Отпуск в кредит

– Да-а, ты у нас молодец! – похвалил жену Юра, не отрывая глаз от дороги.

И хотя перед ним проплыл такой неожиданный знак на «80», Юра, дабы позволить жене вдоволь насладиться замечательным видом, сбавил скорость почти до сорока, предварительно убедившись, что сзади нет других машин.

Настя снова повернулась в сторону пляжа:

– Удивительно, такое шикарное место, такой суперский пляж – и ни одной гостиницы вокруг, ни одной виллы рядом. Только поля и заросли вдоль дороги.

– Посмотри, здесь даже столбы освещения – деревянные, как у нас в каком-нибудь дачном затрапезном кооперативе, – засмеялся Юра и, чуть погодя, добавил: – Насть, я думаю, это просто деньги сюда прийти не успели. На восток острова пришли, а сюда – уже нет. Что ты хочешь? Кризис. У них здесь кризис, и у нас там – тоже кризис. Нет денег – нет туристов, нет туристов – нет инвестиций, нет инвестиций – нет отелей, нет отелей – нет туристов. Замкнутый круг. Законы экономики, понимаешь.

Юра на миг оторвал руки от руля, развёл их в стороны и громко причмокнул языком.

*      *      *

После съезда с основной дороги в сторону моря и нескольких петляний среди зарослей местной растительности они подъехали к вилле Захариаса.

Перед ними был угловатый, как бы из крупных кубиков белый двухэтажный дом с покрытыми синей краской отдельными элементами: балконом, поддерживающими его балками, дверными и оконными наличниками. На стенах дома выделялись такими же синими жалюзи частые маленькие окна. Здесь же – внутри открытых стен и под общей крышей – было просторное, со сквозным видом на море место для машины.

Юра без лишней остановки заехал сюда и, заглушил, наконец, двигатель.

– Ну всё, приехали.

– Ура-а! – радостно, хотя и негромко закричала Настя, хлопая в ладоши, – Молодец наш папочка! Довёз нас в целости и сохранности… Олежа, просыпайся, сынок, приехали!

Она быстро обняла мужа за шею, притянула к себе и несколько раз поцеловала в щёку. От удовольствия и комплиментов Юра весь зажмурился и расплылся в улыбке, забыв об усталости от долгой, напряжённой дороги.

Горячий воздух быстро стал обволакивать их лица и обнажённые участки тел, стоило им только открыть двери охлаждённой изнутри машины и ступить на землю. Тысячи запахов цветов и листьев, каких-то новых и давно позабытых, и он – превалирующий над всеми ими – запах моря: солёный, с примесью рыбы и водорослей, в одно короткое мгновение опьянили их.

– О, Боже, как же здесь хорошо, – произнесла, глядя в сторону спокойного ярко-синего моря, заворожённая Настя, приподнимаясь на цыпочках, распрямляя тело в струнку и разводя в стороны руки, и уже потом, поворачиваясь к застывшему с глупой улыбкой на лице Юре, сказала:

– Разве не ради этого стоит жить?

– Да-а… точно, – только и смог ответить ей он.

– Олежка, просыпайся, сынок! Мы приехали, – открыла заднюю дверь машины Настя, чуть склоняясь над дверным проёмом.

Что-то неуклюжее, со склеившимися глазами и кривым открывающимся ртом ответило ей протяжным зевком из глубины салона.

*      *      *

Остаток дня они провели, изучая сам дом и придомовой участок, окружённый со всех сторон, кроме стороны моря, невысоким кирпичным забором.

В доме было всего две спальни и одна общая с высокими потолками просторная комната, отделённая от кухонной зоны высоким барным столом, окружённым такими же высокими стульями. Обе спальни были на втором этаже, и обе они были с балконами. Окна одной из них, французские с двигающейся дверью-купе, смотрели на море, а такие же во второй – на проезд к вилле.

В доме также имелись три санузла – при каждой из спален наверху, а также внизу – на первом этаже, что не могло не радовать.

Да, нужно ещё упомянуть, что немаловажно, что все комнаты в доме, включая гостиную, были кондиционированы; вдобавок в каждой из них с потолка свисал ещё и огромный пятилопастный низкоскоростной вентилятор, который, в отличие от кондиционера, никогда не позволит под ним простудиться.

