скачать книгу бесплатно
– Ага, – сказал я, – врачи. И вообще – надоело. Вредная же привычка.
Снова изучающий и немного изумленный Витин взгляд.
– Слушай, Лёха… У тебя вообще, как? Голова не болит? Что-то я тебя не узнаю сегодня. Ты… не такой, какой-то! То ты память потерял. То курить бросил. Что за хрень, Лёх? Может расскажешь?
А ведь проницательный малый, подумал я одобрительно. Нет, Витя, рассказать я тебе ничего не могу, уж извини. Все равно не поверишь, даже если и услышишь.
– Понимаешь, – сказал я, стараясь выражаться как можно осторожнее, – меня этот дедок на «Москвиче» сбил. Ведь повезло, что инвалидом не остался. Или вообще не насмерть.
– Это да, – согласился Витёк.
– И вот я без сознания в больничке валялся, а потом в себя пришел… И подумал – может я как-то неправильно живу? Может чего-то изменить нужно. Сигареты эти.
– Спортом еще неплохо заняться, – сказал Витёк скучающим голосом.
– И спортом займусь, – сказал я с напором. – И тебе советую. А то к нам всякие Кузи лезут, а мы и отбиться не можем! Как малолетки какие…
– А бизнес? – спросил Витя с беспокойством. – Ты походу полностью на путь исправления встал? С бизнесом завяжешь? А чего? Давай. После школы в институт, а там – по комсомольской линии. Папа поможет… – Витя мрачно усмехнулся.
– Нет, Витёк, комсомол – тема глухая, во всяком случае – для нас с тобой. Бес-пер-спек-тив-на-я! – отчеканил я по слогам. – А вот бизнес – другое дело. Но делать нужно по уму. Чтобы без таких вот ситуаций.
– Твои предложения? – спросил Витя. Он был явно заинтригован.
– Давай рассматривать все варианты, – пожал плечами я. – Бабки отдавать – не вариант. Если каждому давать… Да у нас столько и нет. К ментам – не вариант. Сами отбиться мы не сможем. Не сможем же?
– Не сможем, – подтвердил Витя. – Они на прошлой неделе пацана в парке порезали.
– Ну вот. И под ножи подставляться мы тоже не хотим. Это все были очевидные варианты. Теперь давай рассматривать неочевидные. Есть у нас такие?
Друг мой Виктор снова надолго замолчал. Задумался над неочевидными вариантами.
– Вообще есть, – сказал он после долгого и сосредоточенного раздумья. – Я тут спрашивал у своих поставщиков… В общих чертах им обрисовал ситуацию. Так вот… они говорят, что Саша Щербатый может вопрос решить.
– Кто такой? – заинтересовался я.
– Ну как кто? Вообще, он у нас в городе главный… у этих, – Витя судорожно сглотнул, – у уголовников. Если он скажет, то никакой Кузя к нам на пушечный выстрел… У него то ли три, то ли четыре ходки, Кузя для него ничего не значит… Ему одно слово сказать – и все.
– Ну так елки-палки, – оживился я, – давай встретимся, переговорим с этим Щербатым! Твои поставщики рассказали, где его найти можно?
– Рассказали. Они каждый вечер в «Софии» гуляют. Там у них типа приемной.
«София» – наш центральный ресторан. Самый известный, старейший в городе, открыт чуть ли ни в шестидесятые, гремел в восьмидесятые и девяностые и даже каким-то непостижимым образом дотянул до моего времени. В конце десятых годов двадцать первого века там преимущественно собирались пожилые комсомольцы-бизнесмены, отставные милиционеры и бывшие гангстеры – вспомнить молодые годы, как гонялись друг за другом.
– Ну так нужно идти и договариваться! Хуже-то точно не будет!
– Как сказать, – возразил Витек. – Жулики – сам понимаешь. Народ ушлый. Могут так все вывернуть, что вообще не расплатимся. Но, походу, придется пробовать этот вариант. Только я в «Софию» не пойду. Там половина сотрудников – батины знакомые. Сразу ему стукнут, с кем общался. Придется тебе.
– Ага, – возмутился я, – а моего бати, значит, знакомые там не гуляют? Меня, значит, можно под танки?!
– Да не боись, – успокоил меня Витя. – Если твоего бати сотрудники в «Софии» и зависают, то Щербатого они по любому не знают. Ну сам подумай – где Щербатый, а где горком.
– Это да, – согласился я.
