скачать книгу бесплатно
У них есть опыты много страшнее: пару раз Третий сидел в загоне, где воздух то становился плотным и давил, то разреживался и рвал легкие болью. Снова и снова, до потери сознания. Затем в воздух добавляют яды, сжигающие легкие, или делают укол, меняющий сердечный ритм. Потом короткая, едва отдышаться, пауза – и опять. Он выдержал, а двое слабых в соседних загонах не вернулись на верх. Не самые стабильные, их ниже ценили. Хозяева сказали – вскипела кровь. Он не понял толком, но смерть осознал.
Теперь все позади, и долгие жаркие дни наверху, и пробирающие холодом ночи, и удачная охота. Четвертый снова проиграл ему лучший кусок, Сидда будет хихикать, слушая рассказ.
Лапы стремительно несли к ненавистному куполу.
К любимому дому.
На душе неколебимо лежал массивный острый камень. Для него сын не щенок. А после следующей отлучки мальчика заберут, уже время, он слышал их разговоры. Опыт подходит к концу. Как это переживет Сидда, и что решат Вечные? Она для них – «ценная самка», вполне могут отдать Первому. Брат очень славный человек, точнее, волвек, но разве это что-то меняет?
На рассвете он уже пил «утренний» волчий сок, обеспечивающий, по мнению Вечных, смену облика от волка к человеку. Их никто не разубеждал.
Сутки боли, выворачивающей суставы и маслянистым пламенем сжигающей шкуру. Одежда. Завтрак. Осмотр у наблюдателя. Коридор. За открытой дверью – дом, разом ставший снова загоном. Даже запах Сидды и сына уже едва ощутим, второй подстилки нет, пол темный, тускло-холодный.
Всё.
Третий привычно прошел к люку раздачи еды, ткнул в кнопку «вода». Жадно выпил. Развернулся и покинул загон. Первый на поверхности. Второй здесь, и если что-то известно, он скажет.
Рыжеглазый встретил его тяжелым молчанием. Он знал. Случилась беда вчера, они пришли за мальчиком, и мать не захотела отдать. Второй был неподалеку и всё со-чувствовал. Она кричала, билась и плакала, сладить с ней не получалось, даром что слабенькая, и хозяева сделали укол, потом еще и еще, Сидда затихла. Забрали обоих. Второй внушал, что надо держаться, он лучший разведчик волвеков. Он нужен и должен. Только он узнал все коридоры этого уровня, побывал на соседнем и раз даже зашел еще ниже. Но мысли старшего брата текли мимо опустевшего, как и его загон, сознания.
Третий вернулся в бывший дом и ничком лег на подстилку. Вечернюю еду он пропустил. А утром пришли Вечные, долго обсуждали над его застывшим телом «низкую толерантность стабильного самца к очевидному жесткому гормональному стрессу» и забрали его на поверхность, заново обследовали, напоили «вечерним» волчьим соком. Они сочли, что в зверином облике он проще переживет «вынужденное и неожиданное удаление перспективной самки из стабильной пары».
Ночью он уже сидел в мертвой, сухой и порванной в клочья трещинами, как его разом угасшая душа, пустыне. Смотрел в пляшущее тревожными огнями холодное небо. Луны выстроились парадом – все четыре, переливаясь в прозрачно-желтых глазах оттенками зелени, синевы, багрянца. Сидда говорила, всматриваясь в его сознание, делящееся с ней картинками пустыни наверху, что в ее мире солнышко покрупнее. Зато Луна только одна, иногда почти белая, а порой огромная и медовая. Интересно, что такое – медовая? Теперь спросить не у кого. Зато он знает, почему местом обустройства купола выбрали этот злой мир, не пригодный толком даже для дыхания. Чтобы им некуда было сбежать. А еще тут целых четыре луны, а по мнению людей и, наверняка, Вечных, именно луны управляют жизнью и желаниями волка. В беспокойном небе последним осколком надежды плыла крупная голубая звезда. Яркая, притягательная, живая. Сегодня очень крупная, она росла уже давно. Йялл часто смотрел на нее, выделяя среди прочих, потому что душой ощущал странное тепло, идущее оттуда.
Сегодня тепла не хватало, озноб дыбил воротник, судорогой закидывал голову к спине. Он уже не мог бороться и застонал, разом выплескивая в голубое сияние свое безмерное одиночество, смертную тоску и отчаяние ненавистного и теперь окончательно бессмысленного существования. Снизу, с жилого уровня, и из пустыни к сознанию потянулась вся стая, пытаясь помочь и хотя бы утешить. Прежде волки под куполом не выли, и тем более Третий не мог знать, что на Релате его дальние родичи именно так приветствуют свою единственную Луну. Только он не зверь, и его тоску воем не вытравить и не ослабить.
* * *
Выдержки записей с кристалла
«Черновой вариант энциклопедии Академии Релата», издание 193-го года по единому летосчислению (ЕЛ). Составитель Нирн Карнский, старший смотритель архивов.