Кухня виллы Захариаса, цвета ясеня, была меблирована широкими нижними и уходящими под самый потолок верхними ящиками и полками. Открытые пространства кухни и её скрытые за дверцами объёмы были заставлены всем, что только может пожелать хорошая хозяйка. Были здесь и арсеналы разнообразной посуды, матрёшки кастрюль и сковородок, бесчисленные ножи и столовые приборы разной степени остроты.

Захариас, видимо, питал страсть к хорошей и дорогой домашней технике. Поэтому помимо широченных телевизоров, музыкальных центров и всевозможных приставок, преимущественно фирмы «Сони», расставленных в каждой комнате, кухня тоже была оборудована по последнему слову. Здесь были огромный тостер, такой же массивный пресс-гриль, электрический чайник, мини-кулер, хлебопечка и целых две электрических кофеварки.

На рабочем столе, опоясывающем кухонную зону со всех трёх сторон, красовалась величественная микроволновка. Рядом с ней гордо соседствовал пузатый двухкамерный холодильник. Чуть дальше от него располагалась широченная газовая плита с четырьмя разнокалиберными конфорками. В её чреве, за начисто вытертой стеклянной дверцей скрывался духовой шкаф.

Кухонная раковина из искусственного камня была того же цвета, что и сам рабочий стол, и представляла собой два глубоких равновеликих отделения мойки. Общий однорукий кран-смеситель располагался аккурат посредине – так, что его можно было повернуть, хочешь ты, направо, хочешь, налево. А чуть поодаль от него красовался и его младший брат – тонкотрубый гусак водяного фильтра с одной кран-буксой.

Захариас, как и обещал, в точности исполнил своё обещание – холодильник был доверху заполнен наисвежайшими продуктами, а на полках за дверцами стояли пакеты и банки с разнообразной бакалеей. На полу он оставил две упаковки бутилированной воды, а на разделочном столе – с десяток бутылок преимущественно белого вина и две бутылки с оливковым маслом: одно для жарки, другое – для салатов. Одну из моек раковины почти полностью занимал развалившийся там большой чёрно-зелёный круглый арбуз, видимо, уже готовый к помывке перед разрезанием.

– Красота! – произнесла Настя после беглого изучения своего нового хозяйства. – Всё что нужно и ничего лишнего!

– Да-а! – поддержал её Юра. – Ну, пошли теперь наружу, заценим остальное.

Тут в дом ворвался запыхавшийся Олег, которого кухня, видимо, интересовала в последнюю очередь и который уже успел обскакать всё, что только можно.

– Мама, папа, там… идите скорее, смотрите, какой там бассейн. Он огромный! – эмоции так и распирали мальчишку. Он схватил отца за оттопыренный карман шорт и попытался сдвинуть того с места, увлекая за собой.

– Да-а! Бассейн, и правда, что надо! – произнёс видавший виды Юра, когда они, наконец, вышли из дома.

– А я что говорил, – гордо добавил Олег.

– Ничего себе, какой он большущий! – Настя аж запрыгала на месте от радости, хлопая в ладоши.

– Мама, а можно сейчас искупаться в нём? – Олегу не терпелось окунуться.

– Ой, а вода-то какая горячая! – попробовал ногой Юра, – Прям как в твоей ванне.

С лица его, обращённого к жене, не сходила улыбка.

– Да-а, и правда, – согласилась Настя, проделав своей ножкой то же самое, что и Юра.

– Олежа, подожди, надо же в плавки сначала переодеться.

Но какой там – мальчишка уже выпрыгнул из своей одежды и в одних трусах с шумом и брызгами плюхнулся в бассейн.

– Олег! – попыталась было остановить его мать.

– Да ладно, пусть, – придержал её за руку довольный всем Юра. – Вот, дурилка, – по-доброму посмотрел он на своего барахтающегося в воде сына.

*      *      *

Первое утро своего кипрского отпуска они встретили, как и полагается, в постели. Олегу определили спальню с видом на безлюдный проезд, и он ещё спал, ну а сами счастливые супруги, уже полчаса как проснувшиеся, но никак не хотевшие вставать, продолжали лежать на широкой кровати в своей смотрящей на море спальне.

– Ну вот! Так и не занялись… вечером, – с лёгкой обидой в голосе промямлил Юра.

Настя засмеялась.

– А это потому что надо было меньше пить, дорогой, и раньше идти в душ, – игриво проговорила она, повернувшись к Юре.

Она привстала на локте и притянула себя к мужу, взявшись за Юрино плечо. Глаза её жадно пожирали его распухшее ото сна и выпитого вчера вина и такое любимое ею лицо.