Действительно, в то время власть еще не срослась с откровенными уголовниками. Ничего, через пару-тройку лет все процессы ускорятся. Ведь Михаил Сергеевич объявил ускорение!
– Сделаем так, – сказал Витёк, в голове у которого, видимо, сложился план. Пойдем вместе. Только я сначала зайду. Там осмотрюсь – за каким столиком Щербатый сидит и вообще, по ситуации. Потом сразу выйду и тебе все обрисую. А потом уже пойдешь ты – на разговор. Нужно будет ему денег дать. Рублей двести-триста. Типа, с уважением, все дела. И рассказать про ситуацию. И подвести так, что по беспределу забрали товар, де еще и платить заставляют. Говорить вежливо. Если спросит – кто такие, то рассказать. Завтра воскресенье. Вот завтра вечером – самое лучшее, они по любому в «Софии» будут. Годится?
– Сделаем, – отозвался я, почувствовав даже некоторый азарт. Ситуация была непростой, но интересной! В той моей прошлой жизни все было намного скучнее. Сплошные будни и никакого адреналина. Хотя, здесь у меня впереди времена такие, что адреналина хватит жизней на десять, минимум! – А он меня не пошлет?
Витек пожал плечами.
– По идее, не должен. Если бы мы к ментам сначала пошли, тогда да. А так – пришли как полагается, чтобы нас рассудили по справедливости. А про Саню я слышал, что мужик он справедливый, явного беспредела не допустит.
– Тогда договорились, – сказал я. – Пообщаюсь с твоим Саней. Деваться все равно некуда.
Некоторое время мы сидели молча. Витёк чего-то думал, а я глазел по сторонам. Вот пионерский отряд при полном параде – белые рубашечки, фартучки, пилотки, красные галстуки – куда-то весело спешит во главе с вожатой. Вот мужики – наверное рабочие с вагоностроительного – сдвинули две лавочки и громко обсуждают чего-то. Может свои заводские дела, а может решения последнего партсъезда. А быстрее всего – матерят Горби за сухой закон. А вот идет представительный мужчина в пиджаке и при галстуке. На пиджаке – орденские планки. На вид ему около шестидесяти, и это так странно…Я привык, что ветераны – старенькие. И вообще, их почти не видно, очень мало осталось. А здесь – пожалуйста! Беззаботность, подумал я. Вокруг разлита беззаботность. И это какой-то парадокс, потому что забот у людей восемьдесят седьмого года – не счесть. От Афгана, который отнюдь не закончен и стабильно поставляет «груз 200» и до банального – купить покушать. Насколько я помню, в восемьдесят седьмом это тот еще квест. А люди все равно выглядят беззаботными. Кроме нас с Витьком, опередивших свое время по меньшей мере лет на десять. Суббота. Никто никуда не торопится. Все гуляют, общаются, смотрят друг на друга, а не в гаджеты… Другая планета!
– Слышь, Лёха, – отвлек меня от наблюдений Витёк, – ты вот что скажи. Я же вижу, что с тобой что-то не то. Что произошло, а? Может расскажешь?
А все же сообразительный у меня друг, снова удивился я. Рассказать-то мне есть что. Ой как много я могу рассказать человеку восьмидесятых, да такого, что отродясь не поверит. Реальность, она же круче всякой фантастики получилась… Тут другая проблема – как, зная вот это все, сдержаться и не рассказать? Не вывалить на кого-нибудь страшную правду о грядущем? А сдерживаться нужно. Потому что… зачем же неповинных людей травмировать?
– Может и расскажу, – сказал я. – Но точно не сегодня. Других дел хватает.
– И это не связано с той аварией?
Я задумался. Черт его знает – связано оно с аварией или нет!
– И да, и нет, – ответил я уклончиво.
– И ты теперь будешь т а к о й? – спросил Витек.
– Какой?
Витек пожал плечами:
– А я знаю?! Не такой, как раньше.
Вот это интересно.
– Не понимаю, – сказал я. – Объясни. Какой я был и какой стал?
– Какой-то взрослый, – сказал Витёк задумчиво. – Не знаю. Как будто за неделю лет на десять повзрослел. Или даже больше. Разговариваешь как взрослый.
– Сильно заметно? – спросил я с некоторым замешательством.