Электронная переписка и комментарии рецензентов представлены полностью. Экземпляр для внутреннего пользования. Хранится в сейфе директоров Академии, раздел «Разное».
«Айри, именуемые также драконолюдьми, долгожителями, эарриатирэн и так далее.
Крайне малочисленная раса, населяющая Релат. По современным оценкам, их всего 574 в мире. Единственный вид, помимо людей, обладающий полноценным разумом. Об укладе жизни и обычаях известно чрезвычайно мало. Являют собой второй этап развития дракона, покинувшего примитивную форму ящера с целью обретения взрослого разума. Утратив возможность летать, с первого дня «бескрылой» жизни имеют внешность, характерную для человека в возрасте восемнадцати – двадцати пяти лет. Меняются медленно и незаметно для нас, поскольку живут очень долго. Все являются сенсами, то есть способны передавать и воспринимать образы, также могут в виде т. н. мыслеобразов сохранять записи знаний для прямого обучения имеющих аналогичные способности. Точная продолжительность жизни не установлена, но, по некоторым данным, она всегда в десятки раз превышает человеческую и зависит от многих факторов, в большинстве своем – малоизученных. Например, якобы имеют значение развитие разума и даже духовная организация. С 3-го года ЕЛ живут среди людей, прежнее место обитания – вероятно, горный хребет Драконий, в некоторых источниках именуемый «Змеиный». Из горных поселений изгнаны, по непроверенным данным, решением Великого дракона (см. статью «Великий дракон»). Причина – якобы в нежелании адекватно воспринимать мир, достигшем формы крайнего эгоизма.
Имеют развитые технологии, давшие основу современной общей цивилизации айри и людей, среди них немало крупных ученых. Собственные архивы насчитывают достаточно достоверные данные по истории расы и ее выдающимся представителям за последние семьдесят веков. Люди в них, к сожалению, не упоминаются, что осложняет создание единой датировки.
По сведениям на момент издания этой энциклопедии старейший айри – некий Аэртоэльверриан, живущий обособленно от прочих в местности, известной как Утренний бор, являющейся коллективным владением снавей по решению князя Карна от 5-го года ЕЛ. Указанный айри считается их наставником и учителем. Возраст не установлен, сам он на эту тему говорить категорически отказался, игнорируя прямые запросы. Прочие источники позволяют утверждать, что живет в мире он не менее тысячи лет».
(Пометка директора Академии айри Ялитэ: «Ящер» – слово, непринятое в приличном обществе айри, убрать. Нирн, драконы не примитивны, они просто иные, не добавляй глупости от себя! И абсурдные домыслы по поводу возраста Риана выбрось целиком, он против, как тебе известно. Старейший – и довольно, а для твоего сведения – ему тысяча триста девяносто восемь лет, и отшельник просто старается спастись от усердия Лиммы в праздновании юбилея.)
(Пометка Лиммы: «Спасибо, дорогой, теперь уж не отвертится».)
(Пометка Риана: «Эгоизм – неточное определение. Желательно убрать всю фразу. Я уже пояснял Нирну. Айри принуждены жить единой цивилизацией с людьми, поскольку именно в этом их предназначение. А вне развитого и многообразного общества бескрылые драконы построили бессмысленную, мертвую модель взаимоотношений. Это жесточайшая иерархия, лишающая младших права и возможности самостоятельно развиваться, взрослеть, вообще – мыслить и чувствовать».)
«Великий дракон – Бог полета, душа мира, анн-айри-тэ и т. п.
Мифическое существо, якобы управляющее наши миром, Релатом, в части судеб, климата, организации жизни и так далее. Легендарный основатель рода драконов в форме ящера, якобы воспитывающий снавей и наделяющий их даром во всей его полноте. Единственное упоминание свидетелей, якобы лично видевших его, относится к периоду последней войны, ориентировочно 3–1 годы до ЕЛ. Существование не доказано. Наука склонна относить его к числу древних суеверий».
(Пометка Риана: «Оставить только первое предложение».)
«Снавь, также используются названия Говорящая с миром, видья (устаревшее).
Человек, наделенный уникальными сенсорными способностями, именуемыми «дар», и умеющий ими распоряжаться в рамках своих возможностей, называемых «силой». Общее число в мире крайне невелико – 219 (данные единого мирового реестра экстренного вызова снавей в случае ЧП от 17.12.192 ЕЛ. Документально подтверждены случаи полной ликвидации снавями моровых заболеваний, лихорадки, неизлечимых недугов, опасных климатических аномалий. В связи с этим, прошедшие отбор по силе дара, именуемые «ясными» (их всего 72 на сегодня по данным того же реестра), постоянно находятся на связи с общим координационным центром и обязаны носить браслеты экстренного оповещения.
«Ясные» снави имеют особое право отменять решения любого Совета нашего мира по причине своей т. н. прямой связи с душой мира (см. «Великий дракон»). Современная наука делает их роль в обществе менее полезной и заметной, постепенно оттесняя из своих прогрессивных областей.
Вокруг т. н. ясных снавей существует немало легенд, многократно преувеличивающих их таланты и заслуги перед человечеством.