– А что это было за вино, которое мы пили вчера, не помнишь? По-моему, очень недурное.

– «Персифони», кажется. Местное. Белое, сухое. Вкусное было, да-а, – ответила мужу Настя. – И голова после него не болит… А твоя, кстати, как?

– А-а, прошло уже всё.

– Ну, слава богу!

Теперь уже Юра притянул жену поближе к себе и схватил своими губами её губы. Потом, выпустив их и косясь глазами на вздрагивающую обнажённую грудь Насти, негромко предложил ей с ноткой игривости в голосе:

– Так может, давай сейчас всё исправим.

Одновременно другой своей рукой он попытался коснуться Насти под одеялом.

От неожиданности она чуть одернулась назад, но тут же подалась вперёд, на руку Юры, широко оголив свои красивые белые зубы:

– Ах ты, шалунишка какой.

– Как там пещера Али-Бабы? Ещё ждёт своего Аладдина?.. Ну что, соскучилась по его волшебной лампе? – сказав так, Юра в полной мере почувствовал накрывающее его с головой сладостное желание и связанное с ним ожидание долгожданной интимной близости. Он почувствовал у себя внизу живота лёгкое нарастающее напряжение и учащающуюся пульсацию.

Настя опять немного рассмеялась и продолжила словесную игру:

– Пещера вся прямо дрожит в ожидании лампы, а-ах, – мурлыкающе проговорила она, переходя на лёгкий чувственный стон.

Повинуясь глубинным инстинктам, Юра попытался повернуться на бок, опершись на локоть, и опрокинуть Настю на лопатки, как вдруг из соседней комнаты раздался громкий противный скрип двигающейся кроватной ножки и следом за ним – звуки шаркающих по полу тапочек.

Оба затаили дыхание. Напряжение внизу Юриного живота резко стало спадать. На какой-то миг в спальне воцарилась напряжённая тишина.

Настя первой нарушила её, разразившись громким озорным смехом. Юра, поняв, что теперь уже точно ничего не получится, ослабив локоть, в бессилии упал на спину, снова погрузившись в мягкую, всё ещё пышущую теплом его тела постель.

– Ну вот, лампу даже потереть не успели, – он сделал вид, что начинает плакать. Его живот стал вздрагивать, передавая амплитуду толчков всей кровати.

Настя уже смеялась беспрестанно:

– Бедный, бедный Аладдин и его невостребованная лампа!

В спальню зашёл, растирая глаза, Олег:

– Чо? Вы ещё спите? Ну, вставайте уже, сони-засони! Пошли купаться! Чур, я первый в бассейн.

– Какой бассейн, Олежа? Перед тобой – целое море, – довольная и счастливая, первой сбросила одеяло и, прикрывая грудь ночнушкой, опустила на пол свои изящные ножки Настя.

Юра, кряхтя от неудовольствия только что сорванного утреннего секса, сначала натянул одеяло себе на голову, потом быстро стянул его с себя и резко перевёл тело в положение сидя.

*      *      *

Море в районе виллы оказалось великолепным. Да, как и говорила Настя, берег действительно был покрыт толстым слоем крупной гальки, а при входе в воду можно было наступить ногой на увесистый камень. И хотя края у всех камней в этой части дна были совсем не острые, а в основном покрытые небольшим слоем мягкой пушистой водной растительности, купленная заранее специальная обувь пришлась как нельзя кстати.

Галечный пляж имеет одно несравненное и очень существенное преимущество перед песчаным – здесь всегда чище вода. Так вот, морская вода рядом с виллой была такой чистой и прозрачной, что дно оставалось видимым даже на очень большом отдалении от берега, даже там, где глубина достигала более двадцати, а то и сорока метров. Разумеется, никто: ни Юра, ни Настя, а уж тем более Олег эту глубину не измерял, но по ощущениям при купании с трубкой и маской для снорклинга она была именно такой, не меньше.

Спокойная, почти без волн, поверхность чрезвычайно тёплого, даже слишком тёплого моря предоставляла возможность длительного, ничем не обременительного нахождения в воде. При этом можно было как плавать, что хорошо умели делать все члены Юриного семейства, так и просто стоять, касаясь дна, и слегка подпрыгивать на еле заметных волнах, чтобы вода только не попадала в рот, нос и глаза.

Особую расслабленность отдыхающим доставляло полное отсутствие кого-либо из посторонних на пляже. Только Юра, Настя и Олег. И море, и солнце, и лёгкий ветерок.

