скачать книгу бесплатно
Или получается плохо.
Женевьев не сумела пробудить в нем настоящего вдохновения. Все надо было начинать сначала.
– Но почему, Клод? Ведь все же было так хорошо. И у вас все так замечательно получалось вчера. – Женевьев Лоран-Белль внимательно посмотрела на него и тихо произнесла. – Может быть, вы просто разуверились в собственных силах? Знаете, у меня порой бывает то же самое – я снимусь в какой-нибудь сцене, все довольны, в первую очередь режиссер и партнеры, а я – нет… и даже не могу понять, в чем дело. Но потом это проходит!
– Я не знаю, в чем тут дело, Женевьев… Мне очень жаль, но у меня ничего не получается. Ничего. – Клод Дешанель кусал губы. – Извините, что я зря потревожил вас. Я, разумеется, заплачу вам за тот сеанс, когда вы мне позировали, но… нам все равно придется расстаться.
– Может быть, нам стоит попробовать еще раз, Клод? – предложила Женевьев Лоран-Белль. В ее голосе появилась обворожительная хрипотца. – Быть может, вчера был не самый удачный день, и лишь из-за этого вам кажется, что все вышло не так, как хотелось?
– Нет, Женевьев, нет… не уговаривайте меня, – с отчаянием выдохнул Клод Дешанель. – Я чувствую, что это – тупик. Мне ведь надо создать не просто статую, а создать шедевр – только так я смогу выиграть конкурс. Иначе вся затея не имеет ровно никакого смысла.
– А со мной у вас шедевра не получится? – медленно произнесла Женевьев Лоран-Белль, и ее глаза сверкнули недобрым обиженным блеском. – Ну что ж, прощайте, Клод!
После того, как Женевьев ушла из его мастерской, Дешанель долго не мог прийти в себя. Ему казалось, что он обошелся с Женевьев недостаточно честно… может быть, даже грубо. Это беспокойное чувство крепко засело у него в груди, разъедая его изнутри. Он бесцельно ходил по комнатам, ерошил волосы, останавливался перед зеркалом… оттуда на него глядело отмеченное усталостью и разочарованием лицо сорокалетнего мужчины, со лбом, изборожденным морщинами и черными глазами, которые за последние дни потеряли свой привычный блеск и стали как будто тусклее. Наконец, он встряхнулся.
«Никто не выиграет этот конкурс за меня, – пронеслось у него в голове. – А мне, чтобы выиграть его, обязательно надо найти подходящую модель».
Слава Богу, Женевьев Лоран-Белль была не последним номером в его списке. Он отобрал еще двух девушек. Кого же выбрать теперь – студентку Сесиль Мирабо или фигуристку Адриенн Тассиньи? «Брошу монетку, – решил он. – Если выпадет «орел», то позвоню Сесиль Мирабо. Если «решка» – то Адриенн Тассиньи».
Потертая монета достоинством в один евро упала вверх цифрой «1». И Клод Дешанель стал набирать номер Адриенн Тассиньи.
– Вы хотите, чтобы я позировала вам в качестве модели для вашей статуи? Но я даже не знаю… Я никогда не работала моделью для скульптора, и я совсем не уверена, что у меня что-то получится.
– Модель – это не профессия, – стал убеждать фигуристку Клод. – Существует буквально считанное число моделей, которые зарабатывают себе этим на жизнь, в то время как подавляющее большинство моделей – это просто любители. Я видел ваши фотографии, и я уверен, что у вас все получится.
– Я не знаю, – вновь протянула Адриенн. – Все это так неожиданно.
– Скажу вам откровенно, Адриенн: я просто не могу отступать. Ведь вы – именно то, что мне нужно.
Адриенн Тассиньи наконец согласилась.
Проведя Адриенн в самую середину своей мастерской – туда, куда падало больше всего света – Клод несколько минут молча созерцал ее. Она воплощала иной тип красоты, нежели Женевьев Лоран-Белль – более сдержанный, более строгий, и от этого казавшийся даже более одухотворенным.
