скачать книгу бесплатно
Аня оказалась единственной девочкой в группе, умевшей плавать, остальных инструктор Саша учил держаться на воде – и Ковалев ему немного помогал. Аня же с радостью прыгала с единственной тумбочки на глубину, и он укрепился в мысли о семейном абонементе в бассейн.
Саша попросил остаться и на занятие с мальчишками, и оно прошло гораздо веселей: те не боялись глубины, лягушатами скакали из воды и в воду, брызгались, орали и бросались пенопластовыми досками. Инструктор Саша не пытался их усмирить, разве что отобрал доски. Плавать не умели двое, и одним из них оказался Павлик Лазаренко – его-то Ковалев и взялся учить держаться на воде. Пацан поначалу смотрел на Ковалева волчонком, вырывал руки и обиженно пятился, но потом расслабился, а когда Ковалев раза два подбросил его над водой, и вовсе хохотал и визжал от восторга. Собственно, занятие закончилось на том, что Ковалев и инструктор Саша подкидывали мальчишек как можно выше, и те с радостными воплями падали вниз «бомбочками», расплескивая бассейн.
Ковалев собирался спросить у Павлика, почему тот не захотел говорить о незнакомце Зое Романовне, но не стал омрачать радость ребенка, полного новых впечатлений.
Как только Ковалев вышел в холл, так сразу столкнулся с Тамарой Юрьевной, которая и сообщила, что Зоя Романовна просит его зайти. И сказала она это таким тоном, будто Ковалев был школьником, которого вызвали к директору с родителями. Ничего хорошего он от Зои Романовны не ожидал, тем более тет-а-тет, – словно в самом деле в чем-то провинился, да еще и боялся за это ответить.
Ковалев постучал в дверь не сразу, прогоняя навязчивую робость перед старшей воспитательницей.
Он был уверен, что она заговорит о незнакомце в мокром ватнике. Или возмутится его присутствием на «спортивном часе» – в самом деле, нечего чужому человеку лезть к детям и беззастенчиво пользоваться бассейном, когда заплатил он только за питание (хотя медицинские справки Ковалев собрал честно). Но Зоя Романовна заговорила о другом:
– Завтра утром к нам приезжает батюшка. Он приезжает каждый четверг, служит молебен, исповедует и причащает детей и сотрудников. Может быть, я ошибаюсь и вы хотите, чтобы ваша дочь приняла в этом участие?
Она сидела за столом и не предложила Ковалеву сесть.
– Нет, вы не ошибаетесь. – Ковалева перекосило от одной мысли, что детям станут давать кагор, да еще и одной на всех ложкой, – он считал это антисанитарным. Ему и в страшном сне не могло присниться, что такое возможно в лечебном учреждении.
– Тогда завтра после процедур вы можете забрать дочь и погулять с ней до обеда.
– То есть дети будут слушать молебен вместо прогулки? – не удержался Ковалев.
– Многим детям это полезней прогулки. А ваша дочь ничего не потеряет. – Зоя Романовна смотрела хоть и снизу, но все равно свысока, – и Ковалев вдруг почувствовал что-то унизительное в том, что он стоит, а она сидит.
– Селиванов тоже пойдет гулять?
Она не переменила ни выражения лица, ни направления взгляда, но в глазах ее появилось что-то зловещее, и Ковалев вспомнил: слово «ведьма» происходит от «ведать».
– Селиванов будет вместе со всеми детьми, как и положено внутренним распорядком санатория. Это для вас и вашей дочери мы делаем исключение.
– Потому что у Селиванова нет родителей и никто не может пожаловаться на то, что его принуждают… присутствовать на молебне?
– У Селиванова есть мать, а воспитатели в установленном законом порядке принимают за него решения. Его принуждают не только присутствовать на молебне, но также учиться в школе и чистить зубы по утрам. Надеюсь, против этого принуждения вы не возражаете.
Она говорила бесстрастно, чеканя слова, и Ковалев все больше и больше терялся под ее взглядом, все сильней ощущал свою несуществующую вину.
– Так что, вы заберете дочь завтра до обеда?
– Да, конечно, – ответил Ковалев и понял, как сильно хочет уйти. И не может – без ее разрешения. Привычное «разрешите идти» в эту минуту казалось рубиконом: от принуждения к добровольному подчинению.
И она произнесла это унизительное «можете идти» – от чего все внутри вскипело. Он не спрашивал разрешения! Он не на ковре у начальства! Он не зависит от этой женщины и не подчиняется ей!
За столом обсуждали предстоящий молебен и появление незнакомца в ватнике. Разговоры о незнакомце Зое Романовне не нравились, судя по тому, как она складывала губы, но в ее сторону никто, кроме Ковалева, не смотрел.
А когда дети отправились в группы, девушка-психолог неожиданно спросила:
– Вы не хотите прогуляться?
