Роза, цветок для чародея.

Хорошенько перекусив и перепачкавшись пудрой, с Соней мы распрощались, и я поехала в «крылышко» на свою смену. Вечером я должна была работать в игральном доме до рассвета.

Я механически отработала в двух заведениях, радуясь про себя, что в игральном доме не было Гризби, иначе я бы провалилась под землю, увидь я его снова.

Скорее всего, он развлекался со своей пассией.

В новостном вестнике, который я, не удержавшись, купила по дороге в игральный дом, освещался благотворительный вечер.

Писака, по имени Найджел Бишоп, расписывал, не сдерживая себя в эмоциях и восхищении, как прошел аукцион. Он с наслаждением описывал атмосферу, отметил выдающихся гостей, в том числе представителей совета двенадцати – Алару Крикель в платье от портнихи Гелии и Мартела Гризби, обратив внимание на их утончённый вкус и любовь к искусству, а также благородство. Ведь благодаря аукциону, была собрана замечательная сумма денег для больных, ожидающих протезирования.

На этих словах, я хмыкнула.

По приезду в Элевсин, я пыталась поставить мать в очередь, но мне пришлось очень сильно постараться, чтобы этого добиться. Нам тогда сказали, что в лучшем случае, матушка получит протез не ранее чем лет через пять. Посему, я обратилась на черный рынок и купила самый простой, тяжелый и снимаемый протез, чтобы родительница могла хотя бы передвигаться. Хоть как-то!

Я снова вернулась в изучение статьи, где также отмечалась спутница чародея – госпожа Марджери Вальтер, представительница знатного древнего чародейского рода Вальтер. Найджел Бишоп, в своей ироничной манере, намекал что именно она станет обладательницей брачных символов от знаменитого холостяка и не за горами торжество века.

От прочтения статьи мне стало тошно. Уж не знаю почему. Я не стала вдаваться в подробности своих душевных терзаний.

Эта парочка стоила друг друга, уж точно!

Спокойно отработав в игральном доме, я неторопливо возвращалась домой, с намерением отдохнуть и чуть позже поехать в мастерскую летокаров, чтобы заменить некоторые детали на летающем агрегате, а потом поехать в «крылышко» на вечернюю смену.

Открыв дверь в квартиру ключом картой, я тут же столкнулась с бледной как умертвие Констанцией. Женщина выглядел растрепанной и растерянной.

Пригвоздив меня в миниатюрном холле распахнутыми глазами, она открывала и закрывала рот.

– Кое-что произошло, Роза, – сдержанно произнесла Люси, взяв главное слово на себя.

– Что? – пока еще сдерживаясь, задала я короткий вопрос, напрягаясь услышать самое страшное.

Констанция откашлялась, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Изабелла пропала. Ее нет уже вторые сутки.

Мой глаз предательски дернулся.

– Может, она просто загуляла с очередным своим другом, вот и все. Но, в любом случае, почему ты не предупредила меня, что матери нет дома?

– Понимаешь, я не хотела отрывать тебя от работы, ведь каждый таллер на счету, а после того, как…, – тетка запнулась, моментально побледнев еще больше.

– После чего? – меня чуть чародейским шаром не пробрало. Я напряглась еще больше, прищурившись и не желая слышать продолжение.

– Только прошу тебя не переживай. Главное, сохранить достоинство и самообладание, дорогая, – минорными интонациями выдала тетушка.

– Черт побрал, ты можешь сказать, что случилось? – проскрежетала я, уже чувствуя подвох.

Констанция вздохнула и выдохнула.

– Те таллеры, которые ты отдала мне вчера за квартплату и нужды, Изабелла забрала с собой и улизнула, пока я собиралась. Хозяин уже приходил, сказал, что если до вечера не поступит оплата, он выставит нас за дверь. Претенденты на это жилье у него есть всегда. Мало ли кто приезжает в Элевсин для более хорошей жизни?

Я моргнула, ощущая как спину прошиб ледяной пот, а голова закружилась. Я закрыла глаза, чтобы как-то успокоиться. Только был не вылить на тетушку всю злость.

– Почему ты оставила деньги на самом виду?

– Роза, все произошло стремительно. Я пошла переодеваться. Меня не было несколько минут, а когда я вышла в холл, ни Беллы, ни денег не было. Ведь у нас же есть еще? Ты говорила, что откладывала.

Мой левый глаз снова дернулся.

