Arca Quaesitorum

– Ты не переживай, Олежка. Починят, неужто не знаешь деда Лёню? – ободряюще говорил Виктор Иванович своим низким голосом.

– Да, может, и починят, но ведь суббота. – Олег досадливо сморщился, на его лице появились складки, на высоком лбе, под глазами, на щеках. Отец мельком взглянул на него, и хмыкнул.

– Боишься, что дед Лёня в загул уйдёт? Не переживай, не уйдёт.

– Да как не переживать-то? Ленка хотела, чтобы мы прокатились завтра по городу, шопинг, понимаешь? – Олег просветлел, выпрямился, вспомнив о жене, о сынишке: «Как-то они там? Небось, ждут, не трезвонят, терпеливые».

Алымов-старший шёл рядом и размышлял. «Похож Олежка на маму, ой, похож. Даже морщинки там же проступают. И внук растёт добрый», – Виктор тоже улыбнулся и взглянул на сына. Олег заговорил первым.

– Никитос просил в парк пойти, столько всего летом в парке.

– О! Конечно, игры – это замечательно. Но ведь есть такси?

– Да, такси… Такси дороже, чем на своей тачке. И вещей меньше возьмёшь, и вообще… – Олег снова помрачнел. Отец похлопал его по плечу.

– Олежка, парень, что ты так переживаешь, два или три дня побегаете на своих двоих, ничего страшного не случится ведь! – Алымов как мог, пытался успокоить Олега. Сложная настала жизнь, непонятная.

– Ладно, отец. Поеду на автобусе, куда деваться.

– А что же своими гаджетами не воспользуешься?

– Так до Кисловки же проезд стоит как полёт на Луну, отец! Что ты, в самом-то деле! – Олег одновременно и возмутился, и посмеялся. Какой же отец дремучий! «Да, это тебе не Союз… сели-поехали…» – Олег вспомнил далёкое детство, вспомнил, как всей семьёй добирались сюда пешком, а он, удобно устроившись на шее родителя, глазел по сторонам. Мама, молодая, стройная, весёлая. Живая. Руки светлые, мягкие и тёплые. Голос звенит.

– Не грусти, Олежка, – отец как-то сразу понял мысли сына.

На замечание сына о своей бытовой отсталости он и внимания не обратил. Конечно, дремучий дед, сто лет в обед. Карту свою до сих пор на комоде прячет, ходит по магазинам с бумажными деньгами да с мелочью. Очередь собой тормозит, когда сдачи нет на кассе. А часто теперь такое происходит. Все же нынче с картами да телефонами. И скидки у них, и бонусы, кэшбеки. Запутаешься. Но люди всё же добрые, иногда кто-то скидкой поделится, кто-то скажет: – «Ой, давайте уже я оплачу, там всего-то семь соток, подумаешь…» – и протягивает кассирше свою пластиковую карту. Или телефоном тычет сразу. Куар-код. Вот!

Улица Победы. Они стояли на остановке, под навесом. Проступили первые звёзды на очистившемся небе. Белые ночи не такие уж светлые, и мимо проезжавшие редкие легковушки слепили глаза яркими фарами.

Автобус, наверное, задерживался на переезде. Олег заметно нервничал.

– Глянь, на севере что-то светится, – постарался отвлечь сына Виктор.

– Так лето. Белые ночи, ничего удивительного, – отмахнулся Олег.

– Нет, нет, Олежка, глянь же, это где-то на краю Кисловки.

– Где-где? – вяло заинтересовался Олег.

– Кажется, на Дальней, на старой дороге в город, – решил Виктор.

– Ну, возможно, возможно… – протянул Олег.

Они немного поговорили о прошлой, забытой уже работе Виктора Ивановича. О том, что обсерваторию не закрыли, хотя и стариков уволили, а молодёжи осталось едва ли не вполовину меньше необходимого по штату.

Подъехал автобус, пышущий жаром разогретого двигателя, который клокотал и фыркал. Один человек вышел из дверей, и Олег заскочил в салон. Там он развернулся, и помахал отцу на прощание. Виктор поднял руку.