Клод Дешанель прищурился, пытаясь представить, как все это будет выглядеть в гипсе, в камне – и вдруг поймал себя на том, что испытывает неподдельное волнение. Похоже, все должно было выйти очень красиво, очень свежо. Во внешности Адриенн Тассиньи было какое-то необъяснимое скрытое очарование, какая-то тайна, которая обещала вдохнуть жизнь и движение во все его произведение.
– Сейчас я покажу вам, какое положение вам желательно принять, а вы, пожалуйста, постарайтесь оставаться в нем как можно дольше, – попросил он девушку. – Я знаю, что с непривычки это довольно тяжело, но иначе ни у вас, ни у меня ничего не получится.
– Я буду стараться, – ответила Адриенн и ободряюще улыбнулась ему.
Дешанель начал лепить изображение девушки. Он работал сначала медленно, но постепенно все больше увлекался, его пальцы и руки двигались уже в ускоренном, почти лихорадочном ритме, стремясь схватить и передать пластическую красоту образа. Он лепил, отходил на несколько шагов назад, вновь примеривался, брал следующую порцию гипса и возвращался с ней к изваянию, которое на глазах набирало мощь и жизненную силу. Работа безмерно захватила его самого, он чувствовал, что уже не может остановиться, не может остаться равнодушным. Красота Адриенн Тассиньи точно дразнила его, она словно просилась быть запечатленной в камне, и в то же время молчаливо бросала вызов, словно спрашивая, а справится ли скульптор с этой задачей? Хватит ли ему сил и умения? Клод Дешанель чувствовал, как от этого кровь бурлит у него в жилах, как ему хочется доказать, что он действительно окажется на высоте, что он сможет сделать это, что он обязательно добьется своего.
В какой-то момент Клод поймал себя на том, что совершенно забыл о времени, о том, где находится, и весь занят только одним – созданием своей скульптуры.
Это была не просто скульптура – она словно стала продолжением его самого, превратилась в часть его существа, которое жило и развивалось вместе с ним самим. Клод Дешанель крайне редко ощущал подобное состояние, и знал, что оно настигает его лишь в минуты наивысшего вдохновения. Похоже, сейчас он переживал именно эти минуты…
Адриенн, точно почувствовав его особое состояние, стояла не шелохнувшись, совершенно неподвижная, точно соучаствуя в его вдохновенной работе. Потеки гипса испещрили рабочий постамент скульптора, его руки и лоб, но он не обращал на это внимания – он весь ушел в работу, которая целиком и без остатка захватила его.
Наконец, Клод Дешанель ощутил, что исчерпал все свои физические силы.
– Спасибо, – выдохнул он, – на сегодня достаточно. – Он кинул взгляд на Адриенн, когда она сходила с деревянного подиума. Сходство получившегося изображения с моделью было поразительным.
– Мне надо прийти к вам завтра? – спросила Адриенн Тассиньи.
– Да-да, конечно. – Скульптор тепло посмотрел на нее. – Вы молодец. Позировали просто бесподобно.
– Это было нелегко, – призналась она. – Но я действительно старалась.
Она быстро натянула одежду и выскользнула из мастерской.
Клод налил себе бокал вина. Все его тело ныло, точно он целый день таскал тяжеленные мешки или валуны. «Получится – или нет?» – пронеслось у него в голове. Кажется, все в этот день у него шло довольно удачно…
Он услышал, как щелкнул замок. Раздались легкие шаги.
– Шанталь? – окликнул он. – Это ты?
Клод вздохнул. С того самого дня, когда огласили итоги конкурса, Шанталь не появлялась у него. Она переехала в свою старую квартиру, в которой хранились сценические костюмы и декорации, над которыми она работала, и даже не подходила к телефону. Не брала ни городской, ни мобильный. Она сидела там и дулась, избегая его. Он пару раз подъезжал к Шанталь на такси, но консьержка говорила, что ее нет дома. Так это или не так, Клод не знал.
Шанталь Тюренн вошла – точнее, почти вбежала в комнату. Ее глаза сверкали недобрым блеском.
– Эта проститутка уже ушла? – выдохнула она.
