скачать книгу бесплатно
– Класс! – сказал я мрачно.
– Валерий Александрович подарил! – похвалилась маменька и замолчала, погрузившись в какие-то мысли.
Я что-то невразумительно промычал. Видимо, я должен знать, кто такой Валерий Александрович. Но я, увы, понятия не имею об этом достойном муже. Так что, заострять тему я не стал, мирно допил кофе, поблагодарил маменьку и ретировался в свою комнату – переваривать обед и полученную информацию. Все явно шло к тому, что у меня случится информационное несварение.
Закрывшись, я еще немного пошарился по комнате – больше ничего интересного не нашлось, не считая початой пачки «Мальборо». Ну это уж слишком, подумал я. С курением подвязываем. Спорт и здоровый образ жизни прямо с завтрашнего дня.
Я пересмотрел все шмотки, которые смог найти. В общем, Алёша Петров гардероб имел вполне ничего себе. Три пары джинсов, две джинсовых куртки и джинсовая рубашка. «Левайс» и «Рэнглер». Еще – два официальных костюма-тройки, целую кучу свитеров, три пары кроссовок («Адидас» рулит!), два спортивных костюма – невзрачный отечественный и ярко-синтетическая «Пума», это не считая всяких футболок, сорочек, кедов и прочих мелочей. По-моему, для восемьдесят седьмого года вполне прилично.
В общем, обследовав все, что можно, я прилег отдохнуть с томиком Конан Дойля, который совершенно не лез в голову, а лезло всякое беспокойство – вот завтра-послезавтра выходные, а в понедельник начинается школа. А я даже не знаю – КАКАЯ, нахрен, школа – куда идти и чего там делать?
Отдохнуть мне толком не дали. С работы заявился папенька и дернул меня на ковер – в свой кабинет. Об аудиенции торжественно сообщила мне маменька:
– Зайди, Алексей! У отца разговор есть!
Ох как я не люблю эти официальные разговоры. Но деваться некуда – пришлось придавать лицу почтительное выражение и топать на прием.
Папенька встретил меня развалившись в кресле. Перед ним на столе лежала газета «Труд» и пепельница со свежим окурком. Вид у папеньки был, как у человека, который много и хорошо потрудился, а вот теперь – заслуженно отдыхает.
– Садись, Алексей, – папенька указал на кресло. – В ногах правды нет!
Я повиновался.
– Значит… выписались? – спросил папенька, глядя в газету.
– Выписались, – сдержанно подтвердил я.
– А врач что говорит?
Я коротко пересказал прощальную речь Бориса Михайловича, обращенную к нам с маменькой. Она сводилась к тому, что мне нужно по возможности избегать стрессов, придерживаться режима и здорового образа жизни. Лично меня это вполне устраивало, особенно в той части, где было о стрессах.
– А ты сам как себя чувствуешь? – спросил папенька.
– Да вроде бы все в порядке, – ответил я, стараясь оставить в этом вопросе некоторую долю неопределенности, – голова почти не болит. И вообще…
Папенька мрачно покачал головой и надолго задумался. Что-то определенно было не так. Я поднял глаза на Владимира Ильича, который смотрел на меня с портрета. Кажется, Ильич смотрел на меня с некоторым подозрением – наверное, с присущей ему проницательностью, разглядел в простом советском комсомольце пришельца из иного времени. Из темного царства капитализма.
– А скажи мне, Алексей, – подал вдруг голос папенька после паузы, которая сделала бы честь любому районному драматическому театру. Я вздрогнул от неожиданности. – А скажи мне, Алексей, только честно, даже не как отцу, а как старшему товарищу… Ведь мы же товарищи?
Я энергично кивнул, что должно было означать – мы определенно товарищи.
– Вот! – сказал папенька удовлетворенно. – Скажи мне по-товарищески… Мне позвонили из милиции. Николай Николаич. По твоему делу.
По моему делу?!! Вот это поворот! Что за дело еще?! Я заерзал на кресле.
– По поводу ДТП.
