banner banner banner
Путь на Кристу. Новичок
Путь на Кристу. Новичок
Оценить:
Рейтинг: 1

Полная версия:

Путь на Кристу. Новичок

скачать книгу бесплатно

Сняв накопившийся за безводное знойное лето первичный зуд по вольной рыбалке, я решил отдохнуть.

Неподалёку в воде лежал разлапистый комель огромного кедра, упавшего в воду где-то в среднем течении реки и постепенно перемещённый далеко на север. Верхушка, как всегда, надёжно зарылась в береговой песок, без хорошего шторма не выскочит. Я на самом малом ходу осторожно подкатил вплотную, закрепил репшнур на причудливо изогнутой коряге и отплыл, позволяя течению натянуть трос. Вот тут и постоим в тишине и спокойствии.

Ух! Это просто здорово!

Наслаждение от общения с дикой северной природой было таково, что я невольно поддался самым романтическим мыслям. Сел на банке поудобней, потом встал, подложил под спину для большего комфорта сложенную верхнюю куртку, взял термос, шоколадку и опять откинулся.

Отсутствие дождей перекрыло все традиционные летние пути. К Великим Таймырским озёрам Путоран не пройти. Река Талая обмелела настолько, что не ходили даже лёгкие водомёты, что уж говорить о винтовом маломерном флоте… Все владельцы катеров и лодок оказались запертыми на коротком участке акватории близ города. Базы и балки, раскиданные по берегам огромных озёр, летом так и не дождались своих хозяев. Рыбалка и туризм накрылись, сами знаете чем. А у меня на озере Глубоком дача, ёлки! Хотел в этом году поставить баню-сауну, всё приготовил для заброски, выписал и привёз с материка фирменные окна и двери, бочку огромную… Сейчас вода в проходных реках поднялась, да уже поздно, не успеть, скоро морозы. Вот и решил поехать сюда. Хорошо, что хоть здесь сладилось. Эти мороки с мотором и профуканные сапоги – тлен.

Мне просто хорошо.

По бокам баллона тихо журчат струи течения. На стремнине поднялась небольшая волна, ничего страшного, вполне допустимо, тем более что никаких признаков грядущей непогоды не видно. В голове тоже побежали мысли-волны. Романтика места заставляла меня и думать романтически. Спеть что ли?

Пусть эти края нравятся не всем. Пусть многие работают на северах лишь до поры.

Мне по-прежнему хорошо, и этого достаточно.

Что сказать остальным? Я в блаженстве прикрыл глаза.

Заполярное время не знает усталости, а течёт всегда особо – с севера на юг.

На невидимой нитке четвёртого измерения повязаны узелки-отметки. Вот время учиться и влюбляться, время работать и отдыхать… Но есть и время принятия главного в северной жизни решения: уезжать или оставаться. Норильское время каждого заставляет делать этот выбор, подвергая испытанию не менее суровому, чем беспощадный северный ветер.

И, что бы вы там ни решили, каким-то чудом услышав то, что я думаю сейчас, остановитесь и оглянитесь возле узелка «время вспомнить».

Вспомните наши зимы. Погодный сумбур ноября, декабрьские затишья и сезон пург перед триумфальным появлением над горой Шмидтихой первого апельсинового солнца. Из тундры налетает метель, и несколько суток с севера несёт снег, крепкий, сухой, похожий на песок. А как прекрасны зимние дни успокоения, когда после долгой вьюги серый небосвод начинает проясняться, и луна, похожая на серебряную тарелку, улыбается, глядя на нас. Тогда начинают улыбаться все: люди, город и пёстрая тундра – замерзшие реки и озера образуют причудливые белые узоры, а продуваемые возвышенности создают тёмный фон. Именно это мы видим в иллюминаторе, возвращаясь в Норильск после долгого отпуска в тёплых землях ЮВА или из зимней командировки.

Вспомните наше лето. Это сумасшедшее многоцветье, превращающееся к осени в цветовую мозаику, волнистый горизонт и огромное число озёр, занимающих территорию так плотно, что непонятно, вода или суша тут хозяйствуют? Ах, какие, помнится, были в детстве турбазы! А как мы ездили на Ламу… Сбор грибов под Дудинкой, утка осенью. Если вы не охотник или рыболов, то заплачете только возле трапа. Но зато навзрыд! Если же без охоты и спиннинга ваше сердце рвётся пополам – заплачете ещё раньше, до инфаркта, упаковывая верное снаряжение в контейнер…

Вспомните зимний Норильск. Дневной свет в окнах, выхлопные трубы машин, загнутые повыше, трещины у основания лобового стекла… Тепловые завесы и привычку говорить: «Товарищ, потрите щёки, они у вас белые». Гости допоздна и свой звонок из дома: «Мама, у нас в школе актировка». И повсюду – электрический свет. Говорят, что со спутника нас видно лучше, чем многие крупные города. Вы знаете, что такое «жёсткость погоды» и «Праздник Хейро». Вы умеете одеваться так, что не замёрзнете и в Антарктиде, пьянеете от цены авиабилетов и мучительно ожидаете мая.

