скачать книгу бесплатно
А по миру разлились туманы, густые, как крупяная каша на молоке. И в белизне этой проступали кривые тени существ, названия которым Юленька не знала. Тени дергались, сталкиваясь друг с другом, и тогда раздавался гадкий скрежещущий звук. Еще тени рычали и прыгали, точно в пляске, и с каждым прыжком они приближались.
– Бежим? – предложила Юленька.
– Нет. Тогда точно заметят. Сюда давай.
Алекс дернул за руку, и Юленька подчинилась, втискиваясь в узкую расщелину.
– Сиди смирно.
Юленька кивнула. Они прятались за гранитным клыком, достаточно широким, чтобы скрыть их от чудовищ. Юленька сидела тихо, не дыша. Время от времени она выглядывала, дрожа от страха, холода и отвращения. Она терла-терла щеки, но лишь размазывала грязь. А вдруг та ядовита? Или аллергенна? Точно аллергенна, вон и нос чешутся, и голова тоже. Очень хотелось плакать, но Юленька изо всех сил держалась. Как знать: вдруг те уродливые существа услышат?
Чем ближе они подходили, тем огромней и ужасней становились. Кривые, ломанные, словно слепленные наспех из булыжников и обломков дерева, великаны двигались рывками, то и дело застывая в причудливых позах. И тогда раздавался рык:
– Ррра!
– Ррру!
– Рррах!
– Мамочки! Мамочки… – Юленька вцепилась во влажную косу.
– Сиди, Крышкина.
– Р-ррау! Ррра!
Юленька не сможет. Ей страшно. Сердце колотится громко. Того и гляди вовсе из груди выпрыгнет. Прямо под ноги великанов.
– Ты только глянь! – с восторгом прошептал Алекс, подвигаясь к самому краю зуба.
Ему-то хорошо. Он смелый. И вообще с ветром в голове. Юленька слышала это от классухи, но до конца не поняла, что значит с ветром. А сейчас вдруг вспомнила.
И еще вспомнила, что саму Юленьку классуха хвалила, сказала, будто бы она – всецело положительная особа. Именно так и выразилась, чем маму рассмешила. Юленьке нравилось, когда мама улыбается… где она сейчас?
– Они же… они же играют! – выдохнул Алекс, запихивая рюкзак под живот.
Баринов лег, вытянулся в норе, сунув грязные свои кроссовки Юленьке под нос.
Меж тем, грохот нарастал. Как будто надвигался поезд. Но любопытство перебороло страх, и Юленька выглянула. Всего на чуть-чуть, чтобы увидеть то, что видел Баринов. А видел он троицу гигантов, перебрасывающих друг другу шар. Его подхватывали кривыми руками, чтобы перекатить на плечо, а уже с плеча снова кинуть. Руки хлысты были неожиданно ловкими. Но шар все равно норовил выскользнуть и грохнуться.
– А еще у них голов нет, – сказала Юленька, разом успокоившись.
Ведь те, у кого нет голов, не имеют ни глаз, ни ушей. И убежать от них будет проще простого. Теоретически, как любит повторять папа.
А мама – мама-я-устала-от-твоих-фантазий – при этом повторяет, что теория с практикой расходится.
С родителями вообще все сложно.
Земля же вздрогнула в очередной раз, и Юленька с удивлением поняла, что почти и не боится уже. Она высунулась из укрытия, разглядывая чудовищ. А те, увлеченные игрой, по-прежнему ничегошеньки вокруг не замечали.
– Ррра! – взревел один, подбросив шар так высоко, что тот почти исчез во мгле.
– Рррух! – крикнули в ответ другие, растопыривая кривые руки.
Бледные тени их пролетели над Юленькой, заставляя пригнуться.
– У…
Со свистом и грохотом каменный мяч вернулся с небес. И существо, принимая удар, покачнулось. Ноги-коряжины разъехались, тело изогнулось, как будто бы костей в нем не было, и рухнуло. Шар вылетел и покатился, издавая протяжный, гулкий стон. Он пронесся рядом с клыком, с хрустом перемолов зубы поменьше и оставив четкий след-канаву.
– Идем, – Алекс вскочил и, схватив за руку, потянул Юленьку за собой.
