скачать книгу бесплатно
Пока мыслитель-теоретик не выходит из границ истины, его нельзя обвинять в слишком смелых выводах. Его дело – указать конечную цель и дойти до нее. Если же он останавливается на пути, то его призыв не заслуживает доверия. Обязанность практического деятеля, наоборот, сообразоваться с существующими условиями. Философ, не доведший своих рассуждений до конца, еще не знает, где он находится; администратор, не предвидящий результатов своих мер, не знает, куда он идет.
Переписав свой эпиграф на чистовую в текст рукописи, Жозеф Сийес, вдруг, обнаружил полное совпадение почерка. Он перелистал страницы. Так и есть: весь текст написан его рукой. Хотя, чему удивляться? Это же писал Посланец «неведомых высших»! Он и не на такое способен. В этом аббат сотни раз убеждался за четыре года их знакомства.
Жозефу захотелось немедленно получить одобрение своего эпиграфа маркизом де Монферрат. Он быстро собрался и отправился в отель маркиза. Но слуга, отворивший дверь, сказал, что хозяин спит. Это было впервые на памяти аббата. Он уже поверил в то, что маркиз никогда не спит. По крайней мере, когда бы аббат не приходил к нему раньше (хоть глубокой ночью, хоть на заре, хоть днем), он был бодр и активен.
Пришлось возвращаться домой, не получив одобрения.
Только на следующий день маркиз прислал за аббатом возок.
– Мне сказали, вы искали меня вчера, аббат? – встретил Сийеса Монферрат.
– Да, мессир. Я хотел показать эпиграф к вашей рукописи.
– К вашей рукописи, аббат. Ну, показывайте.
Аббат передал маркизу первую страницу рукописи. Монферрат пробежал глазами написанный Жозефом текст. Неуклюжая попытка философствования вызвала у него улыбку, но расстраивать аббата он не стал. Ничего страшного, если эпиграфом будет непонятная никому галиматья.
– Ну, что ж, недурно, аббат. Совсем недурно. Только заключите ваш эпиграф в кавычки.
***
Герцог Луи-Филипп Орлеанский находился под домашним арестом и не мог покинуть пределов Пале Рояля. Но посещать его кому бы то ни было не запрещалось. Поэтому стражники, охранявшие парадный вход беспрепятственно пропустили всадника, только что соскочившего с взмыленного коня и на ходу бросившего поводья слугам.
«Срочное донесение его высочеству», – выкрикнул всадник, едва очутившись внутри дворца. Один из слуг сопроводил его в апартаменты герцога и закрыл за ним дверь.
– Срочное донесение из Орлеана, ваше высочество, – отрапортовал гонец, протягивая запечатанный конверт сидящему в кресле герцогу.
– От кого?
– От престольного мастера ложи «Трех крестов», барона д’Энгре.
Герцог распечатал конверт. В письме сообщалось, что в Орлеане происходят странные события. Чуть ли не каждый день на площадях города собираются толпы народа и слушают ораторов, которые вещают одно и то же. Дескать, король собирается уравнять третье сословие в правах с дворянством и духовенством. Для этого, мол, он и созывает Генеральные Штаты. Но королю мешают это сделать высшая знать и епископы. Поддавшись на этот обман, люди уже начали выдвигать своих самых боевых представителей для помощи королю.
Дочитав письмо, герцог поднял взгляд на гонца.
– Передайте барону, что я жду его ровно через две недели в этом дворце. И пусть он приезжает не один, а соберет всех мастеров Орлеана, Шартра и Блуа.
Отпустив гонца, Луи-Филипп вскочил с кресла и заходил по кабинету. Он же еще вчера, когда с похожим письмом прибыл гонец из Пуатье, мог догадаться, что все это неспроста. Это ничто иное, как бунт третьего сословия, причем, бунт, умело кем-то управляемый. К чему это может привести? Да к тому, что аристократов начнут развешивать на каждом фонарном столбе, как груши.
Вот что нужно сделать. Нужно убедить короля отменить созыв Генеральных Штатов. Лучше согласиться выплачивать в казну подати наравне с третьим сословием, чем болтаться на веревке.
Герцог пошел к секретеру и принялся составлять письмо королю. Он в самых черных тонах описал происходящие в провинциях события и в конце задал вопрос: что сделают бунтовщики с королем, когда окажутся обманутыми в своих ожиданиях? «Вывод напрашивается сам собой, Ваше Величество, – резюмировал герцог, – если не отменить созыв Генеральных Штатов, Францию ждет катастрофа».