Старик направился в сторону улицы Дальней. Что-то там светилось. «Интересно, кто там вдруг появился? Неужели вернулись хозяева этих недостроек?» – размышлял Виктор, повернув на улицу Гоголя, к реке.

До поворота к мосту не он дошёл. Почему-то возникло беспокойство, и желание вернуться домой. «Странное ощущение», – подумал Алымов. – «Вроде бы меня кто-то пытается остановить, в грудь толкает. Сердце?» – он машинально приложил правую руку к груди. Остановился. Рукой лихорадочно пошарил в кармане ветровки. Достал пузырёк и привычными движениями уложил большую таблетку под язык. Постоял. Повернулся, и побрёл назад, к своему дому. «Олежка, поди, станцию уже проехал», – Виктор решил не звонить сыну. Столько у него сейчас дел, куда там звонить.

Алымов снова остановился. Он заметил в стороне какое-то странное серое облачко, которое одиноко летело в небе и чуть мерцало. Ветер нёс облачко на восток, и оно вскоре исчезло где-то за рекой. «Чудные дела, ветра у земли нет, а на сотне метров прям ураган!» – удивился бывший техник обсерватории. Он побрёл дальше. Дважды проверил, нет ли аритмии.

Виктор заприметил Рыжика, сидящего на заборе. «Вот он где, меня ждёт, нагулялся. Без мышей обошлось, похоже», – Виктор прибавил шагу.

Когда Алымов-старший затворил за собой калитку и направился к веранде, кот спрыгнул с забора, и стал льнуть к нему, крутился возле ног.

«Человек! Старик, послушай меня! О, да, Рыжик, Рыжик… Алый Мой человек, друг, я встретил что-то непонятное там, на Месте Встречи. Прозрачное, сверкает, но не лампочка, и движется. И оно что-то говорит», – Рыжик бежал за человеком и мяукал, пытаясь рассказать о произошедшем.

«Ой, ну почеши, ага. Как вам хорошо-то, с такими лапами. Вроде крючки крючками, а всюду можете достать», – кота погладили, и он изогнул спинку, чуть заметно фыркнув от удовольствия.

«Меня бы тоже помыл, а? Нет. Ну и ладно», – Виктор стоял перед умывальником, щедро разбрызгивая вокруг себя воду. Затем он вытер лицо, руки, и поднялся на веранду. Там открыл шкафчик и достал из него пакетик.

«О! Нямка! Ой, фу, опять старое… Алый, Алый Мой, найди мне что-то посвежее в другой раз, ладно?» – Рыжик принялся есть. В горле ему что-то драло. Он решил, что это от жажды. Виктор наливал в другую миску воду из бидона: «О! Водичка, хорошо», – Рыжик перешёл к этой миске, начал пить.

«Так вот, слушаешь? Серое облако», – кот мурлыкал, сидя на коленях человека, который удобно устроился на диване в большой комнате дома. «Большое оно, там, в овраге спряталось. А внутри облака что-то странное. Оно само, как дым от костра, только пахнет почему-то твоими дурацкими ягодами, которые нос щиплют, а ещё цветами пахнет. Ага, да, почеши. Вот, да, тут. Спасибо!» – Алымов чесал коту за ухом и размышлял о сыне и семье.

«Так вот, туман этот. Ползает он. Как живой. И говорит! Как кошки говорит! Кажется, сам туман говорит. Или кто-то внутри тумана говорит. Страшно мне было. Алый!» – кот мягко шлёпал лапами, идя за человеком, чтобы закончить свой рассказ. Алымов забрался под одеяло. Потом с досадой поднял край одеяла, вытянул руку и выключил настольную лампу.

«О, ты уже спать собрался? Надо же, как на крыше побывает, всегда спать хочет, и внутрь лезет, накидывает на себя тряпки разные. А мне на крыше лучше спать, когда лето. Если только не морозное утро…» – Рыжик побрёл во двор. Там можно и побегать, и дела разные сделать.