Вспомните летний Норильск. Не описать эту городскую красоту жителю материка, если вы не художник, нужно самому увидеть незабываемый розово-оранжевый солнечный свет на стенах домов, когда незаходящее летнее светило красит город косыми лучами. И тогда тени становятся столь непривычны взгляду, что возникает полное ощущение открытия нового города. Гуляние по проспекту до трёх ночи, шашлыки навалом, купание в озёрах и байдарки на Хараелахе. Вы знаете слова «балок», «сугудай» и «юкола». С последним снегом вы уже загоревшие, как бешеный курортник, а к последним дождям у вас на руках мозоли от засолки капусты и заготовки грибов.

Вспомните всех норильчан. Каждого из них вы хоть раз, но встречали на улице и подсознательно помните это лицо всю жизнь. Вы готовы помочь ему деньгами в Домодедово или Внучке, вы узнаёте их даже в самых маленьких городах и неизбежно создаёте совместно знаменитые норильские общины.

Вся сила Таймыра в его неунывающем народе. И вы – один их таких людей.

Вспомнили? Решили уехать? Ну, тогда пора. В добрый путь, мы навеки друзья! Что бы вы ни выбрали. Решили остаться? Тогда чего ждёте?

В лодку!

…Я с наслаждением грыз горький шоколад и запивал его ещё горячим кофе.

А теперь трубочку. Дикая смесь, пробивная, самосад мне привезли из Молдавии, он там лучший. Ароматический – из перевалочной страны Голландии, хрен его знает, кто на самом деле его произвёл. Просто интересная добавочка.

За время рыбалки мимо прошли всего две баржи, похоже, сегодня на реке выходной день, непривычно для осени, когда в низовья идёт самый груз.

Уток видел, но далеко.

Зато много гагар, которые никому не нужны. Вот и сейчас парочка, пролетев над водой в метре, как и делают они обычно, уселась неподалёку, с интересом поглядывая на пришельца. Знают, что не трону.

– Хватит пировать, работать надо, – наконец решил я, запустил двигатель и подвинулся поближе к коряге, ослабляя шнур и узел.

Секунда дел, и лодка опять свободна.

Я решил пойти против течения. Там, за поворотом, и находится местечко, где некогда безбедно жила деревенька Старая Курья. Решил подняться, посмотреть. Недалеко от бывшего поселения есть узкая протока, зимой мне показалось, что интересная. Где-то через километр протока разливается широким вытянутым затоном, а в таких оазисах всегда полно интересной рыбы, там любят отдыхать утки и гуси.

Решено!

На карте навигатора в районе стоят две отметки: место расположения старинной деревни и вход в протоку с интересующим меня затоном. Из принципа решил на монитор не смотреть, для проверки. В былые времена населёнку ставили очень грамотно. Там не должно быть зыбучих песков и болотин, на берегу более твёрдый и надёжный грунт. Возвышенность, спасающая от комаров, и в то же время стена тайги с трёх сторон, закрывающая от ветров шквальных. Выше по течению должен быть ручеёк с чистой водой. Почему-то эти вполне очевидные требования в наше время отвергаются с поразительной лёгкостью.

Высокий обрывистый берег с рощей высоких пихт был виден издалека.

Угадал! Берег надёжный, никакого песка. Пристани, если она была, давным-давно нет. Стлани на тропинке исчезли. Скорее всего, наверх вела деревянная лестница, траверзом по высокому берегу. Да, тут дома не затопит даже в самые разливные года…

Быстро привязав лодку, я пошёл наверх. От лестницы и следов не осталось, а вот тропинка, вырубленная когда-то, сохранилась. Ближе к финишу остановился, по привычке достал бинокль и начал по схеме оглядывать окрестности. Шум мотора на большом расстоянии не услышишь, а знать о приближении чужого плавсредства очень желательно… Шастать по диким краям в одиночку – не гербарий собирать. Известный постулат «Закон – тайга, медведь – прокурор» никто не в силах отменить. Разный народ может попасться на тропе.