– Мне заметно, – сказал Витёк, – но мы же с тобой общаемся близко. С остальными в школе ты особо не сходился, они и не обратят внимания. Вообще. У нас ведь возраст такой. Переходный и трудный. Мы же чуть ли не каждую неделю меняемся, так что – все как полагается. В курилке заметят, что курить бросил…
– Скажу – врач запретил.
– Это да, – кивнул Витёк и вдруг подозрительно прищурился: – А скажи, Лёха, ты же помнишь, как мы мою последнюю днюху отметили? Помнишь?
– Ну помню, чего пристал? – недовольно сказал я.
– Нихрена ты не помнишь, – торжественно вынес вердикт Витёк. – На мою днюху ты с ангиной дома валялся. А Юльку Голубеву? Помнишь?
– Вить… – сказал я, твердо посмотрев ему в глаза. – Ты мне друг или нет?
– Ну друг… – нервно отозвался Витёк.
– Друг или нет?!
– Да друг, друг! Но ты мне друг, а ничего не объясняешь! Морозишься! У нас тут серьезная тема, а я не в курсе – то ли у тебя крыша поехала, то ли еще что…
– Не поехала у меня крыша. Доктора говорят, что здоров полностью. Но рассказать я тебе всего не могу. Пока не могу. А ты, если мне друг, то не лови меня на слове, а лучше помоги.
– Чем помочь-то?
– Я про школу почти ничего не помню, – сказал я со вздохом, – учителя, одноклассники – вот это все. В понедельник для меня – как первый раз в первый класс.
– Нормальный расклад, – выдохнул Витёк. – Ладно. Сейчас я тебе в общих чертах расскажу, что к чему. А в школе тоже постараемся разрулить. Но только и ты пообещай…
– Чего пообещать?
– Рассказать. – Витек смотрел на меня требовательно и с любопытством.
– Честное комсомольское, – сказал я торжественно. И перекрестился на памятник Щорсу. Витя тяжело вздохнул, покрутил пальцем у виска и начал рассказывать…
Глава 6
К ресторану «София» мы подтянулись в воскресенье, к шести вечера. При полном параде – никаких джинсов и кроссовок, костюмы, начищенные ботинки. Правда без галстуков. Встреча предстояла неофициальная.
– Аншлаг сегодня, – Витя кивнул на парковку перед рестораном, на которой стояли четыре автомобиля. Три «Жиги» и «Форд Скорпио». Я улыбнулся про себя.
– «Форд» видишь? Это Саши Щербатого, – со знанием дела сказал Витя. – Ты стой тут. А я внутрь – разведаю.
Витя исчез в дверях ресторана, а я остался снаружи. Был теплый апрельский вечер, прекрасное время, когда ничего не хочется делать, а хочется гулять, вдыхать весенние запахи, ни о чем не думать. На кой черт мне это все, подумал я лениво. «София» призывно светилась огнями. «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу. Машу рукой, а сердце замирает, и ничего поделать не могу!» – доносилось изнутри. Народ веселился перед началом новой трудовой недели…
Минут через десять из ресторана выскочил взволнованный Витёк.
– Короче, там они. Столик на втором этаже, в углу, возле пальмы. Но сам к ним не лезь! Подойдешь к бармену – он там типа секретаря, дашь ему чирик и скажешь, что по делу, к Саше. Он там отмаячит кому нужно и к тебе подойдут. Все понял?
– Понял, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней.
– Давай, дуй! Ни пуха! Вот, дашь швейцару за впуск два рубля, больше не нужно!
– К черту!
Ресторан «София» встретил меня неласково.
– Местов нет, гражданин! – строго обратился ко мне швейцар с внешностью отставного полковника. И взгляд его был таким суровым и официальным, как будто переступив порог ресторана я совершил очень нехороший, порочащий всякого честного советского человека проступок.
– Мне местов не нужно, у меня встреча, – сказал я, протягивая швейцару две рублевых бумажки. Взгляд швейцара мгновенно потеплел, в нем появилось что-то отеческое, заботливое.
– Пр-р-ошу, молодой человек! – Двери передо мною гостеприимно распахнулись.
Мда… Могу сказать одно – советские рестораны сильно отличались от наших. В лучшую сторону или в худшую – вопрос спорный. Бесспорно одно – они были другими. Наши рестораторы из двадцать первого века напирают на куртуазность и интимность – полумрак, легкая тихая музыка, максимальная уединенность. В «Софии» все было с точностью до наоборот. Море света. Сизые облака табачного дыма поднимаются к люстрам а-ля-Версаль. Множество столиков – чуть ли ни вплотную друг к другу и множество людей – местов действительно не было, строгий швейцар не обманул.