В двух километрах от Старой Кисловки, Иван, которого мучила бессонница – он всё размышлял, как ему завтра признание своё подготовить, да никак не получалось придумать что-то значительное, – стоял у окна своей двухкомнатной квартиры, и с любопытством разглядывал серый туман, накрывший Кисловку. Конечно, это не настоящая двухкомнатная квартира с коридорами, кухней и всем остальным, как это заведено в любой городской многоэтажке. Стенкой, разделявшей на две части не такую уж и большую комнату, служил огромный, высотой до потолка, шкаф, в котором хранились всякие разные вещи, обувь, книги, старые безделушки, что остались ещё от прежнего жильца. «Окно бы уже надо помыть, что ли, – подумалось Ивану. Но не завтра, конечно же. – Чёртова нерешительность! Вряд ли Вика оценит такое, – продолжал изводить себя Иван. – И вставать завтра рано, иначе опоздаю снова, никуда не годится старшему по залу опаздывать…»

Неожиданно бессонница у него прошла, и он резко захотел спать. «Спать! Немедленно спать…» – появилась мысль, совершенно неожиданная мысль, будто чужая. Навязчивая. «Спать! Спать!» – Иван даже стал зевать. Не раздеваясь, он грохнулся на диван и быстро уснул.

В этот час почти все люди, находившиеся в радиусе пяти километров от большого оврага с туманом, неожиданно ощутили дремоту и желание прилечь. Лишь немногие бодрствовали, но они не обращали никакого внимания на серое сияние над Кисловкой. Они были очень заняты своими делами. Хотя у некоторых из них появилась какая-то необъяснимая скука, а один программист зачем-то удалил только что написанную им программу, и удивлённо таращился на монитор, не понимая, зачем он это сделал.

Окраина города. Та же Кисловка. На тёмном небе сияли звёзды, и только на горизонте, далеко на севере, едва заметной полосой светились тёмно-красные уплывающие облака, которые ещё видели зашедшее здесь Солнце. Виктор Иванович спал. Зато Рыжик носился по двору, валялся на траве, играл с ветвями кустов. Только он и увидел приближающееся к дому серое мерцающее облако. Туман! Он уже здесь!

Первой реакцией кота была боевая стойка с распушённым хвостом. Рыжик, изогнув тело, пытался разобраться в своих ощущениях, – то ли напасть на «это», то ли поскорее убежать. Ему не удавалось понять, опасна ли для него «эта штука». Но тут рядом с большим серым облаком появилось второе, совсем небольших размеров, и быстро стало перемещаться прямо к коту. То встал на дыбы, и зашипел. Но как только «это» приблизилось, кот вдруг упокоился. Затем, когда маленькое облачко замерцало серым светом, – вспышки пробегали по телу странного существа, – Рыжик уже не сомневался в том, что перед ним нечто живое и не опасное. Маленькое облачко окружило кота, и тот повалился набок, сложив лапки, заурчал и начал пускать слюни, сжимая и разжимая когти на всех лапах. Потом принялся переваливаться с одного бока на другой, подёргивая хвостом и лапами от удовольствия. «Красненький, Красненький», – кто-то ласково звал кота.

Большое облако в это время легко прошло сквозь стену внутрь дома. Постепенно серый туман, окружавший Рыжика, рассеялся, и кот побрёл к приставленной к дому лестнице, забрался по ней на крышу. Побродил туда-сюда, будто ждал, когда облако вернётся. Облака не было, и он, устроившись рядом с телескопом, стал наблюдать за происходящим в Кисловке.

Над окраиной, где бесформенными кучами сгрудились недостроенные особняки, нависало огромное серое облако. От него отделялись едва заметные человеческому взгляду небольшие серые облачка, по одному, или группами, и расползались по улицам, заглядывали в дома. Туман над остовами особняков мерцал всё слабее и постепенно угасал. От него отделялись всё новые маленькие облачка.

