скачать книгу бесплатно
– Ты врач или садист?
– В свободное время – садист, ты же знаешь, – киваю даже без тени улыбки. – А сейчас я твой врач, и ты делаешь то, что я тебе рекомендовал.
Олег с каким-то нутряным рыком разворачивается и шаг за шагом приближается к кровати, я подхожу ближе, подставляю плечо, чтобы он мог спокойно сесть, а не рухнуть, развалив и без того еле дышащую конструкцию. Подаю ему полотенце, он вытирает мокрый лоб и грудь под безрукавной майкой.
– Что, тяжело?
– Нормально, – цедит он.
– Надеюсь, мне не нужно требовать видеоподтверждения твоих занятий без меня?
– Еще не хватало.
– Ну, тогда я пошел, мне в реабилитацию после обеда.
– Если она позвонит, ничего ей не говори.
– Она не позвонит мне, Олег, неужели ты не понял ничего?
Но я ошибся. Она позвонила. Позвонила через два дня после отъезда. Но что это был за звонок… Я не сразу понял, открыв глаза в темной спальне, что происходит – настенные часы светились зеленой цифрой 5:03, а телефон на тумбочке надрывался звонком. Я взял его – на экране красовалась Машкина черно-белая фотография и подпись «Мари». Рядом спала Лерка, я покосился на нее, но трубку снял.
– Алло, – проскрипел я и вдруг понял, что на том конце орет музыка и раздаются рыдания. – Мари! Мари, что случилось? Машка!
– А все, Мастер…
Ну, там, видно, вообще провал, если она зовет меня Мастером в разговоре по телефону…
– Мари, немедленно сделай потише и скажи, что случилось!
Музыка стала чуть тише, я даже услышал, как щелкает зажигалка.
– Мне крышка, Мастер.
– Ты можешь нормально объяснить? И вообще – ты выпила, что ли?
– А какая теперь-то разница? Все.
У меня почему-то сделались холодными руки, я выбрался из-под одеяла, ушел в кухню, включил там подсветку и тоже взял сигарету.
– Маша… я тебя прошу, объясни мне все нормально, – как можно мягче попросил я, закуривая.
– Что вы хотите знать, Мастер? Что у меня метастазы в височной доле мозга? Ну, теперь знаете.
Я уронил сигарету на стол, хлопнул по ней ладонью, даже не почувствовав, что обжегся. А ведь Олег просил врача не говорить ей ничего такого, если вдруг обнаружится – при мне звонил ему и просил эту информацию от Мари скрыть. Но Мари сама врач, уж наверняка все поняла, если увидела снимки хоть мельком. Она и улетала-то с подозрением на это – обмороки на ровном месте с нарастающей частотой, головные боли, снова слабость в руке.
– Мари, ты зря в панику кинулась, – начинаю осторожно и вдруг словно со стороны слышу, как фальшиво звучит мой голос. Вот же черт, артист из меня вообще никакой…
– Не надрывайтесь, Мастер, – произносит она насмешливо – кажется, уже взяла себя в руки, и это хорошо. – Я же все понимаю. Один очаг – но это очаг в мозге. О чем тут думать…
– Прекрати немедленно! Хочешь, я приеду к тебе?
– С какой это радости? Решил, что бессмертный?
– Дура! Не надо тебе одной там… – и осекаюсь, потому что невольно сейчас подкинул ей нехорошую идею.
– А вы не бойтесь, Мастер. Если я решу уйти, то афиши развешивать не стану – и вам бы не позвонила.
– Прекрати эту комедию ломать, какой я тебе Мастер?
– Такой же, как всем.
– Маша…
– Все, Денис, прости, что я позвонила, не надо было. Я тут совсем одна, просто напилась от страха, это пройдет. Все, прости еще раз, – и я не успеваю сказать ни слова, как звонок сброшен, а телефон отключен – я пытаюсь перезвонить, но натыкаюсь на механический голос робота.