Спустя два часа, король получил это послание. Поначалу оно произвело на короля именно то впечатление, на которое рассчитывал герцог Орлеанский. Людовик испугался. Но можно ли доверять Луи-Филиппу? Он же интриган! А вдруг он опять задумал какую-нибудь пакость? Нужно с кем-то посоветоваться. И король вызвал Жака Неккера к себе в кабинет.
Когда министр предстал перед королем, тот дал ему почитать творение герцога Орлеанского и замер с немым вопросом. Неккер, дочитав письмо, почувствовал, как часто забилось сердце и появилась дрожь в руках. Нужно сначала прийти в себя, а то, дрожащим от волнения голосом, короля не успокоишь, а приведешь в еще большее волнение. Поэтому министр не спешил высказывать свое мнение.
– Что вы на это скажете, Неккер? – не выдержал молчания король.
– А что сказать, ваше величество? Вы меня простите, но можно ли доверять этому источнику? Ведь может быть и такое, что его высочество сам все это устроил, чтобы запугать вас.
– Нет, Неккер. Он бы не смог. Он уже второй месяц под домашним арестом.
– Ваше величество, он мог бы это сделать даже из Бастилии. Вы знали, что он Великий магистр Великой масонской ложи Франции? Ему достаточно передать короткую записку одному из своих адептов, и тысячи масонов по всей стране начнут выполнять его приказания.
– Не знал, – растерялся Людовик, – второй раз слышу об этих масонах. Они что, действительно представляют из себя какую-то силу?
– Именно так, ваше величество, и силу немалую. Так что, я думаю, все это лишь очередная интрига герцога Орлеанского.
– Ну хорошо, если так.
– Кстати, ваше величество, я подготовил ваш указ о созыве Генеральных Штатов. Он у меня с собой.
– Давайте не будем торопиться Неккер. Я хочу убедиться, что герцог пытается меня обмануть. Ступайте, мне надо подумать.
Выйдя от короля, Жак Неккер быстро зашагал в свои апартаменты. Там он переоделся в костюм для верховой езды и почти бегом направился на конюшню. Спустя три четверти часа, забыв о всех правилах конспирации, запыхавшись от быстрой езды, он вбегал в отель маркиза де Монферрат.
– Созыв Генеральных Штатов откладывается, мессир, – с порога заявил министр, и, уже успокаиваясь, пересказал маркизу свой разговор с королем.
Монферрат, не мешкая, подошел к столу, взял маленький листочек бумаги, специально нарезанной для голубиной почты, и написал: «Срочно ВСЕ приостанавливайте. Подробности потом».
Затем он вызвал слугу и приказал отправить послание голубем для аббата Сийеса.
***
Главный полицмейстер Парижа, генерал-лейтенант Ленуар ехал в возке из Версаля в Париж и обдумывал, как быстрее выполнить только что полученный приказ короля. Ему предстояло выяснить: правда ли, что в провинциях происходят какие-то волнения и определить, с чем они связаны. Можно разослать письма префектам и ждать ответа. Если при этом довериться обычной почте, то можно прождать ответа и несколько недель или даже месяц. Если отправить письма с курьером, то получится быстрее, но какой в этом смысл? Префекты напрямую ему не подчиняются и могут задержать с ответом. Быстрее получится, если послать своих агентов, и они сами все выяснят на месте.
Добравшись до префектуры Парижа, Ленуар собрал два десятка агентов и разослал их по главным городам французских провинций.
Спустя три дня возвратился первый гонец из Орлеана и доложил, что в городе идет обычная жизнь, и никаких волнений не наблюдается. В течение следующих дней один за другим возвращавшиеся с задания остальные посыльные докладывали о полном спокойствии в провинциях. Картина для Ленуара стала ясной уже через неделю, но он дождался возвращения последнего агента и поехал докладывать королю, что во Франции все спокойно.
***
В Пале Рояле собрались престольные мастера большинства масонских лож, пользующихся патентом ложи Великого Востока Франции. Великий магистр Великого Востока, герцог Луи-Филипп Орлеанский выступил с обращением:
– Я собрал вас, досточтимые мастера, чтобы обсудить, как нам противостоять третьему сословию. Вы сами видите, что творится в ваших провинциях. Если мы допустим созыв Генеральных Штатов, они нас сметут, и мы будем висеть на фонарных столбах. Прошу высказываться.
– Мессир, но у нас в Орлеане все волнения прекратились, – высказался первым престольный мастер ложи «Три креста» барон д’Энгре.
– И у нас, у нас тоже, – наперебой заговорили остальные мастера.