Наверху моему взгляду открылась роскошная площадка, где в старые времена и стоял рыбацкий посёлок.

Остался всего один рубленый дом…

И остальные сохранились бы, если бы уже в наше время их не снесли бульдозером на базе «ДТ-75», чей проржавевший остов навеки замер в стороне. Там же – ряд пустых двухсотлитровых бочек. Штук шестьдесят наберётся. Никто не вывозит, бочки с пороком, по-деловому использовать невозможно. Эх, когда ещё сюда доберутся сборщики металлолома…

– Геологоразведка стояла, что ли?

Походив и посмотрев, я решил, что памятник старины зачищали не геологи, а промысловики. Профессиональные наследнички рыбаков из Старой Курьи, так сказать.

Изгажено всё.

Да не, я понимаю, что они не хотели!

Они хотели как лучше! Было громадьё так и не воплощённых планов… Потом что-то пошло не так, а тут два сезона подряд бригады странным образом оказались собраны из дятлов. Что самое страшное, инициативных. А стая дятлов, как известно, может до смерти задолбить небольшого слона.

Закатали бульдозером под ноль всю территорию. Вот здесь они собирались ставить тёплый ангар для переработки рыбы, может быть, даже консервный мини-заводик. А это генераторная, здоровенный дизель так и не вывезли. А-а! Да у него блок шатуном проломлен!

Да… Потом настало время гасить ссуду, а нечем.

Стандартная история.

В итоге всё снесли до основания, а затем ничего не построили.

Заметил, что аккуратней всего стоят гидрологи. Никакого мусора после себя не оставляют. Выпестованная любовь к рекам и озёрам.

Из профессионального интереса я подошёл к старинной избе. Древняя штука. Дом рублен в лапу, а это весьма определённый исторический период освоения севера. Потрогал руками поверхность дерева, изъеденную морозом и студёными ветрами, солнцем и затяжными осенними дождями. Лиственница устояла, не поддалась векам. Вот только бульдозеру дятлов она ничего противопоставить не могла. Потом поискал погост, он непременно должен быть. Не нашёл, тоже закатали. Надо будет по возвращении навести справки о Старой Курье, место уже не чужое, раз прикоснулся.

Больше промысловики не появлялись, нежилое место отныне никого не интересует.

Я направился к пихтовой роще.

А вот эвенки, они же тунгусы, тут появлялись, и относительно недавно!

Здесь у лесных охотников была удачная охота на медведя, о чём свидетельствовали следы исполнения древнего ритуала. По окончании разделки добычи освобожденную от шкуры голову медведя эвенки отделили от туловища в области третьего шейного позвонка. В раскрытую пасть вставили оструганный деревянный колышек – распорку, а в ноздри – веточки пихты. Это чтобы медведь никого не поймал, колышек мешать будет. Пасть не закроется – человека схватить не сможет, простая житейская логика. Веточки пихты – чтобы медведь не учуял охотника. Там вообще много тонкостей… Подготовленную к захоронению голову медведя необходимо отнести от места разделки добычи метров на пятьдесят в ту сторону, откуда зверь пришел, и установить на пенёк. Голова ориентируется в направлении вероятного обратного следа. На стоящих одно за другим деревьях сделаны затёсы на высоте чуть больше среднего человеческого роста, сколько лет медведю, столько и засечек. Семь, так определили они… Амака увидит свою тропу, по ней пойдёт и оживёт, ничуть не злясь на охотников. Удобно, да?

Посмотрев в последний раз на место исчезнувшей деревни, я выругался – всегда жалко исчезнувшие деревни, и спустился к лодке.

…Вход в протоку был удобный, эхолот показывал достаточную глубину.

Оставил на берегу закидушку на налима, да и поплыл аккуратненько, фарватер не прост. Как это часто бывает, по стремнине идёт небольшой естественный канал, позволяющий опытному человеку пройти без повреждения винта. Здесь, по дну Енисея, тянется отрог горной цепи, некогда слизанной ледником, топей нет. Препятствия встречались, в основном галечные перекаты да иногда шиверы метров по сто, разделенные спокойным быстротоком. Занудные такие шиверки, со слабым падением, ровные берега: ничего особо интересного. Попался всего один слив – слева, ступенькой, меньше чем в полметра.

