скачать книгу бесплатно
– Да, да, – взялся за перо король.
Но тут Неккер неожиданно громко набросился на секретаря:
– По какому праву вы врываетесь в кабинет вашего короля, когда он занят?! Оставьте свои документы и идите! Когда его величество их рассмотрит, вам сообщат.
Секретарь испуганно выбежал из кабинета, и герцог Орлеанский захохотал:
– Ха-ха! Браво, Неккер. Они теперь пожалеют, что вернули вас в Версаль.
– Ненавижу бесцеремонность. Должны же быть какие-то нормы приличия, – ответил министр.
– Сир, может, вы зачитаете то, что собрались подписать? – обратился герцог к королю
– Пусть Неккер зачитает.
Министр начал читать законы, которые снижают налоговое бремя третьего сословия, и обременяют два высших, а когда дочитал, выдал свое резюме:
– Я против, ваше величество.
– Но почему? Вы же всегда ратовали за отмену привилегий высших сословий.
– Да, но при этом я никогда не говорил, что нужно снижать налоги для третьего сословия. Если принять эти законы, то казна будет не пополняться, а пустеть.
– Вам не угодишь, Неккер.
– Не нужно мне угождать, ваше величество. Пусть они просто утвердят те меры, которые мы с вами предлагали на первом заседании Генеральных Штатов.
Пока король со своим министром переговаривались, герцог прочел текст Декларации и бросил ее на стол.
– Это бред, – заявил он, – они хотят себе прав, равных с королем. Где тут вообще король?! Чем он будет править, если над всем стоит закон? Эти документы нельзя утверждать, сир.
– Вы меня толкаете на противостояние с Учредительным собранием. А вдруг они решат совсем упразднить королевскую власть?
– Мы еще посмотрим, кто кого упразднит, сир. Скоро в Версаль начнут стекаться ваши сторонники и мы сумеем вас защитить.
Герцог знал, о чем говорил. Его план поднять против Парижа провинцию провалился. Революционные силы его опередили и прочно удерживали власть на местах. Тогда герцог поменял план и с помощью барона д’Энгре призвал сторонников короля съезжаться в Версаль и его окрестности.
Король колебался. Он в который раз стоит перед выбором: довериться Луи Филиппу Орлеанскому или поступить наперекор ему, как он обычно и делал. Глубоко в душе Людовик чувствовал безотчетную неприязнь к этому человеку, но если честно признаться себе, то, следуя советам герцога, он бы не довел Францию до сегодняшнего плачевного состояния.
– Хорошо, господа, – наконец решился король, – я не буду подписывать эти бумаги.
***
«Все настолько идет по плану, что даже становится скучно», – такая мысль посетила маркиза де Монферрат, когда он получил сообщение аббата Сийеса об отказе короля утвердить принятые Учредительным собранием законы. Но маркиз тут же отбросил эту мысль: не нужно искать себе трудностей. Они сами явятся, да еще в тот момент, когда их не ждешь.
– К вам прибыл господин Йохан Боде из Баварии, мессир, – доложил вошедший слуга.
– Пусть войдет, – кивнул маркиз. Он ждал главу баварских иллюминатов. Неделю назад он отправил Боде приглашение посетить Париж.
Йохан вошел в кабинет и поклонился посланцу «неведомых высших»:
– Я получил ваше приглашение, мессир, и тотчас…
– Хорошо, господин Боде. Я не мог доверить бумаге, то, что собираюсь вам сказать. Поэтому вы здесь.
– Я слушаю, мессир.
– Вы в курсе, что происходит во Франции?
– В основном, из газет, мессир и по рассказам эмигрантов.
– И что говорят эмигранты?
– Они говорят, что короля вскоре низложат и казнят.
– Надо же, как простые смертные научились предвидеть будущее, – рассмеялся маркиз. Однако видя, что гость далеко не искренен в попытке поддержать веселье хозяина, Монферрат согнал улыбку с лица и продолжил:
– И они наверняка уговаривают императора и прусского короля помешать этому?