Накупавшись вдоволь, надурачившись, они выползали на берег, где их уже ждали лежаки и зонтики Захариаса, любезно предоставленные им своим постояльцам. Нужно было лишь потом не забыть отнести их за символическую калитку, за которой начинались ступени, ведущие к вилле. Полежав так немного и получив каждый свою порцию солнечных ванн, а заодно как следует утолив жажду и подкрепившись сочными фруктами, растущими прямо на вилле: инжиром и виноградом, а ещё теми, что были на кухне, можно было снова входить в приятные воды ласкового моря.

Олегу первому надоедало море, и он спешил скорее разменять его на находящийся в тридцати шагах выше по ступенькам первоклассный бассейн виллы. Все дети на отдыхе предпочитают бассейн морю – за его предсказуемость, отсутствие соли и даже малейшего волнения на поверхности, ровное кафельное дно, максимальную прозрачность воды, ну и, конечно же, за возможность прыгнуть с бортика и тут же с головой оказаться в толще воды. Поначалу родители не пускали Олега одного в бассейн и купались там вместе с ним, грезя о скором возвращении в море, но уже скоро, убедившись, что никакой опасности для их хорошо плавающего сына бассейн Захариаса представлять не может, все чаще и чаще оставались сами на берегу, отпуская Олега в бассейн и наслаждаясь компанией друг друга на время отсутствия сына.

Так незаметно завершился первый день их кипрского отпуска. Всё более краснеющее и теряющее свою слепящую яркость солнце спешило повстречаться на горизонте с морем, чтобы до самого утра без остатка раствориться в нём. Оставался ещё вечер, на который у отдыхающих уже были свои планы.

Настал черёд проявить мастерство Юре.

Рыба, ещё вчера бороздившая просторы Средиземного моря, специально купленная Захариасом для москвичей, была подготовлена Настей к грилю. Это не заняло у неё много времени, так как рыбу, а это была кефаль, почистили прямо после покупки, у прилавка. У этих вытянутых в длину рыбин уже не было ни чешуи, ни требухи, ни жабр. Настя ещё в полдень, в перерыве между купанием, лишь слегка сполоснула тушки, выдавила на них пару лимонов, посыпала солью и розмарином и оставила в кастрюле под крышкой до вечера.

Вместе встретив чарующий взоры закат под стаканчик охлаждённого белого, Юра и Настя разделились. Он нежно поцеловал её и вразвалочку отправился к мангалу.

Мангал располагался здесь же, возле бассейна, что позволяло супругам поддерживать общение, пусть и на повышенной громкости. Это было небольшое капитальное сооружение типа барбекю, отдалённо напоминающее говорящую печку из русской сказки «Гуси-лебеди», только значительно меньшего размера. А посему у него были и расположенные у пола ниши для дров и всякой утвари, и широкий очаг с одной открытой фронтальной стороной, и переходящая в небольшую незамысловатую трубу вытяжка. В одной из ниш располагались разнообразные решётки и шампуры-шпажки, а в другой – пара мешков с древесным углем и жидкость для их розжига вкупе с большой коробкой каминных спичек.

Сам мангал был выложен из красного кирпича, а его топка и столешница – из жаростойкого шамотного. На дальнем конце столешницы была установлена большая и глубокая мойка из нержавеющей стали. Мойка была оборудована водопроводным краном и сливом, встроенным в систему канализации виллы. Труба мангала была искусно и с любовью инкрустирована посаженными на цемент галькой и морскими ракушками.

Со всех сторон на мангал смотрели фонари и прожекторы, дающие возможность пользоваться им сколь угодно долго после захода солнца. В совокупности с освещением бассейна и сада вся эта иллюминация должна была создавать особую чарующую атмосферу тёплой и тихой южной ночи. Рокот же волн и трескотня местных сверчков вокруг только усиливали романтические ощущения. В такой вот момент совершенно пропадало всякое желание отсюда уходить, как, впрочем, и чувство времени, которое здесь тоже терялось. Особенно когда компанию любящих друг друга мужчины и женщины разделяет покрытая испариной бутылочка «Персифони», а их уставший за день сынишка уже сладко спит в своей спальне на втором этаже.

Юра быстро совладал с мангалом, вот только угли долго не хотели заниматься. Парафинсодержащая жидкость скоро выгорала, а угли не схватывались. К тому же жидкость после сгорания оставляла далеко не приятные ароматы.

«Да, дровишки бы здесь не помешали», – подумалось Юре после нескольких неудачных попыток запустить мангал.