Ковалев собирался немного почитать в теплом холле, да и прогулка вдвоем наверняка послужила бы поводом для лишних пересудов…
Он никогда не заводил романов на стороне, считая это не столько непорядочным, сколько хлопотным и ненужным. Что говорить, он нравился женщинам, но попытки повеситься ему на шею вызывали у него тошноту.
Влада когда-то и купила Ковалева тем, что держала на расстоянии. Он не очень-то стремился ее «завоевать» – не любил игр в поддавки, – но она ему этого и не предлагала. Они познакомились на вечеринке в университетском общежитии, куда курсанты бегали из-за близости к академии и обилия одиноких девушек, готовых не только приласкать, но и подкормить. Ковалев тогда доживал в спорте последние дни, понимал это, но еще не принимал, был вымотан бессмысленными тренировками и непроходящей болью, – его напоили с удивительной для него легкостью. Влада смеялась и дразнила его, но не обидно, а по-доброму, так что самому хотелось смеяться над собой, – они сидели через угол стола.
– Ты еще закури… – покачала она головой, когда Ковалев гордо опрокинул в себя стопку водки, намереваясь не закусывать. Получилось плохо – водку Ковалев пить не умел.
– А почему бы мне не закурить? – спросил он с вызовом.
– Давай. Я посмотрю, что получится. – Она сделала жалостное лицо.
Ковалев потребовал сигарету и отправился на балкон, хотя все курили за столом. Влада вышла вслед за ним и остановилась, подпирая стенку.
– Давай, закуривай, – подначила она. В ту минуту Ковалеву казалось, что он навсегда ставит на себе крест.
Он затянулся, прикуривая, закашлялся, конечно, – как пятиклассник. Не много требовалось силы воли, чтобы повторить затяг, и он повторил, не найдя в этом ничего приятного, – затошнило только еще сильней.
– А с балкона спрыгнешь? – спросила Влада, все так же стоя у стены.
– Чего? – не понял Ковалев.
– Ну вот скажу я сейчас, что тебе слабо? спрыгнуть с балкона. Спрыгнешь?
Он не сразу догадался, всерьез она говорит или шутит, потому что был пьян. И даже посмотрел вниз – пятый этаж тогда не показался ему слишком высоким. Злая мысль, что это будет разрешением всех проблем, мелькнула в голове. Он затянулся еще раз, выбросил сигарету и подошел к перилам вплотную.
– Сбрендил? – спросила Влада тихо. – Ты не только шуток, ты и намеков не понимаешь?
Ковалев никогда не понимал намеков, они ставили его в тупик и раздражали.
– Тогда прямо скажу: отойди от перил. Не кури и не пей больше водки.
Роман их начался только через три месяца, в начале лета, на каникулах, – и если бы не он, Ковалев не знал бы, чем себя занять, это было его первое свободное лето.
Приглашение девушки-психолога не выглядело навязчивым и мало походило на предложение изменить жене, однако Ковалев про себя отметил, что ему будет приятно пройтись с ней по парку, несмотря на странные ее речи – именно странные, а не смешные. Она не казалась глупой, напротив…
Ковалев нарочно оделся побыстрей, чтобы встретить ее возле кабинета и прочесть наконец табличку на дверях, – ее звали Инной. Она не ожидала увидеть Ковалева возле своей двери: удивилась, растерялась, посмотрела на него с испугом даже. Может, решила, что он вздумал за ней ухаживать?
И гулять они направились вовсе не в парк, а за территорию, в сторону реки. Инна медленно шла в двух шагах впереди, не оглядывалась и молчала, пока Ковалев сам не начал разговор.
– Скажите, вы всерьез считаете, что детям полезны страшные истории? – спросил он, вспоминая разговор за завтраком и историю о Бледной деве.
Она резко остановилась и оглянулась.
– Не всегда и не всем. Но большинство детей испытывает в них потребность – дети, собираясь вместе, во все времена рассказывают их друг другу, довольно вспомнить «Бежин луг». Это помогает им изживать настоящие, невыдуманные страхи. Не вижу смысла с этим бороться.
– Моей дочери вчера рассказали историю о Бледной деве.
– Вы… понимаете, что дети не хотели задеть этим лично вас? – обеспокоенно спросила Инна.
Ковалев усмехнулся: значит, это действительно история его матери.
– Можете не беспокоиться, меня это не задевает. Но я думал, это что-то вроде истории о Черном Вожатом… Ну, когда воспитатели сами придумывают страшилки.
– Не без того. Этим старым дурам бессмысленно говорить, что такие истории не пугают детей, а, наоборот, подстрекают бегать за территорию по ночам. – Инна снова двинулась вперед. – Еще они всячески поддерживают слухи о пропаже детей.
– Не оригинально. Бука во все времена забирал непослушных детей.
– Теперь все изменилось. Бука забирает не непослушных, а некрещеных детей. Во всяком случае у нас. Впрочем, я не об этом хотела говорить. – Инна снова остановилась и повернулась к Ковалеву лицом. И смотрела так, будто оценивала, примеривалась.