Лодка с шипением шла вдоль берега, по крутому и длинному повороту речки. Позади оставались размываемые течением кильватерные усы, на виражах похожие на сабли. А вот и мели, осторожней! – из-под корпуса судна по сторонам брызнуло облако мелкой холодной пыли.

В затоне пусто.

Никто не тревожил спокойствие здешней фауны, никто не крался по берегам вдоль широкой полосы спокойной чистой воды. Не дымился костер, не тарахтел генератор. Высокие заросли кустарника надёжно глушили шум проходящих по Енисею судов. Весьма протяжённый залив поворачивал на запад, за невысокую горку, похожую на спящего медведя. Я опустил бинокль, и уже невооруженным глазом осмотрел берег по обе стороны от лодки. Всё спокойно.

Тайменя взял через полчаса.

Ладно, прихвастнул немного. Таймешка на три с половиной килограмма, хотя рыбина сопротивлялась, как вполне взрослая. Потом возле полузатопленного кустарника повоевал со щуками, взял два хвоста, обеих отпустил. Красота! Раз уха, то нужно собрать полный комплект. Скомплектовав поплавковую снасть, довольно быстро натаскал пяток окуней, с неудовольствием представляя, как я их буду чистить.

Такую уху имеет смысл готовить на базе, со всеми удобствами, близится вечер, план выполнен, кайф получен, рыба есть. Да и маловат котелок для освоения всей добычи. Закидушка, как всегда, себя оправдала, средних размеров налим был вытащен на берег. Берём только печень, рыбину оставляем чайкам. Печень трески любите? Никакой разницы, они родственники.

Так же осторожно спустившись в Енисей, я огляделся и замер.

Выше по течению сидела стая уток.

А наваристая шурпа из утиного мяса для меня куда как предпочтительней, чем любая уха. По-хорошему, мне нужно было спрятаться в кустарнике и спокойно дожидаться, когда само течение медленно подгонит стаю под выстрел. Однако азарт не дал сидеть сиднем, я запустил мотор и попытался на малом ходу подойти поближе. Стая заметила и перелетела чуть дальше. Снова пошёл – снова перелетела! Елочки колючие, они надо мной издеваются! Заметив неподалеку ещё две стаи, я возбудился конкретно, нервы не выдержали, и началось нормальное сафари на высоких скоростях.

Я гонялся вдоль берега, стоя у штурвала с ружьём в левой руке, отчаянно стараясь выйти на дистанцию. «Кайман» на реданах летал за утками, а они – от меня. И ведь не уходят хитрюги. У них тут что, местная столовка? Тяжелые, жирные, вкусные… Самый жор, практически готовы к дальнему перелёту. А взять не могу. Палить на дурку не стал, прошло то время, да и с патронами не густо, тут только начни тратиться, махом останешься без боеприпаса.

Не получается!

Я уже хотел плюнуть, как за спиной раздался характерный присвист крыльев очередной стаи. Оглянулся.

Налетающая стая меня заметила, но сворачивать не стала, чуть взмыв и протягивая подальше вверх по течению. Я выжал газ до упора – «Кайман» дёрнулся, как молодой мустанг, и рванул вперёд. Вот здесь возьму, прямо на посадке.

Оставалось метров семьдесят, я, удерживая штурвал левым локтем, уже вскинул ружьё, выбирая удобный момент.

Тут всё и случилось.

Неожиданно впереди плеснуло сиреневым.

Дальше… Знаете, всё, что я успел заметить, по хронометражу придётся гораздо дольше описывать, чем длилось само событие. «Шаровая молния?» – вот это успел подумать, это точно помню.

Позиция была критически неудобна. Я стоял с ружьём в руке, плохо контролируя лодку.

Всё происходило стремительно, лишь гораздо позже при разборе полётов я смог сложить кирпичики-образы. Надо было бросить ружьё, понадеявшись, что оно упадёт не в воду, а на днище, и надёжно перехватить руль. Сейчас-то понимаю, что мне стало жалко оружие. «Браунинг» – не «Бенелли» или «Беретта», на моделях которых каждая деталь в плане дизайна, сборки и подгонки вылизана с итальянским тщанием и умением. Это ружьё грубее, может быть, чуть брутальней. Нормальный полевой ствол. А я не смог, подсознательно стало жалко. В общем, так и вваливал вперёд на полной скорости, в самой неподходящей стойке, не охотник, а обычный городской лох. Погонять ему вздумалось, в сафари поиграть… Детский сад.