Наиболее невнятным и надуманным выглядит т. н. обряд посвящения, якобы позволяющий обрести полноту силы и проводимый для самых перспективных дважды. Первое посвящение дает звание «озаренных», второе – упомянутых выше «ясных». Весьма сомнительно их умение предвидеть будущее, поскольку якобы дар невозможно использовать в ходе эксперимента, он просыпается лишь при наличии реальной угрозы. Еще более сомнительно наличие у некоторых из них, вроде бы – очень немногих, на настоящий момент – по-видимому, двух, т. н. дара дракона, некоего артефакта, позволяющего заметно увеличивать силу и глубину дара, осуществлять невероятные действия. Например, легендарное и ничем не подтвержденное пребывание одной из живших в период последней войны снавей (Тиннара, истинное имя Ника) в течение ряда лет в теле дракона и последующее ее перерождение, позволившее избежать верной смерти, но не обеспечившее ей долголетия айри. Документальные свидетельства и даже описание артефакта отсутствуют.
Многие действия снавей определяются «Кодексом», составленным уже упомянутой выше Тиннарой Ринай. Текст сохраняется фактически неизменным уже полтора века и, увы, для энциклопедии не предоставлен.
(Пометка Лиммы Энзи, декана лекарского Акада: «Зря я ему перелом срастила, вот бы славно он на костылях полгода топал к светлому научному будущему! Статьи «Снавь», «Великий дракон» и «Айри» отослать на просмотр Риану. Позже я перепишу первую. Ко мне на лекарский прием Нирна более не пускать, даже если наш отшельник ему все ребра сочтет».)
(Ответ Риана: «Лимма, да нужны мне его ребра! Привози дурня на чаек, познакомлю я его с Великим. Старик любит шутки».)
(Пометка «Важно для всех рецензентов», директор Ялитэ: «Уважаемые рецензенты! Задача состояла в том, чтобы исправить ошибки, неточности или целиком переписать отдельные статьи. Нирн, конечно, уже засох в своем архиве и слегка покрылся пылью, но раньше он хоть документы выдавал по первому требованию! А что теперь? Мне надоели его многочасовые молитвы Великому дракону, архивом невозможно пользоваться, а поющий заика – это вообще слишком. Лимма, дорогая, имей жалось хоть ко мне, пролечи его и немножко вразуми. Ты же умеешь, ну не может не петь – так пусть делает это хоть в нерабочее время».)
Предисловие к изданию составителя, Нирна Карнского
«Перед вами труд целого коллектива авторов и рецензентов, консультантов и добровольных помощников. Пятнадцать лет все мы усердно возводили это здание – первую всеобъемлющую энциклопедию, позволяющую охватить взглядом не только Академию, но и весь наш Релат таким, каким мы его видим в год издания – 193-й от принятия ЕЛ.
Работа над энциклопедией позволила не только собрать и систематизировать разрозненные сведения по истории, философии, религиям, современной научной проблематике. Она дала нам всем – и мне в частности – шанс оценить и переосмыслить свое видение мира.
На страницах и в файлах – наше знание о мире. То, что может быть изучено и осмыслено, подвергнуто научному анализу. Оно будет меняться и уточняться в последующих выпусках и регулярно обновляться, дополняться и редактироваться в электронном варианте.
Я прошу читателей помнить, что помимо доступного познанию, есть и иное – посильное лишь вере и питающее не разум, а душу. Надеюсь, мы подошли к изложению этого раздела достаточно бережно и он останется неизменным, как неизменно пребывает с нами в этом мире Великий дракон, душа Релата, чье сердце отдано целиком всем нам, живым, и болит за каждого. Потому очень важно, развивая знания, не увеличивать печаль Дракона своими гордыней, жестокостью, равнодушием и безразличием. Иначе однажды вы рискуете осознать свою полную несостоятельность и будете вынуждены начать путь жизни заново с того места, где произошла ошибка».
5 марта – 14 марта 203 ЕЛ, Релат, Академия, западное побережье княжества Карн – Хьёртт, 8 марта, «Птенец»
Ника
– Увы, некоторые неумные люди и не-люди наивно и безответственно утверждали, будто бы у пилотов стальная непробиваемая стрессом психика и нервы-канаты, – вздыхал надо мной Эл, пряча беспокойство за насмешливым тоном. – Снимут тебя с полетов, и, надеюсь, надолго, так и знай. Сам сегодня же посоветую управителю Ринтэю.
Мог бы и промолчать. Я – ясная снавь, Говорящая с миром второго посвящения, людей и не-людей чувствую крайне остро, а он – айри, и, следовательно, тоже вполне успешно копается в моем сознании и подсознании, как все долгожители. Конечно, целиком мыслей не читаем, но и образы бывают вполне красочны для понимания. Впрочем, уже давно мы двое – почти одна душа, так что и насчет мыслей я немного лукавлю. Часто мы обходимся без слов. Но сегодня он переживает и оттого пытается выглядеть бодрее себя самого. Смешно. Меня даже чуть отпустило.