– Да, мессир.
– Тогда, господин Боде, ваша главная задача – не позволить немецким и австрийским войскам выступить раньше, чем произойдет низложение короля. Ну, или пока я не подам другой сигнал. Справитесь?
– Думаю, да, мессир. В нашем ордене очень много влиятельных людей.
– Прекрасно. Тогда, думаю, неделя отдыха в Париже пойдет вам на пользу. Погуляйте по городу, съездите в Версаль. Там, кстати, вы встретите множество знакомых по парижским Конвентам «филалетов». Если вопросов нет, вас проводят в ваши апартаменты.
– Спасибо, мессир, – склонил голову Боде.
Как только немецкий гость покинул кабинет маркиза, вошел слуга с докладом о приезде Жака Неккера.
– Я вырвался ненадолго, мессир, под предлогом съездить к своей любовнице и у меня срочное сообщение: герцог Орлеанский что-то затевает, выпалил министр скороговоркой, едва войдя в кабинет.
– Ничего удивительного Неккер. Герцог Орлеанский всегда что-то затевает.
– На этот раз в разговоре с королем он обронил фразу (я запомнил ее слово в слово): «Мы еще посмотрим, кто кого упразднит, сир. Скоро в Версаль начнут стекаться ваши сторонники и мы сумеем вас защитить». Это он сказал Людовику, когда тот высказал опасение, что Учредительное собрание упразднит власть короля.
– Хорошо, Неккер. Вы доставили очень важную весть. Идите к своей любовнице.
«А вот это уже интересно, – думал маркиз, когда Неккер его оставил, – придется немного поменять планы. Дождемся сторонников короля и уничтожим сразу все осиное гнездо».
Глава 4. И да воздастся каждому по делам его
Наполеон лежит в мраморном бассейне, наполненном теплой водой. С двух сторон от него две голые рабыни. Они нежно скоблят его умасленное благовонными маслами тело золотыми стригалями. И тут входит она. Ее темно-каштановые волосы спадают локонами до плеч. Прямой нос и маленькие изящные, отливающие перламутровым блеском губки, нашли себе идеальные места на ее овальном лице. Но настоящее украшение ее лица – огромные карие глаза. От них исходит сияние, которое окутывает тебя с головы до пят и уже не дает оторвать взгляда от этих прекрасных глаз.
Это императрица. Она медленно подходит к бассейну в прозрачном пеньюаре, через который просвечивают ее высокие груди с торчащими сосками, плоский живот, идеальный изгиб бедер, плавно перетекающих в длинные стройные ноги.
У Наполеона начинается возбуждение в паху. Ему хочется прикрыть его рукой, но рабыни как раз скребут ему руки, держа за запястья. Возбуждение усиливается, и императрица это замечает. Она сбрасывает с себя пеньюар и спускается в бассейн по мраморным ступенькам.
– Ты почему здесь, Наполеон? – говорит она нежным голосом, – этот бассейн только для императоров.
– Но я тоже будущий император, – отвечает Наполеон и не слышит своего голоса.
– Я тоже будущий император, – повторяет он.
– Я слышу, слышу, но здесь могут находиться только настоящие императоры, а не будущие, – говорит императрица, а сама подходит все ближе и ближе.
Вот она уже совсем рядом. Возбуждение достигает предела. Скоро все взорвется, но тут императрица кричит грубым мужским голосом:
– Рота в ружье!!!
Наполеон в страхе вздрагивает и открывает глаза. Его соседи по койкам, младшие офицеры Валанского артиллерийского полка, уже повскакали со своих спальных мест и натягивают панталоны, мундиры, сапоги. Еще до конца, не выплыв из сна, Наполеон тоже вскочил и начал торопливо одеваться.
– Что случилось? – спросил он товарищей.
– Нападение на заставу.