– Какая проститутка? – удивился Клод.
– Та, которая только что была здесь! Не ври! – завизжала женщина. – Я все видела! – Она угрожающе надвинулась на скульптора. – Сегодня была она – не очень высокая, стройная, как статуэтка, а вчера у тебя была другая.
– Ты что, Шанталь… – Клод не мог поверить своим ушам. – О чем ты говоришь? Какие проститутки? Это же модели. – Он пристально посмотрел на Шанталь. – Точно такие же, как ты!
– Точно такие же, как я? – Она задыхалась от злобы. – Тогда почему ты используешь не меня, а их – если они точно такие же, как и я сама? Почему? Знаешь, что это такое, Клод? Это называется предательство!
– Предательство? – Дешанель выглядел бесконечно удивленным. – Но почему?
– Ты совершил настоящее предательство, Клод, и ты должен знать это! – Женщина тяжело дышала. – Ты предал меня, ты растоптал мою преданность тебе, ты легко перешагнул через все, что нас с тобой связывало. И теперь я не чувствую ничего, кроме горечи и пустоты. Человек, которого я так любила, человек, которому я сама отдала все, чем дорожила, отдала самое драгоценное, предал меня.
– Но это же неправда! Я никогда не предавал тебя, Шанталь! – У скульптора было такое чувство, словно ему не хватает воздуха.
– Нет, Клод. Ты предал меня. – Голос Шанталь звучал почти угрожающе. – Я бросила карьеру актрисы, я отказалась от предложений самых блестящих ролей, которые у меня были в избытке, я сменила все это на скромную работу театрального дизайнера, чтобы только быть вместе с тобой, чтобы быть рядом. Ты попросил меня помогать тебе – и я стала твоей моделью, твоей музой. Я выполняла все твои прихоти, я делала все, чтобы ты мог творить, как ты хотел. И благодаря тому, что я пожертвовала всем ради тебя – своей карьерой, своим профессиональным ростом, своими успехами – ты и стал знаменитым скульптором! И теперь ты решил отплатить мне черной неблагодарностью. Решил просто вышвырнуть меня из сферы своего творчества. И из жизни. – Она топнула ногой. Ее длинные светлые волосы воинственно разметались. Сейчас эта соблазнительная блондинка больше походила на разъяренную фурию. – Вместо того, чтобы сниматься в кино, чтобы покорять французскую и иностранную публику с телеэкрана, я придумывала все эти годы дурацкие театральные декорации и костюмы. Только чтобы было лучше тебе. И вот она, расплата… – В ее огромных серо-голубых глазах застыли слезы.
– Шанталь, что ты говоришь?
– Я говорю то, что я вижу своими глазами! Ты уже забыл обо мне! Ты вычеркнул меня из своей жизни, из своей творческой биографии! У тебя появились другие женщины, которые, видите ли, призваны вдохновлять тебя. А я тебе больше не нужна. – Она подошла к окну. Ее высокая гибкая фигура патетически застыла в лучах заходящего солнца.
– Ты очень нужна мне, Шанталь! – закричал скульптор. – Ну что ты такое говоришь? Ты разрываешь мне сердце!
Женщина подошла вплотную к нему. В ее больших серо-голубых глазах больше не было слез – теперь они воспаленно пылали.
– Почему ты лепишь скульптуры с других, а не с меня? – свистящим шепотом спросила она. – Почему я перестала быть твоей музой?
– Ты вовсе не перестала быть ею, Шанталь, – пытался защищаться Дешанель. – Просто в данном случае речь идет о том, чтобы попытаться выиграть этот чертов конкурс. И поскольку я слепил первый вариант скульптуры с тебя, и он оказался неудачным, то я ищу другую модель. Вот и все.
– Этот вариант оказался неудачным по одной-единственной причине, – отчеканила Тюренн. – Тебе просто не хватило таланта. Дело в тебе, а не во мне!
Клод побледнел.
– Но во время самого конкурса ты говорила иначе! – вырвалось у него.– Там ты со всей убежденностью предрекала мне победу, говоря, что я – лучший!