Ах, по этому делу… Меня же сбил автомобиль «Москвич», я и забыл совсем. Ох, дорогой товарищ папенька, доведете вы меня до инфаркта, подумал я. А мне нервничать нельзя. Строго запретил товарищ завотделением!
– Значит, – продолжил папенька, – тот шофер дает показания. И свидетели дают показания. В общем, получается так, что ты это специально. Под машину. Вот так. – И папенька надолго замолчал, глядя то ли в газету «Труд», то ли просто в стол.
Я тоже притих, слегка ошарашенный. Нормальный расклад. Значит, Алёша Петров решил самовыпилиться. И даже попытался это сделать. И почти преуспел, только не полностью. Малолетний придурок, теперь мне за ним все это прекрасное расхлебывать! Я очень злился на парня, в теле которого очутился. Нельзя же так инфантильно и безответственно! Собрался выпиливаться – хоть бы записку оставил. А то, как мне отмазываться теперь, вот в чем вопрос?! Короче говоря, все отрицаю.
– Сам?! – воскликнул я. – Да ничего подобного! Я плохо помню тот момент, как в тумане. Но чтобы сам – да зачем мне?! Да я никогда!
– Вот я и хотел поговорить, Алексей, – сказал папенька задумчиво. – Возраст у тебя сложный, как сейчас говорят. Переходный. Это мы в семнадцать лет и на фронте, и у станка, и в шахте… А вы другие. Может ты рассказать чего хочешь? Поделиться? И вообще – сам понимаешь. Выпускной класс. Определяться нужно. А я – отец, но не знаю, чего ты в жизни хочешь? А, Алексей?
Боги, боги, ну и тоска. Папенька мой порядочный зануда, оказывается. Впрочем, наверное, ответственным работникам так и нужно. Лично я понятия не имею – в какую сторону мне определяться. И кем я хочу быть. Если честно, то я не знал этого даже в той своей жизни. И даже будучи взрослым. А тут предлагают семнадцатилетнему пацану с ветром в голове и «Модерн толкингом» в магнитофоне – определяться. Ага. Вот прям сейчас! Педагоги хреновы! Это все пронеслось у меня в голове, но ничего подобного я конечно не сказал.
– Ну… Еще же время есть, – сказал я смущенно, – я же думаю об этом… А насчет того случая – что я, совсем ненормальный, под машину кидаться? С чего бы?!
Папенька и Владимир Ильич с портрета смотрели на меня с осуждением. Мне явно не хватало революционной решительности. И еще чего-то, не знаю чего.
– А может какая красавица тебе голову вскружила? – заговорщицки понизил голос папенька. – А, Алексей? Ну скажи честно, было? И ты сгоряча… – молодежь сейчас нервная, горячая! А?
Все может быть, папенька, дорогой. Только вот проблема – я не в курсе!
– Нет, – покачал я головой со всей возможной решительностью. – Никто мне голову не вскруживал. Во всяком случае, – добавил я, – так, чтобы под машину кидаться. И вообще!
– Ох, хорошо бы, – сказал папенька с явным недоверием, – Ну ладно. Будем надеяться, что все так. Я там скажу Николай Николаичу. Что поводов для такого у тебя нет. И быть не может. Хорошо, Алексей… Не буду тебя задерживать. Отдыхай. А впрочем… Может тебе нужно чего-то? Говори! Я – твой отец и старший товарищ. Чем могу, сам понимаешь.
Вот. С этого, добрый папенька, начинать нужно было! Кое-что мне определенно нужно.
– Врач сказал, что для нормального выздоровления нужны умеренные спортивные нагрузки. Вот я и хотел начать…
– Тебе на сколько освобождение от физкультуры выписали? – перебил меня папенька.
– До конца учебного года, – сказал я. – Но физкультура, которая в школе – это же не то. А нагрузки все равно нужны. Я давно хотел на бокс или на борьбу.