Память подсказывает, что, когда сиреневое мерцание впереди вдруг сформировалось в огромный косой крест, я похолодел. Всё, что скажу дальше, – более поздний анализ происшествия.

Можно было отвернуть в последний момент? Можно, и лодка, и мотор позволяли заложить самый крутой вираж на полной скорости. Не знаю, кому надо молиться, что я этого не сделал. Ускорение гарантированно выбросило бы меня за борт. Конечно, страховочный шнур, пристёгнутый к спасжилету, сработал бы, останавливая двигатель, и всё же… Это сделано специально, чтобы незадачливый судовладелец не оказался в жутком положении наблюдателя за резво убегающей вдаль лодкой. Однако даже аварийная остановка не гарантирует спасения в ледяной воде Енисея с его водоворотами. Фокус хорош на спокойной воде, на такой реке ещё не факт, что ты сможешь изловить судно.

Я резко сел, уже не пытаясь управлять, однако продолжая удерживать бесполезное ружьё в левой руке. В страхе пригнул голову, ожидая удара электроразрядом чудовищной мощности, и резко дёрнул шнур. Жаркий встречный ветерок и – перепадом давления по ушам. Чека выскочила из двигателя, глуша мотор, – так мы и влетели в этот самый крест.

Страшно представить, что было бы, попади я туда один, без лодки.

Приехали…

* * *

Горячий воздух.

Точно, какое-то электричество.

Огромная микроволновая печь, которая через полминуты зажарит меня в сухарь.

Почему так трудно дышать? Не хватает кислорода?

Я, свернувшись в лодке тугой каралечкой, лежал, уткнувшись мордой в рифлёный дюралюминий пола. Глаза открыть страшно. Почему эта чудо-печка не гудит?

Появились звуки. К своему изумлению, я услышал, как плещется вода под килем. Ага, стоим в водоизмещающем режиме… Двигатель не работает. Потом кто-то заорал так, что я, только решившись открыть глаза и выпрямиться, сжался снова. Что за чёрт, кто может так орать?! «Зенки разуй, Дар, не очкуй, поздно очковать!»

Я немного разлепил веки.

День. Причём день стоит летний, во всяком случае, очень тёплый, и это первая твоя проблема, Дар, ибо по календарю должна быть осень, почти поздняя.

«Плохо всё… Глупо!» – с этой отчаянной мыслью открыл глаза и сел в лодке.

Зелёные листочки. Нет – листы! И их очень много.

Не европейские в принципе. Никакого Енисея нет и в помине.

Подтянулся на локтях, устраивая тело в позу «полусидящий сбитый летчик». Знаешь что, Дар, а ведь это не Енисейский Север. Это вообще не север…

Ушибся сильно? Не понимаю. Вроде бы нет. Глаз дёргается, вот что.

И тут где-то сверху и спереди, словно в смертельном ужасе, кто-то вновь зашёлся в вибрирующем крике, который невозможно передать словами. Сбоку что-то затрещало, тяжело затопотало, крик оборвался, но тут же опять пронзил башку – кошмар! Затем, позади меня, проревел другой зверь. Дикий монстр! Если бы я был уверен, что нахожусь в тайге, то в этом рёве определился бы матёрый загульный лось, и то неоднозначно, что-то не тот голосок. В рёве звенел вызов лесного хозяина, вышедшего на бой с любым, кто попадётся ему на глаза. Похоже, это не тайга. Дар, это вообще не Россия! Листочки не те в лодке, насекомые не те по баллону ползают.

Не пора ли тебе начать неторопливо осознавать, что случилось, Дар? Надо, брат, надо. В непонятках всегда опасней, манёвра у тебя нет, не понимаешь ты манёвра… Свободы нет! А я человек свободный, любые клетки с детства не люблю, даже канареек и хомячков дома никогда не держал. Что делать теперь, раз влип, надо отлипать. Хоть ты в штаны обмочись, никто, кроме тебя, навалившихся проблем не решит.

А в целом как, всё в порядке?

«Прекращай, Дар. Ни хрена оно не в порядке».

Зрение сфокусировалось.

Лодка летела на большой выгнутый сук, нависший над зелёной водой.

На нём сидел трёхцветный попугай размером с хорошего бойцового петуха и орал, как раненый гризли. Правда, я не знаю, как там гризли ревёт, наверное, так же громко… Попугай явно не собирался улетать, намереваясь обороняться до последнего. Птица нахохлилась, крепко вцепившись в сук фэнтезийными когтями. И беспрерывно вопила, хлопая яркими крыльями. Грозные позы принимала!