– Я говорила тебе, что Белле нужны порошки. Но ты игнорировала меня.

Я подняла руку вверх, останавливая Констанцию.

Дело было не в сумме. Мы могли перекрыть квартплату, купить основное и не голодать. Я теперь не знала где искать мать, и эта фраза про порошки пробила во мне дно.

– Ты постоянно упрекаешь меня, Кони. И знаешь, что, почему ты сама не пойдешь на работу, чтобы помочь нам? Заместо этого ты требуешь, вяжешь всякую никому ненужную фигню и читаешь нелепые книги, будто собираешься в высший свет на старости лет. Так вот, милая моя тетушка, там нет для нас мест. Нас там не ждут, черт бы побрал эту Гелу! Наше место тут!

Констанция остолбенело-застыла.

Я обычно не позволяла себе таких фальцетов, чтобы не травмировать тонкую душевную организацию женщины. Но не сегодня.

Мать уже сбегала и ранее и эти побеги влетали мне в немалый таллер.

– Не ожидала от тебя такого, Розалинда, – тетушка посмотрела на меня холодно и полная достоинства. – Хорошо, я больше ни одного таллера не попрошу. Заботилась о тебе и вот получила!

Женщина моментально надулась, все перевернув и впав в жертву, полную обид. Я подавила вдох. Эту роль я хорошо знала. Через некоторое время, я почувствую себя виноватой и буду просить прощения, не забыв прикупить ей новый моток пряжи, чтобы мы наконец помирились.

– Ты поедешь со мной ее искать?

– На самом деле, в этом нет нужды, Розалинда, – спокойный тон женщины меня еще больше добивал. – Нас оповестили.

Напружинившись еще больше, я положила левую руку на кулон. От моего внутреннего бешенства камни стали горячими.

– Нас?

– Прислали известие из отдела правового порядка города. Ее задержали за девиантное поведение, аморальность и за риск угрозы окружающих. Белла, разнервничалась и бросила пустую бутылку от вайни в прохожего, изначально повздорив с ним. Благо, он не пострадал. Твоя матушка была всегда подслеповата. – Констанция на миг замолчала, – попросили забрать ее сегодня, дабы не выросли пенни за штраф.

– Штраф? – переспросила я, прекрасно понимая, что тетка меня добьет.

– Сказали, последнее предупреждение. Если ее снова поймают в таком виде, отдадут в исправительный дом, а ты знаешь какие они на Геле. Она вряд ли, оттуда вернется живой.

– Какая же сумма штрафа, Кони?

– Две тысячи таллеров, – отчеканила тетушка ровным голосом, будто говорила о какой-то незначительной сумме. Женщина хлопнула глазами, продолжая смотреть на меня.

Я же, просто прилипла к полу. Эти деньги, были огромны для меня.

Да, я владела некой суммой сбережений, откладывая по возможности, каждый таллер. Я как нормальный человек мечтала о лучшем будущем, о своем жилье в красивом квартале с живописными видами и террасой.

Отдать эти две тысячи, означало для меня, откатиться на двадцать шагов назад.

– Мы должны ее вытащить оттуда, – продолжила давить тетушка, пожевав губу. – Не стоит терять время.

Я прищурилась, готовая только одним взглядом приструнить женщину.

– Ты уверена, что у меня есть такая сумма?

Констанция откашлялась, стараясь показывать мне свое полное спокойствие.

– Ты говорила, что есть некая сумма сбережений.

Не став больше слушать, я влетела в свою комнату, чуть не сбив Люси на пути. Андроид закряхтел, удерживаясь на боку.

– Я поеду с тобой, – произнесла Люси. – Я умею вести беседы с правозащитниками.

На реплику я не ответила. Подумала, что если буду продолжать участвовать в этом бесполезном разговоре, меня разорвет.

– Останься с Кони и оплатите лучше жилье, пока нас не выставили на улицу, со всем этим складом ниток и вязаных вещей.

– Ты злишься, – подытожил андроид. Люси своими электронными мозгами, не понимала, что иногда лучше молчать.

Я вытащила из укромного места шкатулку, которую прятала от матери, в небольшой нише в полу и отсчитала положенную сумму денег. Осталось чуть меньше половины.

Громко хлопнув крышку шкатулки, я вышла из дома, больше не сказав ни слова.

Ехала молча, кипя от гнева и кусала губы, пока не доехала до отделения правопорядка столицы.