– Дорогой, ты скоро? А то что-то рыбки уже хочется, – терпение у Насти, оставшейся в одиночестве за уличным столом под навесом и работающим вентилятором, стало отказывать.

– Да, да, сейчас уже дело пойдёт, – прокричал ей в ответ Юра, стирая пот со лба и продолжая энергично размахивать пластмассовым веером над едва алеющими углями.

Олег в это время заканчивал свои последние за сегодня выкрутасы в бассейне и силился исполнить, наконец, приказ мамы вылезать, принимать душ и идти переодеваться:

– Иду уже, иду.

*      *      *

– Какая была вкусная эта кефаль, тебе тоже понравилась, любимый?

– Да-а. Даже Олег Юрич это отметил. Ты у нас молодец, мамочка!

– Нет, это ты молодец, папа, так всё отлично приготовил. И сочно, и прожарилось всё хорошо, и шкура почти целая осталась, – счастье так и искрилось, так и искрилось на красивом молодом лице Насти.

– Ну что ты, милая, это целиком твоя заслуга, ты так всё правильно и в меру посолила и замариновала. А эти твои веточки розмарина, уф – ну просто прелесть!

– Мы оба с тобой молодцы… Люблю тебя. Как же я люблю тебя, Юра!

Юра притянул её на свою половину кровати и нежно поцеловал в губы.

– А я – тебя люблю. Вы с Олежкой – смысл моей жизни.

– А ты долго будешь меня любить?

– Всегда. До последнего вздоха.

Настя положила голову на грудь мужа, пальцами вороша его редкие волосы на груди.

– Что мы будем делать завтра, любимый? Ты ещё не думал?

– Ой, даже не знаю. Так неохота здесь думать… Наверное, будем купаться, лежать, как дрова, пить вино и есть рыбу. Ну и, конечно же, любить… любить, любить друг друга.

Они слились в горячем продолжительном поцелуе. Впереди их ждала ночь пылкой любви под едва слышное вращение лопастей потолочного вентилятора и рокот набегающих где-то внизу на берег волн. Так хорошо им вдвоём давно уже не было.

*      *      *

Второй день кипрского отпуска мало чем отличался от первого и по погоде, и по образу жизни счастливых отпускников. Единственное существенное отличие состояло в том, что Юра с Олегом прогулялись до ближайшего леска и принесли оттуда… немного хвороста. Несколько сухих сосновых веток разной толщины и длины были как нельзя кстати для того, чтобы быстро разжечь с их помощью мангал.

Да ещё вот, пожалуй, в этот день рыба из холодильника была уже не такой свежей. Доев приготовленных на гриле последних красных снэпперов, они решили на следующее утро съездить за свежепойманной рыбой в какую-нибудь рыбную лавку. Хлеб в доме тоже почти закончился, поэтому нужно было также позаботиться и о нём. Всего остального хватало с лихвой. Впереди у них ещё было столько дней, и думать о возвращении домой никому не хотелось.

*      *      *

На третий день, встав как обычно и хорошенько позавтракав, они вместо привычного уже переодевания в плавки и купальник облачились в футболки и шорты и погрузились в свою тойоту.

– Ну что, где тут продуктовые-то у них? – проговорил Юра, включая навигатор и выбирая соответствующую иконку.

– О, смотри-ка, какой-то «Киоск» выдал – причем здесь, в Помосе, в пяти минутах езды от нас. Ну что, поглядим, что у них там, в этом киоске?

– Киоск? Ты шутишь? – удивлённо переспросила его Настя. – Я помню из детства только газетные киоски и киоски с мороженым, – она заулыбалась.

– А бочки с квасом помнишь? – прищурив глаз, спросил её Юра.

– Какие ещё бочки, пап? – к разговору подключился Олег.

– А вот такие: на колёсах, с краником и с тёткой в белом фартуке, – заулыбался Юра.

– На колёсах? – удивился Олег. – Это как?

– Юр, бочки на колёсах даже я не помню, – засмеялась Настя.

– Эх, какие же вы ещё зелёные, даже не интересно мне с вами, – проговорил Юра, переводя коробку в положение «R».

– И вчера перед сном тоже неинтересно было? – с ехидцей в голосе спросила Настя.

– Ну что ты, очень даже интересно, – заулыбался Юра, заглядываясь на уже успевшую хорошенько загореть открытую часть Настиной груди.

– А что вчера интересного перед сном было? Я ничего такого не помню, – заголосил Олежка.