После большой паузы появилась большая группа, и поплыла, очень быстро, быстрее других, по направлению к «Механику». Туда, где кроме бывших сотрудников института и работников мехзавода, обитали самые разные люди, но чаще всего, – так называемые неблагополучные семьи, и одинокие банальные алкаши, которых родственники выселяли, чтобы не портили окружающим жизнь. Выселки.

Глава 2. Первый контакт

Воскресенье. Уже после полудня Олег вернулся за «Тойотой», отец ждал его на остановке. Они вместе немедленно выдвинулись к мастерской. Но Олге уж слишком поспешил: за прошедшее время ребята только успели разобрать его машину. Раздосадованный, он хотел сразу уехать, но Алымов-старший уговорил его немного отдышаться, успокоиться:

– Олежка, погоди! Зайдём домой, посидим немного, – Виктор с укором посмотрел на деда Лёню. Тот смущённо развёл руками и кивнул на гаражи: «Ну а что вы хотели? Эвона сколько тут у меня делов-то», – говорил он всем своим видом. Виктор пожал плечами.

– Ладно, – решил Олег. – Вечером загляну, может что изменится.

– Ты, это, парень, не серчай, вишь, у нас тут гоночная, – сказал Лёня.

Олег посмотрел на деда Лёню, кивнул. Потом подошёл и протянул для пожатия руку: «хорошо, дядь Лёнь, всё норм, всё норм», – и оба усмехнулись. Каждый вспомнил что-то из далёкого прошлого, то, что объединяло кисловцев: надежда на счастье и уверенность в будущем.

Алымовы немного посидели у старшего в доме, поговорили об астрономии, Олег обещался привезти Никитку, и когда позвонила Лена, Виктор попросил показать ему внука. И Алымовы почти час болтали, пока ноутбук не разрядился. Лена поторопила мужа, Олег стал собираться:

– Ладно, пойду я, завтра дел много. Заскочу к дядь Лёне.

– Заскочи, – улыбнулся отец.

Алымов-старший остался дома, ему не терпелось приступить к наблюдениям: ночка обещалась безоблачной, и день подходящий, надо подготовиться. К тому же, он таки решил в телескоп разглядеть окраину Кисловки, и выяснить, где и что светилось вчера вечером: «это где-то на старой дороге, до моста, на полях. Точно, на полях. Кто-то решил распахать, да фермерство затеять, что ли?» – Размышлял Виктор, забираясь по лестнице.

Олег бежал. Сердце бешено колотилось, пытаясь выскочить из груди. Свои ноги он не ощущал, как и боли в правом боку, – только удары, подбрасывающие его тело, когда пятки впивались в асфальтовое покрытие дороги. За спиной слышались пугающие его крики, свист и топот многочисленных ног. – «Э! Баклан! Не маши крылами!» – короткий смешок прокатился среди преследователей, и это ещё больше их замедлило. Кто-то всхлипнул. Затем раздались вопли:

– Додик! – услышал Олег возглас: «Тот толстяк, кажется».

– Я упал! – Другой ответил визгливо. Похоже, это был тот, кто ударил Олега первым. Ударил слабо, и Олег смог с силой толкнуть парня в грудь.

– Гнать! – крикнул третий. Олег узнал голос: этот парень ткнул его ножом в бок. Теперь расстояние между ними и жертвой снова увеличилось. Появился небольшой шанс спастись, и Олег попытался ускориться.

За поворотом асфальт закончился. Неровная, вся в ямах дорога, сужаясь, уходила в темноту. Теперь бежать стало ещё сложнее. Появилось ощущение тяжести в ногах и тупая боль. Шаги стали короче, и ужас захватил Олега, он попытался ускорить бег, но понимал, – если убрать руку от правого бока, кровь польётся сильнее, он быстро ослабеет, и упадёт на эту грунтовую дорогу, станет добычей для хищников, впервые познавших жажду крови. Прижимая ещё сильнее правой рукой живот, Олег всё же ускорил шаги, услышав, как его вновь стали нагонять:

– Гнать! Сука! – топот ног. Через несколько секунд они увидят его!

Улица снова круто поворачивала влево, на север, а прямо впереди, сразу за кучей строительного мусора резким обрывом начинался большой овраг. Дальше – река. Олег тяжело дышал.