Он представлял собой здание из стекла, бетона и зеркал, подсвеченное малиново-голубым освещением. Это освещение, явно было чародейской защитой, на случай нападения или желания кого-нибудь сбежать.

Зайдя внутрь, я приложила наручный идентификатор к дисплею, который сразу же отобразил мои личные данные.

Андроид проводил меня в сторону кабинок с оплатами, после того как я сообщила, что пришла за Изабеллой Тревиль.

Информация о ней была сразу же проверена и передана в нужный отдел, где трудились такие же андроиды.

Отдав деньги, мне вручили талон.

На самом деле, я надеялась, что смогу поговорить с ведущим дело комиссаром, но отделы мелких преступлений автоматизировали так, что разговаривать я могла только с машинами, запрограммированными на определенные действия и ответы.

Подойдя к другому андроиду и отдав талон, я стала ожидать мать в специально-отведенном закутке.

Осев на неудобном металлическом стуле, я вдруг осознала, что жутко устала, не только физически, но и морально.

Пока сновали андроиды из стороны в сторону, выполняя отработанную до мелочей работу, я теребила ремешок идентификатора, вымученно подсчитывая оставшиеся суммы на электронном счету.

Наконец, моя драгоценная мать появилась в поле моего зрения. Женщина, покачиваясь тащила за собой тяжелый протез, оглядываясь по сторонам, пока не увидела меня.

Ее взгляд выдал в ней, не только раздражение с испугом, но еще и сожаление. На последнее, я не собиралась обращать внимание, так как страшно злилась. При этом, внешний вид женщины, заставил мое сердце сжаться от массы сожалений. Мне было больно наблюдать, как мой самый близкий человек медленно катиться в пропасть.

Мы вышли молча. Я помогла ей, придерживая за локоть дотащиться до летокара.

Летающий агрегат быстро завелся, и я медленно покатила по улице, за несколькими другими летокарами.

Изабелла была трезва. Видно, успела отойти от разгульного поведения, случившегося накануне. Ее длинные пальцы слегка подрагивали, и я вдруг подумала, что когда-то они были утонченно-красивы, без вен и пигментных пятен.

– Знаю, что ты думаешь, – начала бессмысленный разговор мать. От нее пахло вайни и грязной одеждой, пропитавшейся потом не только ее, но и тех, кто сидел с ней в камере. Я приоткрыла окно летокара, впуская внутрь воздух магистралей.

– Не знаешь, – мой сухой ответ, был лаконичен и прост и только бы идиот не понял, что в нем грохочут октавы убийственного сарказма.

– Я подвела, дочка. Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Голос матери слегка подрагивал. Она покосилась на мой ледяной профиль, слегка поморщившись.

– Не уверена, что ты сможешь выполнить то, что я бы хотела. Поэтому, не будем.

Изабелла вздохнула, похлопав себя по карманам вязаной зеленой кофты. Искала сигареты, которые она иногда позволяла себе выкурить, но ничего не нашла и оставила это дело.

– С порошками тогда, я чувствовала себя хорошо, Роза. Если бы не нога, могла бы работать. Где-нибудь.

Не сдержавшись, я фыркнула.

– Мы как раз обговаривали с Кони вопрос порошка, – медленно и с сочащейся из меня холодностью, произнесла я, – но теперь, об этом можно забыть.

– Я не хотела подвести, просто…, – моргнула женщина.

– Просто что, мама? – злостно рассмеялась я, вцепившись в руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев, – ты не подумала о том, как я добываю эти деньги, как не сплю ночами и пытаюсь сделать так, чтобы мы не нуждались ни в жилье, ни в еде, не в необходимом? Вы сидите на моей шее, прекрасно себя ощущая. Тетушка вяжет и читает интеллектуальную литературу, а ты расслабляешься. Вам все равно на меня, разве не так?

Мать сглотнула.

– Это не так, дорогая. Мы благодарны тебе и переживаем.

– Переживаете за что? За то что я могу свалиться от бессилия и у вас не будет вашего дойного вака (коровы), который все приносит вам. Для тебя было так легко просто взять деньги с тумбочки и потравить их на себя. Ты не думала о последствиях, о том, что это могло закончиться не этим чертовым штрафом, а исправительным домом, из которого обычно не выходят живыми? Тебе было все равно на меня и свою сестру!

