Видимо, кто-то хочет стать владельцем маленького клочка земли, который сулит большие доходы».
Майер выдвинулся на торговую площадку. Цена векселя на доске продаж неуклонно росла. Сейчас она составляла десять процентов выше номинала. К закрытию торгов она достигла ста тридцати процентов. «Все, как предсказал Йохан Верховен, – думал Майер, – что же они придумают завтра?».
Вооружившись этим вопросом, Майер пошел искать Йохана, но его нигде не было видно. Слегка огорченный будущий финансист отправился в свою съемную каморку. Там его ждал сюрприз. На кровати, не сняв сапог, лежал Верховен.
– Ты как здесь оказался? Ой, простите, вы оказались?
– Давай на «ты». Мне так будет проще.
– Давай.
– Тебе говорят о чем-нибудь имена Йозеф Мозес и Симон Михель?
– Говорят. Это придворные евреи Гессенского дома. Откуда ты их знаешь?
– Я их не знаю. Они зарегистрировались на бирже следом за тобой. Я обратил внимание, что в графе: откуда прибыли, они поставили «Ганау». Ты ведь тоже из этих мест?
– Если это так, я пропал.
– Почему?
– Они продали вексель за сто тридцать процентов от номинала. Привезут Вильгельму деньги и – все, он меня на порог больше не пустит.
– А с чего ты взял, что они продали вексель? Вчера они его действительно продали за минус двадцать процентов, а сегодня купили обратно за плюс двадцать пять.
– Зачем?! Теперь у них векселей даже меньше, чем они привезли!
– Я думаю, они прочли статью в газете, и их обуяла жадность. Они, как и многие рассчитывают на рост цены до двух номиналов. Вчера по площадке уже ходили такие слухи.
– Но ведь цена больше не поднимется?
– Почему? Поднимется. Ненадолго. А потом выйдет экстренный выпуск газеты, и все рухнет.
– Я хочу на это посмотреть.
***
– Что-то мне не хорошо, Сима. У меня свербит в одном месте, а вдруг, завтра цена не вырастет? – делился своими сомнениями главный придворный еврей Гессенского дома.
– Что на тебя такое нашло, Изя? – пытался успокоить патрона его помощник, – разве ты уже забыл про свои расчеты? Хочешь, прямо с утра продадим векселя по цене покупки?
– Зачем ты меня так успокаиваешь, Сима? И что нам это даст? Ты видишь здесь какой-то гешефт?
– Зачем нам гешефт, Изя? Ты забыл, зачем мы здесь? Разве не затем, чтобы пристроить векселя не хуже, чем этот Ротшильд?
– Ты меня удивляешь, Сима! Если тебе не нужен гешефт, зачем ты пошел в придворные евреи? Шел бы в метельщики, там гешефт не дают.
– Ты хочешь сказать, прямо с утра не будем продавать векселя?
– А ты, нет?
***
Наутро цена векселей немного двинулась вверх и остановилась. Подождав два часа, Йозеф дал команду Симону продавать. Тот, не мешкая, выставил лот по цене сто тридцать процентов от номинала. Сразу же рядом с ним возникла запись о продаже аналогичного лота, но за сто двадцать пять процентов. Симон переписал цену на сто двадцать три, его конкурент снизил еще на три пункта.
Йозеф знаком остановил Симона и подозвал к себе.