Открыла глаза, осмотрелась. Больничное крыло лекарского Акада, капельница, полный кувшин родниковой воды, которой обожают отпиваться больные снави. Вода – основа жизни. Мы, одаренные, к ней крайне восприимчивы.
Датчик на пульсе. И серый, помятый от бессонницы Эл у изголовья. Значит, давно валяюсь…
– Третий день пошел, – кивнул он уже вполне серьезно. – Тебя смотрела снавь. Точнее, лично твоя наставница и наша непререкаемая академисса, госпожа Энзи, и нашла опустошенной энергетически, словно ты черный мор в одиночку излечила или ураган усмирила. Так что – водичка, глюкоза и забота окружающих. Тогда, по ее словам, рано или поздно мы узнаем, что это было.
Я нахмурилась, пытаясь ноготком ковырнуть краешек воспоминания. Бо-о-льно. Он уверенно подхватил под плечи, усадил и сунул в руки наполненный стакан. Выхлебала, отдышалась, получила второй, отпила несколько мелких глотков. Не поленился, слетал к Риану. Воду из Утреннего бора ни с чем не перепутать. Она живая.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – он глянул искоса. – Ты от слабости такая вежливая и покладистая? Или свершилось великое чудо?
– Ну тебя! В твоем возрасте пора повзрослеть. – Я привычно понаблюдала его тоскливое возмущение.
Двести пятьдесят один год без крыльев – для айри он совершенный ребенок, просто не все долгожители любят, когда им указывают на возраст. Особенно, если это делает совсем не чужая и даже чуть в тайне от себя любимая человеческая девушка. В тайне от нас обоих, ага. Потому что он уже Риану плакался, да и я тоже. И Энзи в курсе, что я ее избегаю, тетушку мою, не умеющую оставаться в стороне от «чужих» дел. Как я им объясню, что не хочу быть «любимой третьей, кажется, сейчас припомню точнее… ах, четвертой, – давно это было, тому лет пятьсот! – женой». Ему еще жить столько, сколько я и удумать не в состоянии. Вот и пусть живет, без меня в качестве эпизода бурной юности. Я, конечно, из народа арагни, почти чистокровная, и точно дотяну до ста двадцати, мы живучие. Без зубов, лысоватая и дрябленькая. А он будет таким же замечательным. Легким, гибким, как хлыст, меднокожим и обжигающе черноглазым, лет тридцати на вид. Спокойным, расчетливым, насмешливым, уверенным.
Может, выставить его за дверь и поплакать? Не-ет, пусть сидит тут, иначе через полчаса я сама пойду, пошатываясь, искать изгнанного. Он так замечательно тепло переживает, прямо сразу все болезни исчезают. Кроме одной. Упрямство, он сам мне не раз намекал, у меня застарелое и неизлечимое.
Влюбиться с первого взгляда, да при моей достаточно стабильной психике прирожденного, так все говорят, пилота! Впрочем, мы, снави, склонны примечать сразу притяжение душ, это ведь большая редкость, и она для дара – очень яркое явление. Добавлю, я тогда была семнадцатилетней дурой, не способной даже осознать его природу айри, – не вполне трезвой, проще говоря. А точнее, вполне нетрезвой… И к тому же дико провинциальной: первый день в Академии, второй раз в жизни в большом городе, когда буквально натолкнулась на этого типа, перегородившего собою газон метрах в пяти от дорожки, за клумбой. Как тут было не натолкнуться? И началось: «Эй, ты, эльф, у которого в глазах утонуть можно, кто меня должен был у парковки мобилей встречать? Я чуть не сгинула в страшном городе без провожатого!..»
Меньше надо было пить у тетушки Юлл, но она так умеет угощать, тем более – день рождения! А во хмелю, как оказалось, я необычайно прямолинейна. Или криволинейна, от тропинки-то я отклонилась, сама того не приметив… Ну мешала мне его спина, не обойти! Бедный айри прилип к газону, его в жизни никто не окликал столь беспардонно, к тому же пиявкой вцепившись в руку. «Эльф» – наше семейное словцо, малопонятное посторонним. Сказка из мира моей трижды прабабки Тиннары, рожденной не в Релате. Впрочем, дело давнее и забытое, к чему я? К тому, что это уж точно дурацкое определение для академика, да к тому же бессменного уже более века декана нашего технического Акада. Последний разросся и занимает три четверти всех площадей Академии, да плюс филиалы – так что мало кто в нашем мире решается не узнавать господина Эллара.
Он попробовал вывернуться, довольно ловко изымая руку из обращения, но действовал рассеянно, просто отмахнулся. Я рефлекторно настояла на своем, используя довольно простой, но эффективный прием, и мы дружно рухнули. Все же Риан – лучший из учителей, да и мастер Юлл меня именно за технику боя без оружия хвалил. Кнейрский «Снежный закат», редчайший гибрид этих красивейших и капризнейших роз, устойчивый к зимовке, высаженный впервые в том сезоне перед главным зданием Академии, быстро отмучился, бедный, не дожидаясь кошмара заморозков.