Преследователи были всего в полусотне шагов, но за поворотом потеряли Олега из виду и в третий раз замедлили свой бег. Они стали озираться, – куда мог подеваться «подбитый» ими «зверёк»? Кен с досады ещё раз поддал Витьке под зад.

Олег понял, что дальше бежать не может, и остановился. Необычное сероватое сияние исходило от стен, а не от ночного неба, усеянного звёздами. Олег, не чувствуя ног, добрёл до дверного проёма, и там упал на колени. Громко шумело в голове. Олег ползком добрался до угла, в который строители побросали целую гору грязных тряпок, спецовок и обрывков плотной упаковочной бумаги из-под мешков с цементом. Олег, помогая себе левой рукой, с трудом сел на этой куче, прижимая правой рукой порез на животе. Ладонью он ощущал липкую жидкость и сильное пульсирование. Олег закрыл глаза. – «Они не остановятся… Они найдут меня и прикончат», – от страха в груди давило ещё сильнее. От потери крови бессильно упали руки. Дыхание замедлилось. Он потерял сознание.

– Талян! Ну чо?! Де он?! – громко, никого не боясь, крикнул Кен, долговязый парень, вожак стаи. В руке он всё ещё сжимал окровавленный нож, как символ его превосходства, силы и свободы. Никто из здешних жителей в такое позднее время не выйдет из своего дома. Здесь, на окраине, уже долгое время господствовал страх. В этом районе даже вышек мобильной связи было всего две, да и те далековато от того места, где сейчас загнанный, как зверь на охоте, истекающий кровью человек пытался спастись от обезумевших убийц. Только звёзды и Луна безучастно наблюдали за происходящим.

– Не видать ни … ! – ответил Сашок вместо Толяна. Они вместе с Толиком выбрались из первого из пустующих недостроенных домов. Возле недостроенного кирпичного забора молча стоял дрожащий Витька. Его бледное лицо светилось в темноте. Витьке очень хотелось уйти, немедленно уйти, забыть всё произошедшее, но он страшился мести Кена и остальных.

– Чо, ссышь, Витёк? – Кен подошёл к Витьке, и с силой толкнул того рукой в грудь. Витька врезался спиной в кирпичи невысокой недостроенной ограды, сполз на землю и застонал. Кен презрительно сплюнул ему под ноги.

–На, сс…, держи, мать …! – Кен протянул рукоятью вперёд покрытый кровью нож сидящему Витьке. Тот отчаянно впился пальцами в эту рукоять и сжал кулак. Сразу почувствовал прилив сил, приятная жара разлилась в голове. Азарт преследования, такой же, как и у его друзей, вдруг захватил его. В ушах у него аж зазвенело от упоения силой.

– Во, ништяк, паца-а-ан! – Кен широко ухмылялся, глядя на то, как преобразился Витька, заполучивший оружие. – «Эта трусливая … никогда пацаном не станет», – подумал про себя Иннокентий Уваров: «предки у него есть, всё есть, и живёт как тряпка! У меня ничего нет, я всё сам могу!»

Кен вспомнил, как ему придумал имя его отец, избивавший свою жену, своих детей минимум раз в неделю: «Инакентий Смактуновский, пня-ал?! Вот почему!» – орал Уваров-отец, когда малыш Кен с заплаканными глазами спросил, зачем ему такое дурацкое имя дали, ведь теперь в детсаду над ним все потешаются. Мать тенью стояла в дверном проёме, ведущем на кухню, а когда Уваров-старший зыркнул на неё, исчезла.

Соседи, перешёптываясь между собой, часто обсуждали, что дед Кешки не сам помер, его Павлуха забил до смерти. От него Кешка и перенял бессердечность, звериную жестокость, и презрительное отношение к женщинам. Уже в школе ему нравилось бить девчонок, а позже, уже после школы, тех, с кем ему доводилось переспать больше одного раза, он молотил ногами по животу, как отец: «На! На тебе! Нравится?» – и тоже бешено орал.