Шел он, пригибаясь и не оглядываясь на монстров, что возились неподалеку. Конечно, они безголовые, но вдруг у них имеются глаза где-нибудь еще?
Например, на животе.
– Алекс…
– Тихо, Покрышкина. Мы только глянем.
На что глядеть? Зачем? Уходить надо туда, где безопасно. А он не понимает, словно назло. Папа вот тоже часто назло маме делает. Вроде бы и не специально, а получается, что…
Шар остановился, уткнувшись в ограду из белых ровных валунов, похожих не то на бревна, не то на огромные куски школьного мела. Вершины их, поднимавшиеся над Юленькиной головой, доходили едва-едва до половины шара.
– Рррау? – донеслось сзади. – Ррра-рра-рррау?
– Алекс…
– Да погоди ты! Смотри! Офигеть! Это же…
Самое уродливое лицо, которое Юленька когда-либо видела. А видела она не то, чтобы много, но как ей казалось прежде – предостаточно. Но это лицо было особым. Идеально круглое, с гладкими щеками и носом, что выдавался вперед, словно клюв, с крохотным ртом-дырочкой и совсем уж неразличимыми глазами, оно походило на ту страшную маску, купленную мамой на распродаже.
Мама еще врала всем, будто бы маску из Венеции выписала.
Зачем? Юленька не знала.
А это лицо было живым. Стоило Алексу – вечно он всюду лезет! – прикоснуться к пористой коже, как веки дрогнули и разошлись. Под ними оказались каменные глаза с крохотными зрачочками и желтой радужкой.
– М-мамочки, – сказала Юленька, пятясь.
Голова же ничего не сказала, но вытянула губы трубочкой и плюнула. А потом закашляла и завыла обезумевшей пожарной сиреной.
– Бежим! – крикнул кто-то, но не Алекс.
И Юленька клятвенно пообещала себе, что когда вернется домой – а она непременно вернется домой! – обязательно займется спортом. Бегом. По утрам. В парке.
Или с мамой в спортивном зале… с мамой лучше… Юленька сильно соскучилась по маме. И если бы она не бежала, то непременно заплакала бы.
Глава 5. Встреча
Девчонка споткнулась и полетела кувырком в блеклое гниловатое море. Она падала молча, и Джек подумал, что это хорошо – тролли не услышат. А потом подумал, что кошку он все-таки пнет, и остановился.
Дышал он тяжело. Из открытого рта текла слюна, а в боку кололо, как будто туда иглу вогнали. Джек на всякий случай пощупал, но если игла и была, то сидела глубоко в теле.
– Чего встал? – поинтересовалась Снот, запрыгивая на ветку странного дерева. Ветка прогнулась, дерево задрожало, а кошачьи когти пробили нежную кору, выпуская мутные соки. Шерсть Снот стояла дыбом, а пушистый хвост нервно подрагивал. Выглядела она весьма недовольной.
Можно подумать, Джек доволен. Это же он сидел внутри пустой головы, которой тролли играли в мяч. Он цеплялся за крошащийся камень и вздрагивал от каждого пинка. Он падал, бился локтями, лбом и язык ко всему прикусил.
– Я… тебя… убью… – сказал Воробей. Каждое слово приходилось вклинивать между вдохом и выдохом. А язык распух.
И шевелится еле-еле. Джек сунул пальцы в рот, пытаясь нащупать дыру, которая просто-таки обязана была быть, но дыры не нашел. Зато едва не стошнило.
– Глупый детеныш, никогда не говори о том, чего не понимаешь. Меня крайне сложно убить.
Кошка прислушалась и удовлетворенно фыркнула:
– Но если тебе необходим отдых, то мы, конечно, можем подождать… познакомиться… ты же хочешь познакомиться с другими детенышами?
Если чего Воробей и хотел, то попросту лечь и лежать, долго-долго, пока не растает невидимая игла, ковыряющаяся в его потрохах. Но говорить он не стал, просто сплюнул тягучей кислой слюной. И капля расползлась на сером граните.
А парень, который смотрел на Джека искоса, тоже сплюнул, стараясь попасть дальше.