«Ягода-малина нас к себе манила,
Ягода-малина летом в гости звала,
Как сверкали эти искры на рассвете,
Ах, какою сладкой малина была» – пела с эстрады облаченная в сверкающее серебром концертное платье певица. Перед эстрадой танцевали парочки, и я диву давался, как они не врезаются друг в друга в такой тесноте. И еще – был запах. Даже не запах, а настоящая атмосфера – смесь кулинарных, сигаретных и прочих сложноопределяемых запахов. Атмосфера порока, подумал я. Все-таки хорошо, что в мое время в кабаках нельзя курить. Ведь аллергику находиться здесь как-то вообще немыслимо…
Я поспешил на второй этаж, где обнаружил бар и засевшего в нем бармена. Бармен, облаченный в белоснежную рубашку и галстук-бабочку мужчина лет тридцати, с роскошными усами и ранними залысинами, имел озабоченный вид занятого важным делом человека, и обратил на меня внимание далеко не сразу. Только после того, как я засунул сложенную вчетверо десятирублевую бумажку под графин с каким-то соком.
– Что вы хотели, молодой человек?
– По делу. К Саше разговор есть, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.
– М-м-м… – довольно неопределенно ответил мне бармен. – Я так понимаю, у вас, молодой человек, здесь встреча назначена?
– Встреча, – согласился я.
– А если встреча, – сказал бармен внушительно, – то посидите здесь. Может быть, ваш знакомый скоро придет. Подождите.
Я согласно кивнул. Еще я заметил, что десятка, которую я сунул под графин, каким-то непостижимым образом исчезла. Бармен завозился с посудой и, кажется, совсем забыл про меня. Я, тем временем осмотрелся по сторонам. На втором этаже было менее людно, Ванесса Паради пела из магнитофона легкомысленную песенку о таксисте Джо, который знает наизусть каждую улочку, каждый маленький бар и все темные уголки и не любит содовую… Здесь никто не танцевал, почти не было пьяных, столы не ломились от салатов и закусок, а присутствующие преимущественно общались за кофе.
– Чего хотел, щегол? – Хриплый прокуренный голос раздался сзади так внезапно, что я вздрогнул. Передо мною стоял парень, лет двадцати пяти – двадцати семи. Высокий, но не особенно крепкий на вид. Белая рубашка, короткая стрижка, бакенбарды, небольшие усики. Поза его была расслабленной (судя по запаху, парень был прилично выпивши), но взгляд – острый и сосредоточенный, абсолютно трезвый.
– К Саше, по делу, – оттарабанил я.
Парень усмехнулся.
– Так что хотел? Можешь мне сказать в общих чертах.
– Мне лично сказать нужно. И передать кое-что надо.
– Передать? – парень насторожился. – Ну давай мне, я передам.
Я задумался на секунду. Витёк никаких инструкций по этому поводу не давал. Впрочем, деваться было некуда. Из кармана пиджака я достал простой почтовый конверт с изображенными цветами и лозунгом. Лозунг гласил, что «Первое Мая – день международной солидарности трудящихся». Весьма иронично, подумал я. Трудящиеся солидаризируются друг с другом. А мелкие спекулянты – с уголовниками. Конверт я протянул парню. Тот осмотрел его, не заглядывая внутрь, хмыкнул и велел мне обождать. Дитер и Томас запели о кадиллаке Джеронимо, при виде которого у девчонок появляется грусть в глазах. В общем, парень ушел и унес конверт, в котором лежали три коричневые сторублевки. Куча денег, если вдуматься. Месячная зарплата квалифицированного рабочего.
Бармен поставил передо мною стакан с молочным коктейлем. Довольно вкусный. Я попивал коктейль, слушал «Модерн Толкинг» и думал о том, как скучно и спокойно мне жилось в моем времени. Но допить и додумать мне не дали.
– Молодой человек! – призывно произнес приятный женский голос. – Чего вы сидите один, скучаете? Не нужно скучать, пойдемте!
На этот раз передо мной стояла блондинка. Высокая и довольно приятная на вид. Если бы не явный переизбыток косметики, то, наверное, можно было бы назвать ее красивой. В восемьдесят седьмом умеренность в употреблении косметики явно была не в моде – или почти полное ее отсутствие, или боевая раскраска апачей, вышедших на тропу войны.