Когда мы снова оказались на ногах, я чуть более осознанно и внятно извинилась, потирая ушибленную кисть, к тому же основательно исколотую мстительным гибридом «закат» перед гибелью. Думала, что шипы розоводам удались, слушала нудный шум в ушах и убито соображала, насколько сейчас красна и смешна. А он стоял напротив, морщился от боли в плече и смотрел с таким же странным прищуром, как теперь. И мои слова под внимательным взглядом все плотнее слипались на языке, превращая речь в бурчание-мычание.
«Допустим, не встречал я тебя, сама нашлась. И не эльф, но уж все одно – грех дать сгинуть столь ловкой особе, – деловито сообщил он, закончив осмотр и разминая плечо. – Куда поступаешь?». Я ответила, он, понятное дело, развеселился окончательно. Уверенно сообщил мне, что необходимый мне декан с утра был точно по ту сторону экватора, и в Академии его скоро не ждут. Так что до пятницы я совершенно свободна… Я с сомнением покосилась на шутника: эльф – слово из лексикона старшей Ники, откуда бы? Но меня уже тащили и забалтывали. Он это умеет.
Два дня, забросив все дела, водил и возил по городу и Академии, периодически под ловкими предлогами пополняя градус спиртного в организме своей будущей студентки. На нас не просто косились – от нас шарахались, а потом с перекошенными лицами пялились вслед и шептались. Меня даже не убил самый главный садовник – академик и любитель роз, прибежавший хоронить свой «закат» во всеоружии. Так и замер с занесенной тяпкой, едва Эла опознал. У декана до того дня была вполне сложившаяся репутация солидного, холодного и суховатого ученого. И весьма искушенного политика, а как без этого удержать в руках Акад?
Точнее, я позже узнала, что шарахались и шептались, и что репутация… а тогда не заметила, у него действительно оказались очень глубокие глаза. И уж не знаю, что он рассмотрел в моих белесых, но предложение сделал в первый же час знакомства, и я решительно согласилась. Все было невероятно, неправдоподобно хорошо. Даже слишком.
Потом я как-то враз отрезвела, поняла, что он вовсе не человек и, тем более, не мальчишка лет на пять-семь старше меня. Так сказка кончилась. Выходить за вечно юного я не хотела, а он наотрез отказывался легко соглашаться на меньшее. Мы дружно убедили себя, что это минутное увлечение, все само пройдет со временем, мы упрямые, и если что решим… Десять лет без малого минутному увлечению, и плевать ему на мое упрямство. Ругаемся, миримся, бегаем друг от друга и друг за другом. Но женой? Это, выходит, на всю жизнь – мне и один маленький отрезок вечности – ему? У моего декана впереди тысяча лет, наверняка, не меньше.
– Ник, прекрати. Я ведь не виноват, что родился таким, – он резко отобрал стакан и брякнул донышком по столешнице. – И не смей сердиться, да, я опять отлично знаю, что ты думаешь, у тебя на лбу аршинными буквами подробненько изложено. Не Вечный же я! Может, сильно повезет и скоро разобьюсь или утону…
– А говорят, айри умные, – на него нельзя сердиться.
– Не все, – утешил он и заговорил иным тоном, весьма деловым. – Раз тебе полегчало, будь серьезной и ответственной снавью и вспоминай. А то Совет Академии рвет и мечет, кто-то от особенно большого ума счел случившееся едва ли не нападением. В княжестве Карн, на территории которого мы, если помнишь, вообще-то находимся, третий день пытаются понять, есть ли у них еще гвардия, и если есть, что с ней теперь делать. Я более-менее в курсе… И даже немного занимался этим, но без твоего рассказа картина неполна. Ты так кричала – нечеловечески. Я почуял даже от Риана, а это, сама знаешь, далековато отсюда.
– Нечеловечески. Потому что тот, кто кричал, не вполне человек. Вполне не-человек, уж так будет поточнее. – Я поежилась и даже не стала спорить, когда он обнял, устроил мою голову на плече. – Слушай и пиши на кристалл для Совета. Я бы и сама назвала это явление «Крик», хотя, по сути, оно много сложнее, глубже и являет собой чуть не стоившее мне рассудка отчаяние чужой души. Прием детализированный и подробный, многослойный: события, ощущения, даже крупные фрагменты памяти, ассоциации. Перехватил Крик сам наш мир, Релат, и я оказалась своеобразным приемником-громоотводом. Даже не обуглилась, не надо так переживать. Лучше уж ты мной гордись: самая одаренная ясная снавь в подходящем для сброса сигнала районе… Лимма ведь была в отъезде?
– Гостила у императора Анкчина, на открытии филиала лекарей Акада. Вернулась утром, как раз к переполоху.