На самом деле Кеша очень любил свою маму и младших сестру и брата. Только Кен пытался противостоять отцу, когда тот напивался, крушил мебель, избивал своих домочадцев. Только о двух женщинах Кешка и плохой мысли не допускал, – о маме, этой несчастной, забитой женщине, которая никуда не могла деться от зверя, вместе с которым прожила уже двадцать три года, и о младшей сестрёнке, Наташе. Единственной радостью в жизни Кешки были сестра и брат, которым он добыл хоть и потрёпанные, но вполне годные смартфоны, и ещё планшет для шестилетнего Стёпки, с которым тот теперь не расставался. Для всех остальных людей Кен – бешеный зверь, ещё хуже своего отца. Поэтому никто не спрашивал, откуда у Наташи айфон.

Только ребята из мастерской старика Леонида не боялись Кена, у них была своя банда, они часто встречали городских пижонов на дорогих автомобилях и, наоборот, сам Кен боялся с ними связываться: «Хрена себе, волына! Мне бы такое заполучить, ух, я тут развернулся!»

– Ну, чо, иди, Витёк, чекай крайнюю хибару? – Кен кивнул в сторону дальних стен, казавшихся грудой красно-рыжих камней, мало напоминавших особняк, который хозяева начинали строить с размахом, да бросили. Витька уныло посмотрел на развалины, и вяло кивнул. Ему совсем не хотелось этого делать. Но Кешку он так здорово боялся, что вскочил на ноги как чертёнок из коробки на пружине. От нового удара Витьку спас Андрей:

– Сука, …! – раздался вопль с края оврага, откуда выбирался Андрей. – Руку парвал, на…! – все обернулись на крик. Кен и Сашок заржали.

– Чо там, Дрюня? – крикнул Кен. Ему уже не терпелось закончить с тем мужиком. Запах смерти взбудоражил его, тело тряслось, будто от холода.

– Ни…! – проорал раздосадованный Андрей. – Дай перо мне, на…!

Витька вздрогнул. Он никогда не видел своего друга таким. Кен шагнул к Витьке. Санька и Толик усмехались, глядя на то, как сжался Витька. Толик пока не сформулировал своё отношение к происходящему.

– Ссыкун, …! Это …! – проворчал Сашок, и сплюнул.

– На… иди, токсишь! – ещё издали гаркнул в их сторону Андрей. Его левая рука была в крови. Подойдя к Витьке, он резко схватил того за руку, в которой был нож, выкрутил её, от чего Витьку согнуло пополам, и он застонал от боли. Ему было стыдно. – «Дурак я, – зачем пошёл с ними…», – подумал Витька. Ещё у него болела нога. Его обычно подставляли первым, если очередная жертва оказывала сопротивление. Вот и теперь ему досталось от Олега: сначала его толкнули, а потом он получил удар по колену, отчего ногу сводило судорогой – до того был сильным удар.

Когда они все вместе бросились преследовать жертву, Витька от боли в ноге потерял равновесие, и упал на Кена. Поэтому Олегу удалось от них далеко оторваться: Кен от неожиданности тоже упал набок, потянув за собой Сашку. Остальные оторопело застыли, раскрыв рты, и глядели вслед убегающему мужику, которого Кен только что трижды пырнул ножом в живот. Они не понимали, как тот вообще мог бежать после этих ударов. Толян держался за лицо с разбитым носом: Олег врезал ему, чтобы перекрыть путь Кену, когда тот занёс нож для следующего удара.

– Чо ты его прижал, б..! Дай сс… сюда! – сказал Андрей, и, взяв нож из ослабевшей руки Витьки, и успокаивающе похлопал того по плечу. – «Единственный нормальный друган, только трусливый, сука!» – подумал он. Андрею почему-то было стыдно за Витьку, ещё болела рука, и он желал скорее закончить эту возню. Поэтому решил сам взять нож.