От неожиданной новости герцог на мгновение впал в ступор, но тут же его мозг лихорадочно заработал. Что бы это могло означать? Возможно, король проявил интерес к делам в провинциях, а бунтовщики узнав об этом прекратили свою деятельность?
– Как давно волнения прекратились? – обратил вопрос герцог ко всем присутствующим.
Из разрозненных ответов герцог понял, что бунтовщики свернули свою деятельность почти сразу, после его письма к королю. Это или случайное совпадение, или какое-то чудо, ибо даже если допустить, что утечка информации произошла прямо из Пале Рояля, то, все равно, невозможно так быстро свернуть столь масштабную операцию. В любом случае, такой их ход говорит о мощной, единой структуре бунтовщиков.
– То, что в провинциях наступило спокойствие, еще хуже для нас, – вновь заговорил герцог, – теперь король не поверит, что для него существует угроза. Вот, что вам нужно сделать, досточтимые мастера, когда вернетесь домой. Вы созовете дворянские собрания и убедите всех, что лучше платить подати в казну, чем быть повешенными на столбах.
Герцог еще хотел добавить «как груши», но передумал и продолжил:
– Даю вам не больше месяца. Через месяц у меня на столе должны лежать протоколы собраний, в которых каждый дворянин, подчеркиваю, каждый, должен подписаться под обязательством уплачивать подати в казну наравне с третьим сословием.
После этих слов по рядам собравшихся пошел шум, постепенно перерастающий в различимый ропот. Герцог ожидал такой реакции и заранее подготовил весомые аргументы:
– Мне, как и вам, претит даже мысль о том, что дворянское сословие должно платить государству. Это государство должно платить нам, потому что мы ему служим. Но мы должны любой ценой предотвратить созыв Генеральных Штатов. Подчеркиваю, любой ценой. Те протоколы, которые подпишут дворяне, не будут иметь никакой юридической силы. Привилегии дворянства может отменить только закон, а такой закон невозможно принять без одобрения Собрания Нотаблей.
Теперь по рядам пронесся шепот одобрения, и на лицах собравшихся засветились улыбки.
Распустив собрание Луи Филипп взялся за новое письмо королю. В нем он сообщал, что дворянское сословие согласно на отмену привилегий по налогам, и вскоре он представит королю доказательства общей воли дворянства. А, если дворянство идет навстречу королю, то и духовенству деваться будет некуда. Таким образом, необходимость созыва Генеральных Штатов отпадает сама собой.
Король, прочитав письмо вновь вызвал Неккера. Его величеству не очень хотелось созывать Генеральные Штаты, и он хватался за любую соломинку, даже такую ненадежную, как герцог Орлеанский, чтобы их отменить или отсрочить.
– Как по-вашему, Неккер, если дворянство и духовенство согласятся платить налоги, может и нет смысла в созыве Генеральных Штатов?
– Если на самом деле высшие сословия согласятся добровольно платить подати, то смысла нет. Но, мне кажется, что герцог Орлеанский что-то затевает, поэтому любыми способами пытается повлиять на ваше решение.
– И что он затевает?
– Да что угодно, ваше величество! Я не удивлюсь, если даже он попытается занять ваше место. Я бы прислушивался к советам герцога, но делал все наоборот.
– Хорошо. Идите, Неккер. Думаю, надо дождаться доказательств, которые обещает предоставить герцог.
Выходя из кабинета короля, министр столкнулся с Ленуаром, спешащим к его величеству. Неккеру очень хотелось услышать, о чем они будут разговаривать, и он остановился неподалеку. Но полицмейстер плотно прикрыл за собой дверь и уловить смысл разговора не давала двухдюймовая толщина дерева.
А за дверью Ленуар рассказывал королю о только что закончившемся в Пале Рояле сборище трехсот человек, приезжавших из разных провинций.
– Вот что Ленуар, – разгневался король, – прикажите стражникам не пропускать к герцогу Орлеанскому ни одного человека. Ни одного! Только я могу отменить это распоряжение. Вам это понятно, Ленуар?!
– Да, ваше величество.
На следующий день король приказал Неккеру принести на подпись указ о созыве Генеральных Штатов.
***
Маркиз де Монферрат получил сообщение Жака Неккера о подписании королем пресловутого указа и о новом предложении герцога Орлеанского. Он приказал заложить экипаж, сел за стол и принялся писать. Почти не отрываясь он исписал два листка бумаги, отложил перо, оделся, вышел во двор, сел в приготовленный экипаж и отправился в отель Клюни.
Аббат Сийес удивленно посмотрел на вошедшего гостя и еще не успел ничего сказать, а маркиз, будто прочитав его мысли, произнес:
– Просто я решил, что так будет быстрее. Где ваша рукопись?