– Так я и думала. Поэтому именно мне и спустили его, а в Крике я разобрала недоступное мне, снави, и вам, айри. Не только картины и образы, но и полноценные мысли, оформленные в слова – на вашем древнем языке. Кстати, произношение малознакомое, очень старое и без принятых теперь сокращений. Итак… Там была ночь, в небе ненадолго парадом выстроились четыре цветные луны. Мелкая, багровая, впереди, следом зеленовато-лимонная, вполовину нашей по ощущениям, затем блеклая с синевой, процентов на двадцать крупнее нашей, и замыкала процессию совсем темная. Я не возьмусь описать ее цвет, он за пределами моего нормального восприятия – нечто за-фиолетовое, хоть тогда, чужим взглядом, отчетливо видела. Он был волк, но сознавала я его как одаренного человека…
Говорить пришлось долго. Эл, видимо, не только писал, но и транслировал. К концу рассказа в палату набежали наши замечательно молодые на вид академики-айри и солидно седобородые академики-люди. Не знаю, что они услышат на записи потом, кроме себя самих, сопящих, топающих и бубнящих скороспелые комментарии в спину уже определившихся оппонентов.
Боги Релата добры: очень давно академики не носят посохов. В начале нашей истории науки посохи были, они теперь выставлены в музее. Дубовые, резные, украшенные камнями, золотом и еще невесть чем. С родовыми гербами у знатных людей и точеными скульптурами драконов в прозрачных шарах раннего примитивного слоистого пластика у айри: вся красота, кстати, ловко стилизована для удобного удара. Таким шаром по голове огребешь – и сразу изменишь точку зрения. На горизонтальную от пола, ага.
Прежде, по слухам, на особо глубоких закрытых диспутах и старцы, и юноши азартно дрались, а потом неделями «отдыхали на море» до полного осветления синяков… Массовое побоище зафиксировано в архивах – это легенда Академии, одна из старых и памятных, ей уже сто тридцать лет, и до сих пор она передается в деталях изустно, поскольку айри тогда проиграли, а они, долгожители наши, все по-прежнему живы и преподают, так что распространять и собирать слухи – дело опасное.
Кстати, мой декан посох не сдал. Хранит как реликвию. У него «укороченная модель повышенной убойной силы убеждения», по словам вреднющего Риана. И правда, скорее, жезл. Увесистый, с металлическим оголовьем красивой чеканки. С секретом: поворот шероховатой рукояти – и у нашего боевого декана уже обе руки вооружены. Сердечник жезла выходит из трубки, получается трехгранная и чуть заостренная снизу палка с удобной рукоятью. Я рассмотрела оружие с опаской и как-то сразу решила: декан был в диспутах силен.
В общем, вернусь к теме: состоялось памятное «бурное обсуждение» при обсуждении унификации систем счета и мер. Айри пытались отстоять свое и ратовали за восьмеричный счет, куда более для них привычный. Айри было мало, людей много, при том некоторые предлагали свои локальные системы мер и весов, прижившиеся издревле в их местности. Итоги побоища куда более значительны и серьезны, чем перечень травм и синяков. Айри, по слухам, затаили злобу на Ялитэ, довольно быстро принявшего сторону людей из вполне объективных соображений и ставшего, в итоге, не временным, а бессменным директором Академии. Еще сильнее они были в обиде на Эллара, недоросля (ему и было-то едва за сто двадцать лет в тот момент), получившего окончательно звание декана из рук тех же людей и слишком уж успешно оборонявшего их предложение. Ходят слухи: он кому-то там из своих что-то крепко сломал или проткнул. А может, и то, и другое. В результате, потом долго сидел в Академии безвылазно, пока Риан все не утряс. Вот уж точно: этот и без посоха опаснее огнедышащего монстра из сказок!
Люди и айри тогда едва не рассорились всерьез. Но, по счастью, еще жив был Най, вполне непререкаемый для людей, ведь его роль в окончании последней войны зрима и велика. И жила еще в мире его жена, моя трижды прабабка, Ника-Тиннара, безусловный авторитет для айри, поскольку четыре с лишним года просуществовала в образе дракона, и – страшно сказать! – видела нашего Великого лично. Именно она, кряхтя и задыхаясь, воспитала всех без разбора, помирила и потребовала изъять у дурней посохи.
И вот – результат. Пихаются локтями и шумят, но все вполне здоровы. К тому же теперь, если бы они пошли в драку, разобрать, кто на чьей стороне, я бы не взялась. Вот хотя бы мелькнувший рядом айри Ниэст: его толкают в спину свои, а прикрывают – люди. Сжились, нас теперь делить трудно.
Молчали в общей буре голосов лишь оба наши директора – как заведено с основания Академии, – человек и айри. Нехорошо молчали, со знанием темы. Когда рассказ кончился, айри Ялитэ посоветовал мне отдыхать и набираться сил. А Гимир ворчливо пригласил коллег остепениться и покинуть палату больной. Потом нехотя буркнул, чтобы «декан Эллар зашел к нему в кабинет и изложил соображения».
Меня они вообще сочли мебелью, наверное. То есть лежи и не дергайся, на иное не годна. Эл улыбнулся ободряюще, пообещал вернуться к вечеру – и исчез.