– Хорошо, – сказал папенька величественно, – Бокс это хорошо, Алексей. И борьба – тоже неплохо. Спорт дисциплинирует и укрепляет тело и дух (как все же мой папенька любит изрекать банальности, у меня мысленный фейс-палм залип). Я узнаю. Завтра позвоню Игорю, в горком комсомола. Пусть своих инструкторов поспрашивает – куда тебе можно с твоим диагнозом. А вообще, это хорошо, что ты о спорте задумался. Давно пора! Ну иди, отдыхай, Алексей!
– Спасибо! – искренне сказал я. Все-таки мой папенька хоть и несколько зануден, но по всему видно – человек неплохой, невредный.
И я пошел отдыхать.
Нет, не так. Человек из двадцатых годов двадцать первого века пошел к себе в комнату, в которой нет интернета, телевизора, смартфона-планшета, электронной книги и прочих приблуд. В которой нет даже радио! Вот это я попал, так попал…
Остаток того дня прошел без особых приключений, спокойно и размеренно. Мы всей семьей за каким-то чертом посмотрели программу «Время» – повсеместное внедрение передовых методов хозяйствования, важность ускорения, плюрализм не только в общественной, но и в производственной сфере, как важнейший фактор борьбы за качество продукции, Михаил Сергеевич среди колхозного актива Нечерноземья разносит бюрократию, а новый подход в партийной работе – превозносит и вообще – поворот всей нашей политики к человеку. Короче, полнейший трэш. Что интересно, мой папенька никак не комментировал происходящее. Я заметил одну особенность его организма – как только в кадре появлялся Горбачев с супругой, родитель начинал дышать глубже чем обычно, а по лицу его бежали судороги, будто от скрываемой зубной боли. Как только Горбачев и Раиса Максимовна пропадали с экрана, папенька начинал дышать нормально и судороги мгновенно прекращались. Очень интересно, подумал я. Наверное, отец мой недолюбливает чету Горбачевых. Чутьем старого номенклатурщика чувствует, куда дует ветер. Ладно. Нужно будет изучить этот вопрос поподробнее – поговорить по душам с папенькой. Маменька моя за новостями следила рассеяно. Зато после прогноза погоды оживилась – началась программа «Музыка в эфире». М-да, подумал я. Ну, зато без рекламы. Хоть что-то хорошее. А вот через три года – понесется. От АО «МММ» и до тампонов «Тампакс». Музыку в эфире я уже вынести не мог – отпросился спать.
На следующее утро я поднялся в семь часов и отправился на пробежку. Когда я сказал об этом маменьке, она на несколько секунд потеряла дар речи, а потом развела руками – мол, беги, раз приспичило. Папенька наоборот отнесся к моей спортивной инициативе вполне доброжелательно. И я побежал!
Что могу сказать… Меня хватило на три круга вокруг стадиона. К концу второго круга дыхалка отказала, ноги как будто налились свинцом, а сердце колотилось так, что я сказал – ну его нафиг, для первого раза достаточно. На спортплощадке были турники и брусья, но я решил, что на турнике мне ловить определенно нечего. Вот гантели – разборные, хотя бы от «единички» до «пятерки» мне бы пригодились. Нужно будет решить этот вопрос, сходить в «Спорттовары». А пока я, уставший и вымокший, потихоньку гулял по центральной нашей улице и глазел по сторонам. Город давно проснулся. К стадиону спешили спортсмены от пятнадцати и до семидесяти. Пенсионеры и подростки гуляли с собаками. У дверей шахматно-шашечного клуба уже тусовка – и не спится этим шахматистам субботним утром. Из пельменной, которая так и называется «Пельменная» (креативненько, че…) доносятся запахи, которые напоминают о том, что я еще ничего не ел сегодня. И очереди! Уже очередь за свежим хлебом – в магазин, именуемый «Хлеб». Очередь в «Промтовары» ждет открытия магазина – терпеливо, но чувствовалось в этой терпеливости какое-то тихое ожесточение. И даже небольшая очередь к автоматам с газировкой – к ней я присоединился и получил за копейку стакан газировки без сиропа. Напившись, я отправился домой, разглядывая полузнакомые улицы и людей, очень похожих на людей нашего времени, но в то же время – совершенно других. Люди производили такое… очень противоречивое впечатление. С одной стороны – большинство людей как будто старалось выглядеть максимально неприметно и серо. Реально, какой-то перебор с темными цветами одежды, особенно у старшего поколения. Темные, серые, коричневые кепки, брюки, юбки, кофты, рубашки… В то же время – максимальная простота. Такое ощущение, что старшее поколение одежде если и придавало значение, то очень небольшое. Есть – и ладно. Но вот у молодежи – всё с точностью до наоборот. Стремление максимально выделиться – цветами шмоток, фасоном, прической. Что касается причесок, то складывалось ощущение, что большинство молодых людей дали клятву – никогда не стричься и не причесываться. Захипповали и запанковали. Стиля, как такового, похоже, не было вовсе. По крайней мере, я не заметил его проявлений. Одевались кто во что горазд, кто что смог достать. Впрочем, подумал я, суббота, утро. С чего бы народу так уж наряжаться…
В общем, домой я пришел уставший, но все же полный впечатлениями. До сих пор в голове не укладывалось – я в другом времени. Было уже начало десятого, папенька уже отбыл на службу – похоже, ответственные работники работают и по субботам. А маменька, осведомившись о моем самочувствии и обрадовавшись тому, что ничего у меня не болит, предложила пойти завтракать. Я с удовольствием воспользовался предложением и последовал на кухню, но тут зазвонил телефон. Трубку сняла маменька.
– Алло! Да, Виктор. Да, дома… Сейчас позову… Одну минуту!
Ну вот. Меня к телефону. Какой-то Виктор. А ведь день неплохо начинался…
– Алло! – сказал я как можно более беззаботно.
– Здорово, Лёха, – ответил мне напряженный голос из трубки. – Вышел уже из больнички?
– Вышел, – сказал я. Между прочим, чистую правду.
– И чего думаешь делать? – Звонивший мне человек явно был чем-то озабочен. Еще бы понять, что он имел в виду…
Глава 5
– Разберемся, – сказал я уклончиво, надеясь, что мой собеседник хоть немного введет меня в курс дела. И он таки ввел. Даже больше – телефонная трубка просто взорвалась:
– Да ты что, гонишь, Лёха?! «Штуку» нужно было отдать еще в понедельник! А сегодня суббота уже! Они же нас на счетчик поставят! Они же…
– На счетчик? – переспросил я, собираясь с мыслями.
– А ты думал! Ты пока там в больничке валялся, ко мне уже два раза подходили!
– Кто подходил? – поинтересовался я мрачно. Похоже, Алёша Петров влип в какую-то историю. А разгребать мне. Что ж им спокойно-то не живется, номенклатурным деткам?!
– Кузя подходил! – нервно ответил мой собеседник. – И с ним еще двое, не знаю, как их там… Интересовался, за бабки, когда мы внесем.
– А ты чего сказал?
– А что я скажу?! Как есть, так и сказал. Ты на больничке, а бабки у тебя. И без тебя я решить не могу.
– А он?
– А что он?! Сказал, что хана нам, если бабки до конца недели не внесем! А уже суббота! Лёх, они не шутят же… Надо что-то думать.
– Послушай, – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее, – я вообще-то в больнице был, понимаешь?
– Угу. – Было мне ответом. Мой собеседник, похоже, большой эмпатией не отличался. Ни звука сочувствия к травмированному!
– Я вообще-то несколько дней без сознания валялся, – сказал я с напором.
– Угу. – Было мне ответом.
– Я, Вить, головой стукнулся сильно, – сказал я, подготавливая почву.
– Ну?! – ответил мой совершенно бесчувственный собеседник. Ни капли участия.
– И забыл некоторые обстоятельства. Как в том кино. «Джентльмены удачи». Тут – помню. А тут – не помню. Ты не мог бы мне напомнить обстоятельства нашего дела? Чего этому Кузе надо? А?