– Я понимаю твою злость, – монотонно произнесла мать, – я подвела тебя, но я больна. Ты не представляешь как мне сложно бороться с зависимостью.

Женщина тяжело сглотнула.

– Если бы только эта жизнь пошла другой дорогой, но я не справилась, дорогая. Я оказалась слабой, не такой как твой отец.

Я замерла, продолжая одержимо смотреть на дорогу, чтобы не слететь с магистрали и не врезаться в кого-нибудь на полном ходу.

– Я хочу все исправить, – Изабелла смотрела на меня, пока я ехала, – но, не знаю, как и постараюсь из-за всех сил, не подводить тебя больше.

– Не надо мама, – я горько покрутила головой, – я слышу это каждый раз, когда что-то случается.

– Возможно, после порошков, которые мы когда-нибудь купим, я возьмусь за голову.

Я повернулась к ней, пока мы стояли, ожидая разрешающего сигнала движения. Лицо Изабеллы были испещрено глубокими и мелкими морщинами. Глаза продолжали быть яркими и казались молодыми.

Женщина произвела меня на свет рано и на самом деле, ей было чуть больше сорока лет, но выглядела она куда старше.

– Знаешь? – вдруг произнесла я, – я откладывала таллеры тебе на новый протез, чтобы ты не мучилась, таская на себе эту тяжесть. Мне жаль, что все так вышло.

Мать напряженно замерла.

Остаток дороги мы ехали молча. Возле дома нас уже ждали тетушка и Люси, катающаяся по пыльной дороге. Кони изображала спокойствие, гуляющей улыбкой на лице и расслабленным видом, но не сложно было догадаться, что она только изображает себя такой. Видно, начиталась книг Алары Крикель, где та обучала правилам поведения, в любой ситуации. Даже, критической!

Когда родительница вышла из летокара, я молча, нажала на дисплей, набирая скорость.

Мне нужно было убраться из этого квартала Серых Джунглей, где пыль забивалась в нос, слонялся народ, без остановки лаяли дикие кутьи (собаки), а в воздухе витал запах канализаций.

Я почти не спала сутки, но находясь в состоянии нервного напряжения, просто не смогла бы уснуть.

Через несколько часов меня ждала смена в «крылышке», на которую я не должна была опаздывать.

Еще некоторое время назад, я ощущала прилив сил и радость, что смогла за одну ночь заработать хорошую сумму. Планировала отремонтировать летокар, купить нужные вещи в дом, и кое-что отложить, но все рухнуло в один миг.

Я с такой силой закусила губу, что выступила кровь.

Не выбирая маршрута, я летела куда глаза глядят, смаргивая на ходу злые слезы.

Плакать я не любила, считала это состояние слабостью, только распаляющей нагнетать, но сегодня я чувствовала себя паршивее некуда.

Ощущая, что с каждой минутой мне становится все только хуже, я выехала со второй магистрали и спустилась вниз, свернув на небольшую улицу, где росли несколько высоких деревьев.

Рядом, на вытянутой площадке, выступающей в воздухе в виде полукруглого большого пространства, расположился сад.

Его открыли недавно.

Я оставила летокар, возле обочины и направилась в его сторону, ощущая как кожа вспотела под курткой. Нужно было ее оставить, но я не догадалась.

Ноги несли меня мимо колумбариев, на которые я не обратила никакого внимания, ища тень, которую давали несколько высаженных деревьев.

Не сложно было догадаться, что они выросли так быстро, только благодаря бытовому чародейству. Кроны только издалека казались живыми, но на самом деле, при приближении, казались словно вылепленными из гипса.

Я подошла к смотровой площадке, опираясь обессиленно о стеклянное заграждение.

С этого места открывался вид на Элевсин. Вернее, на его северную часть. Высокие дома и небоскребы с зеркальными стенами, преломляли розоватые лучи Сувара и казались поплывшими из-за начинающегося зноя.

В часы обеда, воздух всегда накалялся и становилось душно. Хотелось дуновение ветерка, но он практически не чувствовался.

Сняв куртку, я повесила ее на локоть, пустым взглядом разглядывая гудящий город.

Беззвучные слезы текли по щекам. Не в силах их остановить, я смахивала их ладонями, гневливо осматривая округу.

Я ощущала себя пешкой, которую кидали обстоятельства из стороны в сторону и я никак не могла почувствовать опору под ногами, так как эта гонка на выживание забирала у меня все силы.