Вместе со всеми Наполеон выбежал на плац и занял свое место в строю. Еще не все солдаты и офицеры встали в строй, а командир полка, полковник де ла Фер, уже раздавал команды: «Первая батарея – с орудиями и боекомплектом, вторая и третья батареи, тыловой и саперный взводы с личным оружием к третьей заставе бего-о-ом марш!!!».
Наполеон был приписан к третьей батарее и в числе первых прибежал к месту нападения. Представшая перед ним картина не имела ничего общего со словом «нападение». Возле опущенного шлагбаума стояло около сотни мужчин и женщин, и лишь немногие из них были с ружьями. Они мирно беседовали с караулом заставы. Командир батареи приказал остановиться, а сам отправился к шлагбауму.
В это время из толпы вышел человек и громко, чтобы его слышали вновь прибывшие военные, заговорил:
– Солдаты! В Париже произошла революция! Тирания пала! Власть перешла к учредительному собранию. В городе Осон образован временный революционный комитет. Я комиссар национальной гвардии…
На этом месте его пылкую речь прервали. К шлагбауму подошел полковник де ла Фер и спокойным голосом произнес:
– Перестаньте кричать, мсье. Если хотите о чем-то договариваться, присылайте завтра парламентеров. Не больше трех. А сегодня прошу увести людей от заставы.
– А если мы не уйдем, – с вызовом отозвался комиссар, – вы, что, отдадите приказ стрелять в мирных горожан?
– Отдам. Даже не сомневайтесь.
Комиссар в нерешительности оглянулся на толпу, затем развернулся и махнул рукой:
– Уходим!
Когда «нападавшие» скрылись из виду, полковник де ла Фер объявил отбой тревоги и приказал офицерам собраться у себя в кабинете.
– Господа офицеры, – начал совещание полковник, – мы присягали королю. Пока у нас нет официального подтверждения, что он низложен, мы продолжаем оставаться действующей частью королевской армии. Слушайте мой приказ: все разговоры о, так называемой революции, немедленно пресекать. За неповиновение приказу старшего, отправлять на гауптвахту. Усилить караулы на каждой заставе втрое и придать им артиллерийский расчет. Прошу задавать вопросы.
Вопросов не было, и командир приказал разойтись.
– Поручик Бонапарт, задержитесь, – услышал Наполеон голос полковника уже шагнув за порог кабинета.
– Подпоручик Бонапарт, господин полковник, – поправил молодой офицер своего командира, вытянувшись по стойке «смирно».
Командир встал из-за стола и, улыбаясь, протянул Наполеону бумагу.
– Поздравляю с присвоением очередного воинского чина, поручик Бонапарт. Вчера пришел указ короля.
– Виват король! – по уставу ответил новоиспеченный поручик.
Но если верить этому комиссару, то этот пункт устава устарел. Наполеон помялся, и все же решился спросить:
– Господин полковник, если приказ подписан королем…
– Это ничего не значит, поручик. Приказ подписан два месяца назад, 17 мая.
***
Придя в казарму, Наполеон вспомнил этот день. Ничего примечательного в нем не было. Их батарея двигалась пешим строем из небольшого городка Торре к месту постоянной дислокации в Осоне. В Торре они провели полтора месяца. Этот городок достался третьей батарее по жребию. Весь полк тогда, в начале апреля, распределили по маленьким городкам «для поддержания порядка».
Особой нужды в этом не было. Да, на улицах шли митинги, какие-то люди собирали подписи к наказам королю, выбирали депутатов в Генеральные штаты, но до беспорядков дело не доходило. Разве что карманники, воспользовавшись скоплением народа, повылазили из своих нор. Однако ими занималась не армия, а местная полиция. Военным, временно расквартированным в Торре, применить силу ни разу не довелось.
Наполеон написал об этом матери, пытаясь с юмором рассказать о своем нежданном отдыхе и происходящих в городе событиях. Мать ответила, что в Аяччо происходит то же самое: идут выборы, и горожане уже выбрали двоих местных: Саличети и ди Борго, а также, заочно выбрали «этого проходимца Паоли».