Мой собеседник надолго замолчал. Видимо, переваривал полученную информацию. А переварив, спросил:
– Ты чего, Лёха, правда сильно башкой стукнулся? – В голосе его звучало искреннее беспокойство. Но, по всей видимости, не за меня. – Тут, походу, не «Джентльмены удачи», Лёх. Тут «Кошмар на улице Вязов».
– Так я тебе о чем! Я в общих чертах помню, а вот в деталях – все как в тумане.
Собеседник опять надолго замолчал.
– Ладно, – сказал он задумчиво, – я за тобой зайду. Через полчаса где-то. Сходим прогуляемся.
– Жду! – сказал я и повесил трубку. Какая все же неудобная штука – проводные телефоны. А мобилок еще ждать и ждать…
– Как там Виктор? – поинтересовалась у меня маменька. Она смотрела какой-то классический концерт по телеку и пила кофе.
– В порядке, – соврал я. После нашего разговора Виктор явно был не в порядке. – Он за мной зайдет скоро. Мы прогуляемся.
– Только не допоздна. Тебе долго гулять пока вредно.
– Хорошо.
Через полчаса заявился Витя. Витя Пахомов. Мой одноклассник и, как выяснилось, лучший друг. И бизнес-партнер. И вообще – мы с первого класса вместе. Витёк был на вид вполне безобиден – классический очкарик-ботаник, средненького роста, с полагающейся по возрасту россыпью прыщей на лбу, одетый модно, но как-то неряшливо, так что самые модные шмотки на Витьке смотрелись как седло на корове. Но это на вид Витёк был безобидным ботаником. Жизнь показала, что хваткой мой друг обладал бульдожьей. Жил Витёк в соседнем доме – с родителями, какими-то торгово-общепитовскими деятелями и весьма состоятельными людьми. Витя Пахомов, или Пахом, как мы его называли, сам был прирожденным коммерсантом. Наверное, предками его были какие-то купцы или промышленники – родители пошли по их стопам, а Витёк, в свою очередь – по родительским. Преемственность поколений. Начинал Витя со школьной фарцовки – жвачка, кассеты, импортные сигареты и другие, очень нужные старшеклассникам из приличных семей мелочи. И все у него срасталось, все получалось очень лихо – достать, купить, продать и при этом не спалиться – воистину Витёк обладал торговым талантом просто выдающимся. И конечно же, в свою бурную деятельность он втянул и лучшего друга – Алёшу Петрова. То есть, меня. Судя по всему, не только по дружбе, но и из расчета – Витя всегда чего-то рассчитывал и выгадывал. Расчет был, впрочем, вполне верным – если Витя вдруг попадает в неприятности, связанные с коммерцией, то это один разговор, а если Витя попадает в неприятности на пару с сыном второго секретаря горкома – то это уже другой разговор. И во втором случае дело могут запросто спустить на тормозах – милиционеры не захотят ссориться с партией из-за мелочевки. Одним словом, придумано было неплохо, но реальность внесла свои коррективы. Что касается Алёши Петрова, то, насколько я понял, он особого рвения в коммерческих делах не выказывал, был больше «на подхвате» и хранил у себя часть заработанного.