Напомнив Шанталь Тюренн о ее собственных словах, сказанных ранее, Клод невольно задел женщину по одному из самых болезненных мест.
– Да, я говорила что-то такое, – задыхаясь, процедила она. – Но я говорила это только для того, чтобы морально поддержать тебя. Я же видела, что с тобой на самом деле происходит.
– Ты не права… – покачал головой скульптор.
– Ты решил спорить со мной, чтобы окончательно унизить меня? Ты не желаешь признать собственную неправоту и из-за этого выставляешь меня на посмешище? Но я не буду этого терпеть!
Она развернулась и решительно пошла к двери.
– Шанталь, – позвал ее скульптор, – Шанталь, остановись!
Женщина на мгновение замерла. Она кусала губы.
– Или я, Клод, – произнесла она таким тоном, каким судья произносит окончательный приговор, – или все другие женщины.
– Но ведь речь идет только о моделях! – несчастным голосом попробовал возразить ей скульптор.
– Либо ты прогонишь всех других женщин и снова будешь лепить свои скульптуры только с меня, – произнесла она, – либо я уйду от тебя. Навсегда.
– Шанталь… – горестно выдохнул Клод. – Шанталь, что на тебя нашло. Почему ты говоришь такие слова…
Но входная дверь уже хлопнула. Шанталь Тюренн исчезла.
Клод Дешанель вскочил с кровати рано утром, точно подброшенный незримой пружиной. Он чувствовал, что все его тело пронизывает одно желание – как можно скорее пройти в мастерскую и вновь ощутить под своими ладонями ожившую поверхность статуи Адриенн Тассиньи, вновь прикоснуться руками к гипсу.
Влетев в мастерскую, Клод подбежал к залитому ярким солнечным светом изваянию Адриенн Тассиньи. Он окинул его взглядом, полным неподдельной страсти и предвкушением радости от предстоящей работы – и вдруг почувствовал, как всего его тело, точно болью, пронзило небывалым смятением. Черт побери… сегодня изваяние почему-то уже совсем не казалось ему не полным ни обаяния, ни тайны, ни нежности. Это было просто холодное и твердое нагромождение масс гипса, не вызывающее никаких ответных эмоций. Масс гипса, соединенных воедино умелой, безусловно искусной рукой, но не ставших от этого ни прекрасными, ни будоражащими глаз и воображение.
«Это фиаско, – пронеслось в голове Клода Дешанеля. – У меня ничего не получилось».
Он вновь внимательно посмотрел на изваяние, до боли кусая губы. Нет, все было бесполезно. Была отличная модель, был привычный гипс, была изнуряющая, до боли в кончиках пальцев, работа – но не было того результата, о котором он мечтал и которым он грезил.
«Это какой-то рок, – подумал он. – Он не перестает преследовать меня».
На столе пронзительно зазвонил телефон.
«Это Адриенн Тассиньи, – пронеслось у него в голове. – Наверное, хочет уточнить, во сколько ей прийти сегодня».
Телефон продолжал звонить. Клод Дешанель закрыл лицо руками. У него не было сил снять трубку. Он мечтал лишь об одном: чтобы проклятый аппарат наконец замолкнул, чтобы его оставили в покое.
Наконец, телефон замолчал. Но обступившая Клода Дешанеля теперь тишина была еще тягостнее. И в ней точно слышался незримый голос, с монотонной безжалостностью твердивший ему: «Ты не сумел сделать это. Ты не смог. Ты проиграл».
Час спустя Клод Дешанель все-таки заставил себя снять трубку и сам позвонил директору агентства Алену Бурдуа:
– Ален, я не знаю, в чем дело, но у меня ничего не выходит. И даже твои модели не помогают. Ни одна из них…
– Ты уверен? – осторожно спросил Бурдуа. – Ты не хочешь попробовать еще? Я мог предоставить тебе новый список.
– Нет! – закричал в отчаянии Клод Дешанель. – Нет, о Боже, нет!