Парень Джеку сразу не понравился. И девчонка тоже, хотя ее Воробей вообще не разглядел. Сейчас она сидел внизу, увязнув ногами в кисельной мути и скулила. Парень же стоял и пялился на Джека.
Чужак.
От чужаков всегда проблемы. И здоровый. Харя широкая, наглая. Сытая. Одет чисто и в новье, а на плече рюкзачок висит и не пустой.
Такие на свалку не заглядывали. И правильно. На свалке Джек быстро бы с ним разобрался.
– Ты кто? – спросил парень, сунув руки в карманы. Широкие штаны его растопырились, подбородок задрался, а нижняя челюсть выпятилась, как будто он собирался снова плюнуть, но уже прицельно, в Джека. Тотчас захотелось врезать. И Джек сунул руку в карман, нащупывая камень.
– А ты кто?
Воробей подумал, что парень не ответит, и тот не торопился отвечать. Но потом все-таки сказал, цедя слова:
– Александр. Алекс Баринов. Там – Юлька. Ну а ты?
– В…
Кошка предупреждающе зашипела, и, глянув в желто-голубые глаза, Джек смирился:
– Джек.
– Снот, – промурлыкала она, улыбаясь во все усы. – Советница Снот…
– Чья советница? – поинтересовался Алекс, разглядывая уже кошку.
– Пока не знаю. Но определенно, выбор у меня появился…
Она подошла к Алексу и потерлась о ногу – предательница! – а затем крикнула:
– Деточка, не окажешь ли ты нам любезность? Не поднимешься ли наверх, пока тебя гримы не утащили?
– Она и вправду разговаривает? – одними губами спросил Алекс, и Снот ответила.
– Конечно же, я разговариваю! Или ты глухой и не слышишь?
– Ну… слышу. Просто говорящие кошки мне еще не встречались. Впечатляет.
– А мне говорящие мальчишки встречались. Не впечатляет совершенно.
Кошка вновь переметнулась к Джеку и, поочередно мигнув глазами, произнесла:
– Спустись и помоги девчонке. А то ведь и вправду утащат. И аккуратней спускайся! Аккуратней! Не порань себя! Ну почему вы, человеческие детеныши, настолько беспомощны? Ни зубов, ни когтей… куда ваши родители смотрят?!
Когда она про родителей сказала, Джеку стало совсем тошно, и он рявкнул:
– Заткнись.
Спускаться пришлось на заднице, до того скользким оказался берег. А девчонка и не подумала помогать. Она сидела, раскинув ноги, и ревела, всхлипывая и всхрюкивая.
Пятки ее в грязных кроссовках тонули в сером комковатом болоте. Чуть дальше оно светлело, избавляясь от илистых взвесей, и растекалось неоглядными водными просторами.
Если море существует, то оно именно такое – огромное и лоскутное, будто слепленное из разбухших кусков белого, серого и синего картона. Море шевелилось, и куски мешались, складываясь новыми узорами.
– У…уходи… я… я…ни-никуда… не… не пойду, – заикаясь от плача сказала Юлька. – Я… я д-домой хочу… домой хочу… а так ни-никуда не-не пойду.
– Ну и дура, – ответил Джек, прикидывая, как быть теперь. Не за волосы же ее тащить в самом-то деле! Хотя, может, и за волосы. Коса у нее была длинная толстая, нарядного рыжего цвета.
Только если дернуть за косу – девчонка завизжит.
Точно завизжит. Раньше визжали.
Когда раньше?
– Если не пойдешь, тебя гримы утащат, – Воробей не знал, что еще сказать. А она плечиком дернула и ответила, заикаясь:
– Н-ну… ну и п-пусть! Пусть тащат!
– Сожрут.
Девчонка только громче завыла. Джек оглянулся на кошку, но та о чем-то беседовала с Алексом. Ну и хрен с ними обоими. И вообще, с какой такой радости, Воробей тут стоит и беседы беседует? Снот велела? Ей надо – пусть сама и лезет. А Джеку… Джеку плевать. Он на свалке справлялся сам? Справлялся. И тут справится.
Самому – проще.
– Как знаешь, – сказал он девчонке и, развернувшись, зашагал вдоль берега.
А ведь сразу и следовало именно так поступить: быть одному.