– Вот она, мессир.
Монферрат взял листки, перелистал их, вынул один лист и заменил его двумя, принесенными с собой.
– Сегодня отнесете рукопись в типографию. Но сначала отправьте сигнал «первому звену». Мы возобновляем действия по нашему плану.
– Неужели король, наконец, решился, мессир?
– Рано или поздно это должно было произойти.
***
Как только первые экземпляры брошюры Жозефа Сийеса «Что такое третье сословие» вышли из-под печатного станка, к делу подключились еще три типографии.
Днем и ночью они печатали брошюру, которую бесплатно распространяли сначала в Париже, а потом и по всей Франции. Ее читали, передавали из рук в руки, обсуждали среди знакомых, цитировали на митингах, которые, как по волшебству возобновились в больших и малых городах всех провинций. Как это всегда бывает, умеющие красиво говорить и зарядить толпу своей энергией ораторы, выдвигались депутатами.
Но не митинги и брошюра Сийеса разбудили французского обывателя, а возможность дать свой личный наказ депутату. В специально выбранных точках городов ежедневно с раннего утра до позднего вечера стояли столы, за которыми сидели специально обученные люди и записывали, сортировали наказы и собирали подписи под каждым из них. Очереди вокруг этих столов не иссякали. Когда вечерняя темнота мешала писцам разглядеть бумагу для записей, а желающие дать наказ отказывались расходиться, писцы зажигали свечи и продолжали работу.
Зачастую, крестьянин, вернувшийся с городского рынка, шел к своему соседу поделиться необычными новостями.
– Эй, Жак, ты давно не был в городе? – издалека, как этого требовал обычай, начинал крестьянин.
– Давненько, а что?
– Говорят, скоро к королю пойдут какие-то депутаты.
– Ну и что?
– Они понесут к нему наказы.
– Что за наказы?
– Да разные. Я подписался, чтобы король отменил церковную десятину.
– Ты, наверное, ум дома забыл, Жан, когда в город поехал. Разве король нас с тобой послушает?
– Нас с тобой – нет, – пропустил подначку друга Жан, – а если все подпишутся, послушает. Я сам два листка подписей видел под этим наказом.
– Блажен, кто верует, – закончил разговор Жак и вернулся к своим делам. Но в уме зародилась мыслишка съездить в город и поставить свою подпись. Так, на всякий случай. Уж очень тяжела эта церковная десятина.
В результате всех организованных никому невидимой рукой действий, к началу мая 1789 года в Париж съехались 610 боевых депутатов от третьего сословия, вооруженных единой тактикой действий и чувствующих у себя за спиной поддержку двадцати миллионов своих сограждан.
Первое заседание Генеральных Штатов в зале «Малых забав» в Версале 5 мая 1789 года открыл король. Он сказал, что тяжелое финансовое положение побудило его созвать столь представительное собрание и закончил свою короткую речь словами: «Мы надеемся, что все собравшиеся выработают общее решение, которое будет на благо Франции, во главе которой с божьего согласия стоит король». Из рядов духовенства и дворянства раздались аплодисменты. Депутаты третьего сословия хранили гробовое молчание. Они прибыли сюда не для того, чтобы обсуждать финансовое положение государства.
Жак Неккер, выступавший после короля, монотонным голосом зачитал список мер, которые следует обсудить собравшимся и принять общее решение. Его речь вызвала ропот, прокатившийся по всем сословиям.
Король воспринял этот ропот, как дурной знак. Следовало бы как-то на него отреагировать, но нужных слов в голову не приходило, и его величество беспомощно посмотрел на своего министра финансов. Неккер в ответ лишь пожал плечами. Людовику ничего не оставалось, как встать и направиться к выходу, как этого и требовала процедура. Вслед за ним зал покинули и все высшие сановники королевства. В зале остались только депутаты Генеральных Штатов.
По процедуре они должны были посословно разойтись в отведенные помещения, обсудить предложенные меры и вынести решение по принципу: одно сословие – один голос. Но тут со своего места поднялся Жозеф Сийес и произнес пламенную речь в защиту совершенно другого принципа голосования: один депутат – один голос.
Это выступление вызвало бурные овации депутатов от третьего сословия, а духовенство и дворяне возмущенно покинули зал «Малых забав».
Оставшиеся депутаты приступили к стандартной процедуре проверки полномочий, растянувшейся почти на месяц.
***
– Ваше величество, я умру? – детский голос разбудил Людовика, задремавшего прямо на стуле возле кровати своего сына.