Вечером Клод сидел в «Кафе дез артист», мрачно опрокидывая рюмку за рюмкой. Официанты уже немного косились на него, но ему было абсолютно наплевать. «Ну и черт с ними, – думал он про себя. – Никто ведь из них не испытал то, что пережил я – столько неудач кряду. Но за что?! Что я сделал не так? Неужели я никогда так и не узнаю ответа?»
На следующее утром Клод с трудом продрал глаза. Голова раскалывалась и казалась чужой. Пальцы подрагивали. В ушах звенело.
– Нет, столько пить нельзя, – с трудом ворочая языком, произнес он. – Хотя вчера, наверное, я и не смог бы остановиться – если б даже захотел.
Он прошел в ванную и подставил тело под холодный душ. Через несколько минут скульптору едва заметно полегчало.
Две чашки горячего кофе подряд немного приободрили Клода, по крайней мере, он вновь приобрел способность соображать.
События последних дней, словно в калейдоскопе, пронеслись перед его внутренним взором. Изнурительные поиски моделей, больные и красные от компьютера глаза, эйфория от того, что он наконец нашел то, что нужно, лихорадочная работа над изваяниями – и последующее горчайшее разочарование. Опустошение и сокрушительное ощущение собственного бессилия. «Старый мудрый Роден абсолютно прав. Все дело – в модели, – с беспощадной ясностью вдруг понял Клод. – Если бы у меня была модель, достойная великой статуи, то я бы вылепил эту статую! И, пока я не найду ее, у меня ничего не получится. Только… возможно ли в самом деле отыскать ее?!»
Клод Дешанель сжал кулаки. Успех ускользал от него, точно заколдованный.
«На Земле почти 8 миллиардов людей – а значит, ровно 4 миллиарда женщин. Неужели среди этих четырех миллиардов нельзя найти ту, которая подошла бы мне? – в смятении подумал он. – Но, как ни странно это звучит, это действительно так». Клод вздрогнул и прошептал:
– Это на самом деле какое-то колдовство…
Мобильный телефон Клода Дешанеля неожиданно зазвенел. Господи, он совсем забыл о его существовании.
– Как твои дела, Клод? – услышал он голос Жан-Батиста Кондорсе. – Удалось сделать что-нибудь?
– Нет, Жан-Батист. – Горло Дешанеля сжал невольный спазм. – У меня ничего не получается. – Он помедлил и совсем тихо произнес:
– Я вынужден отказаться от всей этой идеи.
– Клод, ты что, сломал руку?
– Нет. Почему ты так решил? – удивился скульптор.
– Потому что, в моем представлении, только это могло бы действительно заставить тебя отказаться от этого проекта, – пророкотал в трубке голос Кондорсе.
– Дело совсем не в этом. Просто я никак не могу найти ту модель, которая мне нужна, чтобы создать это произведение. Возможно, ее просто не существует в природе… не знаю. Из-за этого все остальное становится бессмысленным. И рука тут совсем не при чем, Жан-Батист.
– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что во всей Франции ты не смог найти себе подходящую модель? – не удержался Кондорсе. – Во всей Европе, с ее почти тридцатью разными странами? Во всем мире?! Извини, но я не могу в это поверить!
– Пожалуйста, не издевайся надо мной. Я устал, и я – в отчаянии, – тихо произнес Клод Дешанель.
– Все дело в том, что твой конкурент, Гленн Мак-Дональд, почти каждый день бомбардирует устроителей конкурса настойчивыми заявлениями о том, что у него украли в итоге победу. Требует или выставить твою новую работу на конкурс и принять окончательное решение, или, наконец, объявить его победителем. – Кондорсе невесело рассмеялся. – Этот парень умеет давить – он даже подключил к этому делу жену американского посла во Франции, которая лично знает мэра Марселя. Так что, если ты…
– Отдайте победу ему, Жан-Батист, – устало промолвил Клод Дешанель. – Он ее и в самом деле заслужил.
Он отключил телефон и уставился в пространство. Зачем бороться, если его все равно не ждет успех? Глубоко прав был Аристид Майоль, заявивший, что мы никогда не будем знать точно, почему вещь или существо красивы. Ему также не посчастливилось открыть этого секрета.