Имя Паоли было на слуху: отважный генерал, борец за свободу Корсики, такой, наверняка, и в Париже не пропадет, а будет пробиваться к вершинам власти. К чему же еще, как не высшей власти стремиться, если ты и так генерал? А что если стать сподвижником такого человека? Тогда тоже можно оказаться на виду, завязать знакомства, и попробовать себя проявить. Нужно написать Паоли письмо. Такое письмо, чтобы он сразу понял, что это пишет молодой человек необыкновенно развитого ума.
Наполеон написал об этой идее своей матери, и она неожиданно быстро ответила коротким письмом:
«А напиши, сын. Только напомни ему о его делишках, когда он был на Корсике».
Еще по прошлому письму матери Наполеон понял, что она почему-то не жалует боевого генерала, но от своего плана отказываться не стал. Он написал Паоли большое, на два листа письмо, в котором выразил сожаление, что борьба за свободу Корсики, возглавляемая генералом Паоли не увенчалась успехом и народ острова страдает. Далее Бонапарт намекнул, что, если бы у него появились средства жить в Париже, и он бы мог общаться непосредственно с таким героем, каковым, несомненно является Паоли, то это приблизило бы его, Наполеона, мечту: написать историю народа Корсики. В конце письма Наполеон выразил почтение генералу и сделал приписку:
«Мать моя, синьора Летиция, поручила мне напомнить вам время, проведенное вами в Корсике.
Бургонь,
12-го июня 1789 г.»
Прошло уже больше месяца, а ответ генерала все еще не пришел. Других идей, как ускорить свое восхождение по карьерной лестнице, у Бонапарта не было. Его лишь на короткое мгновение порадовало известие о повышении в чине. Эх, если бы оно пришло на два года раньше! Сейчас он бы воевал в русской армии с турками. Уж там то он смог бы себя проявить, а после победы вернулся знаменитым полковником или даже бригадным генералом к маркизу де Монферрат, который повел бы его к титулу Императора Европы. А что теперь? Пять лет он ждал повышения на одну ступень. Если так дальше пойдет, то генерал-майором он станет, когда ему перевалит за пятьдесят. И зачем тогда это будет нужно?
Между тем комиссар из Осона приходил в полк, как на работу. Он уговаривал командира примкнуть к новой власти и присоединиться к национальной гвардии. При этом предлагал ему стать командующим всеми вооруженными частями округа, а комиссар при нем будет исполнять лишь политические функции. Полковник де ла Фер отговаривался тем, что у него еще нет официального подтверждения о последних изменениях в Париже.
Такое подтверждение пришло в начале августа. Даже не одно, а два с перерывом в один день.
Первое исходило из королевской канцелярии, и в нем говорилось, что король был и остается монархом Франции, и что войска, ему присягнувшие, должны помнить о своем долге и быть верными присяге.
Второе, отправленное из военного министерства, говорило о совершенно противоположном. «Так как вопросами объявления войны и мира, – говорилось в нем, – ведает революционный комитет, образованный Учредительным собранием, то все войска Франции переходят в его подчинение».
Командир полка зачитал оба приказа перед офицерским собранием и предложил высказаться. Большинство офицеров, включая поручика Бонапарта, высказывались за подчинение революционному комитету. Сильнее всего их толкала к этому обида на короля за задержанное на месяц жалованье. Полковник де ла Фер и еще несколько офицеров говорили о воинском долге и верности присяге, но поддержки их слова не нашли. Поэтому сторонники короля, взяв формальный отпуск, отправились в Версаль: пусть король или скажет, что делать, или освободит от присяги.
Полк перешел на сторону революции.
К концу августа стало понятно, что и в этом месяце жалованья не будет. Наполеон взял отпуск и уехал на Корсику.
***