Ох ты ж черт… вообще все не по плану пошло. И мне надо лететь к ней, надо – она одна не справится, я знаю. Лезу в интернет, нахожу вечерний рейс на сегодня – утренним не могу, надо отпроситься на всех работах, забежать к Олегу… Нет, к Олегу, наверное, не надо – я не смогу отыграть лицом, а он все поймет, и неизвестно, чем это закончится, так что пусть пока не знает. Мари ему не позвонит, в этом я уверен – она уже жалеет, что и мне-то набрала. Ладно, Олегу совру что-нибудь насчет учебы на пару дней. Надо только с кем-то из парней в реабилитации договориться, чтобы зашли к нему, проконтролировали и массаж сделали.
Купив билет, вспоминаю, что не знаю, где сейчас Олег снимает Мари квартиру – прежнюю продали, как я слышал. Но это тоже не беда, пароль от ее почты не меняется годами, залезу, гляну – бронь явно там.
Ложиться уже нет смысла – половина шестого, потому иду в душ, варю кофе и все думаю, думаю… Метастазы в мозг – это плохо. Это – финал. Нет, не хочу верить в это. Может, Мари ошиблась? Или врач ее ошибся, так бывает, медицина – наука неточная. Нет, пока сам не увижу, не буду думать об этом.
– Доброе утро, Мастер, – раздается за спиной, когда я, зависнув, смотрю в окно, и я резко разворачиваюсь.
На пороге кухни – Лерка, лохматая и в спортивных шортах, никак не могу отучить от дурной привычки носить мужское белье и вот эти боксерские труселя. Мари никогда в жизни не позволила бы себе такую одежду, я не помню, чтобы видел ее руки без маникюра, например, даже в ранней молодости. А сейчас, уже тяжело больная, она словно кому-то постоянно доказывала, что у нее все в порядке, потому не позволяла себе шляться даже по дому в таком вот непотребстве. Зато Лера…
– Ты опять в таком виде? – игнорирую приветствие, окидывая ее с головы до ног недовольным взглядом.
– Простите… я сейчас переоденусь… только… вы рано встали, Мастер, что-то случилось?
– Это не твое дело. Приводи себя в порядок и убирайся отсюда, мне сегодня не до тебя.
Она склоняет голову и шмыгает в ванную. Не знаю, почему она вдруг стала так раздражать меня. Пару лет назад я не особенно присматривался к тому, как она выглядит, а в последнее время вдруг как глаза открылись – бучиха, как есть. Не баба, не мужик – непонятно, кто. И вроде фигура хорошая у нее, и лицо в принципе потянет, но что-то есть в повадках… видно, не пропьешь ориентацию, она привыкла быть мужиком в отношениях, и это не может не сказываться.
В Теме я ее вроде немного обучил, подмял, но это все равно что-то не то – как суррогат. Заменитель. А как можно заменить? Никак… так вот и катаю с ней для практики, чтобы руки не забывали, да чтобы напряжение сбрасывать, иначе совсем крышу сорвет. Но удовольствия особого нет, это честно. И эстетически, конечно, совсем… Я – визуал, мне нужна картинка, причем такая, какой я ее хочу видеть, и в этом плане Лера, конечно, вообще не мечта.
Но совсем ссориться с утра не хотелось, день будет еще тот, надо остаться спокойным и не растрачивать себя на ненужные эмоции. Наливаю ей кофе, достаю из холодильника йогурт, выставляю это все красивенько на салфетку – вроде как в качестве извинений за неласковый утренний прием.
Она выходит из ванной уже собранная, накрашенная и с уложенной прической – короткая белая стрижка.
– Ты завтракай, я пойду соберу кое-что, – небрежно чмокаю ее в щеку, и Лера благодарно смотрит на меня:
– Спасибо, Мастер.
– Расслабься.