На три дня!!!
Я лежала слабая и обиженная, потому что болеть скучно, а болеть без свидетелей и сочувствующих – это смертная тоска. Попробовала встать, оказалось непосильно. Убедилась с огорчением, что меня надежно избавили от экрана и книг – напрягать глаза вредно. Расстроилась, сердито отодвинула кувшин, тем наказав его за отсутствие Эла, и взялась сверлить взглядом двор за окном. Во-он там, напротив, через полянку, главное здание деканата технического Акада, владения Эла. Бюрократ! У него отделений развелось – память ноет заучивать. Многие покушались развалить слишком уж крупное образование, но приглядывались – и тихонечко отползали в сторонку. Тот объем работы, который тянет в одиночку уважаемый Эллар, никому не нужен. Надо договариваться со знатью и Управителями, выбирать и поддерживать перспективные направления, делить ресурсы и время, отбиваться от желающих пристроить своих людей и не-людей, менять программы обучения, вести кучу собственных кусов, воспитывать любимчиков и будущих преподавателей…
Зато идти ему до моей палаты недалеко, чтобы больную проведать.
Лежу, и нет ему дела до меня, потому что ничто и никто мне не угрожает. Вот если бы хоть ногу сломать… Года два назад он умудрился пересечь поляну с рекордной резвостью. Это когда его очередной любимчик защищал квалификационную работу на должность руководителя направления одного из филиалов. Труд был по нестандартным методикам спуска высотных пилотируемых модулей. Вроде все про нас с деканом знают, но самым языкастым я шеи начистила, и теперь сплетен поубавилось. Может, потому что этот, учившийся не здесь и работавший в степи безвылазно несколько лет, не знал и додумался, дурак, ляпнуть…
Мол, есть и совершенно уникальные случаи. Буквально пару дней назад пилот группы МД – макета двигателя для выхода на высокие орбиты – одаренная, выжила при катастрофе двигателей, сформировав своей силой дара сложной формы стабильный воздухоток, подобный «подушке», который и погасил основную энергию падения, всего-то пара переломов да несколько ожогов, и это из верхних слоев атмосферы, хотя системы безопасности модуля… Эл мягко уточнил в вязкой тишине, все более смущающей молодого докладчика, имя пилота. Аккуратно сложил мантию на кресле и рванул в окно. Там был второй этаж, для айри уж вовсе не высота. Я сидела в пустой аудитории напротив, на четвертом, как красна девица из сказки, ведь ожог со щеки еще не сошел, и зубрила у оконца анатомию. Переломы Лимма срастила, но болели они нещадно. Можно понять, сколь интересна в моем тогдашнем положении была третья глава – «строение скелета»… Все снави обязаны получить лекарское образование, таков закон.
Его страх и боль за меня, пострадавшую, я почуяла сразу – так что видела и прыжок, и стремительное преодоление лужайки, и взлет по вертикальной стене: декан добрался до красной девицы без всяких сказочных крылатых лошадей. У любого айри есть когти, надежно спрятанные в межпальцевые кармашки. Я до того дня и не знала, как безупречно Эл ими умеет пользоваться. Перемахнул подоконник, замер, глядя на меня, и потом тихо обнял. Правильно я ему ничего про тот случай не хотела говорить. Обошлось – и ладно.
А теперь три дня – ни слуху ни духу!
Может, собраться с силами и попробовать сознание потерять? Не с моим здоровьем, кто поверит! А тетка еще догадается сказать Риану. И наш отшельник меня живо воскресит, он симулянтов не уважает. Ко мне вообще придирается по сущим пустякам, я же родная, не имею права на дозволенные иным слабости.
Вернулся декан, как и говорил, к вечеру, правда, третьего дня, но в таком беспросветно измотанном виде, что я не только отказалась от придуманных со скуки претензий, но даже прикинула, как выигрышно на его фоне буду смотреться в возрасте лет эдак ста. За время отсутствия Эла я отменно отоспалась и отъелась, нервы опять канаты. Почти. Ну как на него смотреть, черный же весь! Усадила на кровать, под бурные протесты сняла усталость и пролечила головную боль. Ага, щас, он боится, я в обморок рухну! Да первым туда свалится… И коварно усыпила. Знает ведь, со снавями связываться – покоя не знать. Великий дракон дар отмеряет, как любит шутить Риан, «чистым сердцем и тронутым разумом». Хотя другие едва ли согласятся всю жизнь заниматься чужими бедами: безотказно, безоплатно, до полного исчерпания сил. У меня сил много, меня минутной мигренью не проймешь. Утром разберемся, на две свежие головы.
И разобрались.
