скачать книгу бесплатно
без тебя немыслимо завтра,
без тебя и море не море –
словно жить ему неохота
в этих серых минутах вязких…
Я нашёл тебя, как находят
тот цветок, что бывает в сказках –
в лабиринтах осенних улиц,
у истока иного мира.
Хорошо, что не разминулись.
Замечательно, что не мимо.
***
Беззвучно входит в ночь моя лачуга,
накрыла землю ледяная кашица.
Мне кажется, что лето – это чудо,
а больше ничего уже не кажется.
Не кажется, что снова что-то надо,
что надо лезть из кожи, метя на люди
и в люди, ибо эта буффонада
достала хуже надолбов и наледи.
Что мне осталось, кроме «Авва Отче»,
на панцире очнувшегося оползня?
(Возможно, образ мог бы быть и чётче,
зато никто не скажет, что необразно.)
Смотрю в окно, как в пустоту – из чума,
такая тишь – неловко и прокашляться:
не разбудить бы дремлющее чудо…
Пускай мерцает – и подольше кажется.
***
Февраль раздёрган. В перспективу вперив
холодный взгляд, верша за взмахом взмах,
за неименьем времени и перьев
он пишет строчки снегом на домах.
То трудится, то приникает к стёклам –
иные развлеченья не даны.
Он заключён до марта в этом блёклом
пространстве о четыре стороны.
И остаётся биться ветром в стену,
ныть сквозняком, тереться о стекло.
Проходит ночь, и день спешит на смену,
но не светло, вовеки не светло.
О, вечное предчувствие антракта,
безвольный снег, игрушечный квартал –
ведь кто-то это создал всё, ведь как-то
придумал, населил и запитал.
И ты вначале веришь зданьям, трубам,
портретам, окнам, лицам, городам,
и лишь позднее станешь чёрствым, грубым,
и прежней жизни не увидишь там –
в той точке, где февраль внезапно замер,
сражённый насовсем и наповал
глухой морзянкой из соседних камер,
чье нахожденье здесь подозревал.
Вы неподвижны и угрюмы – оба.
И всё условно – впрочем, как всегда.
От этого роскошного сугроба –
ещё чуть-чуть – не будет и следа.
Но нынче ночь, и марево, и минус,
и снег искрист, и руку режет наст,
и каждый дом тепло шумит, как примус,
приземист, неподвижен, коренаст.
И ночь, по всем приметам, очень рада –
всё те же здесь, всё там же, всё о том:
и ты стоишь у чёрного квадрата,
и тот, другой, стучится в каждый дом.
Дома, дарованные мне
Хоть переездов было – тьма,
и за привалом шёл привал,
так странно вновь встречать дома,
в которых я квартировал.
Дома с геранью на окне,
с черновиками там и тут,
вдруг повстречавшиеся мне,
на время давшие приют.
Дома, чьи лампочки желты,
а через стены льётся речь,
и все так запросто на ты,
что плюнь и даже не перечь.
Дома, где трудно засыпать
и часто шепчешь: «Сон, ловись»,
когда к полуночи опять
струится скрип из половиц.
Здесь мебель вроде не стара,
но явно близок юбилей –
при колебаниях стола
попробуй кофе не пролей.
И за окном то белый двор,
то с крыш струящийся ручей,
то отравивший всё раствор
не наступающих ночей.
Весёлых кошек кутерьма,
забавный топоток шиншилл…
Мне странно вновь встречать дома,
в которых я когда-то жил.
Их много здесь, и, проходя,
я всякий раз смотрю в окно,
как будто в прошлое, хотя
что было – кануло давно.
О, этот вечный кавардак,
вещей и действий чехарда,
проулки, вымокшие так,