Это слово означает, что экшн окончен, теперь она может звать меня по имени и на «ты», мне сейчас не до этикета.
– У тебя какие-то дела сегодня? – спрашивает она, усаживаясь за стол.
– Да. И дел много, – бросаю коротко. – Завтракай, мне надо подумать.
Ухожу в спальню, открываю шкаф и бессмысленно смотрю на ряд накрахмаленных белых рубашек – Лерка стирает и крахмалит их раз в неделю, в субботу. Как назло, они все равно никак не ассоциируются у меня с ней – только с Мари. Каждый раз, надевая хрустящую рубаху и закатывая рукава до локтя, я вижу Мари, и от этого прихожу в ярость, потому что перевожу взгляд и обнаруживаю рядом с собой Леру. А она, как известно, вообще не Мари.
– Ты поздно вернешься? – спрашивает Лера на пороге, уже готовая уходить.
– Я не вернусь сегодня.
– Дежуришь?
– Да.
Сейчас мне легче соврать, чем объяснять настоящую причину отсутствия, да я вообще не должен отчитываться – Господин хочет – врет, а хочет – не договаривает.
Лера целует меня в щеку и наконец убирается из квартиры. Так, с этой разобрался, надо к Олегу, потом в реабилитацию, потом убрать дежурство в травмпункте и подмениться в приемном покое – и все, можно собирать вещички и ехать в порт, рейс в семь-пятьдесят, в Москве буду около десяти, пока доберусь, пока найду квартиру Мари – уже и полночь.
Олег встречает меня на ногах, это даже радует. Он стоит у окна, держится за подоконник и смотрит вниз, а я вдруг вспоминаю, как на второй день своего попадания сюда он спросил у меня, на каком этаже отделение. Я тогда почему-то сразу все понял, обложил его матом, объяснив, что дурака безнадежнее еще не видел. Нет, я не был на сто процентов уверен в том, что Олег захочет что-то с собой сделать, но даже мысли об этом мне не понравились.
В тот момент с его прогнозом вообще было непонятно, лечащий врач не мог сказать ничего определенного, Мари, видевшая снимки, сказала, что все довольно плохо, а совершенно не чувствовавший ног Олег замкнулся в себе. Но я знал, что если появится хоть мизерный шанс, то уж я-то его не упущу, разобьюсь в лепешку, но на ноги его поставлю – это я умею и даже трижды проворачивал такой фокус с совсем, казалось бы, безнадежными пациентами. Тут главное – упорство и умение заставить пациента в себя верить, заставить его хотеть встать. Ну, и плюс, конечно, методика, которой я овладел за пять лет жизни в Америке. Даже тамошние специалисты считали, что мои руки созданы именно для нее, что бывает довольно редко. В общем, козыри у меня имелись, оставалось только ждать.
И вот сейчас я стою в дверях палаты и вижу результат – мой друг, мой брат фактически – стоит на своих двоих. Мы это сделали, осталось только чуть доработать.
– Давно стоишь?
Он поворачивается:
– Минут десять. Ты чего так рано?
– Решил забежать с утра, дел полно. Мне тут предложили трехдневные курсы, так что я уеду, вместо меня будет приходить парень из центра, он тебе массажи поделает, чтобы не прерываться.
Олег смотрит на меня как-то подозрительно, и приходится сделать честные глаза:
– Центр предложил, ну, чего отказываться?
– Да правильно все, поезжай, – говорит Олег, но что-то мне подсказывает, что надо будет со сменщиком договориться, чтобы легенду поддержал.
– Не звонила, – коротко говорю я, заметив в его глазах вопрос, который вслух Олег, конечно, не задаст.
Он неопределенно дергает плечом. Ладно, потом разберемся со всем, сейчас мне пора делать массаж и бежать дальше.
– Ложись.