Он провел меня в пустой директорский кабинет, хозяйски отомкнул хитроумные замки сейфа и не глядя бросил за спину янтарный шарик. Я всегда ловлю, отменная реакция у нас фамильная. Еще от трижды прадеда Ная, человека редкостно мирного и уживчивого, поскольку доводить его – себе дороже. О чем говорит хотя бы прозвище трижды-пра: «белоглазый демон». Ная мой обожаемый наставник Риан поминает по всем поводам и без таковых. Наверное, потому что считал едва ли не сыном, а я на него чем-то похожа – светловолосая, загорелая, светлоглазая. Отталкивающая внешность, это мнение многих. Им в мои слегка бешеные серебряные глаза смотреть, видите ли, неприятно. У одаренных не слишком приятный взгляд: он ощутимо давит, когда мы хотя бы немного читаем сознание собеседника. Вообще читать не принято, но порой сдерживать себя сложно. Многие заранее усердно закрываются и от нас прячут взгляд. Добавим к сказанному: у меня и репутация соответствует взгляду. Я женщина слабая, беззащитная, со мной всерьез и до прямого конфликта уже давно никто не связывается, лет шесть. Был случай. Неприятный. И я до сих пор не решаюсь уточнять у Ялитэ, выжил ли тот айри, поскольку додавить мразь стоило, но сознавать себя убийцей я не желаю. А директор молчит, мир айри – очень сложный и закрытый, они слишком долго живут и слишком иные, чем люди. Кроме Риана, он-то понимает и их и нас. Старейший удивительный, самый добрый и, порой, очень жесткий в решениях. Я у него на воспитании оказалась с четырехлетнего возраста, родителям все было недосуг, ученые – люди странные. А потом их не стало. Так что синяков я набралась на тренировках с оружием и без – по полной программе, и жаловаться оказалось некому. Впрочем, я наловчилась жаловаться Риану – на Риана. Он привык.
В общем, никто о том скандале шестилетней давности ничего не должен знать, дело глубоко секретное… то есть все в курсе, у нас же Академия – здесь стены проницаемы для слухов. Вот и говорят, что глаза у меня неприятные, слишком давящий взгляд. У трижды прабабки были зеленые, очень красивые, по словам Риана. И она умела смотреть на мир и людей легко и открыто. Но мне от нее досталось только истинное имя. Хотя теперь традиция давать ребенку два, для семейного круга и внешнего мира, уже умерла, у меня оно единственное, и для близких, и для чужих – Ника.
Янтарный шар в моих руках – явно из архива древних айри, живших в горах. Еще до того, как им пришлось спуститься и признать, что люди вполне разумны и как соседи неплохи. Шары такого возраста пока читать умеют лишь сами айри и еще мы, Говорящие с миром, то есть снави. Я и создавать умею. Не такие, янтарно-красивые. Попроще на вид – клубочки из воспоминаний и опыта. Это не технология айри, а «дикое знахарство», как сердито бубнят наши академики. Любая ясная снавь способна делиться с другими, мы всегда это умели. Айри тоже мотают клубочки. Немногие, в основном друзья Риана, у которых души потеплее, без эдакой драконьей холодности-избранности. Мой Эл клубки делает бесподобно, он очень организованный.
А вот оборудование для универсальных и общедоступных записи и приема мыслеобразов погибло, новое наши умники пока никак не отстроят, «у опытных образцов помехи безобразны», заметил как-то едкий Эл.
Этот шарик вообще довольно необычный. Его содержание – не размышления или знания. Он лишь предоставляет возможность вместе с первым наблюдателем внимательно изучитьдокумент, напечатанный на древнем наречии айри. Я их язык знаю, так что вполне читаемо. Только нудно, слова у древнего – по десятку слогов самые коротенькие. Посмотрим…
Проект «Технобог»
Цель
Восстановление полноценного уровня восприятия мира утратившими крылья айри в широком диапазоне частот и энергий волн: цветность по всему спектру, ночное, подводное и прочее зрение, дально– и макро– видение; тонкое тактильное восприятие; звуковая чуткость, так называемый звериный нюх, полнота работы вкусовых рецепторов. Возможно дополнительно – развитие сверхспособностей: регенерация, чувство опасности, высокая толерантность к неблагоприятным условиям жизни и агрессивным средам. В отдаленной перспективе – восстановление второго облика, драконьего, либо аналогичного ему.
Описание работ
Выведение подопытного вида короткоживущих – условное название «волвеки», – объединяющих лучшие качества исходного материала и способных существовать в обоих своих обликах, меняя их сознательно. Основа: так называемые люди (или человеки) и мутировавшие волки. Виды выбраны, исходя из внешнего и генетического сходства первых с утратившими облик драконов айри и тонкости чувств вторых, дополненной отменной выносливостью. Позитивным фактором считаем стайность волка, облегчающую контроль популяции и быстрое падение уровня сознания до примитивной культуры, в перспективе – фактически бессловесной. В качестве сырья взяты модифицированные волки с массой тела взрослого самца в 2/4 – 2/6 эгран…
Я тупо уставилась на незнакомое слово. Ага, они же считали тогда иначе… получается, вроде бы, сто десять – сто тридцать килограммов… Это если я ничего не путаю, само собой. Ладно, декана выпотрошу, он-то точно знает!
Что там дальше? Пока дышим и не нервничаем, просто дочитываем.
…длительностью жизненного цикла не менее 2/0/0 лет…