Кен смотрел на всё это с презрением. – «Гомики они, точно, на…, гамасята!» – Кен держал в стае Андрея за то, что тот был сильным и решительным парнем. Сильнее Сашки и Толика. Зато Витька, – того притащил с собой Андрюха, – слабак и трус. – «Да нахер их! – решил Кен. – Надо заканчивать. У мужика точно с собой много бабок, тачку забесплатно никто чинить не станет, я пацанов знаю, они запросто не займутся тачкой».

– Дрюня! Режь его, на… сразу режь, пони-ил?! – вдогонку Андрею и Витьке крикнул Толян, наконец сообразивший, что происходит и что надо делать. Кен согласно кивнул:

– Оставим зверька, он сдаст нас, на…!

– Дрюня! Оставишь мне, или сам?! – крикнул Кен, проверяя на всякий случай Андрея. Тот неопределённо взмахнул рукой, не оглядываясь. Витька тащился за своим другом, втянув голову в плечи. Он снова боялся: «Нельзя так… убивать? Зачем?! Ну взяли бы там чего, и всё…»

– Он же вроде не «чех»? – удивлённо заметил Толик. Кен обернулся, сидя на заборе, разглядывая идиота по имени Анатолий. Тот был самым глупым из всей шайки, и постоянно задавал разные вопросы, будто ещё в школе ему не хватило этого дерьма. Зато бил Толик сразу с ноги. Это Кен ценил. Это было полезно.

– Зверёк, на…! Олень, пня-ал? Мы на охоте, пацан! – Кен довольно ухмыльнулся. Толик после короткой паузы понимающе кивнул, и тут же вцепился в выступ кладки, начав подъём вслед за Кеном и Сашкой. Вариантов оставалось всего два. Или здесь, или там, где сейчас Андрей пробирался среди строительного хлама, а за ним неуверенно плёлся Витька.

Олегу показалось, что во сне кто-то с ним говорит, или кто-то его зовёт: ««Сочувствие, спокойствие. Жизнь не имеет цены, стремление выжить – бесконечно… Человек! Очнись!» – Олег очнулся. Боль утихала. Сознание начало проясняться. Мягкий серый свет пробивался сквозь пелену век. Тело стало неожиданно лёгким, и наполнялось приятной теплотой.

Боль уже почти исчезла, шум в голове сменился непонятным звоном, напоминающим плавное успокаивающее звучание ситара в старинных индийских песнях, какие Олег слушал в детстве, когда отец забывал выключить радиоточку на ночь. Сердцебиение успокаивалось.

В руке, измазанной ещё не свернувшейся кровью, Олег ощутил небольшой предмет и открыл глаза. Посмотрел вниз, туда, где должна была быть его правая рука. Этой руки он не чувствовал, будто её не было. Взгляд сфокусировался на ладони, в которой сейчас лежал взявшийся ниоткуда маленький бледно-алый цветок, напоминавший по виду тюльпан. Только этот цветок был тёплым, мягким, от него исходил свет, который слабо изменялся, будто волнами пробегал по маленькому тельцу растения. Волны продолжались в его ладони и под заляпанным кровью рукавом разорванной рубашки. Проходили в глубину тканей, поднимались выше по руке. Олег откинул голову к стене.

Внезапно в голове снова появился шум, и перед глазами поплыли красные пятна. Серое мерцание потускнело, и оттенок свечения вдруг изменился, став тёмно-красным.

Звучание ситара оборвалось.

Боль вернулась.

За недостроенной стеной раздались голоса. Вскоре послышались звуки шагов: кто-то в тяжёлых ботинках приближался к дому, наступая на крошащиеся кирпичи. В окне замаячила тень:

– Э, Витёк! Зови Кена! Эта тварь здесь! Кровища везде, – гаркнул Андрей, заглядывая в окно. Он сразу увидел «зверька», полулежавшего в дальнем углу незавершённой комнаты дома на куче какого-то тряпья, залитого кровью. Снаружи кто-то завозился, шаги стали удаляться: «Чёртов трус, давай там быстрее шевелись… – мелькнула мысль. – Ну, что же, сейчас и я позабавлюсь, да, Кеша?» – решил Андрей.