Пока я мою руки и достаю из тумбочки массажное масло и специальные резинки, которые использую для упражнений, Олег укладывается на кровать, стягивает спортивные штаны. Я полчаса работаю над его ногами и спиной, выкладываюсь по полной – ну, я, собственно, со всеми так работаю, не умею халтурить, а тут еще и случай особый.
– У тебя пальцы как клещи, – жалуется Олег, когда я заканчиваю.
– Ну, от поглаживаний толка не будет, потерпишь.
Он рывком садится, и я морщусь:
– Аккуратнее! Давай пока без резких движений.
– Мне из айкидо пару приемов-то можно? Там без рывков, – спрашивает он, наклоняясь вперед и стараясь достать руками до пальцев ног.
Я всегда удивляюсь вот этому – он такой огромный, тяжелый, но при этом гибкий и растянутый, ни одной забитой мышцы. Я, например, даже будучи здоровым, ни за что вот так не согнусь, а он – запросто.
– Без рывков можно. Но постарайся пока ногами не махать, договорились?
– Что-то не так?
– Нет, все хорошо, но давай не будем гнать лошадей.
– Я понял. Ты торопишься?
– Да, мне надо в травмпункт заехать, убрать там смену, а потом еще в реабилитацию. Да и здесь дежурство завтрашнее отдать кому-то.
Неделя у меня обычно расписана по воскресенье, это иногда единственный выходной, сегодня среда, я освобожу все как раз до воскресенья – мало ли, как там в Москве пойдет, вдруг придется задержаться.
– Ладно, иди, – Олег распрямляется и ложится на подушку.
– Завтра к тебе… – начинаю я, но он перебивает:
– Я все помню. Удачно тебе съездить.
Да, вот это точно пригодилось бы…
В Москве теплее, я чувствую это, выйдя из аэроэкспресса на Павелецком вокзале. Хороший вечер для прогулок – площадь перед вокзалом полна народа, кругом подсветка, чувствуется что-то легкое, почти праздничное. А мне нужно левее, на Пятницкую, Мари живет почти у метро, и пешком оказывается чуть дальше, чем была ее прежняя квартира.
Дом сталинской постройки, окна светятся, во дворе стоят женщины с собаками – дворнягой и какой-то охотничьей, явно очень породистой. Я нахожу нужный подъезд, набираю код домофона – он оказался в письме, Олег напоминал Мари цифры, она всегда такое забывает. Поднимаюсь на второй этаж и не понимаю, что квартира – прямо передо мной, и только прислушавшись, догадываюсь, потому что из-за двери слышна «Энигма». Мари в раздрае – ее давно триггерит от этой музыки, она совершенно не выносит даже первых аккордов. И если уж слушает – то дело совсем плохо.
Нажимаю кнопку звонка, музыка мгновенно стихает, хотя звучала не так уж и громко.
– Кто там? – раздается за дверью нежный Машкин голос.
– Открой, Мари, это я.
Пауза. Потом поворачивается ключ в замке, дверь открывается, Мари, закутанная в плед, молча делает шаг назад и прислоняется боком к стене. За ее спиной вижу окно с большим подоконником, на нем – маленькая портативная колонка, пепельница и чашка. Даже не сомневаюсь, что Олег выбрал эту квартиру именно из-за подоконников.
Я закрываю за собой дверь, сбрасываю кроссовки и роняю на пол дорожную сумку:
– Ну, ты как тут?
– Ты зачем прилетел? – враждебно спрашивает она, и я вдруг вижу, какие у нее глаза… В них вообще ничего нет, ни единой эмоции, они пусты и бездонны. Она осунулась, под глазами синяки, в вырезе домашней футболки я вижу заклейку в районе правой подключичной вены – там стоит порт для внутривенных введений.
– Мари, нет смысла задавать этот вопрос, раз уж я все равно здесь, правда? Мне бы руки помыть.
Это сбивает ее с толку, она молча берется за ручку двери, у которой стоит, и открывает:
– Мыло во флаконе. Полотенце у раковины.