– А тебе и не надо ничего помнить. Вот вырастешь побольше – тогда и будешь знать, что ещё интересное бывает, – осадил сына отец.

Родители дружно засмеялись, а так ничего и не понявший Олег стал усердно ковырять в носу и заинтересованно смотреть по сторонам.

*      *      *

Ни рыбы, ни хлеба ни в Помосе и ни в каком другом месте они так и не купили в тот день. В ближайшем к ним «Киоске» не оказалось продавца, а другие мини- и супермаркеты подальше почему-то все были закрыты.

– Сиеста у них, что ли? – недоумевал Юра, – А какой вообще день сегодня, кто-нибудь знает? Выходной, что ли? Может, они по выходным не работают?

– Наверное. Людей на улице тоже нет. Чёрт-те что тут у них! Как вымерло всё.

– Да-а, даже не знаю, что и делать теперь.

– Слушай, а может вам самим с Олегом рыбу попробовать наловить, вы же удочку взяли. А, мальчики? А хлеб я в хлебопечке испеку. Муки там достаточно на полке. Остальные продукты у нас тоже есть: и молоко, и яйца. А, Юр?

– Ну с хлебом, я не сомневаюсь, ты справишься. А вот рыбы наловить, это ты загнула, мать, – Юра засмеялся.

– А что, пап, давай пойдём, поймаем рыбу, – заверещал Олег.

– Ага, держи карман шире, сейчас косяками пойдёт.

– Ну а что, Юр, может, правда, попробуете? Вон её сколько там плавает под ногами – я через маску видела.

– Да, да, пап, и я тоже видел. Одна вообще большущая такая была, я думал, сейчас как бросится на меня, схватит за ногу. Еле уплыл оттуда.

– Ага, наловим, щ-щас! Да вы вообще представляете, как её ловят тут? Это ж море!

– А что, ты представляешь, как будто? Ты вообще в море-то когда-нибудь ловил в своей жизни? – не унималась Настя.

– В море? – стал рыться в своей памяти Юра. – Пожалуй, ни разу.

– А вообще ловил когда в последний раз? – спросила Настя.

– Ну знаешь, я уж и не помню. Может, как Олегу мне тогда было, а может, постарше я был. Ох, давно… На пруду, в деревне у бабушки… карасей…

– Ну вот! Чего ты тогда утверждаешь, что ничего не получится, – продолжала напирать Настя.

– Да, пап, чего ты упреждаешь-то? Получится у нас всё, вот увидишь.

Настя стала громко смеяться над ошибкой сына в слове. А ему самому уже не было ни до чего дела, кроме предстоящей рыбалки. Юра же, поняв, что ничего другого ему тоже не остаётся, стал мысленно готовить себя к этому напрасному и пустому делу, для него совершенно очевидному. Ну что поделаешь, коли жена с сыном требуют? Деваться некуда.

Пока они ехали в сторону виллы, Юру не покидала мысль, что отсутствие людей и машин на всём их пути – какая-то небывальщина. Ну не может же такого быть, чтобы все местные жители куда-то подевались. Дома кругом есть, машины рядом стоят. Ну кто-то же должен в них жить и ездить. Неужели им всем настолько жарко, что они и носа на улицу днём не кажут.

*      *      *

Как это ни покажется удивительным, но рыбы в тот день они наловили на целый ужин. С лихвой. Вот так вот – кто бы мог подумать! Старый, пылившийся в гараже складной универсальный спиннинг, купленный Юрой ещё в начале 90-х, в самом расцвете «магазининга-на-диване» за 60 условных единиц, здесь проявил себя с самой неожиданной и парадоксальной стороны – на него действительно клевала и ловилась рыба. И ещё как клевала! Да, это не была какая-то крупная и известная им рыба. Напротив – мелкая и совершенно незнакомая. Но её было по-настоящему много.

И клевала рыба на самый что ни на есть обыкновенный хлебный мякиш. Юра слепил его из оставшихся почти зачерствевших ломтиков купленного ещё Захариасом хлеба, лишь для пахучести добавив каплю оливкового масла. Причем вытаскивать рыбу не успевал не только Юра, но также и Настя, и Олег. Поймать её оказалось настолько легко и просто, что через три с половиной часа интенсивной рыбной ловли, незаметно для всех пролетевших, в ведёрке у них плескалось добрых два с половиной десятка разномастных рыбёшек. Размер каждой из них не превышал ладони Насти, но и не был меньше, чем ладошка у Олега.