Стоило мне только сегодня почувствовать некую радость, от заработанной суммы, как все разбилось вдребезги, разлетевшись на мелкие осколки.

Я действительно откатилась назад и не понимала, что делать.

Зато я прекрасно осознавала, что обстоятельства, связанные с матерью, заставляют меня крутиться вокруг одного и того же.

Пока она в этом состоянии, я буду жить только ради нее, забывая про себя.

Мать будет воровать, подбрасывать проблем и впадать в обиды, что я не понимаю ее, из-за болезни.

Соответственно, я должна бросить все силы, чтобы купить ей порошки от зависимости, а уж потом все остальное.

Не сдержавшись, я стукнула по ограде рукой, ударив палец и поморщившись, зажмурилась.

Злость накрывала меня волнами, и я ничего не могла с ней сделать. Все вокруг казалось безвыходным. Коридор словно сужался и все глубже и глубже затягивал меня в пропасть с названием Серые Джунгли.

В груди словно зияла яма. Я редко позволяла себе таких упаднических состояний, но видно сегодня, оно одержало надо мной вверх.

Позади меня раздались голоса. Я повернулась, желая убраться с этого места радости, где таинственно-сладко пахло розами и вдруг увидела целую делегацию, во главе с Мартелом Гризби.

Спрятаться я бы не успела, так как чародей уже успел увидеть меня, застывшую у парапета с многообещающим видом города позади.

Рядом с ним шло несколько мужчин. Все были как один, одеты в строгие костюмы, зеленых, фиолетовых и черных оттенков.

Они о чем-то беседовали с Гризби. Некоторые держали в руках папки и что-то деланно-важно записывали самописными ручками, витающими рядом в воздухе.

«Прах его дери!» – злобно подумала я, направляясь в сторону клумбы, чтобы обойти мужскую компанию по другой тропе, выложенной брусчаткой и делая вид, с непроницаемым лицом, что не узнала чародея, среди толпы нарядных мужчин.

– Госпожа Тревиль, – немного откашлявшись, произнес голос, от которого меня обдало жаром. Мигом побагровев, я повернулась на голос. – Господа, прошу меня простить. Через несколько минут я присоединюсь к вам.

Нас разделяла клумба с душистыми розами глубокого оттенка бордо. Не прошло и секунды, как Мартел Гризби оказался возле меня, обдав ароматом благовоний. Бордовый костюм в темную тонкую полоску, резко констатировал с лицом, с легкой небритостью, чем удивил меня.

Я зыркнула в сторону почтенного лица, не скрывая своего раздражения и моментально ощетинилась, как обозленная кеди.

– Не знала, что вы уже фамилию мою узнали, – заместо приветствия, произнесла я, вцепившись в снятую куртку.

Гризби усмехнулся, оголяя ровные белые зубы.

– В этом не было никакой сложности.

Я заметила, как мужчина шустро осмотрел мой внешний вид с ног до головы, и я сразу же ощутила себя раздетой, стоя в кожаных штанах и в одной черной майке.

– Как вам розовый сад?

– Неплохо, – беззвучно отозвалась я, пожав плечами, пока Мартел пристально разглядывал мое лицо, слегка прищурившись. Я была уверена, что мой внешний вид оставлял желать лучшего. Не выспавшаяся, опухшая и с красными глазами. Да и растрепанная, в придачу.

Мартел открыл рот, но я тут же его перебила.

– Я не слежу за вами, господин Гризби, – не скрывая холодного резкого тона, выплюнула я. – И не ищу с вами одних и тех же путей.

– Совершенно не хотел сказать об этом, – бархатистый баритон, будто перо прошелся по коже, и я вскинула не него свои глаза. – Скорее, наши встречи, стали для меня некой игрой. Намедни думал, увижу ли я вас снова? И вот, вы передо мной.

Я глупо кивнула, не зная, что на это ответить. Ему заняться что ли нечем, как думать, увидит ли он меня еще раз?

– Думаю, вам есть чем заняться, чем думать о подавальщице, господин Гризби.

– Есть чем, конечно, – кивнул чародей, снова прищурившись, – но вижу, вы очень напряжены. Что-то произошло?

– Ничего подобного, со мной все в порядке.

– Ваш внешний вид и заплаканные глаза говорят об обратном, – настаивал чародей.