– А о чем?
– У вашей дочери, насколько я поняла, мало опыта общения со сверстниками?
– Увы.
– К счастью, завтра в младшей группе будет Юлия Михайловна, она, в отличие от Тамары Юрьевны, у Зои на поводу не пойдет… Мне показалось, что Тамара настраивает девочек против Ани.
– Зачем ей это нужно?
– Зоя хочет, чтобы вы уехали, – продолжила Инна. – Ваш воинствующий атеизм для нее кость в горле. Я не могу понять только одного: почему она сразу не предположила, что вы неверующий? Обычно это семейное… А она… знаете, она ждала вашего приезда. Как будто связывала с ним какие-то надежды… И, похоже, вы их не оправдали.
Неужели Зоя так хотела взглянуть на «сынка» Бледной девы?
– Почему бы ей просто не запретить мне появляться в санатории?
– Ей этого мало. Теперь.
Ковалев вздохнул, справляясь с раздражением: недоговоренность выводила его из себя. Если бы вдруг такая девушка попалась ему в жены, он бы через неделю ее убил…
– Что значит «теперь»?
– Чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что она выживает вас потому, что вы с ней спорите. Если Ане будет плохо здесь, вы или уедете, или будете приводить ее лишь на процедуры с утра. Я права?
– Если бы у нас родился парень… – начал Ковалев.
– У вас родился не парень, – перебила Инна. – Вы боитесь нового приступа астмы, а потому будете оберегать дочь от стрессов. Не бойтесь, здесь у Ани приступа не случится.
– Вы уверены?
– Да.
Ковалев только усмехнулся.
– Вполне возможно, что историю про Бледную деву девочки вчера тоже рассказали не просто так, – продолжала Инна. – Ночные страхи могут стать причиной приступа. Но ваша дочь из тех, кому нравятся страшные истории.
– Вы это серьезно? Взрослые женщины, педагоги, которым доверили детей, православные в конце концов, объединяются для того, чтобы запугать маленькую девочку? Не слишком ли?
– Я не утверждаю, что они для этого объединились. Тамара – эдакий идеальный лизоблюд, угадывает желания начальства по выражению лица, без слов. К тому же она искренне ненавидит детей. К счастью, она не очень умна и, в отличие от Зои, ее манипуляции часто вызывают обратный эффект. Пойдемте. Холодно стоять…
Ковалев пожал плечами и пошел вслед за Инной. К реке.
– Я очень хочу его увидеть… – пояснила она, не оглядываясь.
– Кого?
– Того человека в мокром ватнике, которого видели вы. Проверить хочу.
Ковалеву было слегка не до него, но чем ближе была река, тем меньше он думал о происках воспитателей и больше – о темной холодной воде.
– Что проверить?
– Одну догадку. Вы знаете, что по народным поверьям доподлинный признак водяного – капающая с левой полы одежды вода? – Инна оглянулась лишь на миг, но Ковалеву показалось, что она смеется.
Вот только водяного и не хватало…
– Не верьте, – коротко бросила она через плечо.
– Даже не думал, – хмыкнул Ковалев.
– Антропоморфизм… Но это не значит, что река не порождает смертельно опасные для нас сущности. Вас в детстве водяной не хватал за ноги? – Инна оглянулась с улыбкой.
– Нет, – на голубом глазу ответил Ковалев.
– А меня хватал. Знаете, такая холодная и скользкая рука берет за щиколотку и тянет на дно.
– Это видения от кислородного голодания.
– Значит, и вас хватал… – Она рассмеялась.
– С чего вы взяли?
– А кто-нибудь умный, например врач, сказал, что это от кислородного голодания. Не сами же вы это придумали.
– Аня сказала, что здесь детей на дно утаскивает сом, а не водяной, – усмехнулся Ковалев, вспомнив байку о Бледной деве.
– Он не только утаскивает детей на дно. – Инна оглянулась через плечо, и лицо ее стало встревоженным.
– Что, в самом деле? – едва не рассмеялся Ковалев. – Вы это серьезно?
– Нападение сомов на детей – научно подтвержденный факт, в этом нет ничего смешного. А как он глотает уток, это все в Заречном видели, – фыркнула она. – Можете спросить тетю Свету Пятакову, ее кусал сом – она больше месяца ногу лечила.
У Ковалева не пропадало ощущение, что Инна дурит ему голову.
– Что ж не откусил ногу-то?
– У сома нет зубов, у него щетки. Ну, очень мелкие зубы в несколько рядов – как терка. Кусаться и глотать уток нормально для любого большого сома.
– А, есть еще и что-то ненормальное? – продолжал насмехаться Ковалев.
– Ненормально уже то, что такой огромный сом живет в наших широтах. – Инна снова остановилась и повернулась к нему лицом. – А вы разве не слышите, как он вас зовет?