О заработанном… Вначале это были десятки рублей. Затем – сотни. Неугомонный Витя все время стремился расширить деятельность. От кассет, жвачки и сигарет мы перешли в более серьезную лигу – к продаже маечек и кепочек «под фирму». В то время, когда я оказался в теле Алёши Петрова, мы уже во всю торговали джинсами и псевдо-американскими часами «Монтана». Впрочем, от мелочевки – жвачек с Дональдом Даком и сигарет – Витя Пахомов не отказывался. Беда пришла откуда не ждали – вовсе не со стороны милиции…
В общем, Витю встретили, когда он радостно шел с очередной закупки – с партией часов «Монтана». Его остановили. Коротко расспросили о том, кого он знает. Витя назвал несколько кличек пацанов из местной шпаны, которых время от времени снабжал сигаретами и на которых мог рассчитывать в таких ситуациях. На злоумышленников названные Витей клички никакого впечатления не произвели, от слова «совсем». Ему слегка насовали под ребра, отобрали часы «Монтана», оставшиеся деньги, сняли джинсы и кроссовки – взамен Витя получил «сменку» – какие-то чудовищные больничные кальсоны и тапочки. Кроме того, Вите категорически заявили, что он есть барыга – спекулянт, и по этой причине, чтобы спокойно ходить по улицам и не бояться, он должен внести порядочным пацанам в качестве штрафа еще «штуку». А если Витя этого не сделает, то будет плохо. На прощание Вите элегантным ударом пустили кровь из носу, а один из гангстеров, представившийся Кузей, показал нож. В общем, первые ростки рэкета пробивались сквозь асфальт плановой советской экономики. Ростки пока еще хилые – всякие Кузи с перочинными ножами. Пока они еще ничего не понимают, перспектив не видят, «крыши» не предлагают, стремятся урвать по возможности как можно больше. Это лет через пять они поумнеют, организуются, заберут все, до чего смогут дотянуться, станут кумирами и хозяевами жизни. А в благословенные восьмидесятые… Что-то такое вроде бы уже есть в Москве, Ленинграде, Днепропетровске. А у нас – пока еще Кузя с корешами. Не так страшно. Будем бодаться!
Удар был сильным. Витя, перетрусивший не на шутку, прошелся по своим знакомым из местной шпаны. Как и оказалось, никто из любителей импортных сигарет на халяву, с грозным Кузей и его корешами связываться не хотел. «Ну его к… Порезать могут», – мрачно заявил один из Витиных приятелей. А тут еще со мною случилась неприятность – с попаданием сначала под автомобиль «Москвич». А затем и в больницу.
– Я сначала думал, что это они тебя… машиной… – сказал мне Витя.
Мы тусили в парке, на улице было тепло, светило оптимистичное апрельское солнце, вокруг куча детворы по песочницам, на лавочках – пенсионеры с газетами и шахматами. Мир, безопасность и оптимизм. Но и в этом безмятежном мире есть свои скелеты в шкафах.
– Не, Витёк, – сказал я беззаботно, – не все так ужасно, не преувеличивай. Это меня какой-то дедок на «Москвиче» приложил.
– Так чего делать будем, Лёха? Эти нас в понедельник по любому после школы поймают. Надо или бабки собирать, или решать чего-то. У тебя там сколько осталось вообще?
– Осталось немного, – сказал я уклончиво. – Ты подожди с бабками. Давай обсудим. Ты чего узнал об этом Кузе?
– Поспрашал пацанов, – мрачно ответил Витя. – Коля Лось с пятого дома говорит, что у него ходка по малолетке за хулиганку. Ему лет восемнадцать, вроде. Сам с Рабочего, но тусит у нас – на Театралке, на Комсомольце, на дискаче в ДК. Пацаны говорят, что опасные – этот Кузя банду собрал, таких же обмороков, человек десять. Все время то лупят кого-то, то чего-то отбирают. И не закрывают их нихера, потому что у кого-то из них то ли батя в ментовке, то ли брат… Вот они и гуляют.
– Значит, к ментам идти – не вариант? – уточнил я.
– Ни в каком месте, – угрюмо сказал Витя. – Чего мы им скажем? Хулиганы ограбили, отобрали товар для перепродажи? Да меня за такое дома батя… Сам понимаешь, – Витя мрачно сплюнул на землю.
– У меня не лучше, – вздохнул я. – Сами подставимся, еще и родителей подставим. Нужно самим решать.
Витек мрачно молчал некоторое время – думал о делах наших скорбных.
– У тебя курить нет? – спросил он глядя, под ноги.
– Не курю, – машинально ответил я.
Витя устремил на меня долгий изучающий взгляд.
– Врачи, что ли, запретили?