– Чтобы со мной не происходило, это не ваше дело, – отрезала я, ощущая свое смятение. Находясь рядом с этим разодетым мужчиной, я не понимала, что ему было нужно. – Вас наверно, заждались ваши подопечные.

– Ничего страшного, подопечные наслаждаются кустами роз, – отрешенно, произнес Гризби, – может быть, поделитесь, что с вами случилось и я смогу помочь?

Мои брови моментально сложились домиком.

– Чтобы потом смеяться и обсуждать мою жизнь, с какой-нибудь пассией? – делано хохотнула я. Вышло нервно и неестественно. В зеленых глазах чародея пробежала тень, и левая бровь по привычке взметнулась вверх. – То, что со мной происходит, это вас не касается, господин Гризби. Зачем это вам, правда?

– Мне не трудно протянуть руку помощи, – спокойствию чародея можно было позавидовать.

Пока я тряслась от гнева, он показывал мне все грани внутренней гармонии.

– Протяните другому, – в моих словах засквозила деланная гордость, – ладно, мне нужно идти.

– Минутку, – кивнул Гризби, сделав ко мне еще один шаг. Я сдержала себя, чтобы не отпрянуть в сторону и мигом вспомнила про защитный кулон, спрятанный под майкой. Поправив растрепанный хвост, я незаметно явила миру оберег от занудных чародеев. – Не желаете ли выпить кавы в какой-нибудь непринужденной обстановке? Я был бы не против вашей компании.

Слова прозвучали как сюр.

Я снова хмыкнула, хорошо не хрюкнула на розовый сад.

– Думаю, будет самым лучшим вариантом, если вам компанию на чашку кавы, составит ваша спутница. И еще, господин Гризби, я не идиотка. Не надо со мной играть.

Мартел скользнул по моей шее взглядом и застыл на уровне кулона. Слегка прищурившись, он облизал краешек губы, а потом повел левой бровью, еле заметно улыбнувшись.

Плохо ему не стало, навзничь он не свалился в конвульсиях и не отпрянул, как облитый кипятком, но по его внешнему виду, только бы идиот не догадался, что он все понял, на счет кулона.

Не дожидаясь ответа, я шустро обогнула его, слегка подвернув ногу на бордюре и поторопилась исчезнуть с этого места как можно быстрее.

Только когда оказалась в летокаре, ощутила себя более спокойно.

Направившись в «крылышко» на дневную смену, я чертыхнулась несколько раз не только от своей везучести, встретить снова этого человека, но и от продавщицы диковинных безделушек, продавшей мне защитный оберег, от которого было лишь одно название.

Отработав смену в «крылышке», я уже хотела отправиться домой, чтобы спокойно выспаться. Завтра в заведении, где людей кормили пирогами и лапшой, у меня был выходной, и я планировала отоспаться, позабыв обо всем на свете.

Но Соня вдруг решила, что будет здорово, если мы проведем время вчетвером, в танцевальном клубе «Краски Гелы», где обычно нещадно долбила электронная музыка и все таяло в темноте и софитах.

– Тебе нужно отвлечься, после всех произошедших событий, – парировала София, – познакомишься с моим Эриком.

– Мне стоит просто выспаться, – мой голос был глухим и ничего не выражающим, – не думаю, что мое сонное состояние, будет хорошей компанией для вас.

– Ты сможешь опереться на сильное мужское плечо Леопольда.

Я посмотрела на подругу из-под бровей.

– Уверена, это преувеличенное суждение, на счет его силы.

– Ты его плохо знаешь, Роза. В любом случае, на безрыбье, как говорится, – вздохнула София, переодевшись в нарядную шифоновую юбку фиалкового цвета и черный топ. – Он хороший человек, который не причинит тебе вреда.

– И на том, спасибо, -пробубнила я себе под нос, оглядывая свои штаны и майку. – Я не одета к клубу, – решила я отмазаться. От меня пованивало жареной едой, которая въелась в тело. Мне безумно хотелось горячего душа или ванны, которую я бы принимала несколько часов кряду, пока бы не ощутила чистоту и прилив сил.

– Перестань, там никто ни на кого не смотрит. В любом случае, ты можешь оставить летокар здесь, а завтра заберешь. Эрик довезет тебя.

– Нет уж, – категоричность в моем голосе зашкаливала, – завтра выходной и мне может понадобиться машина.

– Как знаешь!

Наконец, сборы Софии были закончены, и мы поехали в клуб.

Леопольд обещался присоединиться, как только закончит.